Битый ген

Три месяца спустя Малия раздражающе дышала мне в спину; игнорируя её присутствие, я подхватила бутылку со стеклоочистителем и, запрыгнув на подоконник, принялась по третьему кругу полировать окно. — Уходи. Я занята. — Вижу, как ты занята — уже скоро дырку в стекле протрёшь. Сколько можно, ну? Здесь и так, как в операционной. Мой Тео вернётся в уютный дом — я найду способ его вернуть. Здесь будет пахнуть чистотой и апельсиновыми кексами. Я научусь их печь вкуснее, чем его мать. — Не хочу жить в грязи. Фанаткам Редьярда Киплинга вроде тебя, конечно, не привыкать, — огрызнулась я. — Какого Киплинга? Она издевается? Я бросила на Малию оценивающий взгляд через плечо. Чувствовалось в ней что-то пещерное: коричневая кожанка висела на плечах, как трофейная шкура, вывернутая наизнанку; из-под неё торчал край безразмерной клетчатой рубашки навыпуск — поверх шорт цвета хаки. Малия всё время казалась немного напряжённой — готовой сорваться с места и ускакать в тайгу, будто на четырёх лапах койота ощущала себя увереннее, чем на паре человеческих ног, втиснутых в ковбойские сапоги. Смуглая кожа, каштановые волосы и глаза — всё в её нетривиальной наружности было словно заложено генетически для эффективной маскировки в осеннем лесу. — Что значит «какого Киплинга»? Редьярда, разумеется. Ты что, росла в лесу? Ах, ну точно, как я могла забыть! — деланно всплеснув руками, я швырнула тряпку на подоконник и сползла на пол. — У тебя с Маугли поразительно много общего. Да. Пожалуй, так и буду тебя звать. Мне нравится, как это звучит. Скотт будет Капитан Паранойя, Лидия — Орущая Мандрагора, а ты — Маугли. Цирк уродов на гастролях в Бейкон Хиллс. — А Стайлз? — Стайлз? — переспросила я и, не дождавшись ответа, взмахнула рукой: — Да неважно. Знаешь, даже странно, Малия. Думала, ты опять начнёшь елозить меня головой по полу. — С чего ты это взяла? Я пожала плечами: — Ты всё время так делаешь, стоит мне открыть рот. Надо сказать, аргумент так себе. — Может быть, тебе просто стоит перестать упражняться в язвительности? — она изогнула бровь, скрестив руки на груди. Я только невесело хмыкнула в ответ — а что мне ещё оставалось, кроме этой бессмысленной язвительности? Только взять её дробовик и высадить заряд себе в голову. — Я рада, что к тебе возвращается чувство юмора. — Тебе-то какое до этого дело? — прогундела я, принявшись с нарочитой придирчивостью рассматривать выбритую лужайку за окном. Газон стригла три дня назад. Что ж, будет, чем занять себя после обеда. — То, что ты таскаешься ко мне проверить, не сдохла ли я, не делает нас с тобой друзьями. Чего тебе от меня нужно? — Просто… я понимаю, каково это, чувствовать себя немного… потерянной, — Малия аккуратно подобрала последнее слово. Я поджала губы, стрельнув в её открытое лицо хмурый взгляд: — Я вовсе не чувствую себя потерянной. И мне не нужна ничья жалость. И никакие друзья, если уж на то пошло. Мне нужен мой Тео. — И аттестат, по-видимому, тоже. Почему ты не ходишь в школу? — Может быть, ты не заметила, но у меня сейчас немного другие приоритеты, и получение образования… — Стоит в твоей системе ценностей где-то после стрижки газона и глажки старых футболок Тео, — закончила за мной Малия. — Я заметила. Ты всё ещё надеешься… — Не надеюсь — я знаю. В носу противно защипало. Я отвернулась к окну, запрокидывая голову, и часто заморгала, сдавливая пальцами переносицу. — Тео не вернётся, Ева. Скотт этого не допустит, — её слова ударили мне в спину. — Тебе нужно смириться. — Это ему нужно смириться. С тем, что я не остановлюсь, — взяв себя в руки, процедила я. Не расплачусь при ней. Ни за что. Обернувшись, я расставила ноги на ширину плеч и скрестила руки на груди, задрав подбородок: хотелось казаться убедительнее. Малия, выше меня на полголовы и сильнее во всех отношениях, смотрела в моё лицо сверху вниз, не мигая. — Я доберусь до вашей треклятой катаны, чего бы мне это ни стоило, а если нет… найду другой способ. И если Скотт или кто бы то ни было ещё рискнёт встать у меня на пути, я его загрызу. Так же, как загрызла Девкалиона. На секунду показалось, что Малия на меня набросится, но она только выпустила металлический смешок: — Это неумно, бросаться такими угрозами, особенно сейчас. Из-за Дикой охоты город в опасности, Призрачные всадники каждый день забирают людей, а ты осталась одна. У тебя нет стаи, нет альфы, чтобы тебя защитить. Скотт мог бы… — Не мог бы, — отрезала я. — Я скорее отпилю себе ногу и съем её, чем приму помощь от человека, который отправил моего альфу в Ад. — Тео Рейкен никогда не был альфой. — Только не для меня. — Тебе так нравилось быть его шавкой? «Шавка». Почему-то даже не тронуло. — Да, — выплюнула я. — Я и сейчас его шавка. И ничья больше. — Это неумно, — заладила! — Конечно, умно быть за того, кто побеждает, но… я всегда буду на стороне Тео. И если Призрачные всадники придут за мной — пусть. Я встречу их с распростёртыми объятиями. Прибью над дверью табличку «Добро пожаловать!» и накрою им на стол. Не такие уж они плохие ребята. Говорят, вместе с душой они забирают память. Я бы хотела, чтобы обо мне никто не помнил. Я бы хотела обо всём забыть. И никогда не существовать. — Ты много о них знаешь? — Достаточно. А больше я не сказала ничего. — Ева. Они забрали нашего друга… Нам дорога любая информация. Если ты что-то знаешь… — Знаю. Но у всего своя цена. — Ева… — она сощурилась, неуверенно шагнув мне навстречу, но тут же отступила. — Чего ты хочешь? — Катану. Достаньте мне катану, с помощью которой взломали Ад, и я расскажу всё, что знаю о Дикой охоте и Призрачных всадниках. Малия беззвучно выругалась и встряхнула головой, уронив тяжёлый вздох: — Ева. Я понимаю твои чувства, но… нельзя его выпускать. Тео — хладнокровный убийца, и он ни перед чем не остановится, — Малия выговаривала слова осторожно, будто пыталась укротить меня своим голосом, а не переубедить. Совершенно на неё не похоже. — Ты же сама это знаешь — он убил Трейси при тебе. Чтобы забрать её силу… — Нет. Он сделал это, чтобы меня защитить. «Порву на куски любого, кто рискнёт втянуть её в эту войну», — Тео, кажется, выразился так. — Наверное, я никогда тебя не пойму. Я подпёрла сложенными за спиной руками поясницу и прислонилась к стене. Кислый смешок застрял в горле; губы сами сложились в дрогнувшую ухмылку. — Мне не хочется этого признавать, Малия, но, наверное, что во всём этом зоопарке только ты одна и можешь меня понять, — я поморщилась, не желая встречаться с ней глазами. — Да, Тео убил Трейси и забрал её силу. Он был серьёзно ранен и в таком состоянии не смог бы меня защитить, а Трейси… хотела от меня избавиться. Подстроить несчастный случай. Толкнула меня в спину… Думаю, Тео это видел. Он просил меня не лезть в это дело, а я… Мне кажется, если бы я его послушалась и не пошла за Трейси в тот злосчастный день, то она осталась бы жива. — Ева, это не так, — тошно оттого, как смягчились её интонации. — Люди часто себя винят в том, в чём не было их вины. — Ты сейчас обо мне или о себе? — я хмыкнула. Малия вытянула губы в трагическую линию; не нужно быть эмпатом, чтобы заметить, как точно мои слова угодили в цель. Её диковатую душу, местами рыхлую от самобичевания, я помнила слишком хорошо — в ней сидели двое. Приёмная мать и сестра. Визг шин и чудовищный скрежет сминающегося металла. Кровавое полнолуние… — Я хочу сказать, что нет твоей ответственности в том, какой он человек, — она побледнела, но взгляд не отвела. — Трейси — не единичный случай. Был ещё Джош. И его сестра. Каким надо быть психом, чтобы убить родную сестру? — О, ты даже не представляешь… Я бы вырезала себе мозги, если бы это помогло забыть то, что прочитала в его душе. — Вот видишь! — Малия развела руками; конечно, мои слова были неверно истолкованы. — Тео стал таким задолго до того, как ты появилась в его жизни, Ева. Значит, Скотт ей ничего не рассказал. И на том спасибо. — Тео стал таким именно потому, что я появилась в его жизни, — эхом отозвалась я. — Что ты хочешь этим сказать? — Малия замерла в ожидании ответа, перестав навязчиво теребить потёртый рукав коричневой кожанки; я не нашла в себе сил объясниться. — Я хочу сказать, что Тео в Аду не останется.

***

— Ну что ещё? — пробубнила я себе под нос, двинувшись к двери на стук — короткие два удара. — Малия, я думала, что мы всё выяснили… Конечно, в наших отношениях наметился существенный прогресс — не всякий наш разговор заканчивается мордобоем в лучших традициях боевиков с Джеки Чаном, но это не повод доставать меня своим обществом по сто раз на дню. — О. На пороге стояла вовсе не Малия. — Ева? — Чем обязана? — Меня зовут Лиам Данбар, — представился парень. Невысокий, с растрёпанным чубчиком русых волос и каким-то прозрачным взглядом, он напоминал совёнка; смазливый, как юный Леонардо ДиКаприо времён «Титаника». Совершенно безобидный вид. Но было в нём что-то твёрдое. Сердце отбивало уверенный ритм, на лице замерла деловая полуулыбка — кажется, этот парень привык продавливать, а не просить. — А это — Хейден, — кивнул он на свою спутницу. По-мексикански чернявая девчонка была выше его на половину головы и из-за круглого лица казалась чуть полнее, чем была на самом деле; встретившись со мной глазами, она медленно кивнула в знак приветствия и бросила на Лиама настороженный взгляд. — Нам нужно поговорить с тобой по поводу Стайлза и Призрачных всадников, — Лиам запросто перешёл к делу, не церемонясь. По-мужски. — Да не о чем здесь говорить, — зевнула я. — Если, конечно, вы не принесли катану громовой кицунэ. — Нет. В ответ я развела руками и прижалась виском к двери, привалившись к косяку. — Извини. Мне нет дела до Призрачных всадников… — Я думаю, тебе есть дело до Тео Рейкена, — оборвал меня Лиам. — Что, если я скажу, что мы хотим вытащить его из Ада? — Лиам! — Хейден воскликнула, но ничего добавить не успела. — Хейден, — он метнул в неё суровый взгляд; гром его мягкого голоса стёр с её лица строптивое выражение, и девчонка поджала губы, обиженно запыхтев. Я многозначительно вздёрнула бровь: — Будешь действовать за спиной у Скотта? — Стайлз — мой друг. Если это необходимо, я возьму на себя такую ответственность. Ответственность — что-то внутри плавилось от этого мужского слова; сколько бы времени ни прошло, я слышала в нём любимое имя. Тео никогда не боялся ответственности — он принимал решения, которые делали его подлецом, даже убийцей. Весь в ошибках, как перечёрканный лист, он никогда не позволял себе жалеть о том, чем платил за тех, кто был ему дорог. Тео взваливал на себя груз вины и тащил на себе ради тех, кого любил. Так случилось, что, кроме меня и Тары, любить ему было некого. — Так что ты скажешь, Ева? Я скажу, что ты чертовски похож на моего Тео.