Fabula de tribus fratribus

POV Кодзи Учи       После посещения кафе на душе осталось пренеприятное чувство. Хотелось пнуть безэмоционально топающего рядом следователя или заставить его сказать хоть что-то, хоть какую-нибудь глупость, лишь бы исчезло это чувство.       Пересекая улицы, стараюсь отвлечься видом на прохожих. Мужчины, женщины, бизнесмены, дизайнеры, школьники, дети, занятые, шумные компании, беззаботные, сосредоточенные... Все они куда то спешат, у всех какие то цели, им есть, к чему стремиться. Вот парень в сиреневой рубашке с нетерпением поглядывает на часы и с нежностью прижимает к себе женское пальто. Возможно, он ждет дорогого ему человека. Его глазам есть, ради кого сиять желанием жить и бороться.       А на другом конце улицы стоит мальчуган, с завидным азартом глядящий в экран телевизора, где демонстрировался запуск целой эскадрилии самолетов, взвивавшихся к небесам с тем же чувством желанной свободы и бесконечной красоты, что сейчас переполняли сердце ребенка. У него есть мечта, у него есть цель. Возможно, в будущем он воплотит в жизнь все свои планы и взлетит к небесам куда выше и куда прекраснее этих железных птиц.       Едва не столкнувшись, прохожу мимо суетящегося и спешащего мужчины. На лице полная сосредоточенность, на душе уверенность в собственных действиях. Придерживая едва не разлетевшиеся бумаги и вскользь попросив прощение, он вновь куда-то мчится, пропадая в океане прохожих. Он знает кто он, он знает свое предназначение. Возможно, вся жизнь его давно была расписана и сейчас он с верой в собственные силы и всей своей старательностью и целеустремленностью идет по намеченному пути. — А ты и тот парень, что утром ворвался... — вдруг начал Юдзиро, припоминая события дня, что ж, я даже рада смене обстановки, а то от собственных мыслей самой себе тошно становится. — Току всего лишь старший брат, — как можно более небрежно роняя слова, начинаю объяснять, — Он, как и ты, следит за мной и моими "продвижениями"... — Может быть вина в моей невнимательности, — не дослушав, перебивает неожиданно долговязый, — но я не вижу в тебе каких либо изменений.       Тоже мне, открытие сделал. Я вот уже десять лет как была балластом в эксперименте, так и осталась. Мое имя в любой момент может попасть в список гулей на утилизацию. — Удивительно слышать такие выводы от человека, приступившего к заданию, не ознакомившись с сутью дела... — на это друг мой четырехглазый опешил, неловко лопоча под нос оправдания. И все же тему разговора надо бы мне мягче переводить... — Кстати, а ты уверен, что мы идем в верном направлении? - Что? О чем ты? — резко остановившись, долговязый начал лихорадочно озираться по сторонам, — А, точно! Нам нужно было иди... Вон туда! — мне кажется или он это сказал наугад... — А ты уверен? — тактично интересуюсь у новонареченного следопыта, который известным только ему способом отыскал возможно верную дорогу. — Абсолютно. — в голосе ни капли сомнений, что ж, надеюсь я еще не пожалею о своем решении... *** — Да чтобы я еще раз когда-нибудь тебя послушала! Хорошо, что эта твоя... Как ее там?! — Аи-сан... — тихо отвечает следователь, виновато опустив голову и послушно следуя сзади меня. И правильно делает, что близко не подходит. "Не очень хорошо ориентируюсь в пространстве", боже, если не знаешь дороги, чего ж следопыта то из себя строил?! — Черт, Току еще дома... На кой фиг приперся спрашивается, — бубнеж так и сыпется из меня, как из ворчливой старушенции, аж самой от себя противно становится. Выудив из кармана ключ, отпираю дверь и буквально вваливаюсь в коридор. — Дооом, милый доом… — Долго же вас не было, — из кухни донесся спокойный голос брата. Не заикается, что-то не так, а может просто злой от скуки. Пройдя в коридор он сосредоточенно рассматривает мое презлое лицо и провинившуюся моську Юдзиро. — В архивах подтвердили твою причастность к эксперименту, можешь теперь за свою жизнь не беспокоиться… — как бы между прочим заявляет долговязый, вызывая у братика язвительный смешок. — Даже если бы мне нельзя было видеться с сестрой, не мне, а тебе нужно за жизнь беспокоиться. — Току сам на себя не похож, навис над Юдзиро, словно убить нечаянно собрался. Ухватившись за край темно-синей кофты братика, оттягиваю этого неуравновешенного подальше от застывшего в культурном ужасе очкарика. — Мало того, что ни с того ни с сего приперся ко мне в дом, так еще запугивать вздумал. Могу ведь и вышвырнуть. — Я не уйду, — не поняла, стойте, стойте… с какой это стати? —По крайней мере на несколько недель я здесь останусь. — С чего вдруг? — Буду тебе помогать, сама ведь ты не хочешь меняться, а этот дохляк только на составление отчетов и годится…       В этот момент, подобно раненому зверю, с ревом на Току накинулся этот самый «дохляк». Распахнутый кейс высвободил оружие, таящееся за прочными его стенками. Двусторонний клинок сиял таинственно красным отражавшимся в его очках светом. Удар был отражен выпущенным кагуне, Току с интересом поглядывает на следователя, удерживая и не позволяя куинке двинуться с места. Выпадом братик отшвыривает оружие и задевает лицо Юдзиро.       Я стою и с ужасом за всем этим наблюдаю. Тело отказывается двигаться, а голос напрочь потерял силу. Вот же два идиота. Будто искалечив друг друга, они сделают кому-то лучше.       Глубокий порез на щеке словно подлил еще больше азартного огня в Юдзиро. Воспользовавшись моментом, он подпускает ближе Току и вонзает в плечо припрятанный складной куинке-нож. — А ну прекратите! — какой испуганный голос. Неужели это я кричу? Из тела что-то вырывается, а глаза застилает мутная пленка. Стена… Белая стена появилась между гулем и следователем, заставляя их ошарашенно глазеть друг на друга через полупрозрачную преграду. Боже… Почему тело так сильно ноет? Ой, кажется разум начинает вникать. Вовремя, однако. Это была не чудом возникшая стена, это был мой кагуне. *** — Б-беру свои слова об-братно, с этой зубочисткой т-ты не такой уж и д-дохляк, — возле меня мямлит знакомый голос. Глаза еще не открываю, ибо не хочу ничего и никого видеть. Вот же два балбеса, потыкали друг друга, а теперь комплиментами обмениваются. — Можешь делать что хочешь, но ослушаться один раз приказа и ликвидировать гуля, пусть и не подлежащего уничтожению, я вполне могу. — боже, и мне с этими двоими уживаться придется, надо будет паковать фикус и валить отсюда по-добру по-здорову… — Пр-риму к-к св-ведеию.       Скучно. Открываю глаза навстречу свету божьему. Бе… лучше бы не открывала. — Учи! Ты как? — меня заметило вездесущее очкастое око Юдзиро. Оба уселись на краю кровати и смотрят так, будто на препарированную лягушку. — Из-звини, м-мне не н-нужно было его п-провоцировать, — говорите что хотите, я все равно половину ваших слов не переварила. Черт, голова болит, будто хорошенько приложили горшком из-под фикуса. — Встать можешь? Мне надо с тобой поговорить.       Не задумываясь кивнув, поднимаю свое бренное тельце с кроватки. Вперед навстречу приключениям на свою многострадальную… да иду я уже, иду… *** — А куда, собственно, мы идем? — я и Току двигались в неизвестном, по крайней мере мне, направлении. Недавно начавшийся дождь нехило действовал на нервы, плюс упрямое молчание братишки вгоняло в скуку и уныние. Идем по улице, нещадный ливень дал мне хорошенько освежиться и прийти в себя после недавнего выпуска кагуне. Главное не простудиться ненароком… — Зайдем с крыши… — словно для самого себя заявляет Току и мы сворачиваем в один из темных проулков. Прошагав с десяток шагов по затхлым подозрительным дворикам, он с завидной ловкостью начал карабкаться на крышу. Он думает, я также могу? Глянув на свой животик-сан, пожелав себе удачи и скорой безболезненной смерти, разбегаюсь и… — Т-ты там ак-куратнее, а то глядя на т-тебя мне ас-сфальт с-становится жалко. — Вот же говнюк, я даже прыгнуть не успела, как умудрилась поскользнуться. Больновато... — Т-ты в порядке? — Заткнись и уйди с дороги! — как там Юдзиро говорил? «Если в чем то не уверен, все равно делай уверенное лицо». Да поможет мне твоя мудрость… Разбег. Прыжок. Отскок от мусорного бака. Едва ухватилась за подоконник. Чертов дождь, едва не падаю. Докарабкиваюсь до верхушки. Довольная собой, бухнулась на скат крыши. — Вот видишь, пока тебя не было я тренировалась! — Поторопимся, — не дав мне отдышаться, Току вновь тащит меня куда-то, на этот раз заставляя передвигаться методом прыжков по скользким с крутыми скатами крышам. Все ясно, все эти месяцы ты пропадал в обществе бродячего цирка, общество клоунов тебе наскучило и решил на мне оторваться. Как же я тебя люблю, братик…       Там внизу следователи. Их лица мне знакомы, а намерения ясны как день.       Та женщина, которую мы с Юдзиро видели в кафе, загораживала дочку от направленных в их сторону куинке. Это работа следователей… Да, жаль эту женщину и ее дитя, но здесь ничего нельзя поделать. — Когда дело касается материнства, — начал Току, внимательно следя вместе со мной за происходящей картиной, — не важно кто ты: гуль или человек. — Даже если они и спасутся, они будут жить в бегах… А может даже завтра в другом месте в другое время их настигнет конец. — Они не спасутся. — Тем лучше. — Бессердечно с твоей стороны, не находишь? — А что я могу сделать? — бессердечно? Нет, мне просто страшно. Я ничего не могу. Зачем мне это делать? — Скажи, какова была цель того эксперимента? — Прекратить войну между гулями и людьми. Дать гулям второй шанс. — Так почему же люди не могут им дать второй шанс? — указывая на женщину, которая словно спасительный купол воздвигнула кагуне вокруг себя и своего ребенка. — Они ведь всего лишь хотят жить! — Что от меня то ты хочешь?! — За эти годы, за все то время, что ты якобы тренировалась, совершенствовалась, чего ты добилась? Для чего ты живешь, Учи?       Не могу смотреть в глаза брата. Не могу вымолвить и слова. Казалось, рушится стена безразличия, а вместе с ней и мировоззрение. Мне нравилась жизнь, где у меня была работа, знакомые и друзья-следователи и работники архивов. Мне нравилось не питаться человечиной. Мне нравилось жить от зарплаты до зарплаты и залипать в новые игры и свежую мангу. Мне нравилось жить, пусть и не таким полноценным, но человеком. Я отодвигала как могла мысль о скором утиле в случае ненадобности…       Для чего я жила, раз не стала все-таки человеком?       Для восстановления справедливости. Для прекращения вечной войны. Для спасения как гулей, так и людей.       Ха, не слишком ли много на себя беру? Что могу я? Кричать об озарении и просить не трогать женщину и ребенка? — Ты можешь спасти их. — Словно прочитав мои мысли, ответил Току, наблюдая за тем, как девочка вырывается и сбегает. — У тебя есть силы. Настало время применить их.       Силы. Но как? Если и получается, то непроизвольно. Я не умею освобождать кагуне и уж тем более контролировать. Что я чувствовала, когда получалось? Злость? Обиду? Желание убить? Что я хотела в итоге получить? Чтобы все было по-моему? Чтобы прекратить то, что мне казалось неправильным? — Вылезай… Вылезай… Вылезай! — обхватив голову и напрягая все тело, не могу добиться и капли результата.       Ледяные капли обжигают, собственная беспомощность раздавливает. Бессильно опускаюсь на колени, глядя на то, как также тайком за казнью ни в чем не повинной женщины наблюдает мальчишка с повязкой, плотно закрывший глаза маленькой девочки, вырывавшейся к матери. А ведь ты могла ее спасти. У тебя были силы. У тебя было время научиться их контролировать. — Бесполезно, — на плечо легла знакомая по легкому прикосновению слегка дрожащая рука Току, — не сумев выпустить кагуне, нет смысла бросаться под острие куинке следователей. — Ты… — голос срывается на приглушенный рык, — ты знал, что я не смогу, так почему же не помог?! — Во-первых, если бы я что-то предпринял, мои слова ушли бы на ветер, а во-вторых, в мои цели это не входит и мне, как и тебе недавно, все равно на их жизни.       Скользящий свист куинке. Звук вошедшего в несопротивляющееся тело лезвия. — Живи… Хинами…