Битый ген

А-г-р-р-р-р! Ну зачем против шерсти-то? — Ути-пути, какая лапочка! Малия, ты посмотри на эти пушистые ушки! И хвост трубой… Только попробуй под него залезть, как там тебя… Стайлз. Ну и имечко. Руки парня бесцеремонно выдрали меня с пола; осознавая всю безнадёжность попыток слинять от навязчивых прикосновений, я обречённо мяукнула и растеклась по его худым коленям. — Как её зовут? — Ева, — вздох Малии раздался откуда-то сверху. — Кажется, Тео звал её так. — Тео? Причём здесь Тео? Малия фыркнула: — Это вроде как его кошка. Была. Рука Стайлза напряглась на меховом загривке, перестав назойливо лохматить мою шерсть. — Да ладно! Никогда бы не подумал, что он любит кошек. — Это… неправильная любовь, Стайлз, — Малия поперхнулась — судя по тёплому густому аромату, стоявшему в её кухне, девчонка пила кофе. — Нормальные люди так кошек… не любят. — Что ты хочешь этим сказать? Несколько коротких вдохов-выдохов; утробный рык; озлобленный стон; кажется, хлопок кружки, ударившейся о поверхность стола. — Давай… просто не будем об этом садисте, ладно? Бедное животное! Как вспомню… Чёрт, это последняя капля! Стайлз, я еле сдерживаюсь, чтобы не взять ружьё и… Только на этот раз я доведу дело до конца, будь уверен. Пусть только рискнёт сюда сунуться. — Малия! Это был перебор. Стайлз вздрогнул, и я чуть не вывалилась на пол из его рук. Господи, так это была она! Это она стреляла в моего Тео! А что, если… что, если бы я не оказалась вовремя на том злосчастном дереве? Что, если бы пуля попала моему Тео в голову или… сердце? Боже, нет! Я зарылась носом в колено Стайлза — безотчётно тычась слепой мордой в джинсовую ткань, я по-идиотски надеялась спрятаться от своих мыслей, прогрызающих до костей. Спрятаться хоть в чём-нибудь — в своей ревности, в злости, в желании расцарапать любимое лицо. Заслуженно и невыносимо. Ну какой же ты козёл, Тео Рейкен! Безнадёжный сукин сын — другим никогда и не был. «Если попрошу тебя встать передо мной на колени, ты встанешь», — ты не соврал; я ненавижу тебя за то, насколько ты оглушительно прав. От этого страшно. От самой себя страшно. И ещё страшнее… Тео, страшнее всего представлять мир, в котором не будет тебя. Твоя жизнь — абсолют, твоя смерть — нулевое понятие; её не бывает в природе. Ты был всегда, мой вечный и безначальный. Мой беспредельный, как космос. Себя без тебя я уже не помню, как если бы и не существовала. Торчала ребром под мужским сердцем, пока мой жестокий Бог и первый мужчина не вынул меня из своей груди. Пока не приказал — живи, Ева. Наверное, если убьёшь меня, как этого своего Джоша, то будешь в своём праве. Как там сказала твоя Трейси? «Он был жив благодаря тебе». И я тоже. Не удивлюсь, если и сама Трейси. Вот только Тара, твоя бедная сестра… Сколько ей было лет? Двенадцать? У меня нет сил думать о том, что тебя вынудило от неё избавиться. Я хочу вырвать это знание из своей головы. Это… перебор. — Перебор? — воскликнула Малия — я даже подпрыгнула на коленях Стайлза от неожиданности; в груди запекло от её сорванного голоса. — Он чуть не убил Скотта! И непременно попытается снова. Этот псих… ни перед чем не остановится, я уверена. И я вижу здесь только один выход, Стайлз. Если мы ничего не предпримем, Тео доберётся до Жеводанского зверя и… Жеводанский зверь? Что за дичь? Это же мифология, бред, жуткие сказочки про гигантского волка-людоеда, которые детки из отрядов бойскаутов рассказывают у костра! И даже если допустить, что поросшие быльём небылицы могут оказаться правдой, я не понимаю, зачем Тео сдался этот зверь. — Он заберёт его силу, как забрал силу у Джоша. И тогда нам всем конец, — закончила Малия. Охренеть. Мой парень — Волан-де-Морт. Он что, собрался поработить мир? Забрал силу… И как только умудрился? — Малия, остынь, — осадил её Стайлз. — Мы не убийцы. Его сердце пропустило лживый удар — все вы здесь убийцы, Стайлз. Ты, Малия, возможно, даже этот ваш Скотт МакКолл. Эмпат во мне чуял этот приторный, гадливый запашок самобичевания сквозь шкуру слепого кота — мне не нужны глаза, чтобы видеть вас насквозь. — Говори за себя, — отрезала Малия; подкупающая честность. — Другого выхода у нас всё равно нет, а Тео… Это будет не такая большая потеря для человечества. Помнишь, что сказал Скотт? Тео Рейкен даже не человек и, наверное, никогда им не был — у нормальных людей хотя бы есть совесть, а он… Господи, он убил родную сестру! И его глаза по-прежнему жёлтые. Я предполагала. Надломленная убийством совесть бесповоротно меняет взгляд. Смерть Тары Рейкен не перекрасила глаза волка и койота, живущих в теле моего Тео, в пронзительный голубой — я бы сказала тебе, Малия, почему. Как бы я хотела этого не знать. — Малия, он всего лишь химера. Даже не альфа, — возразил Стайлз. — Он опасен, да, но у нас сейчас есть проблемы посерьёзнее, — нервно взлохматив шерсть на моей спине, Стайлз на секунду задержал дыхание. — Жеводанский зверь сожрал уже больше десятка человек… Тео сейчас очень силён, и мы можем этим воспользоваться, чтобы с ним разобраться. — Чтобы Тео забрал его силу и сам… — гнула Малия своё. — Этого не случится, — успокоил её Стайлз с плохо скрываемой фальшью в дрогнувшем голосе. — Девкалион нам в этом поможет. Это ещё что за хрен? — Слепой альфа? — уточнила Малия. — Он давно не слепой. Тео, конечно, об этом не знает. А ещё он уверен, что Девкалион на его стороне. И пусть продолжает так думать, пока мы не расправимся с Жеводанским зверем… Надо будет допросить Тео с пристрастием. Что это за хрень такая?! Из всего, что сказали эти оба, мне было ясно одно — они хотели подставить Тео, и… оставлять его в живых не предполагалось. Они его убьют — своими руками или руками этого Девкалиона, кем бы он там ни был. Господи, я должна обо всём рассказать Тео! Срочно! Как бы ещё это сделать так, чтобы он не порвал меня на дюжину маленьких Ев Картер? Расстались мы… не совсем по-дружески. — Ты чего рычишь, Ева? — вдруг поинтересовался Стайлз; риторически — не думаю, что он ждал моего ответа. И мой ответ бы ему не понравился. Я крепко сжала зубы, чтобы его не покусать. — Голодная, наверное, — предположила Малия. — Совсем ничего не ест. Только сыра поклевала немножко… Правильно, жрите свой «Вискас» сами. — Наверное, у неё стресс от общения с Тео, — поддев мордочку, Стайлз почесал мою шею; тело стало обмякать само по себе. Иногда манула в себе я просто ненавижу! — И в этом я прекрасно её понимаю — как-то раз мне пришлось торчать с ним в машине пять часов подряд. Да что вы к нему привязались? Я вздрогнула от неожиданности, когда в дверь позвонили, и Стайлз, забросив меня к себе на плечо, поднялся со стула. — Я открою? — Да, пожалуйста, — отозвалась Малия. Прошествовав из кухни в гостиную — дом Малии Тейт я успела изучить досконально, — Стайлз уложил меня на предплечье, как младенца, кверху пузом и распахнул дверь свободной рукой. — О, Тео, какой неприятный сюрприз! Как раз тебя вспоминали. Тео. Я не знаю, хорошо это или плохо. Броситься к нему на руки или исполосовать когтями лицо? Хотелось всего и сразу. — Это очень трогательно, — пробурчал Тео. — Я пришёл за Евой. Отдай мне её… пожалуйста. И будет здорово, если ты перестанешь чесать ей живот. Она… моя. Он что, ревнует? Вот здорово! Так тебе и надо, кобелина! Я вытянула задние лапки, позволяя Стайлзу чесать моё пушистое пузико, и… о… да. Я и не знала, что умею мурлыкать. — Попляшешь ты у меня. Проститутка мохнатая! — рыкнул Тео. Обожаю его злить. Он так горяч, когда сердится. — Знаешь, Малия сказала, что у тебя с этой кошкой какая-то неправильная любовь, — протянул Стайлз, прижав меня к своему плечу. — Кажется, теперь я понимаю, что она имела в виду, и это отвратительно. — Да не кошка это! — взвыл Тео. — Химера. Такая же, как я. Подожди немного — сам увидишь. Рано или поздно она превратится обратно. — Долго думал? Тео выстонал сквозь скрипнувшие зубы крепкое ругательство; Стайлз дёрнулся назад; я мяукнула, неожиданно сильно стиснутая его руками. — Ну ты и гадина, Ева Картер! Если ты немедленно не обратишься в человека, я тебе шею сверну, усекла?! Я выскользнула из неловкой хватки Стайлза и неуклюже растянулась на полу; рука Тео пролетела над моей макушкой — слава богу, он промахнулся и не успел схватить меня за шкирку; царапая коготками паркет, я помчалась к лестнице. Забьюсь к Малии под кровать. Хрен ты вытащишь меня оттуда, садист! Ай! Что это было? Кажется, я врезалась в журнальный столик. Запрыгнув на него, я случайно опрокинула вазу с цветами и намочила лапы в застойной воде; проскользила по полу зигзагами, добираясь до заветных ступенек. Бессвязная ругань Тео Рейкена и нервные возгласы Стайлза летели мне в спину, пока… — Урод! — гортанный рык Малии заглушил все звуки; последовало угрожающее шипение. Господи, да они сейчас перегрызут друг другу глотки! Я проскользнула в спальню Малии, и приглушённый, неестественно уравновешенный голос Стайлза — так говорят с буйнопомешанными психами — пробил мне барабанные перепонки: — Тише, Малия. Без резких движений. Положи ружьё. Нет, нет, нет! Только не это… От бессилия хотелось выть и грызть собственные лапы; слепая и беспомощная, что я могла сделать? Окатить её ядом? Обратившись в человека, я наощупь нарыла себе одежду из её шкафа — позаимствую, не обеднеет. Влезла в какие-то спортивные штаны — кажется, задом наперёд. Плевать! Пришлись почти впору, только слегка длинноваты. Так, что это у нас? Похоже на футболку. Раздался выстрел и ещё один; неожиданно низкий выкрик Стайлза; женский голос: это определённо была не Малия — я его раньше не слышала. Боже, Тео! Почему не было слышно моего Тео? Охреневший козёл, я же не переживу, если с ним… Нет! Если кто-то убьёт Тео Рейкена, это буду я. Вывалившись из спальни, я метнулась к лестнице, скользя по полированному полу на босых ступнях; кубарем скатилась с лестницы. Ай-ай-ай, как больно… Чёрт. Затрясла ушибленной головой — в ушах стоял густой звон, и невозможно было расслышать не то что чьего-то дыхания или сердцебиения — даже голосов. — Тео!.. Я учуяла запах. Порох и мокрая ржавчина — это кровь. Бензин — это Стайлз. Лесной запах с нотками старого дерева и шерсти. Малия. У неё ружьё. Больно плевать! Сгруппировавшись, я вытолкнула себя с пола, выпустив когти в прыжке — они сразу нашли цель: пропоров хлопковую ткань, вонзились в мякоть женского тела. — Если хотя бы один волос упал с его головы, я клянусь… Закончить свою вдохновенную речь я не успела. Нечеловеческий протяжный вой разорвал мою грудь. Пробив виски, пригвоздил меня к выросшей за спиной стене. Я рухнула на пол, давясь кашлем; выплёвывая из лёгких комья тяжёлого воздуха — им не получалось насытиться, — хлопая ртом, я пыталась вдохнуть. Безрезультатно. Будто бетонная плита раздавила грудь. Что это было? — Тео, — одними губами. — Тео… Боже, Тео! — мои голосовые связки вибрировали, отчего-то не выпуская звука. В голове булькал кипяток, и собственная кровь мокро жгла линию подбородка — это что, из моих ушей? — Тео! — что есть сил. Почему я не слышу своего голоса? Я не… Почему я ничего не слышу? Господи, почему?