Битый ген

Не удержать В руках обломки скал © Дельфин feat. Stella «Eyes»

— Тео! — окрик Трейси отразился от стен рассеянным эхом, как звон мелочевки, просыпавшейся на бетонный пол. Ответа не последовало. В который раз. — Где мы? Понятно, где — этому месту я отдала восемь лет… детства. Если можно так выразиться. Привычные запахи затхлой сырости и коротящей проводки были пугающе разбавлены приторностью жжёного мяса и ртути, неуловимой для человеческого носа. — Не отвечай, — резко добавила я, выпустив руку Трейси. — Что мы делаем в лаборатории и почему здесь пахнет, как в логове Ганнибала Лектера, решившего устроить барбекю? — Что? — Человечиной несёт, говорю. Ты что, не читала Томаса Харриса? Это даже как-то подбешивает, — заявила я. — На что ты растрачиваешь своё зрение? Спорю на десять баксов, что на реалити-шоу вроде «Холостяка». А, впрочем, вся наша жизнь похожа на дурацкое шоу: какая-то занудная игра на выбывание, и остаться должен только один. Вернее, одна. Верно, Трейси? — поддела я. — Ты ведь за этим меня сюда и привела. Избавиться от соперницы. Вместо прямого ответа Трейси помогла мне нащупать перила и подтолкнула вперёд. Я ткнулась носом ботинка в ступеньку, выросшую на пути, и двинулась вверх по лестнице. — Не понимаю, о чём ты говоришь, — увильнула она. — Я привела тебя сюда, чтобы ты помогла найти Тео. Ты слышишь лучше, чем я. Этот запах… Там, в дальнем зале четыре трупа Ужасных докторов. И, судя по тому, как они изуродованы, это не мог быть Тео, а… — Жеводанский зверь, — закончила я. — Как это мило. А я у него, очевидно, что-то вроде десерта. Идеальный сценарий: возлюбленной ужинает полоумный оборотень-людоед, но вакантное место пустует недолго — Трейси вовремя подставляет Тео своё тощенькое плечо. Он утирает скупую мужскую слезу: «Всю жизнь мечтал о такой девушке! — и поёт ей серенады под окнами с розой в зубах: — Выходи за меня замуж, Трейси! Давай родим трёх маленьких волчат». И жили они долго и счастливо, пока не умерли в один день. От собственной охуенности. Конец. Меня сейчас стошнит. — Если бы я хотела от тебя избавиться, мне было бы необязательно тащить тебя в такую глушь, — у девчонки внезапно прорезался голос. — Я бы могла сделать это и дома. — Тео свернул бы тебе шею, и ты это знаешь. Впрочем, Тео и так спустит шкуру с нас обеих, и кому из нас больше достанется — большой вопрос. Всю дорогу вдоль трассы и через лес его угрожающе тихий голос шелестел в шуме проносящихся мимо машин, в хрусте сухих веток под ногами, даже в моём собственном пульсе: «Порву на куски любого, кто рискнёт втянуть её в эту войну» — в том, что это не было фигурой речи, я не сомневалась. Катастрофически правдивые слова; вся больная суть нашей неправильной связи умещалась в них до конца — Тео не брезговал ничем. В сказке про Красавицу и Чудовище я была на правах злой ведьмы, превратившей в монстра прекрасного принца. — Тео порвал бы тебя на куски, — добавила я. — Поэтому ты труханула действовать у него под носом и притащила меня в эту дыру. — Если бы действительно хотела причинить тебе вред, Ева, я бы могла подстроить несчастный случай, — заикнулась она. — Необязательно для этого тащить тебя к чёрту на кулички. — Это непросто. — Чего ты добиваешься? — взвыла Трейси. — Хочу услышать от тебя правду, — пожала я плечами. — Знаешь, терпеть не могу лицемеров твоего формата. Для Тео ложь — мерзкое, но, к сожалению, самое эффективное средство для достижения цели. Для тебя — единственный способ выживания. У тебя нет внутреннего стержня, чтобы называть вещи своими именами. И, да, я думаю, что, если бы ты была смелее, ты бы уже избавилась от меня. Дома. Ты бы убила меня прямо у Тео на глазах, но… смелость — это не про тебя. Как и самоуважение. Ты слишком труслива, чтобы со мной расправиться, и слишком слаба — чтобы от него уйти. Терпила. — Я не хочу избавляться от тебя, Ева, — её сердце дрогнуло, и голос взлетел на октаву; я не смогла сдержать улыбки — впрочем, улыбалась только собственной правоте. — Всё, чего я хочу, это найти Тео. Наверное, немного правды в её словах всё-таки было. — С чего ты взяла, что он здесь? — Он должен был привести сюда парней из стаи МакКолла, но что-то, кажется, пошло не так. Ужасные доктора мертвы, а лаборатория выглядит так, будто её разнёс Жеводанский зверь. Следы когтей повсюду — не такие, какие остаются от лап оборотня, а широкие такие прорези, как от бензопилы, — зачастила Трейси. — А ещё… я нашла клочок футболки. В крови. Кажется, это была его… Я думаю, это была футболка Тео. Нет. — И ты молчала! — я притопнула ногой, остановившись на площадке, в которую уткнулась высокая лестница. — Мы тащились сюда битый час через лес, и ты… Она не дала мне договорить: — Я сразу пошла за тобой! Если с ним что-то случилось, я ничего не смогу для него сделать. Я не такая, как другие, и не могу забирать боль, а вот ты, Ева… Ты вроде целитель. Хотела им стать. Я поджала губы: — Нет. Если вдруг… — сил договорить не нашлось; я осеклась и, помотав головой, продолжила: — Я не смогу исцелить Тео. Всё, что я умею, — заменять всякую боль на пустоту, как психиатр, который травит и травит транквилизаторами до беспамятства; я — всего лишь мощное обезболивающее, а не лекарство. У Трейси вырвался разочарованный вздох. — Идём, — она подтолкнула меня вперёд, но я удержала её, перехватив за руку и понизив тон до шёпота: — Тш-ш-ш. Стой. Слышишь это? Хриплый стон. Или показалось? — Тео! — позвала Трейси, стиснув моё запястье до хруста. — Сюда. Давай… Вперёд. Ближе к стене. Пройди по бордюру, Ева. Здесь невысоко… Безопасно. Чёрта с два. Я мелко шагнула и охнула, не сразу нащупав пол под ногами; попыталась ухватиться за выступ в стене, но рука соскользнула вниз. Отшатнувшись назад, я врезалась спиной в Трейси, которая… Она что, толкнула меня? — Бессмертная, что ли? Руки убрала! — я зашипела, выпустив клыки. Пальцы Трейси, впившиеся в моё плечо, разомкнулись. — Ева Картер, твою мать… Какого хрена… ты здесь делаешь… Боже. Родной мой. Почему у него такой слабый голос? Я метнулась к стене и, найдя ступнёй узкий выступ, ступила на бордюр, но не успела сделать и шага. — С ума сошла? Стой… где стоишь. Там высоко… Ты разобьёшься. Я замерла. — Что у тебя с голосом? Ты ранен? — Я буду в порядке. Мне совершенно не понравилось, как страдальчески выдохнула Трейси прямо за моим плечом. Аккуратно оттеснив меня в сторону, она двинулась вперёд, шурша подошвами ботинок по бордюру. — Зачем ты привела её сюда? — раздражённо прошипел Тео. Послышалось какое-то копошение и скупые стоны сквозь сжатые зубы; неразборчивая ругань шёпотом. — Чёрт… Я… просил тебя этого не делать. Она должна… быть дома. «Она». Как будто я — вещь. Я фыркнула, со злостью пнув стену: — Я, вообще-то, здесь. Алло, как слышно? — С тобой мы… поговорим позже, Ева. Не лезь, — ох, как мне не понравился его тон. — Трейси… зачем… Она оборвала его чересчур поспешно: — Я переживала за тебя. И, как вижу, не зря… Ты совсем не исцеляешься, а Ева… — Ей опасно здесь находиться. Она беззащитна… — Но она может забрать твою боль, — мягко возразила Трейси. — А я… я ничего не могу для тебя сделать. Прошу тебя, Тео, не сердись на меня. — Ну что ты, милая, я совсем на тебя не сержусь. «Милая». Слышь, ты! Не сердится он. Так бы и врезала! Взять стул и разбить ему об голову. Кобелина! — С чего ты взяла, что ничего… — его тихий вопрос прервался болезненным стоном. — С чего ты взяла, что ничего не можешь для меня сделать? Ты можешь… отдать мне свою силу. — Тео, нет! — мой вскрик утонул в протяжном женском плаче и волчьем рычании; я рухнула на голые колени, комкая сарафан в кулаках: мой внутренний эмпат гнул меня к земле, впитывая страшную агонию и предсмертный ужас. Трейси выла так, что лопались барабанные перепонки: — Тео!.. Тео, остановись… Он не остановился. Жуткий шлепок мёртвого тела, брошенного на пол, разрезал звенящую тишину, сменившую слабые всхлипы. В голове у меня будто что-то прогорело, и теперь стоял дым — он чесался в глотке; я надсадно кашляла, пытаясь выблевать послевкусие смерти вперемешку с собственными лёгкими. — Что ты наделал? — простонала я, согнувшись пополам. — Что должен был. Жеводанский зверь всё ещё жив, а у меня — рана, которая плохо затягивается. Так что давай без истерики. — Тео… Договорить я не успела. Уверенная поступь. Воркующий голос с металлической хрипотцой. Я слышала его всего лишь раз — в голове Тео — и не забуду никогда: — Вот никого и не осталось. Девкалион. Альфа, играющий за команду Скотта МакКолла. Отнюдь не слепой. — Тео не один, — подала я голос, поднявшись с расшибленных коленок. Он зарычал, стоило мне шагнуть к стене: — Ева, стой, где стоишь! Но я его не послушала. Опустившись на корточки, я наощупь оценила узость и хлипкость бордюра перед тем, как ступить на него ногой. Стена обожгла лопатки сквозь тонкий хлопок сарафана холодом кирпича; казалось, рельеф намертво впечатался в мою кожу. Продвигаясь к цели, я переступала детскими шажками, зачем-то зажмурившись. Если бы не мои слепые глаза, у меня бы непременно закружилась голова — я и забыла, каково это, бояться высоты. — Ева… осторожнее. Там ступенька. Не споткнись. Вот и всё. Я спрыгнула на площадку и пискнула, задев ногой остывающий труп Трейси, распластанный на полу. — Любопытно, — Девкалион хмыкнул прямо над головой. Я отпрянула, бессмысленно обернувшись на звук его голоса, как если бы могла разглядеть его лицо. — Ну, каждый может ошибиться. Почти никого не осталось, — исправился он. Ощутив его ледяные пальцы на подбородке, поднимающие моё лицо, я зашипела, обнажив змеиные клыки; испуганный рык встал в глотке острой льдинкой, которую невозможно было проглотить. Эмпат во мне содрогнулся, коснувшись холодной души Девкалиона: гниль и пустошь — больше в ней не было ничего. — Не… прикасайся к ней, — родной голос прозвучал снизу. Тео тщетно пытался подняться на ноги, давясь болезненными стонами. — Убери… от неё руки. — Какой ангелочек, — хохотнул Девкалион, отпустив мой подбородок. — Сказать по правде, я удивлён. Осторожнее, не споткнись, — он криво спародировал командные интонации Тео. — Она только и делает, что путается под ногами, верно? — Не путаюсь! Просто ни хрена не вижу, — огрызнулась я. Ева, бога ради, закрой рот! — Умник, — сорвалось с языка. — Вон оно что. Слепая змея, — протянул он. — Тем интереснее. Почему ты не начал с неё, Тео? Она — слабое звено, последнее в пищевой цепочке. Даже не полноценный член стаи. «Тео любит меня и всю жизнь меня защищал, а ты ничего о нём не знаешь! Даже имени его произносить не смей», — я до крови прикусила щёку, чтобы не выкрикнуть этого вслух. — Это не навсегда, — отрезал Тео. — Её глаза… — Навсегда останутся такими, — не впечатлило — Девкалион всего лишь озвучил то, с чем я давно уже свыклась. — Она так и останется слепой. Нет средства вернуть ей глаза… Теперь уже нет. Кажется, это средство он израсходовал на себя. — Больно плевать, — внутри что-то ёкнуло, но голос мне не изменил. — Это пустяки…  — Ты врёшь самой себе. А правда в том, что ты боишься — слишком боишься, чтобы это признать. Не видеть — страшно, да, но всё это лирика: никогда не увидеть ни неба, ни заката, ни собственных детей, которых у такой тебя, естественно, не будет. Это действительно пустяки. Чего ты по-настоящему боишься, так это того, что всю жизнь будешь обременять близких людей своей беспомощностью, — казалось, Девкалион знал, о чём говорил, и его слова вскрывали в моей душе болезненный нарыв. — Я никогда не боялась называть вещи своими именами, — выплюнула я. — Да. Мне страшно, но… Девкалион меня перебил: — Ты слаба и беззащитна. Именно поэтому ты здесь. С Трейси всё понятно: неприкаянная канима в ней искала хозяина и нашла его в Тео — искренняя форма преданности… А вот ты… Зависимость от него — твой личный выбор. Холодный расчёт. Ты используешь его так же, как он использовал своих бет: это твой способ выживания. Не самый умный. На этот раз оскорбительные слова ударили мимо; я поперхнулась едким смешком. Снова. Снова. И снова. Пока наконец не расхохоталась в голос, запрокинув голову. — Ева! — одёрнул меня Тео. Я должна была промолчать. — Ей-богу, этот ваш Бейкон Хиллс — какая-то аномальная зона! Вроде у всех есть глаза, но никто ничего не видит. Даже ты! — я шагнула вперёд и, взмахнув рукой, задела Девкалиона, намереваясь выдернуть из его исковерканной душонки какой-нибудь компромат. — Какая-то уродливая ведьма вернула тебе зрение — о, настолько уродливая, что в первую секунду ты захотел выколоть себе глаза, чтобы её не видеть. Чёрт, это было почти так же больно, как и ослепнуть, да? — Ева! — прикрикнул Тео. — Хватит! Нет, Тео. Это с меня — хватит. Хватит с меня твоей боли и подолгу заживающих ран, пуль в печени и тревожной бессонницы. Связываться с этим козлом, ведущим двойную игру, было ошибкой с самого начала. Какие бы цели ни преследовал Тео — сила Жеводанского зверя, месть или мои глаза, — они не стоили риска иметь дело с Девкалионом. Как бы дорого мне ни пришлось заплатить за свои слова, я бы молчать не стала. — Когда ты сказал, что больше нет средства вернуть мне глаза, ты имел в виду её. Уродливую ведьму. Кажется, она была друидом, так? Ты вскрыл этой суке горло… И после этого ещё обвиняешь меня в том, что я кого-то использую. Думаю, это называется «судить по себе». — Ева! Девкалион до боли стиснул запястье, убрав мою руку со своего плеча. Но не выпустил. — Она вернула тебе глаза, да, — продолжила я. — Но ты как был слепым, так и остался. — Откуда… Откуда я знаю? Через прикосновение я попыталась вытянуть из его грязного нутра что-то ещё, но… — Чёрт!.. Всё произошло слишком быстро. Треск моих ломающихся пальцев в его кулаке выбил из меня душу; в следующую секунду я грохнулась ему под ноги, зажимая звенящую голову обеими руками. В горле булькала кровь из разбитого носа — я захлёбывалась ею, хлопая ртом. — Сукин сын, — стон Тео пробился мне в уши сквозь помехи и следом за ним: — Сопляк, — победный смешок. Грохот рухнувших тел и какое-то влажное рычание раздалось справа. Встряхнув головой, я кинулась на звук. — Ева, стой! Поздно. В носу чесался металл собственной крови и парализующий яд канимы — сила, украденная у Трейси; кажется, Тео выпустил когти. Я впечаталась в одеревеневшую спину Девкалиона, придавившего Тео Рейкена своим весом к полу, и дала своим змеиным клыкам прорезаться в полную длину. — Ева, нет! Да. Я вонзилась укусом в твёрдое плечо, следом — в шею, пока не добралась до сонной артерии. Кислая кровь альфы хлынула мне в рот, смешиваясь с моей собственной. Внутри от неё всё горело, становилось густым и невыносимо твёрдым. Чужая жизнь растекалась по жилам, и грудь разносило от энергии; сломанные пальцы срослись быстрее, чем я успела моргнуть. — Ева… — Тео? — Я… в порядке, — отозвался он. Почему меня это не успокоило? Резким толчком Тео сбросил с себя тело Девкалиона и придвинулся ко мне. — Он мёртв? — пискнула я. — Да. Просил же! Я спрятала лицо в ладонях и крепко зажмурила глаза. — Зато ты — живой. Никто не причинит тебе вреда. Ради этого я… убью снова. — Ох, Ева, — Тео отвёл мои руки от лица; его сухие губы отметили лоб твёрдым поцелуем. Через короткое прикосновение я вытянула из него остатки боли — рана на его боку почти затянулась. — До этого можно было не доводить. Но ты же у нас Ева-язык-без-костей-Картер! — А ты — Тео-человек-катастрофа-Рейкен, — отыгралась я. — Мы с тобой — замечательная команда, не находишь? Я несу дичь, а ты вляпываешься в дерьмо, стоит мне только зазеваться. Отсиживаться в кустах я больше не буду. Как видишь, не такая уж я и беззащитная, Тедди. Я облизнула кровавые зубы, убрав змеиные клыки. — Ты моя гадюка, — так ласково, что заныло в груди. — Ты права. Слепота в тебе — то, чего следовало опасаться. Скажи… Про какую ведьму ты ему говорила? Девкалион, кажется, растерялся. Я закусила губу. — Женщина-друид, которая вернула ему зрение. Она мертва. Я видела, как Девкалион разорвал ей горло. — Что значит «видела»? Сейчас кому-то влетит. — Прочитала в его душе. Я умею… Надо было сказать тебе раньше. Прости. Быть эмпатом — это не только забирать боль, — я осеклась и набрала в лёгкие побольше воздуха. — Пожалуйста, не сердись на меня. Это почти невозможно контролировать. Это… инстинкт. Тео выпустил мои руки, уронив тяжёлый вздох. — И ты молчала? Ева, как ты могла… — Я испугалась… — Испугалась… меня? — прорычал Тео. Сколько же боли дрожало в этом коротком вопросе! — Ты думала, я могу что-то тебе сделать? — Тео, я… — Дрянь ты, — Тео обхватил моё лицо за щёки, принуждая приподнять голову. — Открой глаза. — Я послушалась. — Только попробуй ещё хоть раз… О. — В чём дело, Тео? — Твои глаза, — прошептал он, выпустив меня из рук. — Они красные. Господи, ну конечно, они красные! Я убила альфу и… Нет, только не это. Паника грохотала в ушах отбойным молотом; руки вспотели и затряслись, да и внутри всё взмокло. Это конец. Мой смертный приговор. Тео озвучил его каким-то липким голосом, прокрадывающимся под кожу: — Теперь ты — альфа. — Нет… Теперь я — мишень. Обречена. Я заткнула уши ладонями, будто это могло заглушить мысли, евшие голову, — страшнее некуда. Девчонка с генами слепого кота — альфа. Что может быть безумнее и смешнее? Что может быть проще, чем стать альфой, размозжив мне башку? — Ева, — позвал меня Тео. — Мне конец. Всё. Посмотри на меня — расходный материал, самое слабое звено в пищевой цепочке. Мои глаза… Я останусь слепой на всю жизнь. Я не смогу себя защитить — только не теперь, когда на меня будут охотиться все, кому не лень, — затараторила я. — Непременно объявится какой-нибудь амбициозный бета или отчаянный омега, чтобы обмотать мои кишки вокруг хребта! Тео… — Ты права, — его тихий приручающий голос противно царапнул мои барабанные перепонки. — Ты права, Ева. Я не могу этого допустить. — Тео, нет!.. Кажется, я умерла ещё до того, как его когти, напичканные парализующим ядом канимы, распороли мой живот. Кажется, я умерла в секунду, когда тепло его дыхания коснулось моих стынущих губ — губ, которые он утром ласкал поцелуями, комкая моё податливое тело в своих горячих руках. «Я весь твой». Слепая идиотка. Мой Тео меня предал. Предал так, что не хотелось бороться. Мир обесценился, и я в нём — на правах загнанной лошади, которую давно пора пристрелить. Я — ярмо, которое давит на плечи. Я — всего лишь вместилище; всё, что во мне было ценного, — ядовитые клыки да кровь альфы, бегущая по венам. Я — сосуд для силы, и пришло время разбить меня на осколки, как копилку, доверху набитую звенящей мелочью. — С паршивой овцы хоть шерсти клок, — всхлипнула я, расплываясь в больной ухмылке. — Правда, Тео? — Прости. Его ладонь подбиралась к измученному сердцу, царапая грудь изнутри; моя никчёмная жизнь текла кровью ему на пальцы, но боли я не чувствовала, нет, это было далеко за пределами моего болевого порога. Тео крутил мою душу в узлы — я смеялась ему в лицо. Смеялась и смеялась, как полоумная, вздрагивая в его, чёрт бы их побрал, всё ещё любимых руках. Вынимая из меня жизнь, Тео посмел меня поцеловать — и кровавым поцелуем припечатал своё признание к моим губам: — Я люблю тебя, Ева. Так же, как любил свою старшую сестру. До смерти. В сравнении с твоей любовью, Тео, смерть — сущие пустяки. Мне совсем не больно. Пронзительный вой залил меня до самых ушей — лишь на мгновение. Проваливаясь в вязкую тишину, я слабо промямлила: — Гори в аду, Тео Рейкен.