... или же Визитерша
— Так, по порядку рассчитайсь! Гоголь склонил голову набок, недоуменно прищурившись в мою сторону. — Ну давай же, хоть «мяу» мне скажи. Ужасно, просто ужасно. Конечно же я сказала Сойке, что не собираюсь двигаться с места, но вот знаете, когда он ушел, и наверху все стихло на пару минут, а затем поднялся жуткий грохот, мне стало как-то не до сидения на жопе ровно. Эмоции, казалось, были схожи с паникой. А если он там сдохнет? А если я после этого сдохну? Как-то не очень хотелось помирать от рук врагов Сойки, которого я сначала спасала, рискуя собственными нервами, а теперь еще и тащу за собой, продолжая эти бедные нервы терять. Нужен был план. Если не побега, то хотя бы помощи Сойке. Я не видела его в бою, я понятия не имею, на что он способен, и он все еще чертовски вымотан из-за тех дней, проведенных в тюрячке. Могу ли я доверять ему? Своевременный вопрос, конечно. Могу ли я быть уверена в его навыках, не присутствуя ни на одной его нормальной тренировке или ни на одном его сражении? Хорошо ли он стреляет? Умеет ли он что-либо помимо стрельбы? Или он настолько узконаправленный специалист, что может налету сбить муху, находясь от нее в сотне километров и целясь с закрытыми глазами, но не способен вырубить человека, атакующего его в лоб лопатой? Хотя погодите… самый важный вопрос, не дающий мне покоя еще со времен нашего с ним знакомства. Что у него за странный фрукт? И это я сейчас на полном серьезе. Является ли управление воронами способностью Сойки, или же это что-то другое? Его метаморфозы — синеющая кожа, небольшие наросты-рожки на лбу, красные отметины и глаза — не могли быть чем-то кроме фрукта. По крайней мере, я так думаю. А, может, обе эти способности были маленькими детальками одного целого? Что еще умеет Сойка? Умеет ли он хоть что-то? Хотелось завопить в потолок, становилось все страшнее. Как за свою жизнь, так и за жизнь всех остальных: Гоголя, матросов, Сойки. Кот скептически поглядел на меня, дрожавшую, как осиновый лист. Показалось, что он вздохнул и поднял с места свою тушку, поспешно оказываясь рядом со мной и утыкаясь мордой в бок. Обошел, прижимаясь ко мне близко-близко, словно пытаясь успокоить, мырчал что-то на своем кошачьем. И это правда действовало. Не могу сказать, что я перестала чувствовать опасность вообще, но подобные панические мысли меня больше не посещали. — Нам с тобой нужен план, — вроде и обращаясь к нему, а вроде и к пустоте, сказала я, параллельно почесывая кота по усам. Тот преданно уставился на меня, гипнотизируя. — Не оставлять же его там? Птичку жалко, как-никак. Гоголь протяжно мрявкнул, подтверждая мои слова, а сверху снова что-то громыхнуло. Похоже, Сойка и его противник закончили обмениваться приветствиями и флэшбеками, и теперь у меня было чертовски мало времени. Бросаться наверх с ножами или револьвером наголо? Ага, счаз. Подыхать я пока не намерена, но револьвер — неплохая идея. Издали постреляю, отвлеку на себя внимание, а Сойка нашему визитеру по башке ка-а-а-а-ак жахнет! И все, у нас есть заложник! Чудесная же идея, да? Об этом я думала, уже вытаскивая револьвер из рюкзака, заряжая его и снимая с предохранителя. Прорвем-с, куда мы денемся?***
Сойка, казалось, кипел от праведного гнева. Он тяжело дышал, вся его поза выдавала неимоверное напряжение. Да что там — то, как он наотмашь, с остервенением пытался забить до смерти луком своего оппонента, вызвало у меня чувство, среднее между жалостью и недоуменной опаской. Я-то надеялась на что-то эпичное… Хотя кое-что эпичное все-таки было. Девица, вполне успешно орудовавшая мечом (катана? Танто? Пес их разберет, попрошу Сойку объяснить мне разницу, если выживем), ускользающая из-под атак Сойки с грацией ужа, хотя я видела раскиданные по палубе перья, и принадлежали они точно не воронам. Я не могла разглядеть ее полностью — только длинные иссиня-черные прямые волосы, закрывающие добрую половину ее тела каждый раз, когда она двигалась. А двигалась она очень быстро — я не всегда успевала за ней даже взглядом, а Сойка мало того, что не получил смертельного меча в печень, так еще и барахтался. Не злился бы так — наверняка смог бы навалять девице, но пока что получалось у него плохо. Было видно, что они знакомы — по краснеющим глазам Сойки и неверию в его взгляде, по ухмылке на бледном лице девушки… просто чувствовалось. Я смотрела на них и могла представить, как они в тринадцать лет закидывают учителя по геометрии яйцами и жеванной бумагой, а потом бегают по пустырю в парке и играют в войнушку, дубася друг друга палками. — Всем оставаться на своих местах! — рявкнула я, перехватывая револьвер удобнее. — Корабль захвачен! Кажется, замерло само время. Сойка отскочил от противницы и воззрился на меня с недоумением, злостью и досадой. Когда же на меня подняла взгляд девушка, мне захотелось вскрикнуть — настолько жутко это было. О-о, а вот этих глаз я боюсь. Это не глаза того же Сойки, который перебесится и успокоится, нет — это глаза убийцы. Холодные, не выражающие ничего, обжигающие равнодушием, два черных уголька. Мне мигом стало не по себе, и я стиснула пальцы на револьвере, направляя его точно на девушку. — Бросай оружие! Я за себя не отвечаю, так и знай! Она молча наклонилась вбок, вытянулась, словно птица, а затем качнулась в мою сторону. Что-то внутри меня завопило от паники, заставляя пригнуться, уйти в сторону, оказаться как можно дальше от места, где я стояла. Послышался омерзительный скрип прорезаемого дерева, отчаянно не желающего поддаваться, треск щепок, и вот уже девушка оказалась ко мне вплотную. Словно в замедленной съемке я увидела, как она чуть занесла руку с мечом, чтобы нанизать меня на него, как шашлычок на шампур, но в последний момент из ниоткуда появился Сойка, треснувший барышню по плечу — уж куда дотянулся, эта дама попыталась тут же уйти. Она скривила свое симпатичное — признаюсь, даже немного жутко симпатичное, если так можно сказать — личико в его сторону, но по-прежнему ничего не сказала. — Тебя здесь быть не должно, — Сойка встал ко мне спиной, так что я не совсем поняла, к кому он обращается, но рассудила, что все же ко мне. — Ты не выглядел особо справляющимся, — оправдалась я. — А мне как-то не хочется, чтобы ты случайно умер. Следующее движение я просто не успела разглядеть. Прошло меньше мгновения, и вот я уже нахожусь у Сойки на руках на другом конце нижней палубы. Девушка с таким же насмешливым выражением лица и взглядом мертвой рыбы ринулась к нам, замахнувшись мечом, и Сойке пришлось уклоняться снова. Матросы все как будто вымерли, попрятавшись кто в камбуз, кто в гальюн — никого не было видно. Только мы с Сойкой, загадочный ассасин и Гоголь, выглядывающий с верхней палубы с явными недобрыми намерениями. Меня бросило в дрожь. Если этот хренов реакционер сейчас попытается накинуться на девицу, та нашинкует его в шаурму, тут можно даже не сомневаться. Котяра, пусть и такой огромный, ни в жизнь не сумеет одолеть явно обученного бойца с мечом наголо. — Эй, тыковка, — я сглотнула, пытаясь промочить пересохшее горло. — Давай мы с ней разберемся, пока Гоголь не кинулся нас с тобой спасать? Мой личный Хандзюк бросил в сторону кошака секундный взгляд, затем еще один, уже осмысленный, и в рекордные сроки краска отлила от его лица. Он сузил глаза и сжал губы, скинув меня в сторону фальшборта, а сам схватился за лук. У него что, серьезно нет другого оружия?! Нет, я очень рада, что перспектива смерти моего кота так пугает Сойку, что он готов бросаться грудью на амбразуры, но про меня тоже забывать не надо! И геройствовать тоже не советую — не нравится мне вечная ухмылочка на бледном хлебале нашей визитерши. И чего приперлась, спрашивается? Что, теперь каждое плавание на корабле у меня будет сопровождаться драками? Я не согласна! Сойка меня не слушал, схлестнувшись в ожесточенной драке с девицей. И ведь как он умудряется так красиво отбивать удары катаны луком! Как на том еще не осталось засечек или царапинок каких-то — загадка. Видать, из адамантия сделан, а Сойка нагло врал мне, что из дерева специального. Я замерла, наблюдая за четкими и стремительными движениями. Они двигались так, словно плевали на само понятие времени, размываясь в темные кляксы. Сложно было сказать, кто из них был быстрее, но Сойке требовалось больше времени на замах. На наше несчастье, девица словно не хотела выпускать катану из рук чисто из принципа, да даже мне было понятно, что в рукопашке она намного слабее. Стоит только лишить ее этого маленького и незначительного преимущества, и- — Диззи, вниз! — рыкнул Сойка уже знакомым двоившимся голосом, и я не смела не подчиниться ему из-за неожиданности и страха. Разом потемневшая рука Сойки поймала катану девушки, он сжал пальцы, не обращая внимания на сочившуюся по клинку кровь. Глядя прямо в лицо растерявшейся девице, он оскалил внушительные клыки в гримасе ярости и, напрягшись, переломил меч надвое. О… о-о-о! Не дожидаясь, когда визитерша предпримет что-нибудь новое, Сойка со всего размаху саданул ей мощным кулаком прямо по лицу. Я против воли скривилась, трогая сережку в брови и погружаясь в давние воспоминания. Ух-х… синяк у леди точно останется внушительный. От силы удара ее отшвырнуло на середину палубы, и девушка замерла сломанной куклой без сознания. Сойка навис над ней тенью, но с него стремительно схлынула синева. Во взгляде черных — обычных и привычных — глаз досада и тоска сменяла ярость и страх. Он весь ссутулился, смотря на девушку сверху вниз, а затем присел на корточки. Я рискнула выглянуть из-за его мощной спины, но не подходила слишком близко. — Принеси мою сумку, — он поколебался. — Пожалуйста. Я пару секунд неподвижно стояла и смотрела ему в спину, но затем все же направилась в кубрик. Сойке явно нужно было побыть наедине с бессознательным телом девушки, явно его соотечественницы. При всем желании не могу его за это винить, но если она вдруг очнется и попытается выцарапать ему глаза, я не буду торопиться и стрелять в нее. В кубрике было полно народу, и стоило мне туда войти, как все уставились на меня с враждебностью и легким испугом. Приехали… Я, конечно, не сомневалась в матросах, и уже мысленно прикидывала, как именно нас будут бросать в море, но надеялась на их понимание, все же. В случае чего спущу на них Сойку. Он, оказывается, клинки пальчиками ломать умеет. Зашибенно. Приметную красную сумку Сойки я выперла наверх как раз вовремя — мужчина сидел перед бессознательной девушкой и заглядывал ей в рот, сжав пальцами челюсть. К моему удивлению, он тихо подозвал меня к себе и приложил палец к губам, развернув девицу ко мне. Я сглотнула. Ровные белые зубы, безупречный прикус… и пустота там, где должен быть язык. Меня замутило. — Она точно от Хамады, — констатировал очевидное Сойка. Его лицо было напряженным и мрачным. — Видимо, это та самая Шурайя, которая обязана была доставить меня в Казуки против моей воли. Я присела перед ней на корточки, пока Сойка связывал ее прочной даже на вид веревкой. Чуть подумав, он снова зарылся в свою сумку в поисках чего-то еще, а затем передал мне в руки мешочек поменьше. — Достань оттуда одну штуку и брось ей в нижнее белье. Я с возмущением уставилась на него. Вражда-враждой, но женская солидарность неумолимо пересиливала. Залезать кому-то в трусы ради того, чтобы просто положить какой-то металлический кругляшок? За кого он меня принимает! Сойка на мое возбухание лишь закатил глаза и терпеливо объяснил: — Это кайросеки. Его мало для того, чтобы всерьез навредить фруктовику, но достаточно, чтобы он не смог использовать свои способности. Не заставлять же ее глотать это. Я с сомнением поглядела на матовый серый шарик, но вздохнула и полезла пленной под одежду. Тут, как назло, на палубу высыпали матросы, в один голос начавшие возмущаться тем, что мы тут устроили сначала бойцовский ринг, а затем — храм разврата. Уморительно. Как будто мне приятно ковыряться в чужом лифчике. Сойка встал, и я поняла, что сейчас он будет творить дичайшую дичь. По сути, так оно и вышло — взвинченный чуть больше, чем полностью, он обернулся к матросам с горящими краснотой глазами, ощерился и рявкнул: — Молчать! — я вздрогнула от звука его голоса, хотя два дня назад смогла противостоять ему в гляделках довольно долгое время. Сейчас что-то подсказывало мне, что это не та короткая истерика, это вполне себе напряженный и опасный момент. — Здесь не на что смотреть! — О, друг мой, как раз есть, на что, — вылез из ниоткуда капитан Моррис. Сойка смерил его убийственным взглядом. — Что-то подсказывает мне, что вы были с нами не до конца откровенны. Необходимо было спасти положение. Срочно. Хоть как-нибудь. — Эй! — я вскочила, обхватывая Сойку сзади и не давая ему угрожающе двинуться в сторону капитана и матросов. — Эй-эй-эй! Капитан Моррис, прошу прощения, но у нас с вами в самом начале состоялся откровенный разговор! Сойка замер, напрягшись еще больше, и со странным беспокойством посмотрел в мою сторону через плечо. Моррис же пыхнул трубкой, недоумевающе приподнимая кустистые брови. — Ага! Еще при нашем первом появлении я предупредила вас, что мы с Хандзо кое-кому насолили, поэтому и стараемся съеба- в смысле, свалить с Минилира! — возмущалась я дальше. — Вы нам, между прочим, все равно разрешили быть на судне, пусть и могли догадаться, что мы не от хорошей жизни бежим! Матросы попереглядывались и теперь уже с меньшим доверием смотрели на собственного капитана. Тот сурово нахмурился, выступив вперед, а я даже и не думала выходить из-за Сойки — не только для того, чтобы не дать ему напасть на кого-нибудь, но и чтобы на меня не напали. — Я не слышал ничего о том, что на наш корабль могут заявиться головорезы, охотящиеся за вами, — с леденящим душу спокойствием ответил капитан. — И считал, что мы спокойно доплывем до следующего острова без нападений. — Ох, — притворно расстроилась я, чувствуя, как внутри поднимается злость. — Ну простите, у нас нет расписаний нападений. Подозреваю, что следующее назначено на вторник, но непременно свяжусь с ответственными за это людьми и уточню, — последнее я сказала неожиданно ядовито, потому что действительно испытывала возмущение. Я предупреждала его. Он видел, что мы с Сойкой постоянно напряженно замираем, стоит кому-то сказать о проплывающем мимо корабле или чем-то подобном. Я ему намекала, черт возьми, что люди довольно серьезные и влиятельные, так что нечего мне тут! Моррис перевел взгляд на Сойку, оценивающе проходясь по его фигуре. Спина, за которой я пряталась, была неестественно прямой даже для Принца, который постоянно ходил так, словно палку проглотил. Он весь звенел от внутреннего напряжения и желания подраться с кем-нибудь, но пока что удерживал свои эмоции в узде. Как долго еще он сможет продержаться, оставалось для меня загадкой. Я приподнялась на носочки, чтобы оказаться чуть выше Сойки, и торопливо зашептала ему на ухо: — Тыковка, — тот даже не двинулся, исподлобья сверля капитана взглядом. — Спокойно. Я понимаю, тебе сейчас хочется кого-нибудь ударить, но давай попытаемся разрулить конфликт мирно? Сойка глянул мне в глаза через плечо, но я стоически выдержала его взгляд. Медленно он снова посмотрел на капитана, поджал губы и коротко кивнул. Я выскользнула из-за его спины, беря в свои руки дальнейшие переговоры. А что поделать? Принц явно не спец по ним, так что придется расхлебывать все мне. — Капитан, — начала я, вздыхая. — Понимаю, из-за нас вы подверглись опасности, но, во-первых: вы были предупреждены, а, во-вторых: мы сами не хотели, чтобы так случилось. Мы обезвредили наемника, и я надеюсь, что никто серьезно не пострадал. Мы слышали крики. Что случилось до того, как Хандзо вступил в бой? Я бы хотела лично принести извинения тому матросу, который пострадал из-за нас. Капитан уже без былой враждебности глянул на меня, но все равно оттенок неприязни в этом взгляде был. Он все также мрачно пыхнул трубкой, а затем пожал плечами. — Сэм! — воскликнул из толпы матросов кто-то. Я напрягла память. Стэнли. Этого зовут Стэнли, он тут юнга, точно. — Сэма порезали! Я с деланной тревогой вытянулась, пытаясь разглядеть Сэма в толпе. Как бы гадко ни звучало, но на Сэма мне в данном случае было все равно. Мне бы наши с Сойкой и Гоголем шкуры спасти. Так, поволнуюсь для вида, извинюсь, и нормалек будет. — Где он, — мой голос дрогнул. Отлично. Так и надо. — Я хотела бы поговорить с ним. С ним все хорошо? Стэнли покивал и, продолжая причитать, позвал меня за собой в лазарет. От дальнейших событий я поспешно отстранилась, не желая выслушивать собственные извинения. Мне о многом стоило подумать и без сраного раненного Сэма. Что нам делать с пленницей? Убивать ее? Ну, это уж без меня. Склонить на свою сторону? Сомневаюсь, что она будет с нами откровенна, а узнать точно, что она чувствует, я вряд ли смогу. Ведь, все же, голос играет большую роль в моей способности определять чужие намерения. А она вряд ли сможет с нами поговорить. Оставить ее где-нибудь связанной? Так ее либо развяжут и отпустят, либо сделают с ней что похуже… в тюрячку ее сдать за вооруженное нападение? Черт, надо советоваться с Сойкой. Вот с ним я сейчас почему-то опасалась разговаривать. Сойка явно знал эту Шурайю, явно не был рад этому знакомству и вообще. Он после встречи с ней стал мрачнее тучи, огрызался на редких матросов, рискующих подойти к нему или пленнице. Даже Гоголя гладил отстраненно, словно и не здесь был мыслями. Нет, Сойка смотрел вдаль, надеясь найти ответы за горизонтом и безбожно тискал моего кота, который сердито поглядывал на него и настороженно — на визитершу. Возможно, нам пора было с Сойкой уединиться для еще одного откровенного разговора — я чувствовала его разбитое состояние, его растерянность, его досаду, поэтому понимала, что он готов если не вывалить на меня всю свою предысторию, то хотя бы приоткрыть завесу тайны, открыть мне кусочек семейной и не очень семейной драмы. Еще немного его подтолкнуть, и Сойка точно выговорится. Не может он держать все это в себе так долго, вечерами, думая, что я сплю, изливая душу моему коту на японском, который я не до конца понимала. Сейчас Принц в шаге от того, чтобы сломаться окончательно, и почему-то мне хотелось быть именно тем человеком, который будет рядом и поддержит его в момент откровений. Каюсь, против своей воли я начала к нему привязываться. Ну он смешной! За ним наблюдать интересно, и он забавный. Самая настоящая принцесса, выдернутая из замка, даже не научился картошку чистить до сих пор. На моего старого друга чем-то похож. У того, правда, не было этих аристократических замашек, но они Сойке даже идут. А уж после моей работы над его внешностью он стал чем-то похож на эльфа. Ему так даже больше идет. Сойка был очень внимательным и умным. А еще ему было на меня не плевать. Пожалуй, это была одна из самых главных причин моего к нему хорошего отношения. Он действительно пытался меня чему-то научить, действительно учился сам уважать мои потребности и мои заскоки. Он, казалось, со временем готов был смириться со всеми моими тараканами, и вот это действительно заставляло меня относиться к нему с пониманием и симпатией. Гоголь прислонился к моей ноге боком, приподнял хвост и замяукал. Я, наклонившись, задумчиво его погладила. — Ну чего, как он там? — тихо пробормотала я. — Совсем плохо? Кот прищурился, переминаясь с лапы на лапу. Не совсем уверена, что это значит, но ладненько. С Сойкой все равно не удастся поговорить до вечера, потому что матросы теперь довольно зорко за нами следят и стараются не оставлять наедине. Да и что-то им не нравится госпожа Шурайя. Не могу их винить. Гоголь снова настойчиво мыркнул, привлекая мое внимание, а затем разлегся на моей сумке. Картинно. Уморительно, что этот вымогатель снова от меня хочет? — Вкусняков у нас со времен сидения на шее у Эйса не водилось, — строго сказала я. — У меня для тебя ничего нет. Я тебе даже котлету сегодня сперла. — Мр-рмяу, — Гоголь снова прищурился, а затем дернул усами. Мне показалось, что возмущенно. — Му-ур. — Очень рада, что ты снизошел до диалога со мной, — Гоголь стал намного разговорчивее с того момента, как мы тут оказались, но последние два дня он ходил напряженный, будто задумчивый, и со мной практически не пересекался. Честно говоря, было неприятно. — Но я все еще не понимаю ни слова на твоем котячьем. Сгинь отседа, мне надо подумать. — Мр-рмяу, — повторил кот, поднимаясь и размахивая хвостом. Я вздохнула. Поняв, что я не стремлюсь разобрать его кошачий лепет, кот с видимым неудовольствием поднялся и наглым образом зарылся в мою сумку. Я было собиралась остановить его, но он вытащил из кармана припасенный на всякий случай бинт — старый, замызганный, грязный и явно не годящийся для того, чтобы кого-то латать… погодите-ка. Сойка словил меч рукой. Какая же я тупая! — Гоголь, — я обомлела. — Спасибо тебе. И этот придурок мне даже ничего не сказал! А если яд? Если еще чего? Заражение крови, гепатит A, B, C, и D в придачу, СПИД, сифилис… а вдруг ему жить осталось от силы полчаса?! Господь мой Бог! На мое счастье, в кубрике оказалась небольшая аптечка. Я схватила ее всю и понеслась на палубу, искренне опасаясь, что любое промедление будет стоить Сойке жизни. А тот ничего, как сидел на фальшборте с задумчивым видом, так и сидит. Вокруг Принца будто образовалась мертвая зона, куда никто не смел войти. — Эй, тыковка, — я приблизилась к мужчине так стремительно, как только могла. — Руку мне свою дай. Сойка выглядел недоуменным. В его взгляде постепенно появилось раздражение. — Что опять стряслось? — устало и досадливо спросил он. Я фыркнула. — Руку, говорю, давай. Да не эту, — нафиг ты мне свою здоровую ладошку тянешь, умник? Думаешь, я не знаю, что у тебя там порез здоровенный? Нашелся мне тут… — Вот, вот эту. Как думаешь, у нее меч был смазан ядом каким-нибудь? — Это вакидзаси, — на автомате поправил Сойка, не слишком осмысленным взглядом следя за моими движениями. Я как раз промывала рану здешним аналогом перекиси. Что удивительно, никакого кровотечения не было. Да и рана сама выглядела не так серьезно, как я ожидала… — Что ты делаешь?.. — Рану тебе обеззараживаю, придурок, — пробурчала я. — Как мечи руками ломать, так ты первый, а как лечить последствия, так нет, мы будем сидеть и глубокомысленно пялиться на солнце. Ты себе так зрение испортишь… Сойка напрягся, попытался сжать руку, но тут уж я на него шикнула особо сильно, хмурясь. Увлеченная обработкой раны, я не сразу заметила, как у Сойки пару раз дрогнули плечи, как сжались его губы. Очнулась я в тот момент, когда он тяжело вздохнул — этот вздох был настолько тяжелым, что он должен был потерять три килограмма. — Спасибо тебе, — тихо сказал он, а у меня от его интонации сердце в пятки ухнуло. Я с сомнением посмотрела ему в глаза. Взгляд Сойки, усталый, немного злой и самою чуточку тоскливый, постепенно светлел и наполнялся искренней благодарностью. — Правда спасибо, — повторил он, а мне стало неловко. — Не за что, — пробормотала я, еще ниже опуская голову. — В смысле, мы ж теперь товарищи, должны друг о друге заботиться. Ты же обо мне заботишься, учишь меня там… чем я хуже? Сойка смешливо фыркнул, чуть улыбаясь уголками губ, и это была его первая улыбка за последнее время. — Ничем, — подтвердил он, чуть щурясь. По-кошачьи. Мы некоторое время молчали. Это был очень светлый момент, душевный, даже домашний в некотором роде. Сойка под конец совсем расслабился, глядя куда-то сквозь меня в свое явно не слишком радужное прошлое, но я не спешила его отвлекать, поглядывая искоса на сидящую рядом Шурайю. Ее фигура была мрачной, хотя она все еще оставалась без сознания, что удивительно. Сойка, у которого были те же темные глаза и та же, казалось бы, всегда напряженная поза, смотрелся уже привычно и совсем не враждебно. Он был окутан оранжевым закатным сиянием, и я не могла им не залюбоваться. Светлые волосы ему шли, да, но я поймала себя на мысли, что так он выглядит как-то… неправильно, что ли. Поскорее бы его настоящие отросли. Да и эта одежда ему явно не к лицу… — Нам нужно будет поговорить, — я скосила взгляд на Шурайю, намекая. — Сегодня ночью. — Я останусь дежурить, — прикрыл глаза Сойка, соглашаясь. — Нам действительно многое стоит обсудить… Возможно, придется менять планы. Я усмехнулась. Да это и ежу было понятно.***
Ночью этого же дня я, Сойка, Гоголь и Шурайя собрались на палубе. В принципе, что у Гоголя, что у Шурайи, не было выбора — я не собиралась оставлять кота одного больше ни на секунду, да и стремно без него было. Сойка же в свою очередь не собирался развязывать пленницу и зорко следил за ней. Она уже давно очнулась и продолжала смотреть на нас исподлобья черными глазищами, в которых плескалось целое ничего. Жуткий взгляд, мертвый. Я таких никогда еще в своей жизни не видела и предпочла бы не видеть никогда. Этот человек без зазрения совести отрубит тебе руку или голову, а затем с таким же каменным лицом проходит весь день. Даже чертова ухмылочка, занявшая свое место после того, как барышня проспалась, не могла скрасить впечатление от ее взгляда. Бр-р-р, да еще и поглядывает на меня из-под тонких бровей. — Итак, — проникновенно начала я. — Мы собрались здесь сегодня, потому что к нам едет ревизор. Сойка вздернул бровь, немного нервно складывая руки на груди. Волнуется. Довольно сильно, если судить по бегающему взгляду. Плохо. — К сожалению, это было бы меньшей из наших проблем, — голос спокойный. Слишком спокойный. Да еще и вздыхает так. — Хочу тебя познакомить с… госпожой Сачи. Я против воли прыснула. Госпожа Сачи, видимо, моего веселья не разделяла, уставившись на Сойку с невероятной ненавистью, отчего я даже отшатнулась — не думала я, что она способна на такие яркие эмоции. Аж не по себе. — Ну, я бы назвала ее немного по-другому, но продолжай, — против воли вырвалось у меня. Плохо. Я тоже начинаю нервничать. Сойка вздохнул и потер лоб ладонью. — Пожалуйста, отнесись к этому со всей серьезностью, — он понизил голос и посмотрел на меня с беспокойством и «всей серьезностью», которую только мог показать взглядом. — Если Хамада прислал за мной Сачи… все становится в разы хуже. Ему уже не так нужен я сам, как нужна моя голова. Я… — он запнулся. — Я не хочу умирать, Диззи. Боюсь, что это не закончится, и будет становиться еще хуже. Я задумчиво хлопнула комара, пристроившегося у меня на шее. Черт, сколько гадов… но это действительно было проблемой. Сойка так всполошился, увидев наемника со своего острова, и для этого, по всей видимости, были причины. — Ты думаешь? Может, мы плохо замаскировались? Сойка поджал губы. — Боюсь, всегда существует риск, что за нами следят, — он нахмурился. — Птицы. — Погодь, — я вздрогнула. — Ты хочешь сказать… не-ет… Твой- В смысле, Хамада тоже умеет контролировать птиц? Сойка отрывисто кивнул. — Но проблема не только в этом, — он положил руку на макушку Сачи, хватая ее за волосы. — Сачи, как и бесчисленное множество воинов Хамады, является фруктовиком, — и, глядя мне прямо в глаза, даже как-то торжественно, — Зоан. Модель скопы. Я вытаращилась на него во все глаза, осмысливая сказанное. Скопа… так эта барышня следила за нами еще с момента нашего нахождения в плену у Дозора! А почему не напала? Разве ей что-то мешало? Или почему не остановила меня? Почему не забрала Сойку «по закону»? Что у этой дамочки в голове?! — Наше государство, — продолжал Сойка скорбным голосом, и взгляд его наполнялся уже привычной мечтательной тоской. — Славится своими ассасинами. Своей разведкой. А еще тем, что мы… закупаем фрукты у людей, производящих их. — Так! — я выставила руки вперед. Вот это уже странно! Производители фруктов? Я думала, что этим занимался… кто там этим занимался? Неважно, но вряд ли этот человек поставлял их папаше Сойки! Тогда где они их берут? Кто их производит? Для каких, черт возьми, целей? И во что это Сойка собрался меня втянуть?! — Погоди, хороший мой. Что значит «производящих»? Фрукты же, ну… их же нельзя произвести! Сойка вздохнул. — Я, к сожалению, не знаю всех подробностей, — сказал он тихо. — Знаю только, что искусственно произведенные фрукты не бывают Логиями или Парамециями — насколько я помню, испытания провалились. Знаю, что они намного слабее… оригинальных фруктов, назовем их так. Мне неизвестно, где находится фабрика и кто является нашим поставщиком. Я был слишком юн, Хамада не успел посвятить меня в это до того, как- Он осекся и замолчал, взглянув на греющую уши Сачи с раздраженным удивлением. Словно забыл, что она находится здесь, и был очень раздосадован этим обстоятельством. Целая армия фруктовиков… где-то я это уже видела. Но разве ж это… разве это вообще возможно? В Вест-Блю, в одном из «начальных» морей… даже не на этом вашем Гранд-Лайне или не в хваленом Новом Мире! Что же это делается, товарищи?! — Что мы будем делать с ней? — Сойка удержал за волосы мотнувшую головой Сачи. Я с удивлением приподняла брови. — А это, типа, я решаю? — А кто у нас, «типа», командир? — передразнил меня Сойка и поджал губы. — Я могу ее уби- — Не-не-не-не, — я замахала руками. — Никаких убийств. — Диззи, она пыталась заколоть меня вакидзаси, — терпеливо напомнил Сойка. — Она головорез. Я хлопнула еще одного комара. — Я рада за тебя, тыковка, но я все равно против убийств. Типа, как Человек-Паук, знаешь? — Понятия не имею, кто он. Он фруктовик? — Ну, почти… Молчание. Я хлопаю еще комара. — Что-то комаров дофига тут. — Мы в море, Диззи. Тут по-другому и не бывает. — Слушай, вот ты мне скажи только честно, насколько этот твой Кизуки большой? — перескакиваю на другую тему из-за затянувшейся паузы. — Казуки. Он размером где-то с… с два Минилира. — О-о… неплохо. — Да, а еще нам принадлежит парочка окрестных островов. — Фига! Я думала, у вас так не принято. — Казуки — довольно развитое государство. Ничего удивительного. Было видно, что Сойка не собирался откровенничать перед нашей гостьей. Я в упор уставилась на нее, пытаясь придумать, что же нам с ней сделать. — Скажи мне, — я нахмурилась. — Можно ли сказать, что она предала корону? Сойка удивленно глянул на меня. — Вот давай только не делай вид, что то, что ты являешься наследником, является такой уж тайной, — сказала я с намеком на возмущение. — Это же очевидно, черт возьми. Она, чертов ассасин, просто взяла и напала на наследного принца Казуки. Это нормально вообще? — Тут все немного сложнее, — признался со вздохом Сойка, видимо, смирившись с тем, что я уже знаю о его происхождении. Да и не мог он не знать — я еще пару дней назад четко дала ему понять, что знаю добрую половину проблемы его семейной драмы. — Я — принц в изгнании. Покушения на меня, тем более с разрешения или приказа короля, не являются преступлением. — М-да, — заключила я. — Херовенько. А нет способа вернуться из изгнания? — Нужно, чтобы Хамада признал меня обратно, — пожал плечами Сойка. — Либо чтобы его сменил кто-то другой, кто признает меня принцем, но в таком случае я не получу корону. — Не уверена, что монархия работает так, но тебе виднее. Сойка наконец отпустил многострадальную бошку Сачи и присел, гладя заскучавшего Гоголя. Тот напоминал о себе громким мяуканьем, но я, наученная горьким опытом, не собиралась обращать на него внимание. Сейчас начнет просить пожрать усиленно. Еще один комар… походу, они только меня и кусают! — Ну, а ты? — спросила я у Сачи, садясь на корточки перед ней. — Понимаю, балакать с нами ты не способна по ряду причин, но хоть покивай и головой помотай, окей? Сачи продолжала смотреть на меня с ухмылочкой и взглядом мертвой рыбы. — Нет, ну я уже не могу на нее смотреть, — я вздохнула. — Тыковка, ну предложи что-нибудь. Сойка задумчиво взглянул вдаль. Его выражение лица мне очень не понравилось. — Я не понимаю, — внезапно его тон стал скучающим, но меня-то не прошибешь, я-то знаю, что этот придурок просто хорошо прикидывается. — Ты не хочешь ее убивать. Хорошо. Но она тогда не оставит нас в покое. Хотя… Его взгляд стал еще мрачнее. — Принеси мне иголку с ниткой. Я напряглась, но пожала плечами и все же, крадучись, спустилась в кубрик за нужными вещами. Если у Сойки появилась идея, не являющаяся убийством, я готова поспособствовать. Надеюсь только, что Сачи и ей подобные хотя бы на время оставят нас в покое после этого. Сойка меня удивил. Отыскав обломок вакидзаси Сачи, он силой перевернул сопротивляющуюся девушку на живот и припер ее к палубе. Наблюдая за этой картиной, я ощутила запоздалое чувство страха и напряжения, не уверенная, что он сейчас будет делать. — Мы зашьем внутри нее кайросеки, — тоном, не терпящим возражений, поведал мне Сойка. Сачи под ним замерла, а затем предприняла еще одну попытку вырваться. Я чувствовала неправильность происходящего, мне передавался ее ужас, смешанный с моим собственным страхом и отвращением. — Но кайросеки ведь… — Этого недостаточно, чтобы причинить серьезный вред, — лицо Сойки закаменело, потеряв всякое выражение, и только взгляд — горящий болью и яростью на самого себя, выдавал его с головой. — Давай, иди сюда! Он грубо стянул с нее верх кимоно — или что это такое? — обнажая бледные плечи и спину. Сачи вскрикнула, забившись в его руках в панике, а я, словно загипнотизированная, шагнула ближе. Гоголь совсем рядом взвился и завыл, бросаясь к Сойке, но тот ловко придавил его к полу… Волей. Это было страшно. На почти белой коже Сачи кровь казалось неправильной, ее хотелось стереть, избавить ее от ран и от боли. Она была слишком хрупкой на вид, но какой-то частью себя я понимала — это необходимая мера. Сойка, склонившийся над ее спиной, сгорбившийся, практически сломленный от причинения боли кому-то, кого он знал. Гоголь, полузадушенно хватающий воздух ртом, отходящий от Воли. Я, замершая столбом над всей этой кровавой картиной. И маленький шарик кайросеки, вложенный мной в рану, казавшуюся мне провалом в бездну, настолько темной была кровь. На мое удивление, меня вовсе не мутило. Вообще. Когда Сойка наклонился к ране снова, на этот раз перекусывая нитку, я словно очнулась. Я отшатнулась в сторону, во все глаза глядя на замершую Сачи. Она смотрела широко открытыми глазами в пустоту и мелко вздрагивала, словно смиряясь с этими ощущениями. У Сойки дрожали губы. По нему было видно, что это было тяжело и для него, но почему-то мне нестерпимо захотелось сбежать от него, чтобы он никогда больше не прикасался ко мне, чтобы- — Теперь, — хрипло, тихо сказал он. — Теперь она не сможет нас больше преследовать. Мне нестерпимо захотелось разрыдаться. Сойка вздохнул и поднялся. О-о, я видела его взгляд. От этого взгляда мне стало еще страшнее, но постепенно краснота из его глаз уходила, уступая место бессилию. — Сойк, — тихо позвала я. — Сойка. Посмотри на меня, — мне очень не хотелось, чтобы он на меня смотрел, но выбора не было. Он и сам сейчас взвинчен до предела. Сойка и посмотрел, да так, что у меня сердце в пятки ушло, дыхание перехватило, и вообще. — Все будет нормалек, — вырвалось у меня. Я схватила Сойку за руку, сжимая запястье. — Слышишь меня? Хочешь, мы выпнем этого тупого Хамаду с его трона? Государство в порядок приведем, установим демократию. Сделаем вторую Российскую Федерацию. Хотя погоди, тогда демократия не имеет смысла… И я продолжала говорить, пялясь в его глаза, пытаясь поймать там хоть намек на какую-нибудь положительную эмоцию. Говорила про все, что могла, начиная от Конституции РФ и заканчивая шутками про отсутствие в этой самой РФ прав, захлебывалась словами и долго вздыхала от недостатка воздуха, но Сойка продолжал смотреть сквозь меня. Продолжал даже тогда, когда я сдалась и уронила голову на его плечо. — Я… — выдавил он из себя пресекающимся голосом спустя минуту долгого молчания, прерываемого лишь шумом волн и тяжелым дыханием Сачи. — Я хочу. Я подняла голову, заглядывая ему в лицо, и у меня сжалось сердце. — Я хочу, — повторил Сойка, готовый заплакать. Его глаза блестели от непролитых слез, и мне резко стало страшно и неловко одновременно. — Я очень хочу. Он качнулся в мою сторону, прямиком в распростертые объятья, и мы так и замерли. Я обхватила его руками, а Сойка просто будто повис на мне. Он не вздрагивал и не плакал, но я чувствовала, что его словно отпустило. Это был тот самый момент, когда стена недоверия между нами не просто треснула — она раскрошилась на множество фрагментов, взорвалась осколками, которые тут же растерлись в пыль. Она исчезла, и мне резко стало легче. Почему-то теперь я была уверена, что между нами не будет недомолвок и обмана, потому что теперь мы были связаны одним моментом нашей общей слабости и, в конце концов, скованы собственными обещаниями. Почему-то только сейчас до меня начало доходить, что я прямо предложила Сойке устроить революцию у него на острове, хотя с самого начала решила никуда не лезть. Язык мой — враг мой, так ведь?.. Я, пребывая в шоке от того, что мы с ним только что наворотили, прихлопнула пристроившегося на его плече здорового комара.