Битый ген

Поднявшись с кресла на веранде, я отбросила плеер с музыкой и нащупала перила. — Тео ещё не вернулся. Убрать жизнеутверждающее «ещё» — и страшнее не придумаешь. Самые жуткие слова из всех, какие мне доводилось слышать. Два невыносимо долгих дня я ждала вечера, как избавления. Противное предчувствие стучало назойливым молоточком в ушах, и от него невозможно было отделаться: Тео может не вернуться. Хотелось лезть на стенку от одной только мысли. «Куда я от тебя денусь? — ворчал Тео, целуя меня утром в лоб на прощание. — Если бы ты была моей женой, я бы с тобой развёлся. Но, думаю, даже это бы не помогло». «Не развёлся бы, — вредничала я. — Потому что замуж за тебя я бы не вышла — не признаю звериный прайд как форму брака. Не хочу конкурировать с другими самками за самца». «Ева, я весь твой, — я ему почти верила. — Но мне нравится, как ты меня ревнуешь». Ему нравилось, как я его ревную. Я любила его злить, но не могла не слушаться. Он сказал: «Пока я не разберусь с Жеводанским зверем и Ужасными докторами, на улицу без меня ты не выйдешь», и я подчинилась. — Он ещё не вернулся, — повторила я. — Зайди позже, Малия. И, по возможности, без дробовика. — А я пришла не к нему. К кому же ещё — ко мне? — Что, хочешь отомстить мне за разодранное плечо? Допускаю, что ты неплохой человек. Защитила бедную кошку от «садиста», — я изобразила пальцами кавычки, — но прощения у тебя я просить не буду. Ты пыталась убить моего… Альфу. Тео — мой альфа и омега. Начало и конец. Слова горели во рту, норовя соскользнуть с языка. Слишком личные слова. — Тео, — выцедила я. — Ты пыталась убить Тео Рейкена. Дважды. И мне всё равно, почему. — Зря, — Малия замерла на ступеньках. — О нём я и пришла поговорить. Наставить меня на путь истинный? Дудки! — Только напрасно потеряешь время, — я пожала плечами. — И всё же я хочу, чтобы ты меня выслушала. Я опустилась обратно в кресло, стараясь придать своему лицу безразличный вид. — Зачем? — Не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с Джошем. Не то чтобы ты мне так нравилась. Как это мило! — Не случится. У вас что, коллективное помешательство? За последние несколько дней я слышала столько дерьма, что мне уже кажется, что ваш капитан Паранойя по имени Скотт МакКолл знатно промыл вам мозги — тебе, Стайлзу… — Не может так много людей ошибаться на его счёт, — заметила Малия. — Гитлера избрали на демократических выборах, — хмыкнула я. — Поэтому люди могут ошибаться. Ты ничего не знаешь про Тео. Малия со вздохом поднялась по ступенькам; что-то скрипнуло — кажется, она со злостью опёрлась на перила. — Я знаю о нём достаточно. Он вырвал сердце своей родной сестре, чтобы получить двойной набор ДНК и стать химерой. Он убил Джоша, чтобы забрать его силу. Он пытался убить Скотта, чтобы стать альфой, вот только сил не хватило. Чтобы разделаться с тобой — хватит. Уж поверь, ты для него — всего лишь сосуд для силы, а не любимая девушка, как, наверное, думаешь, — она чеканила слова с отвратительной уверенностью, режущей слух; мне хотелось заткнуть уши и закричать, но я только стискивала зубы и кулаки, слепо хмурясь прямо перед собой. — И когда перед ним встанет выбор, Тео сделает его не в пользу тебя. Поэтому послушай мой совет: если хочешь выжить — беги от него, Ева. — Иди. Нахрен. Малия. Со своими советами, — по слогам отмерила я, поднявшись. — Ещё я не выслушивала гадости про Тео Рейкена! Он… совсем не такой. Горячный — да. Двуличный — безусловно. Лицемер — когда ему это выгодно. У него ужасный характер, и Тео безжалостен к тем, к кому безразличен, но он не бессердечный. Он во всём — до конца, в нём нет полумер: если чему-то отдаётся — то целиком. Мой Тео умеет любить — и делает это громко. Только вот мир его совсем не любит. — Как можно быть такой слепой? — воскликнула Малия и тут же спохватилась: — Извини… Я не это имела в виду. Я хочу сказать… он же конченый! И обращается с тобой, как с наложницей. Даже из дома не выпускает, не даёт ни с кем говорить. Нет. Хозяева не целуют руки свои наложницам. И, конечно, не моют им стопы, стоя на коленях у их ног. Все мои мысли сосредоточились на том, чтобы залить в стеклянную бутылку растительного масла напополам с бензином и поджечь. И запустить в Малию зажигательной смесью. Тео возвышенные порывы моей души вряд ли оценит. — Мы знакомы дольше десяти лет, — я собрала в кулак всё своё самообладание, — и не тебе рассказывать мне, как Тео умеет присаживаться на уши. Да, я ничего не вижу. Но я не слепа. — Что это значит? Что я — эмпат. — Какого цвета у тебя глаза, Малия? Она замялась. Я знаю — глаза у неё голубые, как и у меня. Голубые глаза убийцы. Вина за смерть своей матери и младшей сестры вбита в неё, как раскалённый кол — формально невиновная Малия не хочет, чтобы его вытаскивали. Ей даже хочется, чтобы её осудили. Как же я её понимала — это бесило до зубовного скрежета. — Не тебе меня осуждать, — голос Малии сорвался, стоило ей снова открыть рот. — У тебя они тоже, знаешь, не жёлтые. Я видела. — Странная ты. Не хочешь, чтобы тебя осуждали, но при этом позволяешь себе осуждать других. Даже не пытаешься понять и, надо сказать, меня это выводит из себя. Ты мне нравишься не больше, чем я — тебе. Я бы сломала тебе что-нибудь, если бы могла, — зевнула я. — Например, большую берцовую кость — говорят, она плохо срастается. Малия фыркнула, притопнув ногой: — Язык как помело. Поверить не могу, что вы с Тео друзья. Я и Тео. О, милая, ты даже не представляешь, сколько между нами общего — только и разного в нас, что я не отказываю себе в удовольствии говорить людям всё, что о них думаю, но… — Мы никогда с ним не были друзьями.

***

Я сидела на ступеньках на крыльце его дома, как цепная овчарка в ожидании припозднившегося хозяина. Навязчивые мысли грызли мне горячую голову напополам с беспомощностью: если с Тео случилось что-то страшное, я ничего не смогу сделать. Ни защитить. Ни прикрыть. Ни поддержать. Ослепшая я — невидимый груз на его плечах. Вечный якорь, тянущий вниз, — проще избавиться, чем тащить на себе. В Бейкон-Хиллс мне приезжать не следовало. — Тео? Это был не он. — Мне нужна твоя помощь… Ева, — робкие, тихие интонации, тоненький голосок, будто чем-то сдавило грудь. Невозможно не узнать. — Трейси? — я поднялась со ступенек и распрямила спину. Кажется, ген манула пропитал меня насквозь — даже в теле человека мне хотелось распушиться и выгнуться дугой, чтобы казаться больше. — Что-то случилось? Её неуверенное молчание бесило. Хотелось встряхнуть девчонку за плечи и отхлестать по щекам. Я не могла видеть её лица, но отчего-то она казалась мне дезориентированной, как убийца в состоянии аффекта: первый шок схлынул с горячей головы, в руке обнаружился перепачканный в крови нож, а под ногами — остывающий труп. — Да. Нет. Я не… — С Тео всё хорошо? — я оборвала её сбивчивый лепет. — Я не уверена, — собралась Трейси, со свистом выдохнув, — потому и пришла. Ты должна пойти со мной, Ева. Я вхолостую сглотнула — во рту стало так сухо, что язык приклеивался к нёбу. Даже если с Тео случилось что-то ужасное… — Что я смогу сделать? Я не была в состоянии защитить даже себя. — Тео… Тео говорил, что у тебя смертельно ядовитые клыки. Да. Трейси, если бы ты только знала, чего мне стоит не наброситься на тебя и не раскромсать твою тощую шейку этими смертельно ядовитыми клыками! За твои интонации. За одно лишь то, как ты зовёшь моего Тео по имени. Тео. Имя, принадлежащее мне одной. Тошнило от её омерзительной преданности, неизменной готовности оправдывать все его дерьмовые поступки — для этого Трейси была готова лгать ему, себе и всему миру. Я видела, как Тео вонзил когти в грудь несчастного парня, чтобы выдрать из него искру силы. «Это даже нельзя назвать убийством», — кого Трейси надеялась обмануть? Как помешанная. Скупое одобрение моего Тео было её идеей фикс — то ли рабская кровь канимы, текущая в её жилах, побуждала девчонку ползать на пузе у его ног, то ли страх остаться одной. Злило, что на стороне Тео мы оставались обе — такие, чёрт возьми, похожие в его глазах. Обе ужасно зависимые от него. Разные лишь в одном. От того, что уксус назовёшь сиропом, во рту слаще не станет, — я себе не врала. Мой Тео — убийца. «Ты любишь меня таким», — он всегда это знал. Если бы Тео Рейкен был моим мужем, я бы с ним развелась. Но, думаю, даже это бы не помогло. — А ещё ты хорошо слышишь. — Хорошо, — признала я. — Как и ты. Змеи слышат всем черепом — ты и сама это знаешь. — Вместе у нас будет больше шансов… — Шансов на что? Перед тем, как Трейси продолжила, её нервное сердце пропустило очередь ударов: — Ты должна мне доверять. Нет. Не должна и не доверяла. — Хорошо, — я шагнула на лужайку, вытянув руку вперёд. — Не то чтобы я была от этого в восторге, но тебе придётся побыть моей собакой-поводырём. Даже представлять не хотелось, как раскричится Тео, когда узнает, что его «сторожевая овчарка» покинула свой пост. Или правильнее будет сказать — сторожевой манул? Я опёрлась на подставленную руку и придержала Трейси за локоть. — Я рада, что знаешь про мои клыки. Я могу быть слепой и неуклюжей, я могу быть слабой, но… если ты вдруг меня обманываешь, Трейси… — я понизила голос; её прочитанный страх пошёл мурашками по моей спине. Я беззаботно улыбнулась, пересилив саму себя: — Одна маленькая царапина. На это моих сил хватит, даже не сомневайся.