Щенок

Лидия готова поклясться, что переступала порог дома Айзека всего пять минут назад. Лидия сомневается, что вообще когда-то отсюда уходила — скинутые туфли рядом с разбитыми и старыми кроссовками смотрятся на удивление правильно и даже до дикого привычно. Лидии кажется, что она была здесь с самого начала, с того момента, как Айзек сделал свой первый вдох. Лидия подозревает, что просто слишком глубоко дышала в главной больнице Бикон-Хиллс и впитала в себя очень много медикаментов. Лидия думает, что это просто бред наркомана, но ей нравится. — Ты не обязана со мной нянчиться. Лидия не отвечает, только потирает шею и клонит голову набок. — Я заварю чай. Айзек смотрит, как Лидия идёт в сторону кухни, как у стены на автомате поправляет юбку, как исчезает в зеве дверного проёма, а после одним щелчком расцвечивает весь мир жёлтым. Айзек стягивает с плеч толстовку, оставаясь в одной футболке, пытается уловить нотку Шанель там, где Лидия держала его за локоть. Айзек помнит, как внутри всё замирает, когда Лидия говорит «я за ним присмотрю», словно между ними нет совсем никаких условностей, словно между ними больше, чем просто ничего. Айзек уставшим щенком шагает на кухню так неслышно, что Лидия вздрагивает, будто видит его в первый раз. — Спальня для гостей в твоём распоряжении, — говорит Айзек и глотает зелёный чай, который так любит Лидия, а, значит, не может не любить Айзек. — Миссис МакКолл сказала не выпускать тебя из виду, — говорит Лидия так, будто в этом нет ничего значительного, — я буду ночевать в твоей комнате. Лидия видит, что Айзека цитрус обжигает, поэтому отбирает кружку и приказывает/просит: — Веди. Эллисон говорит, что по комнате многое можно сказать о человеке. Лидия осязает душу Айзека в полумраке и понимает лишь одно — она никогда не знала мальчишку на задней парте, который, похоже, знает её слишком хорошо. Лидия проводит пальцем по стопке дисков с музыкой — альтернативной в основном; чуть прищуривается в ответ на ухмылку какого-то гитариста на постере и говорит: — Эллисон говорит, по моей комнате понятно, что у меня нет сердца. — Я не видел твою комнату, но не согласен с Эллисон. Айзек ложится на кровать, которую заправляет наспех и неумело, и считает звёзды на потолке. Айзек грешит на таблетки и истерзанный разум, но каждую ночь их то больше, то меньше. — Их приклеила ещё мама, когда я только родился. Это была моя детская. Кровать незаметно проседает, и Лидия чувствует, как прохлада из приоткрытого окна тянется вдоль их тел и уплывает в коридор. Лидия чувствует, что Айзек близко, но боится даже дышать, чтобы не вспугнуть его тихий голос. — Когда я смотрю на звёзды, то вспоминаю её. Раньше папа часто лежал здесь со мной, и мы считали звёзды вместе, пока… Айзек будто заканчивается, тает в темноте, и Лидия — чересчур порывисто и пугливо — хватает его за руку, чтобы задержать хоть ненадолго рядом. Айзек резко выдыхает и сжимает пальцы девушки так сильно, что ей уже не вырваться; кажется, Лидия и не хочет. Лидия считает звёзды на потолке, и то и дело вспыхивает лишняя или пропадает уже учтённая. Лидия смеётся этому тихо-тихо, так, чтобы слышал только Лейхи. Он слышит, чувствует и знает, что до самого рассвета он может сжимать руку самой Лидии Мартин не потому, что хочет, а потому, что хочет она. — Я принимала много неправильных решений, Айзек, — шепчет Лидия, надеясь/боясь, что Айзек услышит. Айзек молчит; Айзек понимает, о чём говорит Лидия. Самое распространённое неправильное решение старшеклассниц — Джексон Уиттмор — играет с ним на поле и отдаёт приказы так, словно Лейхи не существует. Айзек на все сто понимает, о чём речь, и пытается сосчитать звёзды, но сбивается на миллионе, когда рядом что-то вибрирует. — Очередное решение? — говорит Айзек холоднее, чем хочет, но Лидия не замечает или не хочет замечать, не отнимает руку, а одним пальцем удаляет оповещение. — Тео, — равнодушно отзывается Лидия и переворачивается на бок, замирая в миллиметре от плеча Айзека. — Клеится ко мне, приглашает на свидание. — Почему не соглашаешься? Лидия выдыхает и зажмуривается, считая звёздочки-вспышки на внутренней стороне век. Лидия силится подобрать слова, вспоминает ораторский кружок, но только зажмуривается ещё сильнее, надеясь, что время остановится, и у неё будет вечность для подготовки ответа. У Лидии в голове только безликое и не согласованное «потому что ты», но она облизывает губы и открывает глаза, встречая взгляд тусклых бледно-голубых звёзд. — Он мне не подходит. Айзек, готовый вечно смотреть на Лидию Мартин, отводит взгляд и начинает отсчитывать звёзды, которые вдруг стали намного ярче. * Утро наступает раньше, чем Лидия успевает вспомнить о существовании мира за пределами дома Лейхи. Айзек шагает за ней след в след, когда они выпивают по кружке кофе в тишине, которая не кажется им тягостной. Айзек почти видит отпечатки тепла от голых ступней Лидии, когда она с сумкой и телефоном в руке спускается на первый этаж и находит туфли там, где они и должны быть. — Увидимся в школе? — говорит Айзек хрипло, когда Лидия становится на десять-пятнадцать сантиметров выше. Лидия прижимается лопатками к закрытой двери и знает, что стальное дерево чувствует её сумасшедшее сердцебиение, её страх и адреналин по венам. Лидия делает шаг вперёд, шаг к Айзеку, и тот глухо отзывается: — Я не хочу быть просто твоим неправильным решением. Лидия понимает, что у неё написано всё на лице, и прерывисто выдыхает. — Как понять, правильное оно или нет? — шепчет она почти беззвучно, но Айзек слышит. — Ты поймёшь. Айзек смотрит, как Лидия открывает дверь и встречает новый рассвет чего-то совместного для них двоих. — Просто дождись меня, — шепчет Лидия, когда прохлада хрустит под каблуками на подъездной дорожке. — Я дождусь тебя, — шепчет Айзек за закрытой дверью; так одновременно страшно и хорошо ему не было ещё никогда.