Jedem das Seine

- Доброе утро, доктор Ватсон, - формальный стук в уже открытую дверь и этот сладко растянутый тон, обладателя которого невозможно с кем-то спутать, а саму манеру растягивать слова - сымитировать. Эсэсовская сука вплыла в комнату, упала в кресло-качалку и закинула ногу на ногу, демонстрируя доктору неизменно вылизанные до блеска высокие сапоги, голенища которых по высоте доходили до колен. Обведя скучающим взглядом обезличенную обстановку более чем скромного жилища доктора, Мориарти недовольно поморщился. Джон даже не пытался скрыть довольную улыбку, саму собой нарисовавшуюся на его лице. Мысль о том, что место, в котором сейчас вынужден находиться гауптшарфюрер, претит его чувству прекрасного, была несказанно приятна. - Чем обязан? – в тон своему ставшему бессменным визави ответил Джон на приветствие, одновременно накидывая рубашку на тело под сопровождающий его действия заинтересованный взгляд. - Жизнью, - без былой легкости, поймав взгляд голубых глаз, ответил офицер. Джон на мгновение замер, а затем отвёл глаза, полностью сосредоточившись на незамысловатом процессе продевания пуговиц в петли рубашки. - Вы у меня в долгу. Помните об этом, когда вам в очередной раз вздумается злоупотреблять моей благосклонностью, - загадочное предупреждение, отворот манжеты пальто на правой руке, быстрый взгляд на часы, и вот он уже у дверей небрежно роняет через плечо: - Собирайтесь. Моран вас проводит. Каменное лицо обершарфюрера и ледяной пронизывающий ветер, дующий навстречу, не располагали к ведению даже скупой беседы в формате "вопрос–ответ". В полном молчании, успев продрогнуть до костей, они добрались до самой отдалённой части лагеря, с которой Джон ещё не успел познакомиться за столь короткий срок своего нахождения здесь, но догадывался, что это за место. Плотно застроенный, довольно обширный участок территории со всех сторон обступал редкий лес, сквозь который виднелись столбы с протянутой между ними колючей проволокой. Несколько крепких бараков, по качеству превосходящих обычные трудовые, теснилось возле двухэтажного капитального строения, расположенного вплотную к границе, отделяющий лес от лагеря. Подходя к центральному зданию, Джон успел заметить, что ко всем одноэтажным строениям была приставлена вооружённая охрана, а двери были наглухо заперты. Никаких снующих по территории рабочих не наблюдалось, что было весьма странно. Таких усиленных мер безопасности в основной части лагеря не принималось. Ядовитый запах химикатов, ударивший с порога в нос, подтвердил его догадки. - Операционный корпус, доктор. Здесь вы будете работать. Джон бросил на Морана красноречивый взгляд, но промолчал. Комментарий провожатого был запоздалым, если не сказать, что излишним. Белые стены и на тон темней их выложенный плиткой пол, длинные полутёмные коридоры – стандартная больничная обстановка, за исключением того, что посетителей, равно как и врачей, нигде не наблюдалось. Кромешную тишину, царившую в учреждении, нарушал лишь гул их шагов. Все же кабинет главного врача, в который Джона привели, был обжит: в воздухе витал аромат кофе, а сам хозяин кабинета находился на рабочем месте. Приветливый доктор с хорошими манерами, идеально ровно подстриженными волосами и ногтями пожал руку Джону, ободряюще улыбаясь. Как оказалось, главным борцом за чистоту арийской расы на данной территории являлся вовсе не чистокровный немец в седьмом колени с продолговатым лицом, голубыми глазами и обязательным членством в СС, а датский доктор Карл Вернет, приглашённый в "Бухенвальд" самим рейхсфюрером Генрихом Гиммлером несколько месяцев назад для проведения исследований, предметом которых является гомосексуализм, а именно, методы его излечения. Один из методов представлял собой вживление в паховую область растворяющейся впоследствии капсулы, содержащей мужской гормон. С фанатичным блеском в глазах доктор оживлённо и красочно описывал сомнительные, на взгляд Джона, опыты, проводимые на узниках соответствующей ориентации, определённых по случаю в один барак. Видимо, заметив налёт скептицизма на лице собеседника, Вернет поспешил подкрепить своё повествование аргументами в пользу успешности затеянного мероприятия. Оказалось, что тех, кому вживили лекарство, впоследствии отправляли в местный бордель для проведения контрольных тестов. Для чистоты эксперимента доктор лично присутствовал при половом гетеросексуальном акте, фиксируя момент наступления эрекции, детально описывал поведение подопытных, продолжительность соития и другие детали. Как только разговор о трудах Вернета за кружкой утреннего кофе, к радости Джона, подошёл к концу, мужчины переместились на улицу. В силу обязанности познакомить новичка со всеми направлениями деятельности ученых "Бухенвальда", доктор скучающим тоном вводил коллегу в курс дела. Буднично рассказывая об экспериментах с гипотермией, зажигательными смесями, ядами, возбудителями туберкулеза, тифа и температурами, проводимыми над узниками, он прогулочным шагом обходил вверенную ему территорию лагеря рука об руку с доктором Ватсоном. Под напором ужасающих своей бесчеловечностью откровений, льющихся из уст доктора нескончаемым сухим потоком терминов и выводов, чувство реальности медленно покидало Джона. Время от времени он отстранённо кивал или невпопад натянуто улыбался главному врачу, стараясь удержать равновесие и окончательно не сойти с твёрдой земли на мягкий неустойчивый мох. Вопреки стараниям, тело отяжелело, а приятный голос доктора слышался все более отдалённо, вскоре потерявшись эхом в верхушках деревьев. Проходя мимо неотапливаемых бараков, в которых содержались заражённые, умирающие в муках люди, доктор сделал небольшое отступление от повествования, посетовав на раннее наступление зимы. Растирая ладони в теплых перчатках друг о друга, Вернет демонстративно поёжился и поднял отделанный мехом воротник пальто. Картинка за спиной главного врача расплылась, а звук его голоса и вовсе пропал. Перед глазами был лишь Вернет, всматривающийся в его лицо, со сдвинутыми к переносице бровями и беззвучно движущимися губами. Зато удары собственного сердца были подобны барабанной дроби – частой и оглушающей. Нежданный хлопок по плечу выбросил его в действительность. - Ай-яй-яй, Карл, ну как так можно? – Мориарти покачал головой, протягивая руку Вернету для рукопожатия. - Совсем заговорили нашего гостя. - Джон, вам уже показали ваше рабочее место? – гауптшарфюрер тут же перекинул внимание на гостя, и тень недовольства пробежала по его лицу. - Но вы же сами сказа... – начал было оправдываться Вернет, но вовремя осёкся и замолк. Глубокий вдох. - Нет. - Вы, должно быть, замёрзли, Джон? - констатировал Мориарти, внимательно оглядев белого как полотно Джона. - Предлагаю продолжить разговор в помещении, господа. - Герр Мориарти прав. Простите меня, доктор Ватсон, я действительно вас заговорил. Пойдёмте, - коротко улыбнувшись, Вернет направился к операционному корпусу. Джон успел сделать шаг, как рука офицера вновь легла на его плечо, заставляя притормозить. - Даже не думай, - шёпот опалил замёрзшую щёку, а в следующей момент струя холодного воздуха обдала часть лица, согретую чужим дыханием. Мориарти был уже впереди. С лёгкой руки гауптшарфюрера Джону был открыт доступ в святая святых - лаборатории "Бухенвальда", расположенные в закрытой части первого этажа здания, куда они попали через неприметную, замаскированную под часть стены дверь. В числе прочего, состоялась демонстрация холодильной камеры, и доктору вкратце было рассказано о новейшем способе хранения биологического материала, который в перспективе может спасти тысячи жизней. Большая часть хранилища была до отказа заполнена замороженной кровью и выделенной из неё плазмой. Правда, содержимое остальных отсеков, на которые обратил внимание Джон, было надёжно запечатано перехватившим его взгляд предостерегающим взглядом Мориарти, подслащённым извиняющейся улыбкой. Джон не сомневался, что гауптшарфюрер убивает вот так же, вкладывая в процесс всю ласку, на которую только способен. После дополнительной получасовой прогулки доктор Вернет, сославшись на неотложные дела, покинул их. - Устали, Джон? – насмешливо вздёрнутая бровь. - Я бодр и свеж. К вашим услугам, герр Мориарти. Мужчина расхохотался, запрокинув голову назад. - Вы занятный человек, Джон, очень занятный, - отсмеявшись, но все ещё улыбаясь, заявил он невозмутимому доктору и серьезно заметил: - Вы делаете успехи. От правильной модели поведения многое зависит. - Например, моя жизнь, - сложив руки на груди, откликнулся Джон. Снова смешок. - Совершенно верно. Пойдёмте, - в руке Мориарти заблестела связка ключей. До этого момента право открывать все замки, в том числе вход в эту часть этажа, предоставлялось только главному врачу. Нужная им дверь находилась в конце коридора. - Документы, касающиеся ваших исследований, - поворот ключа в замочной скважине, и пухлая папка с грохотом приземлилась на стол перед носом доктора. Джон совершенно точно помнил, что упомянутые Мориарти документы хранились в обычной дешёвой папке из картона, которую он самолично приобрел в одном из пражских магазинов. Осторожно коснувшись приятного на ощупь матового материала, художественно исчерченного тёмными линиями, Ватсон осторожно спросил: - Кожа? - Кожа, - стерильную атмосферу лаборатории разбавил сигаретный дым. - Подарок от фрау Абажур, как её здесь принято называть. В миру - Ильза Кох – жена предшественника местного коменданта. Знаете ли, фрау обладала экстравагантным вкусом. Испытывала большую любовь к изделиям, изготовленным из татуированной человеческой кожи. После ареста Ильзы здесь осталось много её вещей. До этого момента голос был слышен позади него, но каким-то неведомым, абсолютно бесшумным образом немец материализовался прямо перед Джоном. Оперевшись о стол руками, Мориарти навис над ним. Вкрапление золота в живой, тягучей черноте глаз мерцало в свете ламп, то разливаясь по радужке, то полностью исчезая при ничтожно малой смене угла наклона головы. Розовые влажные губы в нескольких сантиметрах от него безумно хотелось разбить. Ком, образовавшийся в районе солнечного сплетения, уверенно поднимался к горлу. Уголок рта Мориарти пополз вверх. Криво усмехнувшись, он продолжил: - Успокойтесь, Джон, это всего лишь кожа забитой на скотном дворе свиньи. Отличная выделка и немного художественной выдумки, только и всего. Я не разделяю пристрастий фрау Кох. Мориарти безошибочно определил его настрой и далеко не в первый раз. Как бы Джон ни хотел этого, но был вынужден признать, что гауптшарфюрер каким-то мистическим образом чувствует его как никто другой. Стул со скрежетом отъехал назад. Глубокий вдох и ещё один. На этот раз ему удалось победить эмоциональный приступ и, как следствие, физиологическую реакцию организма. Тошнота отступила. Стоя у окна, Джон смотрел на пушистые снежинки, парящие в воздухе. Ветер стих. Белые воздушные комочки, разбиваясь, вливались в образовавшуюся на асфальте лужу. Падение неизбежно. Он дышит до тех пор, пока Мориарти позволяет ему это делать. Раздумья прервал ощутимый нажим между лопаток. Джон вздрогнул, в то время как чужие пальцы уверенно чертили изогнутую линию, почти идеально совпадающую со вчерашним маршрутом плети. - Больно? – на долго сдерживаемом выдохе. Джон чувствовал, как в рубашку впитывается тёплая, выступившая от нажатия кровь, а Мориарти видел это своими глазами, продолжая стоять у него за спиной. Разворот, и запястье гауптшарфюрера в кольце пальцев Джона. - Зачем? – прошипел он. Вопросительно вскинутые брови. - Зачем я здесь? Я не Вернет, это очевидно. У вас есть все мои наработки, целый штат врачей, способных довести начатое до конца, и тысячи подопытных кроликов для проведения исследований экспериментальной версии препарата. Дуло пистолета упёрлось в щёку. Ненавязчивое шевеление скованной рукой. Джон разжал пальцы. - Я тебя предупреждал, Джонни, не сметь пользоваться моей благосклонностью, но ты такой упрямый. – Одно быстрое движение - затвор передёрнут. – На колени! - Стреляй, - ни с места с непоколебимой решимостью в глазах. Секундное замешательство отразилось на лице Мориарти, и Джон почувствовал, как нити, удерживающие его, истончаются. Ещё один нажим, треск - и он полетит вниз. Снова дьявольский смех. Рывок - и нити подтянулись вверх. Мориарти держит их крепко. - Такой упря-а-амый, - нараспев. – На колени, Джон. Больше повторять не буду. «Нет» - и ты пойдёшь в один из бараков с полной сумкой шприцев, заполненных фенолом. Вернет говорит, что за минуту убить можно троих. У них тут что-то вроде состязательной игры. Хочешь поучаствовать? Опять «нет» - идёшь к заполненным евреями газовым камерам пускать газ. Мне продолжать? Поверь, в этом месте есть где разгуляться фантазии. Падение неизбежно. Он не разбился. Под коленями пол. Звон от соприкосновения бляшки ремня с гладким металлом ствола, зажатого в руке Мориарти. Форменные брюки чуть спущены вниз. Шлепок головкой члена по губам как приглашение. - Давай, милый, добавь немного красок в этот дерьмовый день. Член ложится на язык, и заметная волна дрожи прокатывается по телу Мориарти. - Смелей, я знаю, что тебе не впервой это делать. Джон поднял на него ошарашенный взгляд. Лукавый прищур из-под тёмных ресниц. - Твой коллега из госпиталя. М-м.. Доктор Чейз, кажется? Джон уверенно обхватил твёрдый член губами. Очередной смешок смешался со сладким, препарированным стоном, и против воли тело доктора отзывалось на раздражитель горячей волной, разлившейся в паху. Плавное движение бёдрами вперёд, до полного погружения. Холодный металл и тёплые пальцы контрастным душем скользили по щеке вверх, поднимая за собой волну мурашек. Дыхание у гауптшарфюрера сбилось, все чаще перетекая в тихие стоны. Рука вместе со снятым с предохранителя пистолетом беспорядочно кружила по голове, ероша светлые волосы. Джон на мгновение поднял глаза вверх. Неприкрытое желание выглядело до невозможного пошло. С раскрасневшимися щеками Мориарти опирался свободной рукой о край стола позади себя. На лице отчётливо читалась полная сосредоточенность на ощущениях, делающая его сейчас абсолютно беззащитным. Можно легко выбить пистолет из безвольной руки и... Сомкнутые веки в обрамлении чёрных густых ресниц заметно подрагивали от напряжения. Из расслабленного, чуть приоткрытого рта выглянул кончик языка. Нетерпеливым быстрым движением язык скользнул по нижней губе, увлажняя и тут же прячась. Само собой, вновь родилась ассоциация со змеей. Ещё один сладкий стон, и Джон испытал непреодолимое желание вцепится в свой член. Вместо этого он обхватил руками его бёдра и ускорил темп, желая поскорей покончить с этим. Мориарти плотней прижал его голову к себе, и струя спермы вместе с коротким вскриком обожгла горячим горло и пах Джона. Бельё спереди увлажнилось. Глотательное движение, и сперма потекла по пищеводу, к желудку. - Молодец, - Мориарти одобряюще дважды хлопнул Джона своим «Люгером» по щеке. – Вы быстро учитесь, доктор. Пообедаем, или вы уже сыты?