Один дома

* * * Кай неслышной и почти неразличимой в полумраке мирно спящего дома тенью проскользнул в комнату Жана. Встал на пороге, разглядывая чернявую растрёпанную башку и тощую смуглую спину с выпирающими лопатками – Жан спал ничком, уронив голову на скрещённые руки. Сладко так дрых, зараза, а Кай – тот извертелся весь, пока наконец не поднялся и не вышел втихаря в коридор, оставив Чечена безмятежно сопеть в их широкой кровати. Он постоял так ещё с полминуты, ероша спутанные волосы, поскрёб пятернёй голый живот и тихонько свистнул. На этот свист из-под кровати радостно вылезла Лейка, завиляла хвостом, зацокала когтями по полу, умильно лыбясь. И Жан мгновенно встрепенулся, подскочил и сел на постели, взирая на Кая изумлённо и подозрительно: всякая сонная муть так же молниеносно улетучилась из его чернильно-тёмных глазищ. Кого-кого, а Кая Боровского в два часа ночи в своей спальне он всяко не ожидал узреть! Мрачно ухмыльнувшись при этой мысли, Кай кивнул в сторону двери и произнёс полушёпотом: – Пошли на кухню. Дело есть. Дело, с которым он явился к Жану, можно было обсудить и здесь, за плотно закрытой дверью, но Каю казалось, что на кухне, подальше от Чечена, будет куда надёжнее. Жан безо всяких, как ни странно, вопросов подорвался с кровати, будто и не спал вовсе, только сперва влез в футболку, висевшую на стуле, – просторную, чуть ли не до колен. В этой белой хламиде он сразу стал походить на какого-то сраного херувима. Чечен бы сказал: «Стесняшка, ёпта», подумал Кай, продолжая угрюмо ухмыляться. Он посторонился, пропуская Жана к лестнице и захлопнул было дверь перед носом у заскулившей Лейки, но тут же передумал и псину выпустил – начнёт оскорблённо подвывать и скрестись, точно разбудит Чечена. Жан полетел вниз по ступенькам так ухарски, словно и не он тут когда-то щиколотку подвернул. Циркач малахольный. Зайдя на кухню, Кай включил только маленькие светильники над барной стойкой, и влез на никелированный табурет, зябко поёжившись – в одних труселях тут было не жарко. – У тебя трусы наизнанку, битый будешь, – ангельским голосом сообщил ему Жан и сунул в рот завалявшийся на стойке ржаной сухарик. Захрустел им, смешливо косясь на Кая сквозь спутанные кудряшки, упавшие на лоб. Кай машинально провёл пальцами по бокам, нащупал выступающие швы и вяло огрызнулся: – Да иди ты… Тревога, не позволившая ему уснуть, разгоралась всё сильнее. Видимо, заметив это, Жан перестал ехидно лыбиться и тихо спросил: – Ты чего? – Сон мне приснился, – неожиданно для себя брякнул Кай охрипшим голосом и даже зажмурился на миг, чтобы отогнать воспоминание. – Какой? – с любопытством вскинул брови Жан, но Кай отрицательно мотнул головой: – Не скажу. Мать всегда говорила – если рассказать, сбудется. – Наоборот, – начал было Жан, но Кай снова с досадой его оборвал: – Похуй. Ты, долбоёб, лучше скажи – ты это всё замутил, чтобы перед Чеченом повыёбываться, или ты смерти ищешь? – голос его против воли упал, и он откашлялся. – Правду скажи, сука. Я серьёзно. Прозвучало это до блевотины пафосно, но Кай ничего не мог с собой поделать. Смуглые руки Жана лежали на никеле стойки, и Кай крепко ухватил его за тонкое запястье, ощутив, как под ладонью бешено зачастил пульс. Кай с оборвавшимся сердцем понял, что не ошибся. Глаза у Жана расширились ещё больше – страшно стало смотреть в эти тёмные провалы. Он тоже кашлянул и одними губами выговорил: – Как получится. – Сука, я так и знал, – выдохнул Кай, не отпуская его горячей руки. – Дурак, камикадзе хуев, зачем?! Зачем, блядь?! – Я хочу быть с вами, – твёрдо сказал Жан, не отводя упрямого отчаянного взгляда. – Сделать что-то вместе … что-то настоящее. Чтобы я был нужен вам, блядь. Как на войне. Ты понимаешь? Кай понимал, ещё бы! «Болванкой в танк ударило, болванкой в танк ударило… Болванкой в танк ударило, и лопнула броня…» – Как на войне, тебя и убьют! – заорал он хриплым шёпотом, вцепившись в запястье Жана. – Не надо, ты, мудозвон херов! Хочешь нас? Хочешь с нами ебстись? Давай! Давай, сука, переебёмся к хуям, делов-то! Он уставился на Жана с мольбой, стиснув его руку ещё крепче. Уголки губ Жана дрогнули в улыбке. – Вот именно – делов-то. Сунул – вынул. Это хуйня всё. Будто ты сам не понимаешь. Да понимал он, понимал! Кай заскрипел зубами. – Тёмке всё объясню, он отступится, – безнадёжно пригрозил он. Свободная рука Жана вдруг взметнулась, и теперь он схватил Кая за запястье. Так они и сидели, держась друг за друга, как в какой-то детской игре, и неотрывно друг на друга пялясь. а Лейка задрала голову и заскулила, озадаченно разглядывая их. – Вы меня прикроете, – уверенно заявил Жан. – И мы всем дадим пизды, всем этим уродам, и спасём толпу людей. Как грёбаные супермены. Потому что больше никто этого не сделает. Никто их не спасёт, кроме нас. Никому они не нужны. И я, честно, буду осторожен, как падла. Я не рискну вами. Клянусь. Клянусь, Кай. Мы сделаем это. И мы будем – одно. Его ломкий голос упал до шёпота, глаза заблестели. Кай длинно выматерился. У него тоже позорно щипало в глазах и щекотало в носу. Мелкий засранец просто наизнанку его выворачивал! – Скотина ты, – тоскливо прохрипел Кай и вытер нос локтем, не выпуская руки Жана. – Ты из-за меня мандражишь, охуеть, – торжественно провозгласил тот и снова счастливо заулыбался. – Я, наверно, сплю и вижу прекрасный сон. – Вот иди обратно и спи. С Лейкой своей. Долбоёб! – отрезал Кай, неохотно разжав пальцы и легонько отпихнув Жана. – А я выпью и тоже пойду. – Чего, вискаря? – заинтересовался Жан. – Хер тебе, алкаш малолетний, молочка, – злорадно фыркнул Кай и нырнул в недра холодильника за пакетом. Он вдруг как-то сразу успокоился. Они с Чеченом просто не дадут этому малахольному всерьёз влипнуть, вот и всё. То, что малахольный влип в них самих… чёрт, чёрт, чёрт, это стремало, напрягало, льстило, будоражило, но если бы они втроём встали плечом к плечу, как тогда на полигоне, это и вправду было бы… было бы чем-то настоящим. Тряхнув головой, Кай отогнал эти сумбурные мысли, как и воспоминание о поднявшем его с постели тягостном кошмаре. Он оторвал зубами уголок пакета, разлил молоко по двум керамическим кружкам и молча протянул одну Жану. Остатки молока он вылил в миску для бодро замахавшей хвостом Лейки. А потом гордо поднялся по лестнице со своей кружкой, чувствуя голой спиной неотрывный взгляд Жана. Зараза, вот же зараза… – Ты где шарашишься? – сонно пробормотал Чечен, когда Кай откинул одеяло и полез в постель, задевая его босыми озябшими ступнями. – Замёрз же. – Молоко пил, – объявил Кай, стаскивая трусы.