Jedem das Seine

Мориарти пребывал в странном настроении, пересекая порог операционного корпуса «Бухенвальда». Весь облик его выражал крайнюю степень возбуждения: движения скоординированы, но резки, пальто нараспашку, фуражка отсутствовала, несмотря на холодный промозглый вечер февраля. Даже перчатки, к которым гауптшарфюрер относился с фетишистской страстью, остались забытыми на трюмо при входе в жилую часть комендатуры. Опасения Мориарти подтвердились. Его маленькая дрянь явилась в «Бухенвальд» вовсе не по причине невыносимой разлуки с любимым, а с поручением от дядюшки. Гиммлер устал ждать результатов и решил ненавязчиво дать ему об этом знать через племянницу. Интересно, насколько просвещена Хайда касаемо его пребывания здесь? Знает ли она о задачах, поставленных перед супругом, и о конечной цели или озабочена только удовлетворением своих ненасытных аппетитов? Кто-то окликнул его в пустом коридоре. Мориарти резко развернулся, так, что полы длинного пальто хлестнули по ногам. Даже в тусклом энергосберегающем освещении, оставленном на ночь в больничном корпусе, была заметна тревога, написанная на лице высокопоставленного офицера. - Герр Мориарти, добрый вечер, - Вернет двигался к нему навстречу, пряча в карман белого халата связку ключей. - Карл, - кивнул тот, возвращая на лицо расположенность и лёгкий налёт полуулыбки. - Вы к доктору Ватсону? - Да. Вернет виновато улыбнулся. - Простите, но я отпустил его. Уже поздно, а вы.. – заметив проступившее в чертах лица гауптшарфюрера недовольство, доктор тут же попытался исправить ситуацию. – Вы разминулись с ним буквально в несколько минут. Сейчас распоряжусь, и охрана вернет его, а мы бы могли пока выпить чего-нибудь у меня в кабинете. Вы, верно, замёрзли, пока добирались сюда налегке, - взгляд с ног до головы, которым доктор смерил слегка растрепанного мужчину, был весьма красноречив. На самом деле, немного успокоиться и выпить пойдет только на пользу. Суета не лучший помощник в решении проблем. Ватсон появился спустя двадцать минут. Немного разомлевшей от тепла и предложенного доктором первоклассного скотча, изъятого из посылок английских узников, Мориарти по-хозяйски восседал за столом главного врача. - Карл, вы позволите? – холодно улыбнулся офицер. Датский прихвостень тут же поднялся с кушетки и до противного спешно принялся собираться, обронив сначала головной убор, а потом и шарф. - Мне, пожалуй, пора. Доброго вечера, господа, - наконец одевшись, Карл направился к двери. - Доброй ночи, - отстранённо ответил Мориарти, не сводя глаз с Джона. Как только доктор покинул их, гауптшарфюрер кардинально поменялся в лице, и только лёгкая поволока во взгляде выдавала его опьянение. - Присаживайся, - вскинув руку в сторону стула, Мориарти схватился за бутылку, предварительно вытащив из шкафа хозяина кабинета ещё один стакан. - Спасибо, я постою, - скрестив руки на груди, Джон подпер плечом книжный шкаф. Гауптшарфюрер многозначительно хмыкнул и налил себе скотча на два пальца. Залпом осушил стакан и на несколько градусов холодней прежнего произнес: - Сядь, Джон. Природное упрямство снова взяло вверх над инстинктом самосохранения. Он так и остался стоять в той же позе. Несколько секунд молчаливого противостояния показались вечностью. От мощной энергетики, волнами идущей от Мориарти, картинка перед глазами начала рябить. Наконец, офицер поднялся и, бросив через руку пальто, вышел из-за стола. - Пошли. - Куда мы? – слишком уж поспешно откликнулся Ватсон. Мориарти резко остановился и обернулся. Джон уже мысленно проклинал себя за сорвавшийся с языка вопрос. Стоило ли противиться простой просьбе, чтобы потом так глупо выдать свой страх? Боже, какой же он болван! Но ничего уже поделать было нельзя, и хищная улыбка на лице гауптшарфюрера только подтвердила верный ход его мыслей. - Боишься, Джонни? Сказать "да" язык не поворачивался, но и отрицать было опасно, так как Мориарти с огромной радостью и не угасающим ни на минуту энтузиазмом опровергнет его утверждение. - Чего мне здесь ещё бояться? Я многое успел увидеть, - неопределённо ответил Джон, и нервная улыбка пробежала по его губам. Мориарти удивлённо вскинул брови и насмешливо поинтересовался: - Ты, правда, так думаешь? Джон молчанием фактически признал своё поражение, но гауптшарфюреру этого, конечно же, было мало. Кот настроился поиграть с мышью. Мягко ступая, он в излюбленной манере закружил вокруг него. - Я легко могу доказать тебе обратное, - шаги затихли, а дыхание мягким бархатом легло на затылок. Мориарти стоял прямо за ним, настолько близко, что Джон через слои одежды чувствовал тепло, исходившее от него. - Думаю, не стоит, - сглотнув, осипшим голосом ответил Джон. - Почему же? – последовало немедля с почти детским разочарованием. – Чего именно ты боишься? – Он отстранился и продолжил мерить шагами пол, находясь все ещё позади доктора. Это всё равно давило, но в то же время вызывало чувство облегчения. Меньше всего Джон сейчас хотел видеть выражение его лица. Мориарти меж тем продолжал: - Может быть, желаешь новой порции ужасов, которую таит в себе «Бухенвальд»? – потирая указательным пальцем верхнюю губу, он, задумчиво глядя в пол, завершил круг и снова оказался перед ним. Медленно поднял голову вверх и встретился с доктором взглядом. Кажется, что прошла целая вечность под обнажающим взглядом внимательных глаз, прежде чем до Джона донеслось тихое и хриплое: - Или повторения того, что было? И без того нагретая кровь вскипела и стремительным потоком прилила к лицу. Джон опомнился только тогда, когда понял, что прижимает Мориарти к стене, а его чуть приоткрытый рот находится в парах сантиметров от рта противника. Наступила удивительная тишина, без насмешек или угроз, без какой-либо возни в попытке переломить ситуацию в свою пользу или просто вырваться. Странная близость, нарушаемая только лишь дыханием, говорила за них языком, понятным без слов. Руки Ватсона, сжимающие ворот кителя, ослабели, волна всколыхнувшегося в нём гнева пошла на убыль, и он почти был готов отпустить его. - Давай, ну же! Ты хочешь, я знаю. Джона будто парализовало на мгновение, а потом на место нерешительности вернулась злость. - Ты ничего не знаешь обо мне. Ни-че-го, - стиснув челюсти процедил он и, сам того не замечая, усилил давление на плечи Мориарти до такой степени, что тот был вынужден вздохнуть поглубже, преодолевая боль. - Хватит полумер, Джон, - со злостью зашипел тот, подавшись вперед. - Доведи хоть раз начатое до конца. Сколько можно ненавидеть меня и так же сильно хотеть? И не надо делать такое лицо, - чрезмерную эмоциональность приглушила язвительная улыбка. - Если ты думал, что я ничего не замечу, то ты полный кретин, - и коротко ухмыльнувшись, добавил: - Скажи честно, как часто я присутствую в твоих ночных фантазиях, когда ты стыдливо закрываешь глаза и тянешься к своему члену? Чаша переполнилась. Голову мотнуло в сторону от встречи с крепким кулаком. Место, куда пришелся удар, моментально запестрило сменяющими друг друга оттенками. Мориарти медленно повернул голову и, с вызовом смотря на Джона, провёл языком по внутренней стороне щеки, проверяя целость зубов и костей. Что-то сорвалось и упало. Что именно, до помутнённого сознания доктора сейчас доходило плохо. Наверное, что-то сродни самоконтролю, самоуважению и принципам. Все мысли и чувства свелись к одному - потрясающему вкусу похабного рта, который Джон, затыкая своим, с дикостью вылизывал, как и высасывал не успевший пролиться яд. Яростное столкновение языков вскоре переросло в изворотливую ласку, а укусы сменились на чувственные касания губ, и тут Джон заметил перемены. Тёплые ладони, несколько секунд назад крепко прижимавшие его к распалённому телу, соскользнули со спины вниз, а сам поцелуй продолжался только лишь по его собственной инициативе. Джон замер на мгновение, коснувшись лбом лба Мориарти, а потом отстранился, снова попав под власть глаз, мерцающих в полумраке золотистыми вкраплениями, засевшими в чёрном пигменте. - Отлично целуешься, Джонни, - сухо заметил Мориарти. – А теперь уходи. Неловко отступив и ничего не говоря, Джон скрылся за дверьми кабинета.

***

На следующий день Мориарти так и не появился ни в больничном корпусе, ни в комнате доктора, но ближе к концу рабочего дня дверь лаборатории тихонько скрипнула, оповестив о приходе гостей. Стоявший спиной к двери Джон вздрогнул и обронил на пол предметное стекло, которое как раз пытался вставить в микроскоп. Визитёром оказался Вернет. - Добрый день, Джон, - как всегда приветливо улыбаясь, доктор прошёл внутрь. - Простите, что потревожил, - заметив неловкость Ватсона, начал тот, - но я к вам с приглашением. Джон даже забыл поздороваться и поднять образец биологического материала с пола, удивлённо уставившись на главного врача. За всё время его пребывания в «Бухенвальде» никто ни разу не изъявил желания его куда-то пригласить. Понять в чем была сложность Ватсон особого желания не испытывал, но догадывался, что помимо его собственного вежливого, но отстранённого поведения, без вмешательства его насильственно приставленного покровителя тут не обошлось. Он знал, что врачи так же, как и офицерский состав концлагеря, довольно часто выбираются в соседний Веймар с целью развеяться и попутно посетить увеселительные и не только заведения. Впрочем, обершутце и младший офицерский состав часто собирались в казармах и не брезговали услугами местного борделя, так называемого «Спецбарака», созданного по указу Гиммлера исключительно для утех привилегированных узников за определённую плату. - Простите, Карл, но меня вряд ли заинтересует ваше предложение, - присев, Джон принялся собирать остатки разлетевшегося по полу стекла. Вернет замялся, но уходить не спешил. Закончив с уборкой, которую он, разумеется, мог провести и после ухода главврача, Джон устало спросил: - Что за предложение, Карл? Я действительно не испытываю ни малейшего желания развлечься ни в мужской компании за кружкой шнапса, ни в женской. - Боюсь, это приглашение не подлежит отказу, - загадочно изрёк доктор. - Фрау Мориарти приглашает нас, а отказать ей не осмелится даже комендант.

***

Тихий вечер без единого дуновения ветерка и ясное звёздное небо над головой не торопили Мориарти с возвращением в административную часть лагеря. Выйдя из машины у центральных ворот, он прогулочным шагом ступал по припорошенному белым снегом грязно-серому асфальту. День выдался тяжёлым, но продуктивным. Мысли, не отпускающие его в течение последних суток, всё же оформились в принятое решение, правильность которого сможет подтвердить или опровергнуть лишь исход дальнейших событий. Женский смех и музыка были слышны ещё на подступах к центральному входу комендатуры. Хайда любила вечеринки и устраивала их довольно часто, независимо от места, присутствия или отсутствия супруга рядом с ней. Их формальное положение в «Бухенвальде» на правах гостей не стало препятствием для маленькой дряни, не привыкшей отказывать себе в удовольствиях. Мориарти предусмотрительно заскочил по пути в погреб, расположенный в подвале комендатуры, и прихватив с собой пару бутылок «Кристалл Луи Родерер», поднялся наверх к гостям. Вечеринка была в самом разгаре: кулуарные беседы по углам, пьяный блеск в глазах гостей, взрывы хохота коменданта, принявшего на грудь больше, чем следовало, изрядно подъеденные блюда с закусками, предусмотрительно сменяющиеся обслугой из казарменной столовой на свежие тарелки, заполненные шпажками с запечёнными цукини, сырными и мясными деликатесами, под легкомысленную музыку, струящуюся из граммофона, вместо одобряемых фюрером Гизекинга и Вагнера. Гауптшарфюрер едва успел обменяться приветствиями с комендантом Пистером и Вернетом, не забыв при этом мимолётно, но обворожительно улыбнуться парочке женщин-врачей, как заметил свою маленькую дрянь, приветливо машущую ему ручкой с дивана, расположенного у дальней стены гостиной. Компанию его девочке составлял никто иной, как Джон Ватсон. Улыбающийся и разговорчивый Джон Ватсон. - Дорогая, - притянув к себе поднявшуюся супругу, улыбнулся Мориарти, а затем перевёл взгляд на гостя и кивнул в знак приветствия. – Джон. Рад вас видеть. - Герр Мориарти, - несмотря на опьянение, солдатская выучка не подвела капитана. Собрано поднявшись, он протянул руку врагу. - Джимми, ты представляешь, Джон здесь столько времени и ни разу никуда не выбирался из своей лаборатории. Хорошо, что я его пригласила, не правда ли? – щебетала женщина, пока мужчины сверлили друг друга глазами с улыбками на губах. – А ты как куратор проекта мог бы и сам заняться досугом доктора, - укоризненно заметила Хайда. Спустя почти год их брака Мориарти не разучился удивляться потрясающей актёрской игре своей жены. Образ ангела с приятным голоском совершенно не вязался с её истинной сущностью. - Конечно, милая, ты так предусмотрительна, - развернув супругу таким образом, чтобы Джон не смог их услышать или прочесть по губам, Мориарти прошептал сквозь зубы: - Что ты ему дала? Мимолётная расчётливая улыбка преобразила до неузнаваемости юное лицо. Подхватив конфету с подноса, Хайда сунула её в рот супруга и, прошептав: «Он мне нравится», скрылась среди гостей. Две лоснящиеся от заботливого ухода овчарки бесшумно скользнули вслед за хозяйкой вечера. Горьковатое послевкусие первитина не мог перебить даже сладкий шоколад. Судя по блуждающей счастливой улыбке на губах Джона, Хайда не поскупилась с всыпанной дозой метамфетамина в его бокал с шампанским. - Она красивая, - вырвав Мориарти из своих мыслей, заметил Джон. - Отдыхай, Джонни, - тяжело вздохнул Мориарти и, поменяв их бокалы под недоумённый взгляд доктора, покинул его. Предсказуемо быстро Джон нашёл себе компанию в лице Вернета и ещё парочки знакомых ему медиков. Как только вечеринка подошла к концу и за последними гостями закрылись тяжёлые дубовые двери, декорации быстро сменились под щелчок пальцев фрау Мориарти. Запахи возбуждения, табака и фруктовый аромат вина стелились по гостиной. Очертания предметов немного размыло от повисшего в воздухе табачного дыма и скопившейся к концу дня усталости, но это не помешало оценить только что вошедшему Джиму изобретательность его жены. Нагая Хайда, перекинув одну ногу через высокий подлокотник, сидела на высоком стуле с обитой зелёным бархатом спинкой. Все её внимание было приковано к парочке молодых девушек, расположившихся неподалёку, прямо на ковре. Хорошо сложённых, с выраженными европейскими чертами, лично ею отобранных шлюх нордического происхождения из борделя «Бухенвальда», видимо, привела парочка обершутце, с которыми он столкнулся, возвращаясь от затащившего его к себе ещё на стаканчик отменного шнапса коменданта, оказавшегося более стойким, чем подумалось в начале. Фрау Мориарти неспешно ласкала себя между ног под женские стоны, медленно заполнявшие гостиную. Визуальная часть внешне как будто не трогала холодную арийскую кровь. Лицо с остекленевшими голубыми глазами было абсолютно непроницаемо, и только лишь блестящие от смазки пальцы, скользящие от клитора к влагалищу и обратно, говорили о том, что Хайда истекала от возбуждения. Ещё немного, и желание станет сильным настолько, что полностью поглотит её надменность. Джим любил наблюдать за её падением, видеть это примитивное желание, чувства и жизнь в её глазах. Пол партнёров для неё, как и для её супруга, никогда не служил препятствием для получения сексуального удовлетворения. Только маленькой дряни всегда всего было мало. Мало Джима, мало просто секса. Заплутавший в комнатах стараниями фрау Мориарти Джон только что вплыл в гостиную. Хайда, заметив остолбеневшего от неожиданности мужчину, поманила пальцем одну из девушек к себе. Та подползла на зов ближе к хозяйке и, встав на колени, припала губами к её промежности. Джон, почувствовав на себе требовательный взгляд, обратил внимание на застывшего у стены в расслабленной позе Мориарти. Губы того растянулись в чуть грустной малопонятной ему сейчас улыбке. И без того уплывающие от него в течение всего вечера здравые мысли окончательно затерялись на дне сознания при виде разворачивающейся перед ним сцены. Вторая ладная блондинка оказалась возле гауптшарфюрера. Её узкие ладони заскользили от плеч мужчины по груди, животу и, зацепившись за пряжку ремня, остались там. Криво усмехнувшись Джону, плавным властным движением Мориарти заставил опуститься девушку вниз. Джон упал в стоящее позади него кресло и сделал глоток виски из своего бокала, не ощутив, как жаром обожгло глотку. Температура извне и внутри него стремительно приближались к цифрам, значащимся на бутылке с элитным напитком. Мориарти смотрел на него неотрывно взглядом, способным расплавить металл, пока искусница умело выполняла свою работу. Настолько умело, что мужчина, теряя контроль, время от времени прикрывал веки, сладко морщась. Джон не мог отвести от него взгляда, словно боясь упустить новую эмоцию, новую судорогу мускулатуры его лица и тела, появление языка на пересохших и обветренных губах с микроскопическими трещинами, отставленными накануне его зубами. Дыхание спёрло от невыносимого желания вновь вцепиться в эти губы и на этот раз прокусить по-настоящему, до оседающих железом и солью на языке капель крови. - Рано, Джим, - приказом вылетело из уст фрау, развеяв наваждение. Только сейчас Джон осознал, что поглаживает свой колом стоящий член через ткань брюк. На время удовлетворившись оральной стимуляцией, Хайда, скрестив ноги, устроилась в удобной позе и некоторое время внимательно наблюдала за мужчинами, снова распаляя себя. Продолжением её красиво изогнутой руки был зажатый между тонкими пальцами мундштук. Медленно выпуская дым из лёгких, она окинула немного сконфуженного доктора игривым взглядом, развязно улыбаясь. Мориарти наклонился и, взяв девушку под локоть, помог подняться. Последующий горячий поцелуй был специально для несколько отвлекшейся супруги. Фрау то ли удовлетворённо, то ли брезгливо фыркнула и жестом указала обоим девушкам на новый объект. Нежные прикосновения к давно забывшему ласку телу оказывали на Джона совершенно определённое воздействие. Тяжесть остаточного наркотического и алкогольного опьянение победила любые заделы на внутреннюю борьбу с самим собой, а от понимания, что за происходящим неотрывно следят супруги, возбуждение только росло. Впрочем, ему никто не собирался отказывать в ответной услуге. Мориарти, стоящий за спиной жены, в такт каждому сокращению мышц на лице Джона, сжимал её грудь в своих ладонях до образования следов, которые завтра, несомненно, проступят синяками на нежной коже. Одновременно две пары рук и ртов делали Джону хорошо настолько, что он просто не мог больше выносить присутствия Мориарти в своём сознании. Откинув голову назад, он врезался ладонями в подлокотники, отдаваясь полностью во власть путан. Полный удовлетворения протяжный женский стон вырвал его из становящегося все гуще и слаще дурмана. Фрау Мориарти грациозно прогнувшись в спине и, оперевшись локтями в подлокотник, стояла, подставляясь под толчки. Блеск бриллианта, инкрустированного в её подвеску, бил разными цветами по глазам Джона, готового вот-вот задохнуться от смеси пронзающих его ощущений. Но тянущая на себя энергетика Мориарти оказалась куда сильней силы притяжения неодушевленного камня и потрясающей своей сексуальностью фрау с совершенно отрешённым от действительности лицом. Оказалось, что потенциальная возможность умереть от нехватки кислорода в этой насквозь пропитанной сексом гостиной была очень отдалённой угрозой. Мориарти его сжигал. Медленно и дотла, до самого сердца. Проникая под кожу, вскрывая вены, он иссушал его тело, медленно, но верно впитывая его в себя. Он поглощал его настолько жадно и быстро, что Джон упустил момент, когда сам захотел раствориться в нем. Это было абсолютно взаимное безумие, слияние, длившееся ещё некоторое время, пока Мориарти не поймал тональность его дыхания, и полностью подстроившись под быстрый ритм девушек, обслуживающих доктора, одними губами не произнес: «Сделай это для меня». Пружина медленно и болезненно распрямлялась под неотступно следящим и в данный момент обладающим над ним неограниченной властью взглядом чёрных глаз. С последними судорогами чернота на несколько мгновений полностью затопила давно размытый взор. Когда Джон смог открыть глаза, то увидел лицо Мориарти, исказившееся в оргазменной вспышки, и всё те же глаза, поддетые дымкой, оставшейся после пожара.

***

Утренняя прохлада после бессонной и пьяной во всех смыслах ночи немного отрезвила Джона, бродящего на рассвете по ещё спящему лагерю. Чувство отвращения к самому себе сдавливало горло, не давая в полной мере вобрать отравленный воздух в лёгкие и дойти, наконец, до казарм, чтобы лечь спать и хотя бы на непродолжительное время беспокойного сна забыть, что его жизнь превратилась в ад. Но кошмар собственной персоны или хотя бы его активная, облечённая в человеческую сущность часть покидать его, видимо, не планировали даже хоть на какое-то время. Облокотившись о кирпичную кладку стены крематория, Джон дожидался двигающегося ему навстречу Мориарти. - Соскучился? – резко бросил он, приблизившемуся к нему гауптшарфюреру. Мориарти вскинул насмешливо брови и с улыбкой ответил: - Джонни, не могу не согласиться с тем, что секс сближает, но все же субординацию никто не отменял. Ты забыл добавить «герр Мориарти». Джон точно не знал, от чего его начало мутить: от последствий приёма наркотиков, пустого желудка, присутствия Мориарти или от всего сразу. - Скажи мне, герр Мориарти, чем вы меня накачали? Мориарти хмыкнул себе под нос, придирчиво оглядывая носки своих сапог на предмет чистоты. - Зачем задавать вопрос, на который, я уверен, ты знаешь ответ? – терпеливо вздохнул тот, и тень настороженности пробежала по его лицу. На мгновение он замер, прислушиваясь, а затем тряхнул головой, будто сгоняя с себя что-то, и продолжил: - Метамфетамин, который массово выпускается в рейхе для нужд фронта. Стимулятор резервов организма человека, через некоторое время разрушающий его и превращающий солдат в ни на что не способных, зависящих от препарата психов. - Сочувствую, - отвесил любезность доктор. Мориарти раскатисто рассмеялся, и, облокотив вытянутую руку о стену в нескольких сантиметрах от головы Джона, произнёс: - Не стоит, - тёплым дыханием по щеке. – Ты делаешь всё для того, чтобы в скором времени исправить ситуацию. Точнее, уже сделал. Две недели назад, - извечная улыбка слетела с губ гауптшарфюрера. - О чем ты, чёрт возьми? – ощетинился Ватсон. Так тщательно скрываемый под слоем скептицизма и вызова страх обнажился лёгкой дрожью в голосе под внезапно навалившийся усталостью. Мориарти отступил на пару шагов назад и, зачем-то снимая с холёных рук перчатки, снизошёл до пояснений. - Ты выявил нейротрофически активное вещество, аналогичное по действию естественным факторам нейронального роста, - с каждым сказанным словом глаза Джона расширялись, а челюсть ощутимо провисала, вновь рисуя на лице офицера намёк на улыбку. – Ах, Джонни! - с чувством хлопнув в ладоши, Мориарти мечтательно возвёл глаза к небу, и, сдабривая свою речь пошлым пафосом, продолжил повествование: – И кто бы мог подумать, что вещество из мозга свиньи сможет поддерживать жизнеспособность нейронов человека! И даже способствовать их росту и развитию, - Мориарти раздражённо потёр левую руку и упёрся в Джона тяжелым взглядом. – Ну а ты не только подумал, но и успел произвести все исследования и доказать это. Правда, совершенно случайно забыв сообщить об успешности затеянного предприятия мне. - Так ты ещё и врач?! – Джон прищурился, не желая верить своим ушам. Из его заметок, состоящих в основном из формул, несведущий человек без должного образования никогда не смог бы сделать какие-то выводы. К тому же, абсолютно верные выводы. Господи, и как же виртуозно он изображал полнейшее невежество в медицинской сфере, на самом-то деле ежедневно следя за ходом опытов. И смеялся над его жалкими попытками скрыть любые намёки на истинное положение дел. Ложная скромность Мориарти и поднятые в капитулирующем жесте вверх руки вывели из себя окончательно. Под напором Ватсона они залетели в открытую дверь, соседствующей с крематорием постройки. Бросок к стене - ответный выпад, и Джон лопатками подпёр противоположную стену узкого коридора. Губы искривились, чёрные глаза смеялись. Новый адреналиновый выброс - и они нырнули в глубь тесного помещения. - Не бойся, Джим. Это всего лишь развалины старого склепа. Они все давно сдохли. Полезай! Чего ты встал там как вкопанный? Прижав гауптшарфюрера собственным телом к стене, Джон бегло оглянулся по сторонам: несколько леек, расположенных под низким потолком, и трубы, тянувшиеся вдоль одной из стен. Душевая, кажется. Вокруг ни души. Мысли путались. Тепло чужого тела манило, участившееся горячее дыхание било по лицу. Теперь, когда он им не нужен, то представляет собой просто живой труп, который пока ходит и разговаривает, может и хочет, черт возьми! Ватсон заглянул в лицо Мориарти, вдруг растерявшее все краски, в округлившихся глазах которого читался животный страх. Джон прекрасно понимал, что вовсе не он виной загадочной отвлечённости, и это раздражало. - Погодите! – окликнул парень остальных. Джим упал. Удар по лицу и горячий выброс крови измазал костяшки пальцев. Мориарти охнул, зажав нос ладонями. Джон резко развернул его и с садистским удовольствием впечатал лицом в стену. Тот запрокинул голову назад, беззвучно хватая ртом воздух. - Что с ним? – спросил подоспевшей на выручку мальчишка, пока Джим с распахнутыми глазами задыхался, не в силах сделать глоток воздуха при всех его отчаянных попытках. Организм будто отторгал кислород, выталкивая его остатки наружу вместе с хрипами. Хватка на мгновение ослабела, и гауптшарфюрер обмяк в руках доктора. - Эй, что с тобой? - Джон рефлекторно подхватил врага и мягко опустился вместе с ним на пол. Мориарти словно тряпичная кукла валялся в его ногах. Безвольной голове сейчас не давало запрокинуться назад только бедро Джона, служащее опорой. В широко раскрытых невидящих глазах стояли слёзы, а тон кожи, совсем недавно близкий к цвету мела, стремительно вбирал в себя синюшность. Он что-то силился воспроизвести окровавленными губами на грани восприятия слуха. - Что? Говори! – не на шутку обеспокоился Джон. Мориарти замолк. Взгляд был по-прежнему обращён к потолку. Джон отвесил ему пару оплеух. - Твою мать! Да помоги же мне! - Бери его под ноги, а я возьму за руки. Надо побыстрей вытащить его отсюда. Снова шепот. Так и не разобрав слов, Джон считал по губам «вытащи меня». Ни черта не понимая и не совсем уверенный в том, что правильно истолковал просьбу, Ватсон выволок его из душевой в несколько шагов. Как только они оказались в коридоре, Мориарти, опершись одной рукой о стену, отпихнул его, затратив на это действие последние силы. Сделав пару глубоких жадных вдоха, тяжело дыша, он дёрнул за ворот своей рубашки. Пуговица отлетела и с глухим звоном ударилась о пол. Дышать стало немного легче. - Сердце? – как можно более равнодушно поинтересовался Джон, заметив, что его состояние несколько улучшилось. Он был по-прежнему бледен, но мог дышать и передвигаться. Сползя вниз по стене, Мориарти бросил на него приобретший осмысленности взгляд, в котором в доли секунды разлилась нечеловеческой силы ненависть, искажая правильные черты его лица, а испарина, выступившая на лбу, упала капельками пота на тёмные ресницы, увлажнив горящие сухой злостью глаза. Он явно намеревался сказать что-то нелестное в адрес Джона, но боль в руке оказалась сильней желания уничтожишь его словесно. Шипя, Мориарти стянул с пальца кольцо и бросил его в дальний угол. Хоть он и отвёл тут же руку в сторону, Джон успел заметить, что безымянный палец на левой руке был чуть ли не бордового цвета, а красным ожогом залило всю кисть. - Давай я осмотрю твою руку, - кинулся Джон к пострадавшему, на время забыв о том, кто перед ним, руководствуясь исключительно своим добрым сердцем и призванием. Обессилив окончательно, Мориарти не противился, позволив Джону осмотреть себя. - Я не понимаю... – Доктор ошарашенно взирал на почти что нормального цвета кисть, которая минуту назад пылала от ожога, полученного непонятно каким путём. – Что произошло? Когда и как ты умудрился получить такого рода повреждения в душевой? Мориарти повернул к нему совершенно мёртвое обескровленное лицо. - Ты только что хотел поиметь меня в газовой камере, где погибла в страшных муках тысяча людей. - И после непродолжительной паузы добавил: - Может быть, несколько тысяч. Совершенно здоровая рука, без следов повреждения эпидермиса, выскользнула из рук Джона. Мориарти поднялся и, цепляясь о стену, добрёл до противоположного от них угла. Нашёл кольцо и спрятал его в карман. Все ещё заметно пошатываясь, он побрел к выходу.