Проклятый блокнот

Ольга — утро субботы       Всю ночь меня мучил один и тот же повторяющийся кошмар. Я оказалась в каком-то древнем средневековье, в образе Любчика. Спасаясь от гнева разъярённой черни (и откуда мне известны такие анахронизмы), я неслась куда-то и неожиданно материализовалась на переходе у светофора. Сделав по-инерции шаг аперёд, я вылетела на проезжую часть!       Ах вот оно что! Картина окончательно прояснилась — краткое общение с Любчиком привело к смешению наших сознаний! Я просто шла по улице, и тут в меня ворвался он.       Разумеется, в мои планы не входило рассказывать об этом кому-либо, за исключением Ваньки, единственного достаточно близкого мне человека.       Но куда подевался мой братец-Иванушка? Ещё вчера вечером я отправила ему важное сообщение, а от него ни слуху ни духу.       Сказать, что я чувствовала себя плохо, значит — ни сказать ничего! Как только я очнулась от обморочного сна, на меня сразу навалились разочарования предыдущего дня: Ромыч повёл себя как скотина, Любчик пропал без вести, а Ванька, наверно, загулял с горя! Я сообразила, что сегодня выходной день и в любой момент могут заявиться мама с папой. Ни в коем случае нельзя проявлять перед ними растерянность и слабость. Ужас! И тут я увидела, что дверная ручка опускается вниз и дверь вот вот откроется: это они!       Какого же было моё изумление и облегчение, когда на пороге показался Ромыч в прикиде простого работящего парнишки. К сожалению, было уже поздно играть в переодевания: я узнала его настоящее лицо и составила определённое мнение.       Я сделала вид, что пейзаж за окном, кстати, действительно весьма примечательный, очень меня увлёк. Выждав ровно полторы минуты, незваный гость попытался привлечь внимание деликатным покашливанием.       — Каким ветром занесло крутого и успешного юношу на эту помойку? Или заблудился? Возможно, вам туда, молодой человек? — показала я на видневшийся из окна бизнес-центр, который стал чуть ли не символом Москвы.       — Оль, — робко молвил тот, — Ваня просил меня кое-что тебе передать.       — Ваня? Вы встречались? И почему он сам не явился?       — Ты только не волнуйся, — жалобно выдавил Роман и уставился на меня подозрительно честными глазами.       Никогда не слышала более сильной фразы, которая способна гарантированно довести до сердечного приступа или нервного срыва!       — Что-о-о? — заорала я, хватаясь за костыль. — Что ты с ним сделал, гад?       — Я… ничего, то есть я его, вроде как, спас.       — В смысле?       — С ним всё норм. Выживет, — обиженно пробубнил “спаситель”, — а сейчас возьми, пожалуйста то, ради чего мы с Ванькой надсажались! — и протянул мне… блокнот. Дрожащими ручонками, я приняла драгоценный дар и прижала его к груди.       — Ромочка! — на глаза навернулись слёзы. — Вы нашли его?       — Он сам нас нашёл! — скупо отрезал тот.       — Но как?       — Расскажу потом, — ухмыльнулся злыдень, — но с условием: если ты меня поцелуешь. А сейчас оставлю вас пока наедине. Ненадолго, — Роман направился к дверям, — скоро вернусь за вознаграждением! Если бы он обернулся и посмотрел на меня, я провалилась бы сквозь землю. У меня не было ни малейшего желания целоваться и этот прискорбный факт был крупными буквами написан на моем лице!       Очутившись в относительной безопасности, я внимательно осмотрела своё сокровище. Слава Богу, он был невредим и не пострадал от влаги!

***

Позже Ромыч неохотно поведал мне историю чудесного обретения Любчика, так и не дождавшись никаких бонусов. Блокнот был аккуратно упакован в полиэтиленовый пакет и мирно отдыхал под кустиком возле дороги. Там, где его выронила малышка Асселька, заглядевшись на промелькнувшую на дереве белочку. Именно Ассель обнаружила и моего бедного полузамёрзшего братца. Так совпало, что её мать работала в том же охраняемом посёлке, где Ванюха схлопотал по черепу. Как только Ромыч подъехал к воротам, девочка выскочила из машины и бросилась к кустам с криками: Лючик, Лючик! Блокнот и Ваня лежали рядышком.

***

      Но вернёмся к Любчику. После того, как я нежно прикоснулась губами к обложке, передо мной появился парень: черноволосый, с необычно яркими голубыми глазами. Предмет моих мечтаний последних дней — Чёрный Принц! От одного его взгляда и слабой полуулыбки у меня заходилось сердце! Какой же он обалденный!       — Приветствую, прекрасная Ольга! Наконец-то мы вместе! — радостно возвестил “бумажно-виртуальный” друг.       — Думала, что потеряла тебя навсегда! — я попыталась обнять приведение, но руки прошли насквозь.       — Вы забыли, дорогая Оленька? У меня давно уже нет тела. А когда оно имелось, находиться рядом со мной было небезопасно.       — Ты был настолько ужасен? — засомневалась я.       — Вы плохо меня знаете. Когда я был ещё жив, то уже начал превращаться в монстра, истинного сына своего отца. А он был чудовищем. Я нисколько не преувеличиваю.       — Ну, нет! Ты хоро... — запальчиво произнесла я и осеклась на полуслове, вспомнив Танькину сломанную ногу, ошпаренные яйца Павлика, разгромленную стоянку и прочие его подвиги.       — Вот видите, госпожа, — выдохнул Любчик, — вам нечего возразить.       — Есть! — упрямо тряхнула я головой. — Ты же хотел, как лучше.       — Нет, Ольга. Я разрушитель и душегуб.       —Эм...       — Вам всё про меня известно, — сказал он, — но могу напомнить. Мой отец был баснословно богатым, родовитым и влиятельным князем, — начал Любчик, — под его властью были сотни крестьян, считавших его полубогом. С детства избалованный всеобщим поклонением, отец возомнил, что должен стать бессмертным. Это превратилось в навязчивую идею. Отвергая бессмертие души, он захотел создать себе бессмертное тело. Начитавшись древних манускриптов о ходячих мертвецах — неумирающих кровопийц, которых вы называете вампирами, он взялся за чудовищные эксперименты над людьми. В его распоряжении были сотни беспомощных и безответных подданных. В результате, это вылилось в сокрушительный бунт, уничтоживший род Димитриевичей на корню. Вы не поверите, но место, на котором стоял наш замок, всё ещё считается проклятым. Там нет никаких застроек, зато разбили очень живописный парк! Аборигены любят травить байки про вампиров заезжим туристам, водя их по тенистым аллеям. Кое-где даже установили всякие уродливые зубастые скульптурки, специально для потехи. Мы заслуженно стали грандиозным посмешищем. Надеюсь, отец сейчас ворочается в гробу: невозможно придумать более постыдного наказания для гордого князя! — торжественно-мрачно закончил Любчик.       — Но разве ты участвовал в его тёмных делах? Ведь тебе было всего шестнадцать! — воскликнула я.       — С малолетства я невольно стал соучастником злодеяний. Тот обрывок памяти, что бросил тебя под колёса железной колесницы, был последним моим прижизненным воспоминанием. Крестьяне хотели схватить меня и предать очистительному огню. Если бы им это удалось, мой земной путь закончился бы ещё пятьсот лет назад. Но я сбежал от возмездия и позорно утонул в болоте.       — Не вини только себя! — постаралась я успокоить несчастного сына колдуна, — ты же говорил, что не мог идти против отцовской власти.       — Легче всего свалить свои ошибки на других, как Адам пытался переложить всю вину на Еву, попробовав запретный плод. Это называется “включить Адама”. Каждый сам отвечает за свои поступки. Выбор есть всегда, пусть иногда он очень сложен. Я не смог выбрать правильно и был обречён на долгие скитания между двух миров.       — Неужели ничего нельзя теперь исправить?       — Можно, Оленька! Но одному мне не справиться! Вы первая, до кого я смог достучаться за пять столетий Я почесала в затылке:       — Кажется, нужно в один день заказать семь панихид в семи монастырях и сжечь блокнот! Не верится, что такие простые действа могут тебя спасти.       — Не такие уж они простые! Попробуйте попасть в семь монастырей, да ещё почти в одно и то же время! В старые времена, до изобретения машин это было нереально.       — Сейчас это не вопрос! У нас в городе много храмов. А если бы мы жили в Греции, было бы ещё проще. Я читала, что там, кое-где по три монастыря на сто метров! Почему ты там не постарался найти помощь? Например, на Афоне?       — Мне запрещено появляться в святых местах! Как вы не понимаете? Я молча пожала плечами.       — Если ты можешь, просто сделай это и всё! — ослепительно улыбнулся Любчик и подмигнул. Я была немного шокирована резкой переменой его тона! До сих пор Любомир обращался ко мне только на Вы, с исключительным почтением.       — Сделаю всё, что смогу, — рассеянно пообещала я.       — Знаю, — кивнул он. — А теперь, давай прощаться. У меня нет возможности говорить с тобой больше. Я сказал всё, что мне позволено. Теперь буду ждать.