Испытание Властью

      Пробуждение было чрезвычайно тяжелым, я уже осознавал себя, но все еще не мог очнуться, приходилось прикладывать немыслимое волевое усилие, как если бы мне нужно было прорываться сквозь многометровую толщу, не воды, но густой вязкой глины, что постоянно норовила затянуть обратно. Когда я наконец смог вырвать своё сознание из оков небытия, то почувствовал небывалое опустошение, будто бы меня выпили досуха, сил не было совершенно, конечности напрочь отказывались слушаться. Что-то давило на грудь, затрудняя дыхание. Помимо прочего в душе поселилось гадкое ощущение, словно бы я что-то упустил, словно проспал что-то невероятно важное, потерял что-то, что нельзя было терять ни в коем случае.       «Слишком поздно» — что значила эта фраза? Слишком поздно для чего? Что вообще мог сделать двухмесячный ребёнок? Постойте! Вот оно! Хоть я и обессилен, но я намного отчетливей ощущаю своё тело!       На закрытые веки попала вязкая теплая жидкость, скопившись в уголках глаз она потекла по моему лицу. Предчувствие чего-то ужасного и необратимого, придало мне сил, и я наконец очнулся, рывком, как после кошмарного сна.       Первым что увидели мои глаза вновь были её волосы. Я сразу же узнал эти нежные каштановые пряди. Страшная догадка подтвердилась, то тёплое, что стекало по моей щеке — это её кровь. Прекрасные карие глаза закрыты, на точёном лице застыла умиротворённая улыбка, улыбка человека, выполнившего свой самый важный долг.       — Мама! — только и смог выдавить я.       Хотя я видел её лицо всего один день, но всё то время, что мне пришлось существовать, подавляя собственные чувства, именно её голос был той нитью что связывала меня с жизнью. А за тот короткий день, когда я впервые увидел её лицо, она подарила мне столько любви и ласки, сколько я не видел наверно за всю свою жизнь. И вот теперь она умерла, прежде чем я успел сказать своё первое слово в этом мире. Не в силах столкнуть с себя безжизненное тело, я мог лишь обнять руками, женщину, умершую чтобы я жил.       Не знаю сколько мы так пролежали, прежде чем я смог снова осмысленно рассуждать. Во-первых, я точно помню этот момент: попавшийся на приманку Великого Удильщика, девятилетний Ичиго, стал причиной гибели матери. В том, что мой нынешний возраст соответствует ровно девяти годам, я уже убедился. И вот здесь возникают вопросы. Выбравшись из-под тела матери, я уселся прямо на песок и, положив её голову к себе на колени, начал размышлять.       Как я за одну ночь переместился на девять лет вперед, хотя, учитывая события во внутреннем мире, каким образом вышло так, что в то время, пока я был заперт в замедленном времени своего внутреннего мира, история пошла по маршруту, предписанному ей каноном? Ведь моё тело… хм… моё тело вполне себе нормально функционировало, когда я оставлял его без присмотра в первые месяцы жизни, неужели это была не естественная реакция, а чье-то стороннее вмешательство? Впрочем, чьё именно, гадать не нужно. Тут то и появляется самый важный вопрос: Кто та женщина, столь вопиюще похожая на тёмного эльфа, лицо которой я видел перед смертью, и которая каким-то образом оказалась связана со мной в этой жизни? И последний, но не по значению вопрос: чего она добивается? Почему для неё было так важно, не дать мне изменить историю, единственным существенным моментом которой была смерть моей матери?       — Масаки, неужели ты за девять лет не заметила, что твой ребёнок… — и вновь я оборвал себя на полуслове. А кто собственно сказал, что та, пусть будет Паучиха, могла полноценно управлять моим телом? Будь это так, она могла бы сделать многое, ей вовсе не обязательно было бы ждать, пока за неё всю работу выполнит Удильщик. Значит ли это, что она получила доступ к моим воспоминаниям и, каким-то образом сделала так чтобы я сам, будучи в её власти делал то, что считал нормальным поведением для мальчика под именем Ичиго Куросаки. Очень… складно получается. И очень страшно! Враг, который знает все твои мысли и прошлое: страшный враг.       И всё же, анализируя, известные мне последствия её действий, всё чего она на данный момент добилась: не позволила мне предотвратить смерть Масаки Куросаки. Значит, будучи живой, мама почему-то представляла для неё угрозу. Что особенного было в ней? Естественно то, что она хоть и была лишена всех своих сил, оставалась чистокровной квинси, значит квинси опасны для Паучихи? Как вариант, но Масаки ведь не единственная квинси в городе, значит если руками Паучихи не были также устранены все остальные, что весьма сомнительно, то это… еще ничего не значит. Посмотрим, с другой стороны. Что изменилось бы, будь Масаки жива, а точнее будь у меня возможность общаться с ней эти девять лет? Ответ очевиден: она могла бы научить меня использовать силы квинси! А ведь если подумать, из моей памяти именно по способностям духовных лучников, Паучиха не могла получить необходимой информации. Просто потому, что я об этом аспекте своей силы знаю лишь, что она есть, и что воплощением её является вредный дух присвоивший себе имя Зангетцу. Уже что-то. Если мои выводы верны, то в ближайшем будущем мне не грозит никакая смертельная опасность, моя жизнь будет идти тем же чередом что и в каноне, до тех пор, пока я сам не изменю ситуацию.       — Прости, что не смог спасти тебя, мама. Пусть мы и не успели познакомиться так, как должно, но ты дала мне многое, больше чем я имел право просить. — Только сейчас я заметил, что, сам того не осознавая, говорил на японском. Вместе с этим начали возвращаться воспоминания о произошедшем, и от этого стало только больнее.       Поцеловав на прощание охладевшее чело, погибшей женщины, я встал и осмотрел побережье. Никаких следов Удильщика, как и его битвы с Масаки. Зато на глаза мне попался измазанный в крови сломанный крест квинси, доказательство того, что мама не сдалась без боя.       — Я... обещаю, всех виноватых... я уничтожу их всех! — я сжал в ладони влажный и тёплый от крови крестик.       Ну, а сейчас, мне предстоит очень долгий и тяжёлый день. Бедняга Ишшин души не чаял в своей жене… Кто поспорит что лучшие женщины достаются нашим отцам?