Один дома

Рыжая, золотая, яркая осень закончилась, и наступила зима. — В трусах на прогулку выходит Фома, — возвестил Кай, с натугой открывая дверь в мастерскую. — Бр-р! Холодрыга! С лодочной стоянки, где они все вместе строили яхту, пришлось перекочевать в особняк — ставка сторожа на стоянке зимой предусмотрена не была, что логично. Так же логично недостроенная яхта, которую единодушно окрестили «Королевой», воцарилась в мастерской, заняв практически всю свободную площадь. Зато здесь было отопление и совсем под боком еда — только в кухню перебежать. Кай, правда, однажды — лень было бежать — позвонил поварихе Марь-Палне, чтобы та принесла им к месту работы пирожки и кофе, но огрёб от Чечена знатных люлей за барство и теперь сам телепался до кухни в сланцах и трениках, набросив сверху куртку-«аляску». Вот и сейчас он припёр термос с чаем и пирог-«курник», заботливо нарезанный и упакованный Марь-Палной, привычно расставив принесённое на перевёрнутом ящике. Чечен мгновенно вынырнул из каюты, в которой отдрачивал внутреннюю обшивку, Жан — из трюма. Оба шумно втянули ноздрями вкусный запах и разулыбались. Детдомовских пацанов сегодня с ними не было — шла вторая четверть, до каникул было далеко. Зато косматая Лейка, тоже унюхав вкуснятину, вылезла из-под верстака и бодро завертела хвостом. — Слюни подберите! — сурово приказал Кай и потрепав Лейку по башке. — Эксплуататоры! Только жрать горазды! А я? Подай-принеси-пошёл нафиг? Чечен с набитым ртом только притянул его к себе за шею и промычал: — Кормилец, отец родной, мать родная! Кай строптиво отбрыкнулся, но по его остроносой физиономии было ясно, что он очень доволен. Какое-то время все жевали молча, облизывая пальцы, а потом Кай медленно проговорил, искоса глянув на Жана, который в жёлтой, перемазанной суперклеем футболке восседал на соседнем ящике, беззаботно болтая ногами в розовых сланцах: — Кстати, о матерях родных. Ты в курсе, что моя от тебя без ума? — он криво усмехнулся. — Ну да, ещё бы ты не был в курсе. Просто непонятно, почему этим не пользуешься, хотя мог бы. Жан перестал жевать и опустил тонкую руку с зажатым в ней куском пирога. Его смуглое лицо вмиг потеряло не то что беззаботность, а вообще всякое выражение, мохнатые ресницы опустились. Чечен уже знал, что это означает. Кай попал в больное. — Отстань от него, — сердито буркнул он, повернувшись к Каю. Но того было не так-то просто заткнуть, особенно когда он закусывал удила, а сейчас он ими прямо бряцал. Чечен только не понимал, с чего. Взревновал? К маме? — Ты же втируша, — не унимался Кай, на чьих скулах расцвели пятна нервного румянца. — Идеальный сыночек, о котором маман моя всегда мечтала. Такая уся-пуся, поможет шмотки по каталогу выбрать, и намалеваться как следует, и никогда не перечит. Жан покривился и отрубил: — Это точно, ты совсем не такая девочка, Кай Боровский, ты прошмандовка ещё та. Чечен напрягся, готовый перехватить Кая, если тот вдруг кинется на насмешника с кулаками, но Кай только тряхнул своей гривой, скрученной в хвост на затылке, и сказал негромко: — Так почему же ты этим не пользуешься на всю мазуту? Благоволением моей мамочки? Жан с досадой передёрнул острыми плечами и вдруг с чувством продекламировал, лыбясь во весь свой большой рот: — Старушки все — народ сердитый; Не худо, чтоб при них услужник знаменитый Тут был, как громовой отвод. Молчалин! - Кто другой так мирно все уладит! Там моську вовремя погладит! Тут в пору карточку вотрёт! — Эм… — в некотором замешательстве промычал Чечен, а Кай прыснул: — Спасибо, маман не слышит про старушку! Но ты не виляй, не виляй, — он покосился на Чечена и пояснил снисходительно. — Это «Горе от ума», дярёвня! А вот мальчик у нас совсем не дярёвня, начитанный мальчик у нас, куды с добром. — А то я не знаю, — хмыкнул Чечен. «У нас», — отметил про себя Жан, сглотнув, а вслух выпалил: — Точно, я втируша и манипулятор, но я… а, блядь! — под взглядами этих двоих ему хотелось наизнанку вывернуться. — С вами я так не буду. Всё, с этим покончено, нахуй, я то, что я есть… и больше не играю. Он облизнул враз пересохшие губы, не зная, поверили ли ему. Сердце у него больно стучало. Как будто ему было пятьдесят лет, сука, а не двадцать! — А зачем играл? — строго осведомился Чечен. — Чтобы выжить, — не раздумывая, просто ответил Жан. Чечен раздумчиво кивнул, а Кай коротко проронил: — Понятно. Они поняли! От прихлынувшего облегчения у Жана даже голова закружилась, но тут его настиг новый, жёсткий, как удар наотмашь, вопрос Кая: — Как это вообще получилось с тобой? Давай колись, раз уж у тебя тут такой… момент истины наступил, Бемби в волчьей шкуре, бывший манипулятор и Молчалин хренов. Он нехорошо оскалился. Чтобы Кай Боровский кому-то вслух посочувствовал — да ни в жизнь, подумал Жан обречённо. И было бы кому, а то ему, поблядушке и приживалке. — Я идиот, — отрывисто бросил Жан. — Ты это хотел услышать? Я втюрился, как идиот, так вот всё и получилось, чего уж. — Сиськи, — припомнил Кай его давнишний рассказ. — Которые ты ради какого-то мужика в Тае вшивал. Ты вшил, а он потом тебя бросил. Ты и правда идиот. — А ты бы ради него что вшил? — осклабившись не менее глумливо, Жан кивнул в сторону Чечена, внимательно наблюдавшего за обоими. — Ты, умник! Если бы он тебе сказал — хочу, чтобы ты перешился. Чтобы бабой стал, блядь! Что бы ты сделал?! — Тю, — выдавил Чечен, едва сумев закрыть рот после такого пассажа. Две пары глаз — чёрных и синих — тут же просверлили его насквозь. Кай мотнул башкой и решительно заявил: — Без вопросов. Тут же бы в Тай поехал. Что не надо бы, отрезал, что надо, вшил бы, делов-то. — Да вы охуели! — взвыл Чечен, уронив кусок пирога, тут же споро подобранный Лейкой, которая сочувственно заскулила. — Только ночь с ней провожжался, сам наутро бабой стал! Стенька Разин — первый транс на Руси! — заржал Кай и ткнул Чечена кулаком в плечо. — Не кипешуй. Хочешь меня с сиськами? Колись! — Я тебе покажу сиськи, долбоёб! — грозно пообещал Чечен и зажал Каю рот широкой ладонью, чтобы оборвать неминуемые комментарии. — А покажи! — ляпнул запыхавшийся Кай, наконец вывернувшись из его хватки. — Да не ты, дурак здоровый! Ты! — он ткнул пальцем в сторону обомлевшего Жана. — Да ладно, интересно же. Покажи, что у тебя там теперь вместо сисек, не жмись. А то я одни бинты видел. В своё время, только что попав в дом к Боровским и не имея возможности оттуда выйти даже в больницу, Жан сам промывал и перевязывал послеоперационные швы на своей груди, никого близко не подпуская. Он глубоко вздохнул, мгновенно вспомнив свой сеанс стриптиза перед Чеченом и Каем, когда те насмещничали над ним, — ещё с сиськами. Как же тогда всё у него внутри дрожало и замирало… Он посмотрел в лицо выжидательно молчавшему Чечену, задержал дыхание и рывком поднялся с ящика, одновременно задирая на себе футболку до самой шеи. — Ничего особенного, — небрежно выпалил он и снова затаил дыхание. Чечен покачал головой и поморщился, глядя на зажившие рубцы там, где раньше были вставлены грудные импланты. — Говорю же, красотищу загубил, — усмехнулся он. — Эх, ты. Болит? Он невольно протянул руку, но Жана не коснулся. — Уже нет, — после паузы нехотя вымолвил тот. — Там же нервы располосованы. Нет чувствительности. Он неловко поправил футболку, а Чечен понимающе кивнул. Он знал толк в рубцах, это уж точно. — Ну бля, — буркнул Кай с некоторой завистью взирая на это взаимопонимание. — Надо себе тоже что-нибудь порезать. Ненужное. — Язык, — сурово посоветовал Чечен, но Кай, не слушая его, продолжал, обращаясь к Жану: — Так почему же ты дальше не перешивался, звезда нестроевая? Или твоему бойфренду этого не надо было? — Это дорогое удовольствие, — резко ответил Жан, усаживаясь обратно на ящик. — И довольно долгое. Поэтапное. Короче, он свалил, прежде чем мы успели обсудить… следующий этап. Он улыбнулся почти беззаботно. Чечен уже знал, что обозначает эта его ослепительная улыбка. Камуфляжную маску. — И слава Богу, — проворчал он. — Бывает хуже, — пожал плечами Жан. — Есть посредники, стоящие между такими людьми… трансами, желающими сделать переход… ну, операцию, и врачами, — продолжал он с той же показной беззаботностью, не замечая, как уставились на него Кай с Чеченом. — И есть люди, которые хотят трахать именно трансов. Так что посредники платят за операции, а трансы потом расплачиваются с ними. Натурой. Живут на съёмных хатах и расплачиваются. Иногда по нескольку лет. Что вы так смотрите? Не знали? — Ебать, — выдохнул Чечен. Жан кивнул: — Именно. — Да оно того не стоит, ну нахуй! — Чечен даже вскочил. — Это тебе легко говорить, — спокойно возразил Жан, — а люди всю жизнь не в своём теле живут. Можно считать их ебанатами… да кем угодно, но это есть. И они имеют право стать теми, кем хотят. Любой ценой. Они же собой расплачиваются, не другими. — Ну бля… — Чечен сел на место. — А эти суки? Посредники? — Это сложная операция, очень дорогостоящая и поэтапная, я же сказал, — Жан глубоко вздохнул. — Есть риск, что чел вообще не выживет. Или будет… некондишн. Да что ты дёргаешься? — он поднял глаза на Чечена, который снова тоскливо выругался. — Там всё… по общему согласию обстоит. — Тём… — негромко позвал Кай, присев перед Чеченом на корточки. — Он прав. Там жертвы… хотят быть жертвами, — он вдруг вспомнил своего Мастера и то, как Чечен выбил ему палец в клубе. — Ты ничем не поможешь. Это их выбор. Если ты порушишь всю систему, весь бизнес, эти люди просто умрут, потому что некому будет платить за их лекарства. За гормоны. — И за следующий этап, — подхватил Жан, переводя тревожный взгляд с одного на другого. — Я зря вам рассказал. — Чёрт… Конечно, зря. Это же хренов Робин Гуд, — простонал Кай. — Он же за ёбаную справедливость для всех, и чтобы никто не ушёл обиженным. Но, слушай, Робин, мы не можем. Это целая мафия… и там небось дохуя народу в базе. Всех не спасти. — У нас-то в городе? — негромко осведомился Чечен. — Не может тут быть дохуя такого народу, сам подумай. И чтобы забрать их всех, спрятать, дать липовые ксивы, заплатить за лекарства и за следующий этап… я найду бабло, в общем. — Тё-ма… — одними губами выговорил Кай, кладя руку ему на колено. — Стой. Пожалуйста. — И ещё я хочу этих сук-посредников за кадык подержать, — не слушая его, с силой закончил Чечен. — Вот и всё. Всё просто, на самом деле. — Просто… деньги, — пробормотал Жан и потёр ладонью лоб. — Точно, ты ебанулся. Тебя же убьют. — Нас, — бесстрастно поправил его Кай, не вставая с пола. — Я от него ни на шаг не отойду. Заткнись! — скомандовал он Чечену, хотя тот ни слова не произнёс, только усмехнулся краем рта. Жан помедлил и кивнул. — Ладно. Нас, — он опять беззаботно улыбнулся. — Если вы думаете, что я втравил вас в это дерьмо и скипну, поцыки, вы очень сильно заблуждаетесь. Так что да, нас, — он вскинул голову. — Кроме того, вам без меня ничего толком не удастся разведать. Я был в этом сраном бизнесе, а вы нет. Он театрально развёл руками и даже раскланялся, словно на сцене. — Фокусник хуев, — пробурчал Чечен, по привычке ероша волосы обеими руками. Он с тоской понял, что мелкий засранец кругом прав. Без него им было не обойтись. — Труффальдино без господина. И как ты собираешься что-то разведывать, казачок засранный? Жан тоже шлёпнулся на усыпанный опилками пол у его ног и уставился на него снизу вверх своими шальными глазищами. — Допустим, я понял, что прогнался, — весело сообщил он. — Допустим, я хочу обратно свои суперские сиськи. И теоретически пизду. Я подымаю эту инфу по лестничке, — он пошевелил тонкими пальцами, изобразив, что поднимается по ступенькам, — и она доходит до кого следует. Вуаля! Он щёлкнул пальцами и буквально из воздуха извлёк пластиковую вилку. Повертел её в руке и подцепил кусок пирога. — Фокусник, — повторил Чечен, отбирая у него пирог и вилку. — После «вуаля» что будет? — Там посмотрим, — серьёзно ответил Жан, перестав улыбаться. — В любом случае, меня будут сперва щупать… менеджеры среднего звена. Чтобы понять, не гоню ли я и на что способен. А у них точно есть выходы на базу данных. И прежде чем я лягу под нож и начну отрабатывать долги своей жопой, у вас, поцыки, появится шанс поиграть в Чапаева. Он сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Лейка заполошно залаяла. — А если мы не успеем? — глухо спросил Чечен. — Угу, — не менее мрачно подхватил Кай. — Знаешь, чем ты ещё рискуешь, дурак? Есть, кроме жопы, другое слово на букву «ж». Жизнь. — Да ай, — отмахнулся Жан, победно блестя глазами. Он был с ними! Они собирались взять его в дело! Они готовы были вместе с ним рискнуть жизнью! Ради этого он мог сделать всё. Всё, что угодно.