Битый ген

Хейден заглушила мотор и, распахнув дверцу джипа, спрыгнула на землю, а следом за ней — Лиам и я. Сухие ветки хрустнули под ногами, и тёплый июньский ветер пробрался под кожу противным ознобом, задрав юбку сарафана. Совсем стемнело, и влажная ночная прохлада оседала в носу запахами озона и давленной травы. Рассеянный, какой-то пыльный свет фар бил в щербатые стволы сосен; до тошноты знакомое место. Уткнувшись взглядом в распахнутую дверь заброшенной лаборатории Ужасных докторов, я ссутулилась, кутаясь в кожаную куртку и обнимая себя за талию. — Ева? Встряхнув головой, я заторможенно обернулась на голос Лиама, замершего в недоумении у раскрытого багажника. — Тебе необязательно идти с нами. — Почему ты так говоришь? — Я догадываюсь, что жизнь с Врачевателями Страха не была похожа на оздоровительный лагерь, — заметил он. — Скорее уж, на концентрационный, — грустно хмыкнула я. Не то слово. Столько лет мы выживали в этом казарменном неуюте. Смотрели, как умирают дети. — Странно, что ты первый об этом заикнулся. Как будто точно знаешь, что это такое. Коротко выдохнув, Лиам закусил губу и повернулся к Хейден — та с нарочито безучастным видом пинала упругое колесо носом ботинка, будто проверяя, не сдулось ли оно; затем подняла к своему парню хмурое лицо с поджатым в упрямую линию ртом. Казалось, между этими двумя происходил беззвучный диалог на уровне запредельной телепатии, мне, конечно же, недоступной. — Я знаю… Мы знаем, что это такое, — поправился Лиам, не сводя глаз с побледневшей девчонки. — Хейден была химерой. — Что значит «была»? — Пока её не укусил Скотт, — и раньше, чем я успела вставить едкий комментарий по поводу святоши с замашками графа Дракулы, Лиам добавил: — Это сложно. — Да чего здесь сложного? — я пожала плечами и обратилась к Хейден: — Мы с тобой вроде ровесницы. Плюс-минус год. Почему я тебя не помню? Сколько ты была у Ужасных докторов? — Два дня, — отозвалась она. Я выпустила прохладный смешок: — Тогда ничего удивительного, — и двинулась к багажнику: — Ну что вы там застряли? Идём? — А ты? — всё-таки спросила Хейден. — Не знаю. Не помню. Давно это было… Кого я надеялась обмануть? Сколько бы времени ни прошло, я помнила день, отсёкший прошлое бессмысленным куском, так, будто это было пять минут назад. Помнила, как бежала по лесу, задыхаясь от слёз и ужаса. Удивлялась, что моё измученное тело всё ещё держалось на ногах. Бежала, пока не врезалась лбом в Тео Рейкена — худенького невысокого мальчишку с невероятно взрослыми глазами. Помнила, как рассказала ему всё. Помнила, как он внимательно слушал, сев на корточки, прислонившись спиной к стволу сосны. Как пообещал, что мне больше не будет больно, если пойду вместе с ним. В каком-то смысле Тео оказался прав, но в большей степени — соврал. Сам того не желая. — Почти восемь лет, — ответила я наконец. Молчаливая игра в гляделки между Лиамом и Хейден начала порядком раздражать. Лиам облокотился на дверцу багажника, окинув меня изучающим взглядом — в нём не читалось никакого предубеждения, никакого сочувствия, с каким я сталкивалась раньше; столько искреннего интереса. Это и нервировало, и подкупало одновременно. — Как и Тео? — он вопросительно вздёрнул бровь. — Хоть кто-то в этом треклятом городе задаёт вопросы, — вздохнула я. — Почти. Тео и его сестра попали к Докторам на полгода раньше. — Тео и его сестра? — с ударением на последнее слово переспросил Лиам. — А что тебя так удивляет? Они были неразлучны, как сиамские близнецы, — я развела руками, мазнув взглядом по обветшалым стенам старой лаборатории. Полное запустение: окольцовывая ржавые петли, вьюн бежал вверх по старым воротам, скрипящим на лёгком ветру; под рыхлой на вид крышей скопились мелкие трещины. — Тео, наверное, не оставил бы свою сестру, даже если бы мог. Они были очень близки. Близки той безысходной формой близости, которая заставляет ненужных детей клещами вцепляться друг в друга. Я ломала голову, почему. Стала старше, ослепла, обзавелась нездоровой способностью чувствовать людей, и всё встало на свои места: два взрослых дурака, которым вообще не следовало жениться, рожают ребёнка, чтобы склеить свой дерьмовый брак. Затем — ещё одного. В том, что семья всё равно рушится, конечно, виноваты неудобные дети. Каким-то диким образом всё же любимые, но не настолько, чтобы хреновые родители ими не пользовались для битья друг друга по голове. — Если они были так близки, как ты говоришь, почему он… — Убил её? — оборвала я Лиама. — Это правильный вопрос, — внутри от него всё дрожало, ныло и рвалось. Я зажмурилась, накрыв ладонью глаза. — Может, когда-нибудь Тео сам тебе ответит, почему. — Ладно. Что-то с металлическим скрежетом вывалилось из багажника; я сорвалась было с места, но тут же замерла, сжав руки в кулаки. — И как это понимать? — по слогам, растягивая слова, прохрипела я, рассматривая длинную цепь с крупными звеньями и… нет, даже не наручники. Это были самые настоящие кандалы, предназначенные скорее для Кинг-Конга, чем для человека. Лиам повернулся ко мне; выражение лица у него было совершенно невозмутимое. Зенки ещё свои голубые на меня вылупил, гадёныш! — На случай, если Тео попытается сбежать. Так. Держи себя в руках, Ева. Вдох-выдох. Без резких движений. Как меня учил Тео? Следить за языком. Я силилась вспомнить что-нибудь из советов Дейла Карнеги, книг которого у Тео дома целая библиотека; что-то про то, как заводить друзей и оказывать на них влияние. Так. Важно улыбаться и быть искренней. Это я помнила точно. Дёрнув за цепь, свисавшую с рук Лиама почти до земли, я выдавила самую доброжелательную улыбку, на какую была способна: — Слышь, козлина, ты совсем охренел? — со всей искренностью поинтересовалась я. Ой. Кажется, это я зря. Всё-таки не все приходят в восторг оттого, что их называют козлинами. Клянусь, я слышала, как хрустнула цепь в его побледневших кулаках, напряжённых до вздувшихся вен; на лице дрогнули желваки. Хейден примирительно огладила его плечо и, бросив на меня недвусмысленный взгляд, предостерегающе помотала головой. — Всё в порядке, — Лиам вымученно улыбнулся, найдя её ладонь, и задрал голову; в его распахнутых глазах отразился бледный диск полной луны, горевший в сгущающихся сумерках. — Я… в полном порядке. Злить его не стоит. В парне, вроде невысоком и безобидном на первый взгляд, и без того чувствовалось что-то опасное, злость, которую заперли на амбарный замок; будто по венам у него бежала не кровь, а ледяной нитроглицерин: встряхни — и взорвётся. В звенящем, неестественно тихом голосе стучала угроза. Как бомба с тикающим механизмом, отсчитывающая последние секунды до взрыва. — Ты недавно стал оборотнем? — догадалась я. — Я уже умею себя контролировать в полнолуние. И вообще. Давно, — зачастил Лиам и тут же сменил тему: — Давайте просто сделаем то, зачем пришли, — и выдрал из багажника ножны с катаной. Я подалась вперёд, но Лиам отстранился и передал опасную реликвию Хейден. Девчонка с готовностью приняла японский меч из его рук. — Извини, — бросил он мне. — Я не настолько тебе доверяю. И Тео, разумеется, тоже. Цепи остаются. — Я рассказала всё, что знаю о Дикой охоте и Призрачных всадниках, — напомнила я. — Рассказала об их слабостях. Согласилась помочь соорудить для них электрическую ловушку. И Тео, думаю, тоже поможет, если ты, конечно, не станешь держать его на цепи, как бешеное животное, — я не заметила, как повысила тон; прикусив губу, выпустила когти в кулаке, вспарывая мякоть ладони. Мне нужно успокоиться. Ей-богу, будто это я — оборотень-новичок, а не этот Лиам Данбар. — Ты знаешь, что Тео поглотил силу Джоша и теперь умеет контролировать электричество. Эта способность не будет лишней… Если ты пообещаешь не применять это, — я кивнула на кандалы, — к моему… парню, я с ним поговорю. Тем более… — Тем более… что? Я драла и драла свою ладонь когтями, но не чувствовала боли. Такой желанной и необходимой. — Тем более, что Тео, скорее всего, ничего не видит, — выпалила я и зажмурилась, мелко глотая отяжелевший воздух. Думала, что не существует способа произнести это вслух; даже странно, что мир не осыпался крошкой, как ветхая штукатурка. Ноги ослабли. Никогда никого ни о чём не просила — только моего Тео. Не умела. Не хотела. Да и не было необходимости, но… Я задержала дыхание, и слова слетели с языка сами собой: — Прошу тебя, Лиам… Не надо цепей. Я этого не вынесу. Ломало от его молчания. Перебирая руками звенья цепи, он повернулся к Хейден и едва уловимо дёрнул плечами, будто без слов спрашивая её мнения. По-лисьи фыркнув, она вызывающе скрестила предплечья на груди. То, что девчонка была не в восторге от его идеи вернуть Тео из Ада, было понятно и без слов. — Плевать, что он слепой. Хоть безногий. Когти-то у него на месте. С ядом канимы, между прочим. Ты, наверное, забыла, почему? Я напомню… Ну нет. Если кто и будет говорить про моего Тео гадости, это буду я. И сделаю это ему в лицо. — С моей памятью всё в порядке, поэтому не утруждайся. Диафрагму застудишь, — процедила я. — Клянусь, если ещё хотя бы раз услышу от кого-нибудь что-то плохое про Тео Рейкена, я вырежу этому умнику язык и заставлю его сожрать. — Ева, то, что ты, даже зная обо всём, всё равно его защищаешь, его не оправдывает. А вот о тебе говорит весьма красноречиво. — Смешно, — буркнула я без тени улыбки. — Хочешь сказать, если бы Лиам совершил ошибку, пусть даже такую страшную, ты бы от него отвернулась? Не думаю. Ты и сейчас уверена, что Лиам ошибается — в том, что хочет вытащить Тео из Ада. И всё-таки ты здесь. С ним. — Аналогия неуместная. Это совсем другое, — отмахнулась Хейден, случайно пихнув его плечом, протискиваясь между ним и багажником джипа. Я не сдвинулась с места. — Лиам… — Не убийца? Это пока. Но жизнь длинная, — усмехнулась я. — Оборотню сложно прожить её, никого не убив. Особенно мужчине — все мужчины способны на убийство. Все без исключения. Это вопрос времени, обстоятельств и… самоконтроля. Я взглянула на высокую луну, облившую процеженным серебром кроны сосен, крышу лаборатории и не по-мальчишески широкие плечи Лиама Данбара. Он твёрдо расставил ноги и беззаботно растрепал русую макушку, примирительно улыбнувшись Хейден — неестественно. Будто всем своим видом старался убедить её в том, что хорошо себя контролирует. Взял её за руку, переплетая пальцы. Снова выдал дежурную недоулыбку — уже мне. В холодном свете полнолуния сверкнули его растерянные голубые глаза — конечно, человеческие. Лиам Данбар — не убийца. — Это вопрос личного выбора. Тео Рейкен свой выбор уже сделал, и я сделаю свой, — обмотав цепь вокруг локтя, Лиам набросил её на плечо на манер лассо. — Цепь остаётся. То ли ударить его, то ли окатить змеиным ядом, то ли… упасть на колени и умолять. Безудержные ругательства рвались наружу; скрипя зубами, я заставила себя промолчать. «Следи за языком, Ева Картер!» — сердце моё, я буду стараться изо всех сил. Эта моя гордость и прямота, которая вслух тебя раздражала и которую ты молчаливо любил, — это было моё ядро. Мой хребет, державший меня столько времени. Единственное во мне ценное. — Лиам, прошу тебя… С удручённым вздохом закатив глаза, он вложил в кивок мужскую строгость, с которой невозможно было не примириться: — Я не буду этого делать без крайней необходимости. Но цепь я возьму с собой. Учитывая, что за последствия отвечать всё-таки мне.

***

Шлепки наших подошв по ржавым ступенькам, бряцанье цепи на плече Лиама, звук разбивающихся о бетон капель из подтёкшей трубы, обогнувшей низкий потолок по периметру. Мы шли в муторном молчании, от которого звенело в ушах. Поднялись по лестнице. Просеменили по узкому проходу между обшарпанных стен. — Здесь, — кинул Лиам через плечо, резко затормозив. Я осмотрелась. Скудный воздух, забивающийся в лёгкие запахами мокрой грязи и плесени, висел топором, спёртый давящим потолком. Меня потряхивало. Казалось, Лиам намеренно двигался, как в замедленной съёмке; каждый его шаг, каждый жест, меняющееся выражение его лица можно было разъять на кадры. Он стянул цепь с кандалами с плеча и передал Хейден. Забрал у девчонки ножны. Выдернул катану. Рукоять дрогнула в его кулаке, и лезвие меча сверкнуло, рассекая воздух, перед тем, как с грохотом вбиться в щербатый бетон. Пол под ногами зашатался, глубокий разлом с треском разошёлся в стороны и елозил по барабанным перепонкам скрежетом перетираемых тектонических плит. Я непроизвольно зажмурилась, закрыв руками лицо. Дико. Прошло три месяца, а в привычной темноте я по-прежнему чувствовала себя увереннее, чем с распахнутыми глазами. Обостряющийся слух расщеплял мир на понятные звуки, выделяя их из страшного грохота. Судорожные вдохи Хейден. Скрип сжимающихся зубов Лиама. Дробь их сердец. И моего. И… ещё одно сердце. Тео. Броситься к нему в руки. Отряхнуть пыльные волосы. Целовать покрытые копотью и щетиной щёки. Я не сделала ничего из того, о чём выло нутро; не смогла сдвинуться с места. Только смотрела, как он тяжело поднимался на ноги, как в полу зарастала трещина от меча. — Тео… — я пропищала и закашлялась, прочищая сухое горло. Это правда он? От смазливого мальчишки, каким его помнила, осталось так чертовски мало: тот же нос картошкой и капризная линия рта, как у избалованного ребёнка. Родинка на небритой щеке. Я столько раз рисовала наощупь его повзрослевшее лицо. Его сильное, мужское тело, но… Господи, Тео. Ты стал таким… мужчиной. Он распрямился и задрал голову; на крепкой шее напряглись мускулы. Невысокий, каким и был. Но такой внушительный. Перегораживая собой весь проход, Тео стоял, по-военному расставив мощные ноги на ширину плеч носками врозь, будто впаянный в землю — казалось, проще перевернуть планету, чем уложить его на лопатки. Его глаза. Мне нужно увидеть его глаза! — Тео! Определённо не слепой. А мне захотелось выколоть себе глаза оттого, как он на меня посмотрел. Это больное выражение на его лице. Челюсть напряглась так, будто Тео сжимал зубами тряпичный жгут, пока ему вправляли переломы. Будто в его теле не было ни одной целой кости, ни одного нераздробленного сустава. Моргнул. И ещё раз. И ещё. Под нижним веком нервически дёрнулся мелкий мускул. Воспалённые глаза ткнулись в моё лицо мутным взглядом. Будто содрали с меня кожу и ошпарили крапивой. Я охнула, молитвенно сложив руки у носа. «Гори в аду, Тео Рейкен», — вместо «спасибо» за зрение, которое он мне вернул. Я его предала. И лучше бы мне оставаться слепой. Тео взглянул на Лиама, застывшего в напряжении, затем — на Хейден, стоявшую почти впритирку к моему плечу. Его взгляд упал на цепи с кандалами в её руках, и на перепачканном в копоти лице замерло выражение какого-то болезненного понимания. Тео посмотрел на меня. Затем — на цепи в руках Хейден. И снова — на меня. Брови взметнулись внутренними уголками к переносице, и между ними прорезалась мученическая складка. Зелёные глаза потухли, стали почти серыми; в них читалось страшное: «Ева, ты с ними за одно? Как ты могла!» — невыносимо. — Ева, — в собственном имени, хрипло выцеженном сквозь стиснутые зубы, я не услышала ничего хорошего. — Тео, это… Не то, что ты думаешь? Именно это. Я стояла между людей, которые собирались посадить его на цепь, как бешеную собаку. — Стой! — Лиам зарычал, когда я толкнула его плечом, рванувшись к Тео. — Ева, он… Тео Рейкен не причинит мне вреда. Я больше никогда в нём не усомнюсь. Я столько не успела ему сказать. И больше не буду терять ни минуты. Теперь всё будет хорошо… — Ева, нет! — предостерегающий рык Лиама ударил мне в затылок. Слишком, мать его, поздно.