Time is running out Let there be no doubt We should sort things out If we care Like we say we do Not just empty words For a week or two
- Вас, очевидно, что-то расстроило? - неуверенно вклинивался в разговор мужчина. - Моя абсолютно сумасшедшая родня - с обреченным вздохом ответила девушка, - поехавшая после смерти отца мать, её хахали; тети, дяди, кузены. Гнев перетек в апатично-печальное состояние. Вик перекатывала грустный взгляд по Уильяму: по жилистым пальцам, потрепанным манжетам, тонкому бледно-серому хлопку одежды поверх рельефов тела, прорывающимся волоскам; по лицу к глазам, по рассекающим лоб редким морщинкам к непослушным, мягким, на вид, кудрям. Он что-то говорил в ответ, сочувствовал; она кивала, но в голове роились совсем другие мысли; рваные куски видений, метались вразнобой яркими в свете утреннего солнца и тусклыми в тенях посеревшей листвы картинками. - Почему мне кажется, словно я Вас уже видела? - встрепенулась она, вырвавшись из своего урагана мыслей. Уильям, обратив все свое внимание на ее черты лица, не шевелился, тихо дыша. - Но неважно - выдохнув, Вик высоко взвела голову, задрав маленький носик. И ему сейчас тоже подумалось, что миниатюрная фигурка, что перед ним, кого-то напоминала; этот жест был до боли знакомым. - Куда Вы летите, если не секрет? - перевела тему она. - В Москву - коротко ответил он. Виктория чуть вздрогнула. Москва - Россия. Одно из немногих мест, куда она была бы счастлива быть сосланной. - Вы стояли со мной в одной очереди на регистрацию на рейс до Калифорнии - возразила она, вспоминая те ощущения: соприкосновение своей спиной с его грудью; тот ореол его запаха, забившийся до щекотки в нос, - Вы не дали мне упасть. - Я проходил мимо и не мог не помочь даме - улыбнулся он, чуть приподняв широкие плечи. Тепло-тепло делалось Вик, когда его пуховый взгляд скользил по ее лицу. Один вид этого умиротворенного мужчины не давал ей гневно распалиться вновь. Вик безмолвно, с благодарностью кивнула и рывком поднялась с места. - Поставьте свой портфель сюда, пожалуйста, я вернусь - с возвратившейся уверенностью и улыбкой сообщила она.***
- Ваше настроение улучшилось - заметил мужчина, когда спустя двадцать минут, Вик плюхнулась на занятое для нее место. Глаза хитро сияли, руки теребили билет. - Да, значительно. - Рад за Вас, мисс. "Объявляется посадка на рейс Лондон-Москва. Просим пассажиров пройти ..." Уильям поднялся, и Виктория вместе с ним: поравнялась своей макушкой с его плечами, уперлась взглядом в распахнутый ворот. - Что ж, Виктория, рад был познакомиться с Вами, - он отступил на полтора шага назад, ощутив выбившееся из ее губ теплое дыхание у себя на груди, - Надеюсь, Ваши отношения с родственниками наладятся. - К чему прощание так скоро? Я тоже лечу в Москву - совершенно беззаботно произнесла Вик, закинула за плечи рюкзак; и скользнула вперед, всеми своими движениями заставляя Уильяма, спеша, следовать за ней. - Калифорния отменяется, я полагаю? - откашливаясь от быстрого шага, всё же уточнил мужчина. Перед глазами мелькала шустрая фигурка в громоздкой обуви, брюках-кюлотах с подскакивающим от ходьбы рюкзачком в форме синей будки из какого-то сериала, который Уильям пару раз смотрел от скуки. Девичий силуэт юрко проскакивал мимо людей: мужчине отчего-то не хотелось упускать ее из виду. - К черту Калифорнию! Эта идея жадно вгрызлась ей в мозг сразу после его слов о Москве. А Александр или, как он просил называть его, Саша, откликнулся десятком счастливых смайлов в ответ на вопрос Вик: "Я могу прилететь к тебе прямо сегодня. Хочешь?" Очень значительным плюсом была отсрочка от университета, медицины и,главное, индюка-Альберта, которого также туда сослали. Виктории не привыкать доставлять проблемы матери, не привыкать спорить и пускаться в пучину безрассудностей. Виктория и Ульям сидели по две стороны от прохода на крайних креслах. - Вы поменяли билеты? - спросил он, чуть склонившись вбок. - Нет. Я их сдала. Билет в Москву забронировали не на мое имя и не здесь. Он был предпоследний. Мне повезло. - Определенно. Ваши родные будут беспокоиться. - Им это полезно. Они это заслужили. - Вас ждут в США? - Мои родители остались в Лондоне. Вернее, мать и еще пара выскочек. Остальные растеклись по Бельгии и Германии. Меня отправили учиться в Лос-Анджелес. Первую неделю мне даже звонить не будут. Пока не нажалуется одна немецкая сосиска - изображая отвращение, объяснила Вик. Уильям сдержал рвущийся смешок. Викторию потревожила ее соседка в возрасте, чуть тронув за предплечье: - Извините, мисс. Я могу поменяться местами с вашим знакомым, если желаете - прошуршала она, с интересом разглядывая девушку. Последняя, не раздумывая, кивнула. - Да, это было бы весьма удобно. Если Вам не сложно - приняла предложение она и с приглашенческим жестом руками, перевела взгляд на мужчину. Уильяму, собственно, ничего не оставалось, кроме как пересесть к Виктории, предварительно поблагодарив даму, протянув тугое: "Благодарю, мэ-эм" и оказав помощь в посадке. Викторию, как током, передернуло, чуть только она расслышала это "мэ-эм", скатившееся с его языка. Будто птица разбилась о нее, передавая звон неразличимых эмоций, оседающих песком в подсознании. Это звучало идеально, превосходно! Звучало так, как не может звучать ни у кого, это "мэ-эм" должно звучать только так, только его шершавым голосом. - Вас могут отследить по кредитной карте - произнес мужчина, высвобождая Викторию из пустынной белой комнаты, наполненной одним лишь звуком, одним словом, у которого она пыталась найти начало. - Я сняла все наличные. Карта осталась в мусорном баке в Лондоне - гордясь своими махинациями, раскрыла Виктория. - Не подумайте, что я Вас допрашиваю, но мне просто интересно. Скорее я в изумлении от вашей находчивости и ... - Глупости? Дерзости? Наглости? - перечислила она то, что приходило ей на ум, думая о самой себе. - Нет, что Вы, я имел в виду, спонтанности - объяснил он, не желая обидеть. Виктория, по-видимому, примеряла к себе прилагательное "спонтанная" и была довольна тем, как сочетается оно с ее именем. - И все-таки, как Вы решили проблему с визой? - У меня есть виза, но ее срок истекает через несколько дней. А еще у меня есть знакомые в аэропорту. - Это многое объясняет. - Расскажите теперь о себе, а то я начну думать, что Вы контактируете с моей матерью. - Я постараюсь быть честным с Вами, Виктория. Я не знаком с Вашей семьей, я даже не знаю Вашей фамилии. - Назовите мне свою, и я назову мою. - Мельбурн. Уильям Мельбурн - ответил мужчина со вздохом. - Виктория Виндзор. - Кричащая фамилия королевского дома - нарочито тихо проговорил Уильям. - Думаю, это достаточно откровенно. В любом случае, я не имею отношения к королевскому роду - натянуто выговаривая каждое слово, Виктория следила за реакциями мужчины на слова и обмозговывала не менее известную фамилию. Все-таки в истории своей страны она разбиралась и ей не раз приходилось слушать шутки, связанные с ее великой тезкой, - так кто вы, чем занимаетесь? - Один из скромных служащих правительства. В отставке. Виктория только сейчас осознала, что мужчине за сорок, наверное, даже ближе к пятидесяти. Взрослый, но довольно привлекательный. - А зачем летите в Россию? - задала следующий вопрос Вик. - Отдохнуть, насладиться русской осенью. Знаете, это, поистине, прекрасное зрелище. - Да, я видела на фотографиях. Виктория сохраняла и пересматривала все фотографии, которые ей скидывал ее русский друг каждую осень. Ему самому до ужаса приелась их листва, он не замечал всей прелести, но делал фотографии для Вик. Для нее они служили еще одной тонкой ниточкой, ведущей в пущу мыльных снов, которые она с трудом разбирала. - Если у Вас будет время, совершите прогулку по какому-нибудь парку. Они, действительно, отличаются от лондонских, есть в них своя тайна - сказал мужчина. Виктория, соглашаясь, улыбнулась. - Хотите послушать музыку? - ей, вдруг, захотелось пригласить его в свой мир, создаваемый переливом знаменитых голосов в ритмичных, громких и тихих, томящих звуках. - Возможно, это отличная идея, чтобы лучше узнать Вас - сказал он, принимая из ее рук правый наушник. - Моя мать говорит, что в современной музыке нет смысла. - Думаю, она ошибается. Что, как ни песня, лучше расскажет о чувствах. Викторию приятно удивили его слова. Она привыкла видеть в людях его возраста только осуждение по отношению к ней, надменность, презрение. Очевидно, ее попутчик был куда более лучшим человеком, чем все те, кого ей приходилось видеть ранее. Уильям не был разочарован ею, не был разозлен, не был озабочен ее присутствием - не делал большой и ужасной проблемы из маленькой Вик. Уильяму нравились ее треки. Он прикрыл глаза, удобно расположившись в кресле; Виктория кротко, из-под ресниц, наблюдала за эмоциями на его лице, почти не вслушиваясь в песни.