Красная нить на запястье.

      Утро следующего дня встретило Малфоя головной болью, будто после похмелья, но он вспомнил: мадам Помфри предупреждала его о том, что могут быть подобные побочные действия от ее лекарственных настоек.        Драко не сразу удалось подняться, ведь все тело затекло так, что пошевелиться было сложно. В гостиной Слизерина было еще темно, ученики до сих пор спали. Малфой осторожно поднялся с дивана, чуть покачиваясь, побрел к ванным комнатам. В зеркале он увидел бледное, будто призрачное лицо, обрамленное тусклыми волосами, что пребывали в жутком беспорядке, но Драко не обратил на это внимание, сейчас ему было плевать на то, как он выглядит. Голова раскалывалась на части, но это не мешало тяжелым мыслям о Гарри ворочаться в ней, причиняя куда большую боль. Он бы многое отдал за чистоту сознания.       Парень скривился, отвел взгляд от отражения, а потом, силясь уменьшить боль, засунул голову под струю ледяной воды, едва не ударившись подбородком о раковину. Драко тяжело дышал, холодные струйки воды стекали с мокрых волос по коже, вызывая мурашки. Малфой не помнил, сколько простоял в ванной, судорожно сжимая край раковины, ведь голова болела так, что его даже начинало подташнивать, видимо не стоило пить тройную дозу успокоительного, что дала мадам Помфри.       Словно из-под воды, до слизеринца донеслись голоса из коридора, шорох шагов и хлопанье дверей: очевидно, первые ученики собирались на занятия, а это значило, что утро наступило. В ванную ворвались трое семикурсников, которые беседовали о чем - то своем, но сразу же замолчали, увидев сгорбленную фигуру Малфоя у раковины. Парни покосились на него, переглянулись тревожно, но ничего не сказали и разошлись по душевым кабинкам. А Драко побрел в комнату, надеясь, что там никого не окажется.       Соседи его еще спали, потому он быстро собрал сумку, пусть и не смог вспомнить расписания, а просто покидал учебники, что попались под руку и баночку с чернилами. Драко, стараясь не шевелить головой, так как каждое движение отзывалось резкой болью, с некоторым трудом стянул с себя рубашку, скомкав ее, забросил в недра шкафа, оттуда же извлек чистую, надел, попытался завязать галстук, но пальцы слишком сильно тряслись, и он плюнул на это, бросил шелковистый кусочек ткани на кровать, накинул мантию и вышел прочь из комнаты, полагая, что до первого занятия волосы высохнут сами.       Малфой представлял из себя весьма странное зрелище в то утро: немного неряшливая одежда, измятые вчерашние брюки, черная вместо белой рубашка, а дополняли это великолепие мокрые волосы, что торчали во все стороны. Драко не подумал о том, что вода все еще стекает вниз по загривку, отчего намокает и мерзко липнет к спине ткань рубашки, потому ему пришлось высушиваться с помощью заклинания, которое, как и ожидалось, далось не сразу. Он решил не колдовать больше, ведь хоть какое-то сосредоточение усиливало головную боль, потому запихнул палочку на дно сумки. Его ощутимо тошнило, мысль о завтраке заставляла желудок болезненно сжиматься, и Драко прибился к стене в одном из коридоров, надеясь, что его никто тут не тронет.       Ему действительно удалось убедить себя в том, что будет лучше, если он оставит Поттера. Драко не верил в то, что его можно действительно любить, в голову лезли бесконечные прегрешения, что он успел совершить за достаточно короткую жизнь, и становилось тошно от самого себя, потому он не желал, чтобы Гарри прикасался к этой грязи. Думал, что тот забудет о коротком увлечении, стоит только разорвать эту нелепую, иррациональную связь. Ведь в юности все совершают ошибки и Драко казалось, что эта самая ошибка в том, что Поттер привязался к нему.       Часы на башне пробили несколько раз, знаменуя окончание завтрака, отчего Малфой ощутимо вздрогнул, вырванный из собственных дум. Он неловко поднялся с пола, поймав себя на мысли, что совершенно не заметил, как оказался на корточках у холодной стены коридора. Потерев виски, Драко направился в сторону кабинета трансфигурации, надеясь оказаться там раньше остальных. Видимо, однокурсники еще только шли с завтрака, когда Малфой уже прошмыгнул в помещение, занимая самую дальнюю парту у окна.       Кабинет вскоре наполнился голосами, шуршанием перьев, пергамента, одежды, ученики стремительно прибывали, и никто, казалось, не замечал Драко. Слизеринец же, позабыв о головной боли, с замиранием сердца следил за входом, в тайне от себя желая, чтобы в дверном проеме появился именно Поттер, но в то же время надеялся, что Гарри не явится на урок, и не придется разговаривать с ним сейчас.       Малфой соскучился по гриффиндорцу, по его рукам, его голосу, по зелени блестящих глаз и теплу губ. Он вновь вспомнил, как в это Рождество они дурачились всю ночь, а каждая реплика заканчивалась поцелуями, вспомнил губы Поттера, что опаляя дыханием, неловко касались шеи. Сердце его болезненно сжалось, в груди затрепетало, и все его естество сопротивлялось с решением, принятым несколько дней назад. Драко никогда не умел думать о других, для него было чуждо ощущение заботы о ком-то, помимо себя, потому сейчас он терялся в водовороте мыслей, порожденных заниженной самооценкой и слепой, едва ли не безумной любовью к Поттеру.       В дверях показался Гарри, и у Малфоя упало сердце, он замер, будто изваяние, и с тревогой ждал того момента, когда парень немного нерешительно опустится рядом с ним на стул. Слизеринец не мог пошевелиться, он чувствовал, что Гарри смотрит на него, понимал его замешательство, видел то, как подрагивала рука на столе, не зная, можно ли прикасаться теперь к Малфою. Драко закрыл глаза, пряча лицо в ладонях, а гриффиндорец рядом тяжело выдохнул, со свистом выпуская воздух из легких, и Малфою показалось, что у него в тот момент просто разорвется сердце, но от своего мнения парень не отступился, все еще желая поговорить с Гарри и прекратить все это.       Слизеринцу удалось практически игнорировать Поттера весь урок, и всякий раз, когда тот невзначай задевал его то плечом, то локтем, Драко едва не задыхался от горечи. Гарри попытался было завязать разговор, зайдя совсем издалека, подняв банальную тему о погоде, но от ответа Малфоя спасла профессор МакГонагалл, что пребывала в весьма скверном расположении духа, и тут же одернула Гарри, стоило ему открыть рот. Гриффиндорец надулся, выжидающе взглянул на Драко, будто надеясь, что тот тоже проявит желание поговорить, но парень упорно молчал, уставившись в одну точку.       Поттер же был в смятение: с его любимым человеком творилось что-то непонятное, а первым сигналом к тому был неряшливый вид слизеринца. Малфой, что в любой ситуации старается выглядеть идеально, даже сверх того, теперь приходит на уроки в мятых брюках и черной рубашке, а волосы его, кажется, расчески не видели со вчерашнего дня. А еще Драко был растерян, будто его изнутри снедали тревожные мысли, и Гарри так хотелось узнать наконец, что же у него на душе, но Малфой на контакт не шел, упрямился, как всегда.       Драко удалось взять себя в руки, и дрожащими пальцами он начеркал записку Гарри, желая поговорить после занятия, отчего гриффиндорец явственно ощутил страх и все нарастающую тревогу. Поттеру показалось, будто все уже предрешено, и именно в тот момент он осознал, что как раньше уже не станет, и этим разговором будет поставлена точка. Он поник окончательно, с бешено бьющимся сердцем, повалился на парту и так и не поднял взгляда за оставшуюся часть урока.       Бой часов, возвестивший об окончании занятия, стал будто приговором, и Гарри с трудом оторвался от стула, едва не теряя равновесие, проигнорировав Гермиону, желавшую что-то сказать, он сжал предплечье Малфоя, который ощутимо дрожал, и повел того к выходу. Внутри у Поттера все словно заледенело, он чувствовал лишь неприятную пустоту и боль, словно от предательства, он уже знал, что ничем хорошим этот разговор не закончится, перестал гнать от себя мысли, что Малфой решил все прекратить, наоборот, будто признал это.       Гарри неловко толкнул слизеринца в небольшую кладовку, что под лестницей, и блондин сразу же забился в дальний угол, пряча взгляд. Поттеру стало вдруг невероятно тоскливо, он тяжело выдохнул, стараясь не смотреть на потерянного Малфоя, который то и дело судорожно потирал виски, руки его никак не могли найти себе место, что весьма красноречиво говорило о смятении парня. Секунды тянулись во много раз медленнее, нехотя складываясь в минуты, что казались чрезвычайно долгими. Гарри и Драко ясно ощущали недосказанность, давящую с невероятной силой, но никто из них не мог произнести и слова. Поттер рассчитывал, что слизеринец наконец начнет разговор, ведь он сам просил об этом, но блондин упорно молчал, прячась в тени, и Гарри, не выдержав, немного резко задал вопрос, что словно выжигал изнутри: — Драко, ты любишь меня? — голос его звучал чуть хрипло из-за продолжительного молчания, а Малфой ощутимо вздрогнул, будто от пощечины. Губы его были так сжаты, что превратились в тонкую бескровную линию, а пальцы судорожно цеплялись за край мантии.       Слизеринец не мог соврать, не мог сказать нет, не мог даже просто уйти, голова раскалывалась от боли и он, едва дыша, кивнул, сам толком не понимая того, что делает. Увидев это, Гарри легче не стало, он будто ощущал сомнение слизеринца, его раздражало то, что тот вел себя так, но при этом соглашался с тем, что любит его.       Гриффиндорец подался вперед, охваченный внезапным порывом, и притянул к себе Малфоя, с болезненным наслаждением утыкаясь носом в волосы блондина. Драко же, кажется, не дышал, он весь замер, словно окаменел в руках Поттера, его разрывали противоречия, и он старался удавить в себе желание послать к чертям принципы и наконец просто позволить себе обнять Гарри.       Сорвано выдохнув, Малфой все же смог отстраниться, он даже сумел взглянуть в глаза Поттеру, о чем пожалел сразу же. Гриффиндорец смотрел на него с обидой, он хмурился, на лице его застыло выражение, которое Драко никогда прежде не видел, и предпочел бы так и жить дальше в неведение того, что Поттер может выглядеть вот так. — Что с тобой творится? — Малфой думал, что накручивает себя, но ему ясно слышались грубые нотки, которыми был пропитан голос Гарри, отчего слизеринец сжался, вновь опуская взгляд. Он изо всех сил старался выдавить из себя хотя бы слово, но в горле встал противный комок, а глаза предательски защипало. Драко лишь помотал головой, злясь на самого себя и свою слабость. Поттер тяжело выдохнул, с невероятным сожалением глядя на Малфоя, а потом проговорил сквозь зубы: — Это значит все, да? — вопрос был немного неоднозначным, но Гарри знал, что Драко поймет его. И он понял.       Легкое движение головы далось ему с большим трудом, но он кивнул, не видя, но ощущая, как скривилось лицо Поттера, как потускнели его глаза. Малфой не заметил, что до крови прокусил губу, его бил озноб, а от головной боли тошнило так, что вокруг все плыло, и тем не менее, он думал лишь о Гарри, и чувствовал себя омерзительно, причиняя тому боль. И отговорка с тем, что так будет лучше, уже практически не имела эффекта, но Драко продолжал уверял себя, что должен поступить так.       Первое, что испытал Гарри - это злобу на слизеринца, на то, что тот столько играл с ним в молчанку, заставляя гадать что да как, и даже теперь, когда они расстаются, он и слова не вымолвил, но потом, через несколько мгновений, гриффиндорец осознал то, что потерял его. Неуверенный кивок Малфоя означал конец в их отношениях, которые толком не успели и начаться означал, что не будет больше бесед ни о чем, бессонных ночей, проведенных вместе за разговорами, не будет прикосновений, объятий и наконец поцелуев, не будет самого Драко. И необходимо смириться с этим, отпустить, но Гарри не знал как. Ему хотелось остаться в одиночестве, и на тот момент причина такого поведения Малфоя перестала волновать его, потому Поттер развернулся и нетвердым шагом ушел прочь, оставляя слизеринца в темной кладовке, где тот прислонился к стене, закрывая горящее лицо руками.       Поскольку в класс никто из них не вернулся, тревожащаяся за друга Гермиона, предположила, что парни наконец поговорили и прямо сейчас развлекаются где-нибудь в Выручай-комнате. Воображение услужливо подбросило ей парочку откровенных картин с Гарри и Драко в главных ролях, отчего девушка содрогнулась и погнала прочь эти мысли. Но все ее хорошее настроение разрушилось, стоило Поттеру, который был чернее тучи, появиться на следующей травологии, совмещенной с пуффендуйцами.       Парень занял свое место в классе, забившись в самый дальний угол возле большого горшка с мандрагорой, и сразу же уронил голову на сложенные на столе руки, даже не достав принадлежности. Гермиона, разумеется, поспешила к Поттеру, зная, что Рон следует за ней. Ребята окружили Гарри, который даже головы не поднял, хоть и услышал их приближение. — Прошу вас, давайте обсудим все позже. Я не хочу сейчас говорить о Малфое, — буркнул он, сжимая от досады кулаки, а Гермиона тут же нахмурилась, закусив губу.

***

— Люди не меняются! Это же надо быть такой сволочью! Он правда даже причины не сказал тебе?! — провозгласил Рон, теряя контроль, а Гермиона уже не пыталась остановить его.       Гарри с ногами забрался на кресло в опустевшей гостиной Гриффиндора, плотно закрыв глаза. Время было позднее, большинство учеников давно спали, они были одни, чему Поттер радовался. Он, как и обещал, рассказал друзьям о ситуации с Малфоем, пусть и с каждым словом говорить было все труднее. Гермиона лишь тихо шепнула себе под нос ожидаемое “А я говорила” и осторожно устроила голову на плече Поттера, таким образом выражая поддержку. А Рон же, как обычно, не упустил случая высказаться в адрес Драко, и как бы Гарри не было неприятно от поступка слизеринца, он все равно одергивал друга, когда тот заходил слишком далеко.       Поттеру было тошно и горько, он был разбит и уничтожен внутренне, а еще злился на себя за то, что не мог перестать думать о Малфое. Его снедали вопросы о том, как там сейчас слизеринец, что делает, в порядке ли он, спит ли вообще, и мысли эти причиняли буквально физическую боль. Друзья отвлекали его, за что Гарри был им благодарен, но как бы они не пытались, разговор невольно возвращался в русло Драко Малфоя, и Поттер снова и снова выслушивал гневные речи Рона, что иногда были настолько абсурдными и даже вызывали тень улыбки..       Гермиона сначала порадовалась бледной, едва заметной улыбке, что озаряла изредка в тот вечер лицо друга, но довольно скоро она поняла, что Гарри находился все это время не с ними, а в своем мире, где чертов Драко Малфой не поступает вот так. И ей становилось тоскливо, ведь когда слизеринец появился в жизни ее друга, тот будто пробудился от длительного сна, вновь наполнился светом, а теперь он замыкается в себе. Выходит, Малфой пришел, чтобы снова разрушить. И девушка готова была даже согласиться с Роном, утверждавшим, что вышеупомянутый блондин - настоящая свинья, если бы она своими глазами не видела то, как Драко смотрит на Поттера, как ведет себя рядом с ним. Было в этой истории что-то еще, скрытое в самом Малфое, и Гермиона твердо решила для себя, что она непременно поговорит со слизеринцем и выяснит у того все подробности.       Друзья разошлись по комнатам когда было давно уже заполночь. Гермиона бросила тревожный взгляд на сгорбленный силуэт Гарри, бредущего чуть позади Рона, и, вздохнув, отправилась к себе. А Поттера в ту ночь будто прорвало и он достаточно долго рассказывал Рону о Малфое, о планах на совместное с ним будущее, и было еще больнее от того, что теперь уже поздно этим делиться, и радостные, казалось бы, мысли превращаются в нечто щемяще далекое, от которого в горле встает комок. Гриффиндорец не знал того, зачем он выговаривает все это Уизли, зачем ворошит то, что теперь должен по логике вещей забыть, но ему было необходимо высказаться, создать пусть и словесный образ человека, что был дороже всего и теперь оставил его. Малфой был с ним в тот вечер, присутствовал в словах и действиях, пусть и созданный лишь воображением Гарри.       В Слизерине никто практически не обратил внимание на отсутствие Малфоя. Он и раньше частенько попадал куда-то, возвращаясь только к вечеру, потому никто не встревожился, думая, что Драко как обычно проводит время с Поттером. К слову, шуточки о них распускать никто не решался, ведь большинство учеников побаивались вступать в открытый конфликт с Гарри Поттером, тем, кто одолел Темного Лорда, благодаря чему Малфою в тот год жилось относительно спокойно, если не брать в расчет случай в самом начале семестра.       Одна лишь Астория не находила себе места, ведь точно знала, что Драко не с Поттером, а разговор их закончился не столь хорошо, как хотелось бы, потому она, будто призрак, бесцельно слонялась по гостиной факультета, пребывая в надежде, что Малфой вернется на ночь. Время неумолимо приближалось к двум часам ночи и девушка начинала действительно волновалась.       Теперь, когда Драко поведал ей обо всем, она чувствовала себя будто ответственной за него, ей непременно требовалось знать, что с Малфоем все хорошо, особенно потому, что она многие годы любила его и уж тем более сейчас, когда наконец стала нужна ему, она просто обязана быть рядом, пусть и в качестве друга. Драко появился около трех, и Астория, едва заслышав легкие шаги, вскочила со своего места. Она появилась перед парнем, но тот на нее и взгляда не бросил, понурив голову побрел дальше по направлению к своей спальне. Девушка похолодела, ведь на нем лица не было, в покрасневших глазах - пустота, одежда растрепана, волосы в беспорядке. Такого Малфоя она не видела никогда и, признаться честно, ее это начинало пугать. Неужели ее возлюбленный испытывает настолько сильные чувства к Поттеру? Ответ напрашивался сам собой: если Драко жертвовал своими интересами ради другого - этот человек занимает в его сердце немалую роль. Астория тяжело вздохнула, а после окликнула Малфоя: — Как все прошло?— голос ее был тихий, но слизеринец резко остановился, неестественно выпрямив спину. Он молчал какое-то время, а потом лишь помотал головой, показывая, что не настроен на разговор. — Прости. Надеюсь, ты не меня ждала, я не хочу причинять неудобств…— едва слышно произнес он, так и не повернувшись.       Драко не стал ждать ответа, его силуэт быстро скрылся за дверью, ведущей в спальни. Астория грустно улыбнулась сама себе, радуясь, что с Драко, по крайней мере физически все в порядке. Она вдруг ощутила усталость, накопившуюся за весь день, и сразу же побрела в комнату, не сильно-то удивленная поведением Малфоя. Ему было тяжело и Астория прекрасно понимала его состояние, ей оставалось лишь надеяться, что у Гарри с Драко все наладится, и последний снова сделается счастливым и живым.       Малфой толком не спал в ту ночь, лишь изредка и совсем ненадолго погружаясь в тревожную, тяжелую дремоту. Над лесом забрезжил рассвет, когда слизеринец наконец окончательно провалился в сон, измученный, распластавшись на нагретых собственным телом простынях. Никто не потрудился разбудить его, за что Драко даже был благодарен своим соседям по комнате, ведь когда открыл глаза уже после обеда - ему даже показалось, что стало легче.       Но это была лишь иллюзия. Малфой совершенно не чувствовал себя отдохнувшим хоть сколько-нибудь, все тело ломило, а голова еще немного побаливала, но по сравнению со вчерашним днем, это была ерунда. Словно в тумане, Драко поднялся с кровати, подходя к зеркалу. Рука его потянулась к расческе, замерев вдруг на полпути. Взгляд его остекленел, остановившись на красной нити, что оплетала запястье, и Драко ощутил липкий страх, что прокрался вдоль позвоночника.       Дрожащими пальцами он коснулся узора на коже, о котором успел практически позабыть, и вместе с этим прикосновением на Драко навалились воспоминания о вчерашнем разговоре с Гарри, и сердце сжалось болезненно, затрепетав в груди. Колючий комок в который раз подступил к горлу, и парень сморгнул и навернувшиеся на глаза слезы, которые, впрочем, не желали исчезать. Малфой нервно обернулся, убедившись что он один, взглянул в зеркало, встречаясь глазами со своим растерянным и откровенно жалким отражением. Слезы прозрачными дорожками заскользили по чуть впалым щекам, и Драко, заметив это в зеркале, скривился, не думая, он со всего маху зарядил кулаком по отражающей поверхности, рассекая образ на кусочки. По стеклу пошли трещины, испещрив отражение. Драко переполняла ненависть к самому себе, противела собственная слабость, прошлое, поведение. Он еще с долю секунды глядел в разбитое зеркало, а после, ощутив полнейшее отсутствие каких-либо сил, свалился на пол, прижавшись спиной к комоду, и поднес трясущиеся руки к лицу, невидящим взглядом вперившись в сбитые в кровь костяшки и струйки крови, что стекали по ладони.       Драко сжал губы, не в силах удержать слезы, наклонился вперед, позабыв про кровь, уткнулся лицом в собственные ладони, сжимая пальцами опротивевшую кожу. Он не помнил того, сколько просидел так, пребывая в полнейшей апатии, и даже еды ему не хотелось. Больше всего Малфой желал оказаться рядом с Поттером, он ощущал просто невозможную потребность прикоснуться к нему. Парень строго одергивал себя, тщетно пытаясь оградиться от подобных замыслов, но удавалось это ему крайне плохо.       Понимая, что скоро вернутся однокурсники, Драко с трудом поднялся с пола, побрел в ванную, дабы привести все в порядок. Он решил, что возьмет себя в руки и справится с этим, иначе не будь он Малфой. Слизеринец весь вечер и пол ночи провел за накопившимися домашними заданиями, которые хоть немного да отвлекали от тягостных мыслей о Гарри.       Но на следующий день на занятия Драко так и не пошел. Он, в числе последних, почти покинул гостиную, а потом просто не смог переступить порог, понимая, что не готов морально видеть сейчас Поттера и, развернувшись на каблуках, парень скрылся в спальне, с головой забравшись под одеяло, отмечая, что, кажется, он сходит с ума.       Руки сами собой тянулись к нити на запястье, и Драко упустил момент, когда чуть отросшие ногти принялись скрести красноватые узоры на коже. А когда он наконец обратил внимание на то, что делает, то испытал некое удовлетворение от того, что он мог, теоретически мог, избавиться от этой штуки на своей руке. Это могло быть опасно, но Драко в тот момент волновало лишь желание разорвать последнюю их с Гарри связь, что пугала его все это время, будто бы тогда он смог бы забыть самого парня. Он принялся неистово царапать нежную кожу запястья, морщась от неприятных ощущений, но ногти были еще не достаточно длинными, чтобы нанести какой-либо существенный вред, потому все, чего ему удалось добиться - легкое покраснение в области запястья.        Тогда Малфой подскочил с постели, моментально оказываясь у комода, а затем схватил с него серебряные ножницы, перехватил поудобнее и уже занес было лезвие над запястьем, как, вздрогнув, замер в том положении. Ему стало мерзко от своей слабости, он понимал, что причинение себе боли - не выход, благодаря чему ему удалось таки разжать непослушные пальцы и выпустить прохладные ножницы, что с громким звоном упали на каменный пол. Драко вздрогнул, будто от пощечины, но поднимать упавший предмет не поторопился, вновь забираясь на кровать.       Он бы и на третьи сутки не вышел из комнаты, совершенно наплевав на занятия, если бы не бледная Астория, что осторожно постучалась в дверь его спальни поздним вечером. Сердце Малфоя радостно подпрыгнуло к самому горлу, когда раздался стук, он было подумал, что это пришел Гарри, тот, кого он ждал все это время, стыдясь признаться в этом самому себе. Слизеринец спрыгнул с насиженного места, за долю секунды оказавшись у дверей, впуская девушку.        Он сконфузился, увидев не того человека перед собой. Драко лишь попытался улыбнуться девушке, но вышло это не столь удачно, о чем говорили сжатые от тревоги губы Астории. Она огляделась, неловко пройдя внутрь помещения, взгляд ее сновал по комнате, а после остановился на Малфое, изучая. — Тебе уже лучше, верно? — спросила наконец она, выдыхая, на что Драко фыркнул, забираясь на кровать и утыкаясь носом в подушку.       Ему не было лучше, он лишь походил на безвольный овощ, который не может даже покинуть помещение, превращая его в свою тюрьму. Но Малфой ничего не мог с собой поделать, ведь внутри делалось так больно, всякий раз, стоило ему только подумать о Гарри. Драко решил, что ему необходимо время в одиночестве, но лучше не становилось, и он понятия не имел зачем Астория говорит это. — Драко, нельзя же так, ведь все волнуются. Преподаватели беспокоятся, то и дело спрашивают о тебе. Я все понимаю…— осторожно начала она, но Малфой ее перебил, резко выкрикнув: — Ты ничего не понимаешь! Если бы понимала — не пришла бы! Оставьте меня, черт возьми, в покое! - он ведь и не собирался повышать голос, но появление Астории вызвало в нем иррациональную злобу.       Драко бы никогда не признался в том, что рассердился на девушку, ожидая вместо нее другого человека. Она не была ни в чем виновата, потому Драко, взяв себя в руки, произнес едва слышно, избегая взгляда испуганной девушки: — Прости, я...Я не хотел, мне просто...В общем, я так скоро загнусь…— Малфой сел на край кровати, упираясь локтями в колени, и сжал ладонями голову, ероша и без того торчащие во все стороны волосы. Астория неловко пристроилась рядом, касаясь его плеча. — Тебе нужно вернуться на занятия, о тебе и правда спрашивают и беспокоятся… — А Гарри? — мягко перебил ее Малфой, произнося заветное имя впервые за несколько дней, отчего в груди все обожгло пламенем. Астория судорожно выдохнула и встретилась с ним взглядом. В ее голубых, словно небо, глазах стояла печаль и тревога, что ей не удавалось скрыть. — Драко, он..Он пропал. Его нет в спальнях Гриффиндора, в Хогвартсе тоже нет...Вся школа только и делает, что обсуждает вас. Вы оба вдруг прекращаете посещать занятия, и если ты-то хоть тут отсиживаешься, то Поттер и вовсе пропал. Его не видели со вчерашнего дня. Гриффиндорцы очень беспокоятся…— чем больше она говорила, тем сильнее сжимался Малфой,закусывая губу. Он не хотел, чтобы так вышло. Он ведь желал добра, стремился сделать как лучше, но пока что это не работало. Драко стало страшно, что Гарри мог сотворить что-нибудь с собой, и в голову сразу же пришла мысль о недавней экзекуции над собственной рукой, что заставило Малфоя поежиться, а после и вообще - натянуть на себя одеяло. — Ты ведь не знаешь о том, где он может быть? — Нет, конечно же, нет...Мы...Мы не говорили. Я не видел его с того момента, — вновь ощущая подступающие слезы, выдохнул Драко, укутываясь в одеяло, что не спасало от дрожи. — Расскажи, что у вас приключилось, — попросила она, доверительно глядя в его лицо, и Драко, сжав зубы, поведал ей о злополучном вечере. Астория слушала молча, а когда его весьма краткий рассказ окончился, тяжело вздохнула, чуть придвинувшись к нему. — Как ты думаешь, с ним все будет в порядке? Я хотел сделать лучше…— прошептал слизеринец, вздрогнув в тот момент, когда ощутил тонкие девичьи пальцы, трепетно касавшиеся волос. Астория осторожно пригладила торчащие белокурые вихры парня, а затем ответила, а губы ее растянулись в слабой, но ободряющей улыбке: — Он справится. Время пройдет, и все наладится. Обещаю. Драко лишь удрученно кивнул.

***

      Дни тянулись медленной чередой апатии и постоянного сна, разбавляемые лишь домашним заданием. Малфой отказался пояснять причину своего отсутствия Слизнорту, который лично навестил его на третий день, и Драко лишь сказал, что заболел, но скоро все будет в порядке. Профессор подозрительно посмотрел на него, впрочем, тут же взгляд этот сменился на широкую улыбку, и он ушел, попросив слизеринца поскорее возвращаться на занятия и пожелав скорейшего выздоровления.       Малфой не вышел бы из комнаты и через неделю, но вечером четвертого дня к нему вломился Забини, он был крайне чем-то недоволен и сказал, что кое-кто желает видеть Драко. Малфой уже и не надеялся, что Поттер вдруг объявится, да и не должен был он, и Драко понимал это, ничего не был в праве требовать от гриффиндорца, но, в тайне от себя, он ждал. Сейчас это казалось реальным, настолько реальным, что Малфой едва мог дышать, почти уверенный, что именно Гарри решил встретиться с ним, ведь кто еще, если не он.       Коридор, ведший в гостиную Слизерина, все никак не кончался, Драко всеми силами старался унять рвущееся вон сердце, предвкушая тот радостный момент, когда наконец увидит Поттера, ведь даже это - уже праздник для Малфоя, особенно теперь, когда тоска стала практически невыносимой, и он успел сотню раз пожалеть обо всем.       Малфой наконец вошел в гостиную, все взгляды устремились на него, он с отчаянием всматривался в озлобленные лица слизеринцев, не находя среди них Гарри. Забини сказал, что гость ждет его в гостиной факультета, так и оказалось. Только вот это был не Поттер, а его верный друг - Гермиона Грейнджер. Драко едва не застонал от разочарования, что горячей волной прокатилось по телу, он опустил взгляд, сжимая кулаки, а удушающие слезы снова подступили к глазам.       Гермиона хмурилась, ее подбородок был горделиво вздернут, а выражение лица отчетливо показывало ее пренебрежение ко всем, собравшимся в гостиной. Многие слизеринцы смотрели на нее с раздражением, едва не с ненавистью, ведь никому не было дозволено проникать на их территорию, но настойчивая гриффиндорка сумела-таки прорваться.       Ей было необходимо поговорить с Малфоем, но тот не появлялся на занятиях, равно как и Поттер, что заставляло девушку действительно волноваться. Но, в отличии от Гарри, Драко точно был в замке, был в порядке, пусть и весьма относительном, а вот Поттер пропал, сбежал рано утром из школы. Они с Роном успели наведаться на Гриммо 12, а МакГонагалл лично навестила Годрикову Впадину, разыскивая Гарри. Разослали письма близким людям парня, но никто из них не дал положительного ответа на вопрос о том, видели ли они Поттера в последнее время. Гермиона начинала паниковать, теряя все свое хладнокровие, ее богатое воображение подбрасывало то и дело мысли о том, что друг мог покончить с собой, или...Она гнала это прочь, не желая даже допускать и идеи в подобном ключе. Рон тоже подавлен, было хорошо заметно его волнение и тревога за Гарри, как бы он ни старался казаться оптимистом, его состояние легко читалось.       Гермиона поприветствовала подошедшего к ней слизеринца холодным кивком, а Драко, с неприязнью глядя ей в глаза, вымолвил одно короткое слово, и голос его звучал непривычно хрипло: — Уходи. — Ты сволочь, Малфой, самая настоящая сволочь. Чего ты добился? — произнесла она резко, а потом приблизилась к разозленному Малфою и продолжила куда тише, чтобы услышал он один: — Только вот я не верю ни единому твоему действию, потому что видела, как ты смотришь на Гарри… — Закрой рот! Ты ничего не знаешь обо мне, — прошипел Драко, щурясь. Злоба вскипела в нем, он не хотел, чтобы чертова Грейнджер совала нос ему в душу.       Слизеринцы оживились, с интересом наблюдая за перепалкой, тогда Гермиона фыркнула, схватила Малфоя за предплечье и потащила за собой к выходу. Тот сделал несколько шагов чисто автоматически, а потом заупрямился, вырвав руку, грозно воззрился на девушку. Со всех сторон слышались голоса слизеринцев, произносящих едкие комментарии к столь занятной для них сцене, но Малфой этого почти не замечал, он думал лишь о том, как бы отделаться от гриффиндорки, ибо говорить с ней не хотел совершенно, уж тем более после того, как она сразу же растрепала все Поттеру, стоило ей довериться. А если совсем уж честно, Драко просто был обижен на Гермиону, так глупо и по-детски, за то, что она - это не тот человек, которого он ждал, за разбитые вдребезги надежды. Девушка закатила глаза, смотря Малфою прямо в лицо, и во взгляде ее плескалось раздражение. — Не усугубляй ситуацию, я не хочу говорить при этих змеях. Ради Гарри, пошли выйдем, — терпеливо объяснила она, сжав зубы, тоном, которым в сотый раз говорят что-то маленькому ребенку, а тот не в состоянии понять. Драко это, весьма ожидаемо, не понравилось, лицо его помрачнело еще больше. — Кто сказал, что я хочу говорить? Я такая же змея, как и они. Это мой факультет, тебе тут не место. Разговор окончен, — отрезал он, разворачиваясь.       Связи с факультетом Драко давно не чувствовал, даже их идеи и ценности стали чужды, особенно - после войны. Ему не хотелось произносить таких слов, и уж тем более - защищать слизеринцев, но нужно было как-то заставить Грейнджер уйти. Обитатели гостиной притихли, а потом удовлетворенно закивали, ухмыляясь тому, как Малфой говорил с гриффиндоркой. Но Грейнджер не сдавалась, она продолжала стоять на том же месте, с трудом, но держа себя в руках, а потом заговорила, когда Драко еще не так далеко отошел: — Нет, Малфой, ты не такой. Ты любишь его, — совсем тихо произнесла она, уверенная, что никто не слышит, кроме Драко. Тот замер, остолбенев, сердце забилось с удвоенной силой, а пальцы сами собой сжались в кулаки.       Он хотел было нагрубить ей или, черт возьми, хотел даже бросить заклятье, но не смог. Малфой медленно повернул голову в ее сторону, грудь его вздымалась от тяжелого дыхания, а волосы практически закрывали глаза, но Гермиона, увидев это выражение лица, поняла то, что не ошибалась на счет парня. — Пожалуйста, пошли выйдем, — сказала она куда мягче, и Драко, опустив голову, кивнул.        У него не было сил сопротивляться правде, пусть его и раздражало то, что люди так просто читают его состояние, связь с Поттером уничтожила маски, он разучился прятать эмоции и теперь ему было тяжело. Гермиона развернулась, направляясь к выходу, а Драко поплелся за ней, не поднимая взгляда.       Они остановились у той самой ниши, где всего неделю назад Драко в последний раз чувствовал на себе губы Поттера, в тот вечер, когда они только вернулись в школу. Сердце сжалось, изнемогая от тоски, Малфой невольно вспомнил близость Гарри, его руки на талии и горячие губы совсем рядом. Тогда он был растерян и расстроен, разочарован в себе и ослеплен желанием поступить правильно, потому вел себя так отстраненно, о чем теперь жалел. — Драко, ты меня слышишь? — раздался совсем рядом голос Гермионы, и Малфой вздрогнул, оторвав невидящий взгляд от ниши. Девушка с тревогой смотрела на него, находясь в паре метров. — Задумался. Что ты говорила? — переспросил Драко, поежившись от прохлады подземелий, ведь он был в легкой футболке и домашних брюках. — Я спрашивала, не знаешь ли ты, где сейчас Гарри, — терпеливо ответила она. — Понятия не имею, — вновь вышел из себя слизеринец, отметив про себя, что былая раздражительность вновь дает о себе знать, — С чего бы мне теперь это знать?! — Он доверял тебе, потому мы подумали, что ты мог бы знать о каком-то таком месте, особенном месте, куда отправился бы Гарри. — Не помню ничего такого, — проговорил Драко откровенно после некоторого времени раздумий. — Зачем ты так поступил? — выдохнув, проговорила она, отчаявшись найти Поттера. Драко вздрогнул, обхватил себя руками, ощущая, как внутри все сжимается. И почему он должен отвечать? — У меня есть причины. Не хочу обсуждать это с тобой, уж извини. — голос его был холоден, на что Гермиона лишь покачала головой, хмурясь. — Тогда может обсудишь это с Гарри? Он же ничего не понимает. Это жестоко с твоей стороны. Вам нужно решить эту проблему, вы же друг без друга буквально погибаете! — воскликнула она.       Драко на секунду подавился воздухом, и стало тошно от того, что она права. Но парень убеждал себя, что время все расставит на места. Совсем немного потерпеть и будет легче. Так ведь и должно быть при расставаниях. — Нам не нужно ничего решать. Нас больше нет. Все это бессмысленно, особенно для Поттера. Не беспокойся за него, он погуляет и вернется. И я хотел бы, чтобы ты больше не приходила сюда. Всего доброго, — с нажимом произнес слизеринец, разворачиваясь.       Гермиона хотела было что-то сказать, но решила промолчать, глядя на тощую спину Малфоя, удаляющегося прочь. Ему дорогого стоило произнести то второе предложение, признать наконец, что с Поттером, с лучшим, что с ним случалось - покончено. Малфой завернул за угол, убедившись, что Грейнджер не идет за ним, опустился на пол, прижавшись спиной к холодному камню.