Тернистый путь. Дорога Смерти

      — Профессор, — отведя взгляд от окна, сложила руки на груди и посмотрела на студента. Парень, не выпуская ручку из рук, внимательно смотрел на меня. Но во взгляде, как и в голосе, я чувствовала скептические интонации. — Мы пришли защищаться от вампиров, но зачем нам мифология? — типичный вопрос, который временами бесит. Точнее, за три года он мне уже надоел. Скоро напишу список бесящих вопросов, повешу перед входом и подпишу: «Услышу хоть один в своей аудитории, не видать никому автомата по предмету». Давно пора, ей-богу.       За что я не люблю первый курс? За скептический настрой, излишнюю самоуверенность и эгоизм. Ближе к зимней сессии проявится сильно. Это будет напоминать неприятную сыпь от раздражения. Конкретно наглеют, зато на втором курсе как шёлковые ходят.       — Хорошо, Ромео. Допустим, на тебя напал монстр. По признакам и виду атаки он не похож на вампира. Но тебе отдан приказ: убить его любой ценой (поверь, не всем начальникам важна твоя жизнь). На пули и твои выпады существо не ведётся. Что будешь делать? — И уже громче задала вопрос: — Чему вас, господа, научил за всё это время профессор Антинори?       Студенты тревожно зашептались, оглядываясь друг на друга. Одна из студенток подняла руку, смотря на меня своими очками в чёрной оправе. Прокашлявшись, чтобы скрыть улыбку, кивнула.       — Говори.       — Профессор Антинори учил нас, что истину надо искать не только там, где видно и быстро доступно, но и в темноте. Именно там скрывается то, чего мы боимся, но и то, что нам нужно.       — И я с ним полностью согласна, — усмехнувшись, я отошла от трибуны. Ногтями по деревянной поверхности начала наигрывать мелодию, которая вызвала у ребят, сидящих спереди, нервную дрожь. — Поймите, главное не то, что вы можете держать оружие и как-то им драться. Главное, что вы умеете пользоваться им в экстренной ситуации. И ваше главное оружие — ваша интуиция, ваш ум и быстрота реакции. Наблюдайте за соперником, ищите слабости, но не дайте убить себя. Мифология — это та же история, которую люди не готовы принять и понять. Казалось бы, все монстры убиты, но они возрождаются, эволюционируют и мстят. Мстят всем. Ваша задача: понять, кто перед вами, вспомнить слабость и нанести удар. Либо они, либо вы. И они думают точно также. Не я это придумала.       Когда-то давно я так боялась рассуждать и говорить, но обстоятельства меня потом заставили сказать спасибо Кроссу за то, что возился со мной. Воспоминания о семье, с которой я оборвала все связи пять лет назад, вызывали у меня тёплые чувства, ностальгию и редкие слёзы в рождественскую ночь. Не скрываю, что с тех пор у меня появилась мечта: собрать всех и отпраздновать католическое Рождество в кругу семьи. К сожалению, по многим причинам это было невозможно. И, как я говорила, мечта — это цель, на которую нет средств для реализации.       — И всё же, профессор Медичи, смысл нам знать все мифы про героев, монстров, богов и титанов, если не проще сделать списки и раздать нам?       Раздражают такие… остроумные. И, да, это был сарказм.       Глубокий вдох, чтобы не запустить в одну назойливую личность кинжалом. К сожалению, начальство по головке не погладит, если я убью студента на своём предмете.       — Для особо одарённых повторяю: монстры не умирают, а эволюционируют, чем создают нам дополнительные проблемы. И, чтобы знать, как его убить, нам надо знать первоначальную его ипостась, перевести на наш, человеческий язык, чем же монстр был убит, и повторить то же самое. По сути, что охотники, что наёмники, что телохранители — циркачи, которые могут умереть, если вовремя не подчинят зверя себе.       Под конец послышались смешки со стороны студентов. Парень опустил голову и сделал вид, что его тут нет. А уши пылали, как и наэлектризованные, как прутья, эмоции. Досада и злость.       Если честно, я сама до конца не могу понять, как это получилось, что я стала преподавателем в колледже при соборе Святого Петра. Я не могла даже и подумать, что, поступив в колледж на год, вернусь через год в качестве преподавателя мифологии. Честно, я даже не думала, что окунусь в мифологию. Но оно так и случилось. В Японии этому аспекту не выделяли часы и закрывали глаза. Если честно, система обучения Гильдии меня немного бесила. Тут же было всё по-другому. Тут уделяли внимание всему сверхъестественному, придирчиво, конечно. Мифологию никто не отметал, и на то были причины. За пять лет жизни в Италии я завела себе достаточно врагов среди нежити, но и приобрела друзей. Они (нежить), словно чувствуя во мне кого-то близкого к себе, стремятся быть со мной. Про родство молчала в тряпочку, в голове прокручивая прощальные слова Канаме насчёт фамилии.       С годами приходит мудрость и осмысление. И я начала понимать, что не про фамилию Куран вёл речь. Говорил он, как всегда, намёками да загадками. А отгадки просты: родство, кровь, зов крови. Мы, чистокровные, притягиваем к себе всех, хотим того или нет. И пусть я человек по воле Куран Харуки и Куран Джури, мои способности ясно говорят, если не орут во всю глотку: «Она не принадлежит роду человеческому!!!».       Посмотрев на наручные часы, я по привычке хлопнула в ладони и улыбнулась. С минуты на минуту звонок, а потом надо рвать когти в кафе. Снова подкинули дело. И, как всегда, я телохранитель и помощник Габриэля Антинори. Проще говоря, мы единственный неразлучный тандем на заданиях, у которого имеются успех и победа. Вот нас и отправляют члены Конгресса, даже не голосуя. Единогласно. Иногда, правда, мне кажется, что мы являемся козлами отпущения…       — Что ж, на этом и закончим нашу первую лекцию. Надеюсь, следующие мои лекции вы будете посещать полным составом. Я вам ещё не все пункты перечислила.       — Какие ещё пункты? — на это уже отреагировал темноволосый юноша. Бледный, возможно, от природы, но с горящими жизнью и энтузиазмом глазами, он сейчас смотрел на меня, явно дожидаясь ответа. Но он боялся моего ответа, потому что я — новый преподаватель, и неизвестно, что ещё выкину. Прозвенел звонок, поднявший переполох в аудитории. Все куда-то спешили, и я не исключение.       — Те, из-за которых вы можете у меня не получить автомат, синьор Лима, — улыбнулась я, заставив этими словами студентов испуганно замереть. Уже произвела впечатление не самого дружелюбного преподавателя. Оно и к лучшему. Как ни крути, мне хватает моего кураторства. Группа весьма разношёрстная, мифологию они любят по своим причинам: у кого-то кто-то из родителей, или в роду был вампиром, оборотнем, или колдуном, кто-то сам сейчас бегает со своими способностями, как с писаной торбой — приходится таких прытких и напуганных ловить и учить тому, что знаю сама.       Будто мне мой дар (проклятье) дался легко и спокойно? Я овладела им с первого дня проявления и раскидывала направо и налево? Нет. До сих пор помню те муки, которые я испытывала во времена жизни в Японии. Будто я сейчас контролирую их? Увы, нет. Что-то вытолкнет меня из морального равновесия, как все оковы, замки и прочее ломаются. Гнев и Ярость — оружие и моя погибель. Друзья мне искренне сочувствуют, так как один раз я так спасла их от Банши (не спрашивайте, что она забыла в Италии), после чего пролежала в коме с неделю. С тех пор синьор Антинори-старший старается опекать меня. Повелось это с моего приезда. Первый год я не возмущалась: мне делали новые документы, устраивали на новое место учёбы и жилья, но после. Нет. С пожилым человеком я стараюсь быть вежливой, но… временами это выводит из себя. Всё-таки, забота обо мне — дело неблагодарное. Габриэль как-то проговорился, что, после того как я впала в кому, напомнила всей семье и Конгрегации одну историю, произошедшую с моим другом, когда он был ребёнком. С тех пор Антинори-старший считает меня чем-то вроде своей дальней племянницы. И я практически не против. Приятно, что кто-то принял в свою семью. Хотя и неловко. Очень неловко.       Но итальянцы — они такие… Открытый, но настороженный народ. Если кто не верит, то междоусобная война между северными и южными итальянцами гремит до сих пор. Тихо, конечно, чтобы мир не знал. Но для меня это столько проблем. В основном, если это вампиры.       Это была последняя пара. Вздохнув с облегчением, ушла в лаборантскую. Надев пальто, цвета горького шоколада, я закрыла аудиторию и спустилась вниз. До кафе идти пешком десять минут. Заодно перекушу. Это была наша маленькая традиция с Антинори-младшим. Перед заданием пойти в кафе, обсудить всё в спокойной обстановке и бежать.             — Познакомься, Габриэль, со своей напарницей и телохранительницей — Кросс Мичиру, — всего живу и учусь тут четыре месяца и, вот, меня отправляют на задание, чтобы размяла кости. Какое счастье! Молодой парень, который стоял по правую сторону от моей руки, встрепенулся и с приветливой улыбкой глянул на меня. Лицо незнакомца украшала щетина. Сам он был одет в чёрные брюки, серую рубашку, а сверху был чёрный пиджак. — Твоя помощница, как ты понял, иммигрантка и…             — Я отлично знаю итальянский. Приятно познакомиться, Габриэль Антинори, — знакомое и некогда моё родное имя больно кольнуло в груди, но я сдерживала это чувство. Слёзы чуть не навернулись на глаза, но я с радостью пожала ладонь новому знакомому. Старший Антинори немного опешил с моей наглости, но после взял себя в руки. Не успел ничего сказать, как его перебил Габриэль.             — Приятно познакомиться, Мичиру. Надеюсь, мы отлично сработаемся. Так что за задание, дядя? — не отпуская моей руки и стоя вполоборота, парень с интересом смотрел на своего родственника. Тот вздохнул, видимо, поняв, что на свою седую голову познакомил тех, кто не даст Конгрессу спать спокойно.       Со вздохом и широченной улыбкой, я зашла в кафе. Пахло изумительно! Желудок сделал сальто, намекая на то, что голоден и то, что в этом организме есть какие-то там гены, делающие меня на пять лет моложе, они точно не прокормят его. За угловым столиком сидел Габриэль. Задумчивое выражение лица товарища, обращённое в окно, а не на меня, ясно дало понять: дело серьёзное. Мысленно перекрестившись, я подошла и села напротив профессора теологии. Увидев меня, Антинори выдавил слабую улыбку. Плохая попытка, учитывая то, что его что-то гложет. Что-то сильное… Вина? Страх? Священник ещё не определился, однако этот груз резко надавил ему на плечи. И руку даю на отсечение — виной тому один психотерапевт. Или прошлое Габриэля, которое мучает его.       Казалось бы, мне-то чего судить? У самой не сладко, но… потерять память, месяц пролежать в реанимации, а после узнать о смерти матери и отца, и это в девять лет!       — Кажется, ты слишком строга к первому курсу, особенно, к моей группе, — с усмешкой произнёс мужчина, пожимая мою ладонь.       — И тебе привет, Антинори, — ухмыльнулась я. Повернув голову и подозвав к себе официантку, посмотрела на протянутую чёрную папку. — И что на этот раз? — пробормотала себе под нос, открывая и перелистывая титульный лист. То, что я увидела, заставило невольно присвистнуть от восхищения. Я всегда восхищаюсь, чуть ли не благоволила тех людей, которые умеют рисовать. И не просто рисовать, а именно могут вложить душу в своё творение. Однако увиденное было… очень странным и даже пугающим. Рисунок был выполнен в чёрно-белой гамме. Ровные штрихи вырисовывали лицо девушки. Распущенные волосы закрывали плечи. С одной стороны, если судить по заднему фону, могло показаться, что написали портрет девушки, придав картине вид иконы. И я так бы и думала, не начни разглядывать лицо персонажа. В раскрытых глазах плескался ужас, по щекам скатывались чёрные слёзы. Огромное чернильное пятно скрывало руки и то, что в них было зажато.       «Санта Лючия?», — в голове что-то шевельнулось. Попытка вспомнить забытую песню. Святая мученица? Нет. Не то. Там ночь и сплошная романтика в городе Неаполь. Проще сейчас будет в Библию полезть.       «Кровь!», — мысленно воскликнула я, на секунду узрев эту картину в реальности: белокурая девушка лет пятнадцати-шестнадцати, сидит перед образами святых, молится, глаза её широко распахнуты, а из них текут дорожки кровавых слёз.       Мои пальцы обожгло огнём. Сдержав вскрик, я отбросила рисунок от себя и тяжело выдохнула. Аккуратно массируя виски, я попыталась привести свои чувства в порядок. Тот, кто нарисовал этот дьявольский портрет, явно затаил ненависть на девушку. И то, как отреагировала я на всю тёмную гамму чувств художника, уже было ясно, как пить дать.       — Она мертва? — мой голос охрип, отчего стало как-то не по себе. Антинори кивнул. Он уже привык к моим способностям. Как-то пытался даже помочь мне, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Мало того, у него был свой дар, который то просыпался, то засыпал, не давая толком понять его суть. Этим он и пугал Габриэля. Из-за этого он чертовски сильно боялся лезть в своё прошлое, довольствуясь настоящим и официальной версией смерти родителей. — Художника не нашли?       — Нет. Директор школы даже не подозревает, кто это может быть. По её словам, никто так не рисует, — пояснив мне это, Габриэль дождался, когда официантка поставит на стол мой кофе и пиццу. Как только миловидная блондинка отошла на три метра, священник заговорил снова, а я начала есть, словно несколько минут назад не меня оглушила чья-то ненависть. — Вчера ночью в Конгрегацию поступил вызов, что в частной школе для девушек произошёл несчастный случай: у ученицы идут кровавые слёзы, и ни один врач не может их остановить. Впоследствии, девушка скончалась… пять часов назад.       Господи.       Посмотрев на рисунок, который лежал на папке, я проглотила кусок и сказала:       — Знаешь, такое чувство, что это гемолакрия*, но вызвана она не состоянием здоровья погибшей, — как-никак, а необычная кровавая картина всё ещё стоит перед глазами.       Когда крутишься в сфере вампиров, часто становишься свидетелем необычного сбора крови. За все пять лет жизни в Италии я убедилась в своих мыслях: люди и вампиры будут жить в мире только тогда, когда они сложат оружие, закопают топор войны и найдут способ добычи крови для вампиров, потому что, увы, для кровососов это главный источник пропитания. И был у меня один такой случай. Командировка в Португалию закончилась скандалом с местным чистокровным (умею я с ними ладить, что поделать?). Португалец намеренно вызывал у своих жертв гемолакрию, потом слизывая кровь с лиц. Всё это сопровождалось другими пытками для жертвы: они могли быть как и насильственного характера, так и сексуального. Короче, я чуть не угодила в лапы садиста.       Но тут-то не вампир действует. Человек. Причём человек с даром, которым он умело управляет и умеет прятать свой почерк, чтобы его не нашли по школьным работам. Что ж, похвально. Редко, кто из подростков имеет на плечах умную голову.       — Я об этом тоже подумал. Но ведьм я исключил сразу: школа при церкви. Санта Дартелла Лемюната**.       Мысленно я закатила глаза к небу и покрутила у виска. Антинори, времена Святой Инквизиции прошли. Ведьмы, хоть добрые, хоть злые, могут свободно гулять по обители Господа. Габриэль наивно полагал, что ведьмам вход в церкви и соборы запрещены. Хотя, признаться честно, я себя считаю больше за ведьму. Почему? Ну, я не человек, если окунёмся в корни прошлого этого тела. На данный момент — я чистокровный вампир, чью сущность запечатали и оставили человека, чтобы врождённая болезнь — анемия — не убила меня в кратчайшие сроки. Самый простой способ убить меня — обратить в вампира.       И у человека пробудились способности, которые могут: либо видеть чужие эмоции и чувства, питаться ими (чаще негативными) и ими же бить соперника. Хотя я никогда ещё не пробовала прочитать какое-нибудь заклинание, боясь последствий. И боюсь до сих пор. Как ни крути, я очень осторожна с магией. Всё-таки, я не Ридо и не Канаме, чтобы такие фокусы выкидывать.       — Хорошо. Что от меня требуется?       — Сегодня, часов в шесть, хочу снова съездить туда. Возможно, мог появиться ещё один портрет и… — Наклонившись ко мне, друг прошептал на ухо: — Я хочу, чтобы ты проникла в кабинет директора, пока я отвлекаю её. Попробуй найти что-нибудь… подозрительное. Она так рьяно защищает репутацию школы. У меня складываются свои подозрения. — Я про себя усмехнулась. Буду честной, любой директор будет заботиться о репутации своего заведения. Будь оно учебным, или развлекательным.       Если меня просят об этом, значит вывод один: об этой закрытой школе нет ничего толком в архивах Ватикана (уж кто-кто, а мы с Габриэлем часто туда наведываемся, за что нагоняи от Исайи получаем), нет ничего в интернете и в секретных файлах Конгрегации. С последним надо наведаться ко мне. Общими усилиями с Антинори, мы взломали систему и сейчас там «гуляем». Я только прячусь за всеми невидимками.       — Ключ есть? — для меня, как и наёмника, двери и замки не такая уж и большая проблема. Но, если я не хочу привлекать внимания, всегда требую ключ. Одно дело: вскрыть, забрать нужное и уйти, оставив дверь открытой, но и подняв на уши всё и всех, или же аккуратно с ключом провернуть то же самое дело и тихо уйти. Шум, конечно, будет, но не сразу. За это время будет возможность уйти подальше от места происшествия.       Мужчина протянул мне новый ключ.       — Как ты понимаешь, разведка отчасти прошла успешно.       — Успешной она будет, если я найду то, что ты просишь. — Ага, отправляет меня неизвестно куда, искать непонятно что. — И да, Габриэль, я хочу поговорить с соседками…       — Марианны. Её звали Марианна Кадель, — кивнув в сторону портрета, представил он мне покойную девушку. Я лишь задумчиво покачала головой, предчувствуя, что это дело нам выйдет боком. Просто понимаю это. А как сказать прямо — не могу! Остаётся надеяться, что всё будет хорошо, и никто в этот раз не попадёт в больницу.

***

      В моей жизни бывает только так — есть люди, которые мне приятны, а есть те люди, с которыми можно не общаться хоть всю жизнь и от этого ничего не изменится, т.е. мне эти люди абсолютно не нравились. На этом поприще я однажды обожглась, но общими усилиями и бедами мы сумели сохранить нейтральные отношения. Таких примеров у меня было два. Это слишком много. Теряешь планку, Сандра.       Клаудия Мунари относилась к людям последней категории. По образованию —психотерапевт, по религиозным убеждениям — атеист, по взглядам — скептик. Познакомившись с ней месяц назад, я поняла, как трудно будет с ней общаться. Почему я решила, что общение затянется? Слишком хорошо знаю Антинори. В этом плане он прост душой. Однако в чём мы сошлись с ней, так это в том, что сигареты хорошо помогают отвлечься и притупить расшалившиеся нервы.             — Курите? — услышав женский голос за спиной, я поплотнее запахнула пальто и обернулась. Сзади стояла моя и Габриэля новая знакомая. Клаудия Мунари. По взглядам итальянцев она действительно красивая женщина: чёрные короткие волосы по шею, на концах завиваются в кудри, карие глаза, бледно-алебастровая кожа, серое пальто. А усталый, но шокированный взгляд меня рассмешил. Ухмыльнувшись, кивнула и выпустила дым в сторону. — Можно сигарету?             — Конечно, — достав из пачки одну, протянула её Клаудии. Зажигалка нашлась у меня в кармане. Как бы она мне ни нравилась, но высказывать этого не спешила. Всё-таки, чем чёрт не шутит в этой жизни? Мунари старше меня на три-четыре года. Немного подумав, она встала рядом. Её растерянный взгляд удивлял. Такое чувство, что она увидела привидение, которое разрушило все принципы жизни. Её жизни. Принципы моей жизни безжалостно сломали много лет назад. А нервы сдали под конец шестнадцатилетия. — Удивлены?             — Поражена. — Ну, да. Увидеть ночью парящих в двух метрах над кроватью близнецов — это не шутки или сказки их матери, а, правда. Никакой страховки, всё выполнено в домашних условиях. Ещё круче, когда мать-фанатичка кричит в ухо, что это дар божий. В такие моменты мне хочется скривиться и уйти отсюда. Не люблю фанатиков. — Как бы Вы себя чувствовали… Живёте всю жизнь, считая всю мистику выдумкой, а в итоге…             — Синьорина, — чихнув, я выдохнула. — Поймите меня правильно: я живу с этим почти всю сознательную жизнь. Я повидала достаточно, чтобы… стоять тут и спокойно курить.             — В смысле?             — Как Вы легко живёте со своим скептицизмом, так и я легко живу в мире детей тьмы. — Затушив сигарету, посмотрела на небо. Мне так хотелось достать четвёртую сигарету. Стоит ли? За день и так могу две пачки выкурить.             — «Детей тьмы»? О чём Вы? — я уже собралась уходить, как Мунари схватила меня за плечо. — Что Вы хотите этим сказать?             — Не вижу смысла говорить тому, кто через пять минут меня за психа посчитает. Когда придёт время, Вы сами придёте за моими ответами. Ещё сигарету?             Кто же только тогда знал, что слова эти были пророческими?..       Сидя в машине, я молча смотрела в окно. В мечтах я была далеко отсюда. В Венеции. Так хотелось взять напрокат гондолу*** и махнуть по венецианским каналам. Мне это очень нравилось. Иногда, встречая знакомые лица, подвозила и их. Наверное, в следующей жизни я буду гондольером. Вода была мне ближе всего, а Венеция… Город лживого праздника манил мою душу больше, чем Милан или Рим. Всё-таки, этот праздник близок мне. Ведь сколько масок я сменила?..       Клаудия сидела за рулём и разговаривала с Габриэлем. Они также обсуждали дело, но только сейчас психолог смотрел на всё происходящее с другой точки зрения. Где-то в глубине души я понимала причину антипатии к этой женщине. Я ревновала. Я ревновала своего друга к ней. Хорошо это или плохо, но он стал проводить с ней времени куда больше, чем со мной, Исайей и своими студентами.       Я ревновала и ревную. Но чутьё подсказывало, что лучше быть в стороне до поры до времени. И пока я размышляла над этой позицией, мы подъехали к школе. Солнце уже уходило за горизонт, а директор учебного заведения, Адриана Ленси, не была готова к приезду стольких людей. Увидев нас, монахини опустили головы, коротко поглядывая на недовольную директрису. А я мысленно поморщилась: рядом с ней Кросс Кайен — божий одуванчик!       — Добрый вечер, синьора Ленси.       — А они что тут делают?       Вот это я понимаю «сразу к делу», даже не поздоровавшись и представившись. Усмехнувшись, вышла вперёд, протягивая руку для рукопожатия. Для таких приёмов у меня всегда один ответ:       — Меня зовут Алессандра Медичи, мою коллегу — Клаудия Мунари. Нас прислала Конгрегация, чтобы мы провели дополнительную работу с ученицами и учебным персоналом.       Директор ещё минуту придирчиво смотрела на меня, словно я ей говорю самую большую ложь на свете. Впрочем, так оно и было. Я, по идее, только охрана Габриэлю, а в итоге развернула тут целый отряд по спасению чего-то там. Тяжело вздохнув, женщина кивнула. Сколько скованности, страха, сдержанности и растерянности сейчас в жестах и в эмоциях. Пожав мне ладонь, она потребовала, чтобы мы следовали за ней.       Территория частной школы была огромна. Вокруг учебного корпуса и двух больших общежитий разрастался парк. Деревья здесь были всё ещё зелёными, что радовало глаз. Студентки гуляли, тренировались, учили уроки. Кто-то всё делал на лужайке, кто-то на лавочках, кто-то под тенью деревьев. Кто-то просто наслаждался солнцем и подпитывался витамином D.       Снаружи школа напоминала мне римское сооружение. Белые мраморные колонны, массивная крыша. Только на этом всё и заканчивалось. Зайдя в здание школы, я мысленно присвистнула. Видимо, это место строили с условием проведения служб здесь. Хорошая эхолокация. На белых стенах висели различные картины с изображением Христа. Какие-то картины были не очень, но большинство, такое чувство, были выполнены руками настоящих художников. Трудно поверить, что это всё нарисовали ученицы. В коридоре висели подсвечники. Их цепляли за статуи медными цепочками. Дальше по коридору шли подсвечники. Рядом вперёд-назад ходили монахини.       Так. Что мне делать? Мне надо как-то найти кабинет директора, проникнуть туда и найти что-то. Спасибо, Антинори, ты просто мастер конкретики! Про себя я с раздражением отсчитала до двадцати. Надо как-то уйти, оторваться от толпы. Как хорошо, что не во всех коридорах включен свет, да и я успела переодеться в чёрное пальто, джинсы и ботинки, которые больше напоминали мужские, чем женские. Для таких дел специально приобрела. Скоро новую пару буду покупать.       Габриэль и Клаудия отвлекали директора и сопровождающих нас монахинь разговорами о состоянии других девочек, догадках о неизвестном художнике тёмного портрета и прочие нюансы, которые я пропустила мимо ушей, отсчитывая про себя шаги и ускользая в темноту коридора. Ночь давно стала моим временем суток. Она заменила мне день, из-за чего по утрам приходится выпивать сразу три кружки крепкого кофе и надеяться, что кофеин не ударит по сердцу. Признаться, в чае намного больше кофеина, чем в самом кофе. Странная закономерность. Только чай меня верно усыпляет. Временами я бодрствую двадцать четыре часа, а на задании могут и сорок восемь. Медленно, но верно мой организм перестраивается на свой режим. Я бы назвала его «биологический», но уместно будет слово «универсальный».       Прячась в темноте и внимательно вслушиваясь в шаги незнакомых женщин, посмотрела на часы. Скоро должны уйти на молитву или первый обход, если только тут нет старост или префектов. В нынешней системе школ и образования в них я не разбиралась. Хватало колледжа, студентов и своей группы, где меня поставили куратором в сентябре этого года. Шаги стали отдаляться, напоминать призрачное эхо, а после и вовсе стихли. Облегчённо выдохнув, я вышла из тени и отправилась искать кабинет директора.       План, который мне отпечатали Пьетро и Джулия, сейчас пригодился. Было только одно «но»: я плохо карты читаю до сих пор. Поняв, что кабинет директора находится на втором этаже, стала искать безопасные лестницы. И почему меня нельзя ночью сюда отправить? Что мне вечер? Сумерки. Красота солнца. Блеск Вечного города в лучах светила. Красивая и настоящая романтика для туристов. Следом придёт Призрачный Рим, и души, томящиеся в Подземном Риме, выйдут на поверхность, чтобы убить или напугать живых. Жутко, да? А теперь представим, что всё имеет двойное дно или вторую сторону. Тёмную сторону. Но Рим был мне дорог и роднее, поэтому я быстро научилась жить в Призрачном Риме и видеть его настоящим.       Приключений, как внезапно появившейся дозорщицы, не было. Спокойно дойдя до кабинета директрисы, я ещё раз огляделась: свидетелей нет. Вставив в замочную скважину ключ, несколько раз повернула его и поморщилась от звука. Нормальная школа, а замок сменить не могут? Гремит похлеще моей посудомоечной машины.       Зайдя в кабинет и закрыв дверь изнутри, чтобы никто при обходе не смог открыть, осмотрелась и мысленно присвистнула. А у синьоры неплохой вкус. По ходу дела, она поклонница классицизма (а я люблю барокко). Что меня тут поразило, так это стол и камин. Особенно последнее. В мою душу закрались червячки сомнения: наверняка она сожгла все улики, и я тут просто прохлаждаюсь. Хотя мне сильно хочется поговорить с соседками Марианны. Что-то внутри упрямо говорило: смерть и портрет тесно связаны между собой, художник хочет именно мести. Проще говоря, я столкнулась с ребёнком, или монахиней, которые, либо чем-то недовольны, либо хотят всем смерти, либо хотят смерти определённых девушек. Проверять я это не хочу. Как бы дети ни вызывали у меня сильное желание скрутить им руки и прижать к стенке, хорошенько приложив головой, смерти никому не желаю. Почему так злобно? Просто нервов на подростков нет.       И теперь, честно, я задумалась: как Кросс Кайен терпел нашу Святую Троицу долгое время, умудряясь ещё балансировать на лезвии ножа с Кураном? Загадка титанического самообладания, которую я никогда не узнаю, так как пообещала себе, что в Японию больше не вернусь и никого из той жизни не потревожу.       Так, с чего начать? Можно, конечно, посмотреть под картинами потом. Судя по тому, что не узнаю художников, рисовала сама синьора Ленси. Но начать стоит с ящиков стола. Красивый. Резная работа. И, кажется, красное дерево. На столе не было ничего, кроме документов о доходах и расходах на текущий месяц и год. Ещё попались планы и расписания занятий. Стоп. Где могут находиться личные дела учениц? Либо в учительской, либо в учебной части, либо у директора. Но у нас школа, значит у директора. Подойдя к огромному стеллажу, где вместо книг были различные папки с пометками: год, класс, план на такой-то месяц и так далее. Меня интересовали дела учеников. Найдя нечто похожее, прикусила губу. Девочке из видения было лет пятнадцать-шестнадцать. Марианна Кадель.       Буду надеяться, что директор у нас не чокнутый педант. Если она вытаскивала её дело недавно, не думаю, что далеко успела убрать. По-любому, характеристика Марианны нужна была Конгрегации и полиции.       Что и требовалось доказать! Отыскав нужную папку, я начала её искать. Ещё до того, как ехать сюда, узнала нюанс этого заведения: ученицы здесь, в основном, с какими-то душевными болезнями или несостоявшиеся суицидницы или наркоманки в прошлом. Проще говоря, это не просто школа — это хорошо замаскированная психлечебница при церкви. Просто шикарно.       Ещё шикарнее (это сарказм, к сожалению) история Кадель: попытка суицида (вскрытие вен), после чего была отправлена сюда четыре года назад. Четыре года взаперти. Нехило так родители… Увидев фотографию девушки, вздохнула. Да. Это именно её лицо я увидела, когда прикоснулась к портрету. Красивая девушка. На фото у неё волосы были убраны в косу, взгляд был намного спокойнее, а глаза и лицо без крови.       Хорошо. Узнали про Марианну. Но теперь мне нужно понять мотив убийства девушки.       Впервые я не знаю, за что уцепиться, чтобы не утонуть.       Почувствовав мороз по коже, подняла голову и вздрогнула. Около двери стояла девушка с чёрными волосами длинной по плечи. Одежда была на ней промокшей, взгляд бесчувственный. Сглотнув про себя, всё-таки поняла одну странность жизни: когда призраки хотят, чтобы справедливость восторжествовалала и правда была всем известна, они либо сотрудничают с живыми, которые каким-то образом их видят, либо переходят в одну из опасных стадий своего существования. Обычно эта стадия опасна для людей, местности, скота и, естественно, самого убийцы.       Взгляд призрака был прикован ко мне, отчего стало как-то не по себе. Такое чувство, что схватили за волосы и окунули в ледяную воду. Запоздало поняла, что так оно могло и быть… С ней. А я просто это чувствую. В кабинете была самая настоящая гробовая тишина. Пролети тут муха или комар, весь полёт можно было бы услышать. В молчании призрак дошла до стола и рукой указала на самый последний ящик. Взгляд тёмных глаз был прикован ко мне.       В чём разница между старыми и молодыми призраками? Во времени. У старых призраков видимость практически равно нулю — разглядеть очертания лица и то почти невозможно. Молодые призраки очень хорошо видны. Такое чувство, что они сошли с чёрно-белой фотографии, только не в самый удачный момент.       — Там, — прошелестел её голос, больше напоминающий старое радио с помехами. В висках запульсировала боль, в ушах зазвенело. Стиснув зубы, чтобы не закричать, согнулась пополам. Что это такое, что происходит со мной в момент контакта с умершими людьми — я не знала. Врачи Конгресса ответа не дают. По всем меркам я была эталоном здоровья, чуть ли не закоренелый ЗОЖник. Когда боль ушла, оставив лёгкое покалывание в пальцах, я перевела дыхание и вспомнила, что мне пора сматываться. Открыв ящик, на который указал призрак, цокнула языком: пожалуй, меня ждёт весёлое времяпровождение за чтением газет за прошлый год. Схватив всю пачку, которая была не такой уж и большой, убрала в сумку и закрыла ящик. На месте, где стоял призрак, осталась лужа. Это подтвердило мои опасения: девушка погибла в воде.

***

      Стоило мне выйти из кабинета, закрыть его и отбежать к другой лестнице, как в противоположном конце коридора послышался женский крик о помощи.       «Это какое-то издевательство. Что могло произойти за какие-то полчаса?», — мысленно шипела я, пробираясь через толпу набежавших учениц. Кто-то был ещё в форме, но большинство уже переоделись в домашнюю одежду или в банные халаты. Это крыло второго этажа вело в библиотеку и в одно из общежитий. Вырвавшись из кольца учеников, всё-таки не сдержалась и ругнулась. Никто на это не обратил внимания, так как все взгляды были устремлены на самоубийцу. Тело молодой светловолосой девушки висело под потолком, пугая народ. Не став разглядывать ничего, вытащила из кармана складной нож и обрезала верёвку, которая была мастерски привязана к подсвечнику. Его счастье, что хорошо пришуруплен.       Девушка упала на пол и признаков жизни не подавала: ни физические, ни эмоциональные. Послышались первые всхлипы. Увидев, что директор стоит и бледнеет на глазах, как снег, рявкнула:       — Уведите учениц отсюда! Живо!       Мой крик привёл женщину и моих коллег-друзей в себя. Монахини засуетились, пытаясь увести девушек отсюда в свои комнаты, Клаудия скрылась в толпе, Габриэль подошёл ко мне. Я приложила ладони к шее и запястью и искала пульс. Просто для галочки. Синьора Ленси смахивала слёзы с лица и ждала вердикта.       — Можно хоть сейчас отправлять её в морг, — глухо произнесла я, цепляясь в руку девушки. — Как её звали? — Молчание. Сглотнув ком в горле и нарастающую ярость от происходящего, крикнула: — Как её звали?!       — Сандра, успокойся, — Габриэль схватил меня за плечи и встряхнул, стараясь привести в чувства. Это возымело эффект. Со свистом выдохнув, услышала робкий голос:       — Кристина.       — Свяжись с Конгрегацией. А я доведу одно дело до конца, — пробормотав это, встала и мрачно посмотрела на директрису. У меня было сейчас сильное желание прижать её к стене и пытками получить всю информацию. По её ужасу и страху ясно, что она боится чего-то. Художника, который убивает девушек. Отведя взгляд, чтобы не дойти до греха, увидела ещё одну картину из «демонической» коллекции.       Портрет был выполнен в том же стиле, что и портрет Марианны. Чёрно-белый. Только в этот раз девушка висела под куполом церкви, а её безжизненные глаза смотрели на меня. Боясь, что я увижу эту картину наяву, отвернулась и увидела снова призрак девушки, с которым встретилась в кабинете синьоры Ленси.       — Отведите меня к соседкам погибших.       — Но…       — Отведите. Меня. К. Соседкам. Погибших, — процедила я сквозь зубы. Счастье, что меня не трясло. Удача, что удавалось сдержать гнев и идти за женщиной, не пытаясь прицелиться ножом к её спине. Успокоившись немного и обдумав свой диалог с девушками, прошла мимо директора и захлопнула дверь перед её носом. Когда я злая, то не просто вредная. Я самая настоящая эгоистка, с которой лучше не связываться.       Комната была просторной, отделанной в бежевых тонах. Первое, что в глаза бросилось — минимум мебели. Пять кроватей. Пять тумбочек. Пять небольших шкафов и два письменных стола. На тумбочках стояли ночники. Окно зашторено занавесями кофейного цвета. На трёх кроватях расположились оставшиеся девушки. Вот тут присутствие смерти ощущалось больше всего. Но больше поразила меня одна ученица. Тёмно-карие глаза смотрели на меня с равнодушием, с тёмных волос капала вода. На ней был синий махровый халат. На ногах я увидела только белые пижамные штаны. За маской равнодушия скрывалась ненависть. Обжигающая и опасная, способная утопить здесь всех или закопать в одной могиле. Ненависть и холодный расчёт.       И внутри всё кричало: «Убийца».       Призрак незнакомой девушки сел рядом с темноволосой и обнял её. Та вздрогнула, словно поняла, кто рядом. На голову, как кирпич, рухнуло чувство вины. Оно, как яд, расползалось по её сознанию. Всего несколько секунд, и прежнее состояние вернулось. Призрак исчез.       Клаудия сидела на «гостевом» стуле, поглядывая то на меня, то на девушку в красном халате. Эта девица напоминала Мунари причёской, только волосы у неё кудрявились. Сама она напоминала загнанного в угол зверя. Настолько озлоблена на весь мир, но так же напугана происходящим. И именно так быть напуганной может быть тот, кто знает причину происходящего и не может этого остановить.       На последней и самой дальней кровати сидела девушка с длинными рыжими волосами и в зелёном халате. Она прижимала к груди тетрадь в чёрном переплёте и продолжала смотреть на меня, боясь и стесняясь спросить даже элементарное: «Что происходит?». Понятно, кто в комнате изгой. Забили девочку.       — Кто Вы? — этот вопрос задала мне девушка с взглядом зверя. Две другие хранили молчание.       — Тебе что-то даст моё имя? — со вздохом поинтересовалась я, вызвав у той волну возмущения. Девушка вся насторожилась и напружинилась. Ещё неверный шаг, и зверь набросится. — Алессандра Медичи. Мифолог и специалист по делам «Как влипнуть по самое „не хочу“?». Судя по твоему взгляду, ты в этом преуспела. Опытом не поделишься?       Ученицы опешили от такого, а Мунари испепеляла меня гневным взглядом, приказывая так замолчать. Нет. Спасибо. Буду идти напролом, как люблю.       — Я представилась, девочки, — обратившись к молодым леди, упёрлась спиной в дверь и сложила руки на груди. — Ваша очередь.       — Дарья, — девушка в красном халате посмотрела на меня с вызовом. Удачи, милая.       — Агата, — подала голос подруга призрака.       — Лаура, — девочка с тетрадью робко подняла руку.       Кивнув всем, добавила себе театральщины и опустила голову.       — Прежде чем начать этот разговор, девочки, предупреждаю: никто из этой комнаты не выйдет. Даже ты, Клаудия. И это в твоих интересах, — психотерапевт села обратно, поняв, что попала. Дарья нервно сглотнула, поймав мой взгляд. Злой и холодный. Две смерти — это слишком много для одного дела. Мне не хватало, чтобы повторилось это снова. Но уже с этими тремя. — Рада, что вы все поняли. Итак, в комнате пять кроватей. Три заняты, две уже свободны. Участь их хозяек вам хорошо известна, — достав из сумки те самые газеты, прочла первый заголовок, который подействовал на Дарью и Агату лучше всякой пощёчины. — «Несчастный случай унёс жизнь ученицы школы для девочек…», угу, читаю дальше: «Труп несчастной был найден утром в колодце… Признаков насильственной смерти нет…».       — Хватит! — первой не выдержала Дарья. Резко встав, она рванула ко мне, вырывая из рук газету. — Мы… Мы… — часто задышав, она сжала ладони в кулаки и зажмурилась. Тело девушки мелко дрожало от тихих рыданий.       — Сандра… — в голосе Мунари было осуждение.       — Дарья, Клаудия, пойдёмте. Поговорим. Вы не разбегайтесь. Если потребуется, я могу тут и на две ночи остаться, — пригрозила я, обнимая плачущую Дарью за плечи и выводя из комнаты. Мунари побежала за нами. Я прекрасно знаю, что моя кандидатура на ночь никому не понравится: слишком мрачная и пугающая.       Выйдя в коридор, я усмехнулась. Учениц уже не было. В связи с недавней трагедией, всех отправили спать раньше назначенного часа. Девушка молчала. Она ходила из стороны в сторону, заломив руки, словно боялась, что за правду её убьют. Покачав головой, она посмотрела сначала на Клаудию. Та осторожно ей кивнула. После девушка подняла взгляд на меня и выдохнула своим охрипшим от слёз голосом:       — Хорошо. Я расскажу, что произошло в ту ночь, за которую мы сейчас расплачиваемся, — подняв руку, не дав Мунари оборвать признание, слушала Дарью. — Это было в прошлом году. К нам пришла Агата и… Понимаете, так мы делали со всеми новичками. Это было посвящением. Но никто не ожидал, что за Агату вступится Марселла. Они были подругами. Марселла никого из нас не боялась, поэтому встала на её защиту. Во внутреннем дворе школы есть колодец. Он достаточно широк, поэтому мы бросали туда всех новеньких. На час. Но Марселлу оставили до утра в качестве наказания и излишнюю дерзость. И утром… её обнаружили мёртвой.       Теперь всё встало на свои места.       — Теперь Марселла мстит нам за свою смерть… Сначала Марианна. Теперь Кристина. А следующая — я, — Дарья, не скрывая слёз и страха, посмотрела на нас. — Мы трое убили Марселлу, и теперь она нас хочет забрать в могилу.       Что в этих случаях говорят? Священник скажет: «Исповедуйся. Помолись». Поможет? Нет. Дарья не права в одном: не Марселла сживает их со свету, а вполне живой человек. Психотерапевт обняла плачущую девушку, а я бросилась в комнату, предчувствуя неладное.       Лаура лежала на кровати, придушенная подушкой. Остекленевший взгляд был направлен в потолок. Тяжело выдохнув, схватилась за телефон и набрала Габриэля. Агаты в комнате не было, а окно было открыто.       — Что вы выяснили?       — Срочно ищи Агату. Она сбежала через окно комнаты общежития.

***

      Гонка со Смертью, а точнее, с её посланником, даже, если это ребёнок, — не очень приятная гонка. Она может окончиться худшим для вас. Помня слова из признания Дарьи, я побежала во внутренний двор. Я его видела из окон коридора, и тот колодец тоже. На улице разразился страшный ливень, из-за чего тропинка раскисла, и я чуть не упала в грязь. Ругаясь и поминая на чём свет стоит, рванула вперёд. Агата к тому моменту встала на каменное колесо и спрыгнула вниз, проигнорировав мой крик.       Сборище суицидниц!       — Чёрт!       Отправив сообщение «Внутренний двор! Срочно!» Клаудии и Габриэлю, подбежала к колодцу. То ли им давно не пользовались, то ли оно для декора тут стоит, но тут была одна верёвка, и то я сомневалась в её прочности. Сбросив пальто с телефоном и ножом, чтобы железо меня не утопило, прыгнула следом за Агатой.       То, что дождь ледяной — можно смело забыть. Вода в колодце была именно ледяной. Теперь я знала, почему умерла Марселла: переохлаждение. Агата плавала на воде, лицом вниз. Стараясь дышать, отвязала верёвку от себя и обвязала им девушку.       — Сандра! Агата!       — Мы здесь! — зубы у меня отстукивали чечётку от холода. Не удивлюсь, если заболею. Фигура Габриэля показалась сверху. — Тяни верёвку! — долго просить не пришлось, и Агата была уже наверху. Меня же сковывал холод. Изо всех сил я старалась грести ногами, чтобы согреться и не уйти на дно. Но помогало это плохо, и спазмы не заставили себя долго ждать.       Руки одеревенели, когда верёвка оказалась рядом со мной, а голос Антинори приказал обвязать себя и держаться крепко. Холодно и страшно. Я боялась, что верёвка не выдержит меня, оборвётся, и я рухну обратно, но уже свернув шею. Кое-как, с помощью друга, я вылезла наружу и рухнула на каменную дорожку, то ли отогреваясь под каплями дождя, то ли замерзая под ними. Тела я не чувствовала...       — Габриэль, она не дышит! — в голосе девушки была паника. Заставив себя встать и посмотреть, что происходит, рухнула обратно. Антинори накинул на меня свою куртку, но она тоже была вымокшей до нитки, поэтому ничем не помогла. Теряя сознание под звуки дождя, услышала очередной знакомый крик, который мог означать немногое: либо Агата умерла, либо Габриэль откинул страх и применил свой дар, чтобы спасти художницу.

***

Пробуждение в госпитале Конгресса — это что-то странное и уже нудное занятие. Вечно утыкана какими-то трубочками и иголками, аж встать больно. Голова гудела, а тело, казалось, существует в другой вселенной. Кое-как сев, не обращая внимания на недомогание, услышала противные писки приборов. На их зов прибежала молоденькая медсестра, которая и начала верещать, раздражая меня ещё больше:       — Вам нельзя вставать!       — Угу… — отмахнувшись от её рук, приложила ладонь к лицу, вытирая глаза. Всё ещё рябило от белого цвета. — Где остальные? — и тут в мою коматозную голову как ударило: да откуда знать девушке про остальных? Припомнив холод, а за ним события ночи, я тихо зашипела от боли. Писк продолжался.       — Синьорина!       — Позовите врача, — устало выпалила я и упала на койку. Писк прекратился. Девушка убежала, а через минуту в палату зашёл падре Антинори. Дядя Габриэля и мой, увы и ах, начальник. — Утро или день добрый, — криво усмехнулась я и попыталась встать.       — Тебе пока вставать нельзя, Сандра, — его руки уложили меня обратно. Поморщившись от такого, вызвала у старика усмешку. В серых глазах затаилась печаль.       — Вы хоть знаете, что произошло…       — В школе? Конечно, знаю, — вздохнул он и сел на стул. — Агата жива, и её родственники забрали домой. Школу закрывают: столько смертей. — Я вспомнила Лауру. Она тут не при чём, но погибла от руки Агаты. Эту смерть я не смогу простить ни ей, ни, тем более, себе. Долго думала и забыла про свои обязанности. В горле застыл ком. Кое-как сдерживала слёзы. — Ужас. О чём думала синьора Ленси?       Выгода. Репутация. Мне продолжить? Я в этот раз даже отвечать не стану. Вопрос-то риторический.       — Габриэль… Клаудия… Что с ними?       Лицо Антинори помрачнело. Встав, он убрал ладони за спину и сцепил их в замок. Подойдя к окну, падре молчал несколько минут. Я даже не удивляюсь тому, что врача долго нет. Пока тут член Конгрегации и пока он не даст прямого приказа, зайти сюда нельзя. Зрение восстановилось, поэтому я сумела разглядеть чугунные тучи через занавески. Всё. Пришла осень в дивный город и в солнечную страну.       — Габриэль впал в кому, — эта новость стала ударом ниже пояса. На моей памяти с ним такого никогда не было… Но что случилось теперь?! — Ты пролежала три дня без сознания, а он так и не пришёл в себя, — горечь в голосе падре давила на плечи. Ему было очень больно, что не уберёг единственного племянника от этого. Повернувшись ко мне, старик долго смотрел на меня, а я не поднимала головы, предпочитаю ему белую простынь. — Сандра, — вот тут нехотя пришлось повернуть голову. — Сведи общение Габриэля и Клаудии Мунари к нулю. Мало того, что она плохо влияет на моего племянника, так и в Конгрессе поползли ненужные слухи.       С этого момента, когда падре поведал мне одну новость, на мою душу лёг ещё один камень: соперничество Исайи и Габриэля не приведёт ни к чему хорошему, и Клаудия может запросто пострадать от руки Конгрегации. И, как я говорила раньше, Конгрегация — это не место спокойствия, а самый настоящий Ад в Рае.       И теперь в нём варюсь не только я.       Так что, добро пожаловать в Рай?