Вся наша жизнь покрыта тайнами прошлого. И самое страшное, если эти тайны настигают тебя тогда, когда их не ждёшь.
— Иногда мне кажется, что Конгрегация считает меня идиотом, — мрачно заключил Зеро, хмуро читая анкету. За левым ухом лежал карандаш. Из-за распущенных волос это выглядело весьма странно. Образ студента-ботаника дополнял лёгкий бледно-жёлтый свитер, который, чувствую, изначально не был таким и полинял из-за стирки, а также очки в тонкой чёрной и квадратной оправе. Тем не менее, ему это шло, а очки добавляли несколько баллов сексуальности. Такой милый и домашний убийца, который ворчит над вопросами анкеты. Я улыбнулась, ведь то же самое проходила! После вчерашней ночи он ничего не сказал, только спросил: «И как ты поняла, что связана… с ним?». «Ним» — это имелся ввиду сам Призрачный Рим. Просто от пережитого ужаса и шока герр Рихтер не мог выговорить это. Больше напоминало страх людей в книге «Гарри Поттер», когда маги боялись произносить имя Волан-де-Морда. Я только пожала плечами, ответив весьма просто, но замудрённо по меркам Германа-Зеро: «На протяжении всей жизни меня не покидает одно чувство. Мёртвость. Я мертва. Такое чувство, что моя душа не должна ходить среди живых, а быть там, среди мёртвых. Но моя душа здесь имеет телесную оболочку, но всё равно разлагается». И я говорила правду. Чистую и кристальную правду. Я мертва, и это ясно, как пить дать. Мои биологические часы начали останавливаться с момента приезда в Италию. Время стало уходить, как песок сквозь пальцы, а я оставалась такой же — восемнадцатилетней девушкой. Хотя мне по меркам этого тела уже двадцать четыре, а по меркам души… Думать не хочется. Я, именно я, Габриэль Конте, по всем канонам и законам мироздания должна быть мёртвой, бездыханной и бестелесной. Но вместо этого моя смерть обернулась жизнью и цепями, которые стали видимыми спустя годы. Цепями, которыми меня приковали к миру Призраков и Духов. Сейчас я вижу Рим и Италию в целом. Что же будет завтра? Мои слова напугали брата. Было видно, что они напомнили его самого во времена академии. Ведь он говорил так же, если не хуже. Тогда его распирала ненависть к Курану и вампирам, к самому себе. Он был готов отказаться от крови и мучиться, пока не сорвался, и пока я не предложила ему более гуманный способ питания. Это спасло рассудок и разум охотника. Наш Зеро вернулся, раз в ту страшную ночь, которая оставила на моём теле болезненные шрамы, согласился работать с Кураном сообща. Та ночь многое перевернула в наших душах. Даже в такой мрачной и полной разных тайн душе, как у Курана Канаме. — Привыкай. Дальше будет хуже, поверь мне, — предупредила я. Моё предупреждение распространялось не только на экзамен и поэтапное собеседование с Конгрегацией, но и на работу и жизнь в Италии в целом. О, нет, что вы! Италия — чудесная страна! Но и здесь встречаются трудности разнопланового характера. Взять бы хотя бы знание языка. В любой стране тоже важен язык жестов. То, что приемлемо в других странах, для нас будет жутким оскорблением. Но это самый обыденный пример, где незнание, тем более иностранцу, могут простить. Чего уж? Иностранец ничего не знает и не понимает, Всемирная сеть всего не выдаст. Аметистовые глаза внимательно посмотрели на меня из-под стёкол очков, после чего вернулись к анкете. Я же отправилась на кухню, чтобы заварить кофе. Благо, кофеварки изобрели. Сейчас у меня нет настроения, чтобы заниматься варкой вручную. Пока машинка работала, я смотрела в окно, прячась от взглядов итальянцев за серой шторкой. Кухню я отделала в бело-чёрной гамме, как в шахматах. Почему-то мне приглянулся тогда тот стиль и менять его не собиралась спустя столько лет. Мои мысли были далеко отсюда. Они снова погрузились в опасную темноту. Мне снова хотелось достать старые пыльные тома и сесть за их перевод. В древних книгах, которые я достаю на работе, и которые мне тайно подкидывает архивариус Ватикана — падре Алонсе, — скрыто множество тайн. Среди них я находила новые рецепты убийств, выписки о древних существах, которые существовали в прошлом, покрытые мраком ритуалы и заклинания, о которых практически никто не знал. Увы и ах, переводила, шлифовала и фильтровала я всё это не ради Конгресса Ватикана, а ради себя. Я силилась отыскать ответ на вопрос: «Что со мной происходит?». Меньше всего на свете я хотела обращаться к древнему существу, которое, оказывается, искало меня. От раздумий меня отвлёк телефонный звонок. Достав мобильник и увидев, что это Габриэль, поспешила ответить. — Вернулся с того света? — не повременила я с добродушным, но актуальным подколом. По ту сторону трубки мужчина усмехнулся. — Можно и так сказать. По правде говоря, сейчас творится дурдом, и мне… нам с Клаудией нужна твоя помощь, — слух неприятно резануло слово «нам». Что-то тёмное внутри меня подняло голову и зашипело коброй. С трудом, но я подавила это чувство. — Что случилось? — Клаудия рассказывала тебе про Стефано? — но это прозвучало больше как факт, нежели вопрос. — Я сейчас с приёма семьи Фабри. Стефано ни с того ни с сего начал играть на пианино, а после говорить на немецком и бросаться на людей. Родители уже в отчаянии. Если честно, они на грани того, чтобы отправить его в диспансер, — признался священник, а внутри меня всё похолодело. Можно было, конечно, съязвить: «А что тут такого? Родителям нет времени на сына, вот у мальчика пошёл психоз. Сначала немецкий язык выучил тайно, потом игру на рояле…». Но это был бред. Пусть я не видела этого мальчика, внутренний голос говорил, что ему нужна помощь. Мало того, Стефано даже не студент, школьник, на которого всё это свалилось снежным комом! Я могу представить его состояние: с тобой и твоим разумом происходит всякая чертовщина, а ты не в силах это понять и лишаешься рассудка капля за каплей. Теперь меня тормозил факт наличия Зеро. Его подготовка и экзамен… Я должна помочь ему. Сейчас я разрывалась между Габриэлем и братом и совершенно не знала, как поступить. Этого я и боялась. Неожиданно позади меня возник Кирию. Он навис своей фигурой надо мной, из-за чего его спина закрыла свет люстры и отразилась в окне безликой тенью. Отложив трубку от уха, я глянула на «немца». Судя по всему, он подслушивал, поэтому уверенно кивнул, но прошептал: — Я иду с тобой. — Но… — Мне надо размяться, и я хочу посмотреть, что меня ждёт, прежде чем кинуться в омут с головой, — он говорил также тихо, словно сейчас стремился слить свой голос до шелеста ветра между листьев. Кивнув его разумному доводу, я приложила трубку к уху. — Габриэль, куда надо приехать? Говори адрес… И я приеду не одна, а с напарником. Будущий напарник довольно улыбнулся и приобнял меня за плечи, протягивая чашку с кофе. Мне оставалось гадать, когда вампир успел так бесшумно налить мне кофе и остаться до поры до времени незамеченным. Или я всё-таки старею?..***
Я впервые ехала в клинику доктора Мунари. У Клаудии есть мечта — создать центр, где будут помогать людям, нуждающимся в психологической и моральной помощи. Хорошая цель и прекрасная мечта. Вот это я одобряла. Как ни крути, вокруг достаточно таких людей, которым кажется, что жизнь закончилась и никому они не нужны со своими проблемами. От некоторых отворачиваются родственники. И пусть я вечно рассуждаю с позиции «я никому не нужна, я сама за себя», в жизни у меня есть гавань, куда я могу отступить. Она была и есть. В любой жизни. Только не сразу можно заметить спасительную обитель. Заглушив мотор и забрав ключ, я вышла из салона, хлопнув дверью. Точно также поступил и Герман, после чего я поставила машину на сигнализацию и зашла в здание. Старший брат следовал за мной молчаливой, но грозной тенью, которая возвышалась над миниатюрной мной и выглядела куда пугающе, чем я. Обидно немного. Администратор и секретарь нас дальше холла не пустили, из-за чего пришлось звонить Антинори. Через минуту вышла Клаудия. Выдавив из себя улыбку, она успокоила своих сотрудников и посмотрела на Зеро. Парень молчал, а его лицо не выражало никаких эмоций. Опять же научился он этому в Германии. Чего греха таить, там даже во времена Второй Мировой были идеальные солдаты в плане контроля эмоций и изощрённости пыток. — Он со мной, Клаудия. Позже познакомитесь, — сказала я, после чего психотерапевт кивнула и пригласила следовать нас за ней. Поднявшись на второй этаж и открыв дверь в свой просторный кабинет, она пропустила нас вперёд. В клинике Мунари я была впервые. В отличие от типичных больниц, здесь было всё отделано в современном стиле. Ничего из прошлых эпох я не обнаружила. В коридоре и в холле хоть и преобладали серые, белые и серебристые цвета, но вместе с солнечным светом всё довольно-таки удачно гармонировало. Кабинет Клаудии же был разделён на две половины. Одна — её рабочая зона, то есть, это стол, компьютер, диван, кофейный столик и кресло. Здесь серый цвет смешивался с бежевым и чёрным. Вторая часть кабинета была просторной и открытой для обзора. Вместо одной стены стояло огромное окно, которое сейчас было прикрыто тёмной тканью. Посередине стоял стул, камера на чёрном штативе и телевизор, к которому была прикреплена камера. Габриэль стоял около окна с задумчивым выражением лица. Виновник всего сейчас сидел на стуле, а руки и ноги его были привязаны к стулу ремнями. При этом парень был абсолютно спокойным, немного взволнованным (стоило ему увидеть незнакомых людей). Волосы были на лысо сбриты, глаза смотрели с немым отчаянием и мольбой, руки немного дрожали. Как бы подростки в колледже ни выводили меня из себя, но сейчас я искренне посочувствовала Стефано и захотела ему помочь. Его захлёстывали ужас и непонимание, вина перед родителями и другими людьми давила на плечи. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать от отчаяния и держался из последних сил. Он реально считал себя сумасшедшим, и священник в чёрной сутане, а также мы — его последняя надежда на нормальную жизнь. Габриэль отвёл меня в сторону и тихо рассказал весь план: — Клаудия собирается применить гипноз на нём. Я подозреваю, что Стефано кто-то управляет. Другая сущность. Мы хотим вызвать её таким способом. — Неплохо… — произнесла я. Эх, не будь церковных запретов, из Габриэля и Клаудии получилась бы неплохая пара. Такие разные, но умеют искать компромисс. Это действительно хорошо, как ни крути. Посмотрев на них, я про себя покачала головой. Простите, монсиньор, но я не буду выполнять Ваш приказ. У Габриэля есть своя голова на плечах, он далеко не подросток, у которого бушуют гормоны и кровь кипит. Сам должен решать и принимать решения. Хотя, я так понимаю, сам мой друг не спешит в Конгрегацию. Зеро отошёл в другую часть комнаты, и я с трудом его нашла. Он так удачно сливался со стеной. Только бледность кожи и цвет глаз выдавал в нём относительно живое существо. Антинори настроил камеру, а Клаудия начала сеанс. Раньше в гипноз я не верила, считая это глупостью. Но, видимо, в Мунари заложены способности, раз ей это удаётся. Рано или поздно они проснутся и вспыхнут пламенем. Удастся ли ей усмирить и подчинить это пламя, или оно её сожжёт заживо — мне неизвестно. Неожиданно Стефано дёрнулся и попытался вырваться, после чего он начал быстро говорить на чистом немецком языке. Не было акцента даже. Такое чувство, что для Фабри этот язык стал родным. Зато Зеро неожиданно появился перед Габриэлем и Стефано и тоже заговорил на немецком. Антинори так и замер, а парень на время замолк. Я наблюдала это, а внутри меня всё покрывалось холодом, а душу начало разрывать от боли. Хватая ртом воздух, я облокотилась о стену. Клаудия, которая тоже ни черта не понимала в немецком, хотела было броситься ко мне, но сейчас не могла этого сделать. Она обязана сидеть там и контролировать ситуацию. Я не люблю свой дар эмпатизма и считаю его проклятием. Он сбивает с ног и таким образом придавливает к полу или вжимает в стенку, буквально заставляя меня принять все отрицательные эмоции, как противную кровь. Сопротивление приносит больше мук, но что-то внутри меня упрямо повторяло, чуть ли не требовало: так надо, Габриэль. Смирись с этим. Прими это. Ты должна… Должна, должна, должна… Всем должна, а мне никто не должен! Когда я немного оклемалась, то сумела увидеть около Стефано едва заметную тень призрака. Как и голова юноши, фигура была повёрнута в мою сторону. Лицо итальянца было задумчивым и мрачным. Судя по взгляду, Зеро вёл беседу, и Габриэль уступил это право незнакомцу, которого я привела. Зеро снова заговорил, привлекая внимание призрака к себе. Я не могла понять одного: внушал ли вампир ему доверие? Призрак сомневался, с опаской смотрел на незнакомца, но военные повадки, уверенность и что-то ещё заставили его вести переговоры дальше. Пару раз «Стефано» пытался вырваться и наброситься на него, но ничего не выходило. Ремни только сильнее врезались в кожу и оставляли отметины, которые после станут синяками. Всё закончилось в один миг. Кирию и призрак перебросились несколькими фразами, после чего последний зашипел сквозь зубы, и у меня от этого заболела голова. Он словно предупреждал Зеро о чём-то и резко кивнул в мою сторону. Брат поспешно кивнул, и Мунари завершила сеанс, заставив настоящего Стефано проснуться. Я с облегчением закрыла глаза и опрокинула голову себе на грудь. Груз упал с моих плеч, а по виску скатилась капля пота. Старший брат присел рядом со мной и притянул к себе, обнимая за плечи. Я выдохнула, устало уткнувшись ему в грудь и промочив холодным потом синюю рубашку. С его помощью я села на диван. Клаудия протянула мне бутылку холодной воды, а после вопросительно посмотрела сначала на Габриэля, который всё ещё не переставал буравить моего брата восхищённым взглядом. Они снова перебросились несколькими фразами на немецком, после чего моё терпение дало трещину и лопнуло. — Хватит уже! Ладно, Герман не знает итальянского! Но ты-то, Габриэль! Я и Клаудия имеем право знать, что произошло. Теперь Зеро ударил себя по лбу. Судя по возмущённому тону моего голоса, он догадался, о чём я толкую. Пихнув в бок локтем и вызвав усмешку, я сделала вид, что Зеро не существует, и посмотрела на Габриэля. Клаудия тоже смотрела на нашего общего друга. Все её мысли я высказала вслух. — Пожалуй, я начну со знакомств. Клаудия, это герр Рихтер Герман, будущий напарник Алессандры. Он приехал из Германии. Рихтера я уже познакомил с тобой. — Рада знакомству, — улыбнулась девушка ему, и Габриэль перевёл. Зеро вежливо кивнул и едва заметно улыбнулся, пошёл освобождать Стефано. Парень пришёл в себя. Через минуту он сел рядом со мной. Его тело всё ещё тряслось, хотя сам Фабри пытался взять себя в руки и сжал ладони в кулаки, чтобы те только не дрожали. Когда все собрались, Габриэль продолжил: — Когда Клаудия ввела Стефано в сон, то на его место встал… совершенно другой человек. Душа погибшего немецкого солдата — Ганс Дейзер. Во времена Второй Мировой войны он был в числе оккупантов Италии, — на этом моменте я вздрогнула. Этот период войны я знала прекрасно. Меня до сих пор возмущают люди, считавшие, что немцы жестоко обошлись только с евреями и русскими. От руки нацистов пострадали и итальянцы, чьё правительство отказалось подчиняться Гитлеру и вышло из войны, чем и навлекло беды на народ и страну. Мало того, зная происхождение слова «фашизм» я абсолютно не понимала — какого чёрта присваивают его немецким захватчикам, которые как раз и были нацистами? Наши хотели заполучить власть здесь и в других частях былой территории Римской империи — Средиземноморье. «Фаши» на итальянском «группа». И, проще говоря, итальянцы собирались вернуть себе наследие умершей империи в своё владение, то есть, группу прилегающих стран. Политика, она такая… — Его отряд был заброшен в регион Лацио, где и началось всё. Там он влюбился в девушку по имени Эльза и ради неё был готов пойти на предательство. Но в ночь накануне этого его раскрыли и убили. Душа Ганса не успокоится, пока мы не найдём его возлюбленную, не убедимся в её безопасности и не расскажем правду. — Весело живём, ничего не скажешь, — прошептала я и рухнула на спинку бежевого дивана. Было решено отправляться в Лацио через час. Ганс не сказал, что за город или деревня, в которой он был, зато Стефано сказал, что сможет узнать, ведь, пока Ганс всё рассказывал Зеро и Габриэлю, сам мальчик видел воспоминания призрака своими глазами и, кажется, места были ему знакомы.***
Ехали мы три часа. Стефано сел рядом с Клаудией. Я, Габриэль и Зеро заняли задние сиденья. Было решено, что до вечера пускать меня за руль нельзя. Мунари села за руль, предоставив Фабри роль навигатора. Я же сидела между мужчинами. Пока Габриэль вслушивался в слова Клаудии, я потребовала от Зеро его версию. Парень только кивнул и рассказал те нюансы, которые ошеломили Габриэля, но он пока держал язык за зубами. — На самом деле я с трудом уговорил Ганса разговаривать со мной, — признался Кирию. — Он такой же упрямый и непреклонный, как и я. И пока я не сказал, что ты — моя сестра, и что твоя жизнь в его руках — он отказывался с нами разговаривать. — То есть, ему были нужны гарантии того, что ты не шпион и не лжёшь? — уточнила я, немного обалдев. — Именно. Потом я пояснил, что на дворе XXI век, сказал ему год и объяснил, что его враги давно на том свете и опасаться нечего. Это его не сильно успокоило, но говорить заставило. Всё это время он наблюдал за тобой и проверял тебя на прочность давлением. — Призраки на это способны, — хмуро подтвердила я и вообще обрадовалась, что ни Антинори, ни Клаудия, ни Стефано не знают японского языка, на котором я свободно разговаривала с братом. — Что ж, это будет интересно. Ещё ни разу моя жизнь не была гарантом честности и успеха. Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Я наслаждалась поездкой, потому что сегодня не водитель, дремала на плече брата и нутром чувствовала, что Ганс никуда не делся, он сидит в этой машине и наблюдает за мной. Я же стойко терпела это ощущение, хотя мечтала спрятаться от этого и отдохнуть. Видимо, судьба у меня такая, что призракам разрешено из меня сито делать. Когда мы приехали, то оказались в довольно-таки старом городишке, название которого даже не отпечаталось в моей памяти. Крыши всех домов и магазинов были покрыты красной черепицей, дороги и тропы выстланы камнем. Здесь всё дышало древностью и старостью. На улицах сидели старики, молодых и детей я тут так и не заметила. Даже животных было не так уж и много. Поразмыслив, мы отправились в местную пивную, где и собирался народ. И не прогадали. Несмотря на то, что на часах было около четырёх часов дня, тут сидели все, кому не лень, и чесали языками. На моё счастье, люди тут были практически беззаботными и их ничего не тревожило. Это стало временным отдыхом для моего рассудка. — … его снесли сразу после войны, синьорина, — донёсся до меня голос пожилого мужчины. — А женщину по имени Эльза, как найти? — не переставая улыбаться, спросила Мунари. Это меня вернуло с небес на землю. — Эльза? — кто-то произнёс это имя задумчиво, а после весело захохотал. — Джо! Может они имеют ввиду сумасшедшую Элизабет? — и смех подхватили остальные мужчины. Отсмеявшись, Джо покачал седой головой и спросил: — Да зачем вам это, ребята? Езжайте в Рим… — Но нам очень надо, синьор, — вступила я в разговор, мягко улыбнувшись. Мой жалобный голос и внешность возымели свой эффект. Явно приняв меня за студентку исторического факультета, которой помогают друзья постарше, махнул рукой и вздохнул, после чего сказал адрес. Поблагодарив и дав денег за информацию, мы отправились искать женщину. А позже, когда зашли в узкие проулки, заметили, что Стефано пропал. Бросившись его искать по всей улице, услышали громкий и испуганный женский голос: — Кто ты? Кто ты?! Моментально среагировав, я бросилась в единственный дом с настежь распахнутой дверью. Миновав коридор, забежала в маленький, но уютный зал. Седовласая пожилая женщина испуганно попятилась, но теперь смотрела на меня. — Кто вы? — её голос стал звучать тише. Я напряглась, обнимая Фабри и боясь, как бы Элизабет удар не хватил. Вперёд вышел Габриэль и поднял руки в извиняющем жесте. — Простите, синьора, за вторжение. Мы к вам по делу. Элизабет с сомнением посмотрела на священника. Она сомневалась, но всё равно кивнула. Мы облегчённо выдохнули, и хозяйка дома разрешила сесть нам на диван. Зеро остался на улице, сказав, что ничего не понимает в итальянском и сейчас хотя бы улицу осмотрит на предмет вампиров уровня Е. Даже в таких городках они есть. Клаудии и Габриэлю удалось разговорить женщину, и та поведала нам о своём прошлом, о своей молодости и тяжёлом времени в период оккупации Италии Германией. Я слушала её, и на душе было как-то печально и тоскливо. Она любила Ганса, но и ненавидела. Она была уверена, что он предал её и сбежал в Германию. Антинори протянул старые документы, которые нашёл вместе со Стефано в заброшенном старом сарае. Увидев их, Элизабет грустно улыбнулась и взяла в руки. — Он не предавал вас, синьора, — тихо сказала я, и та подняла голову. А я продолжила, но уже увереннее. — Он любил и любит Вас до сих пор. — Что?.. О чём Вы говорите? Он предатель! — Да? То есть он случайно оставил документы в сарае? То есть он предатель, раз умер, но не предав Вас? — выпалила я, и от моего напора хозяйка опешила. Она не ожидала такого, а я снова почувствовала присутствие Ганса. Он был здесь. Смотрел на свою любимую, и душа его обливалась кровью. Он ненавидел себя за смерть и тех, кто предал и убил его. Габриэль предостерегающим жестом положил свою ладонь на мою, но это не остановило меня. Перед глазами ясной картиной встал момент его гибели. Лес. Погоня. Лай собак. Пули. И зажатая в ладони Ганса серёжка, которую он держал даже тогда, когда ему выстрелили в грудь, и пуля попала прямо в сердце. — В минуту своей смерти он держал такую же серёжку, которая у вас висит на цепочке, и думал о Вас и Вашем спасении. Его сердце билось вместе со свинцовой пулей, а мысли и душа стремились к Вам. Вы до сих пор держите у сердца такую же серёжку и сейчас прижимаете к груди его документы, но упорно продолжаете говорить «предатель»? По лицу женщины текли слёзы. Все её убеждения рухнули и разбились острыми осколками. Ноги подкосились, и Антинори поймал её и усадил в кресло. Элизабет зарыдала, а я обняла её, искренне сочувствуя её горю. До чего горька и сильна их любовь, раз её возлюбленный даже после смерти устремился к ней, лишь бы она знала правду и сбросила с плеч груз вины за смерть шести партизан. Бросив взгляд на Стефано, увидела рядом с ним Ганса. Его силуэт обрёл черты, и было видно, что призрак тоже плакал, но человеческому глазу этих слёз не увидеть. Плакала именно душа… На секунду я закрыла глаза и попросила Всевышнего, чтобы любовь не принесла Юуки таких страданий, которые принесла немецкому солдату и итальянской партизанке. Но стоило мне открыть глаза, как Стефано исчез. Предчувствуя беду, я оставила Элизабет на Клаудию и Габриэля, и побежала за парнем. Позже ко мне и Зеро присоединились и они. Стефано как сквозь землю провалился. Одинокий прохожий сказал, что «какой-то парень побежал в сторону леса», после чего я побежала в том же направлении. Зеро тоже пропал, и как бы я ни звала Фабри, лес отвечал мне эхом. «Пожалуйста, пусть с ним ничего не случится», — рванув мимо тропы и через кусты диких ягод, которые гроздьями свисали с веток, услышала чьи-то размеренные и спокойные шаги. Боясь нарваться на охотника и словить пулю сейчас, спряталась за дерево. Возле раскидистого куста остановилась и присела женщина в военном обмундировании, которое выгодно сливало её с лесом. В руках была винтовка, и она в кого-то целилась. Стоило мне напрячь зрение и увидев, что в эту сторону несётся ошпаренный Стефано, рванула к этой женщине, выбив оружие из рук и не дав ей сделать выстрел. Моё появление обескуражило её, но в следующий миг её скрутило от боли. Постепенно сжимая средний палец, давя на горло и лёгкие невидимыми путами, спросила: — И какого чёрта ты решила убить подростка? Девушка сцепила зубы, но ничего не ответила. Неожиданно чья-то рука сзади схватила меня за шею и начала сдавливать. Нехватка воздуха резко сказалась на контроле, и женщина выдохнула с облегчением. Боль распространялась. Это напоминало мой контроль, но он был мощнее и чудовищнее моего. Схватившись за путы, я начала в голове выставлять баррикады, чтобы ослабить, а после полностью разорвать контроль. Я была в ужасе и в панике. Из-за всего этого упустила врага. В её руке блеснуло лезвие ножа, а через секунду она резко вогнала его мне в живот, буквально насаживая на металл, как на кол. Я захлебнулась не только внезапной болью, но и кровью. Перед глазами резко потемнело, но буквально на секунду. Незнакомка резко бросила меня на землю и оставила истекать кровью. Нож она забрала с собой, потому что из раны свободно текла кровь. — Габриэль!!! Кого в этот момент позвали — меня или Антинори — стало вопросом на миллион. Позволив себе закрыть глаза, я провалилась в спасительную темноту, теперь надеясь, что навсегда.***
Я давно не ходила в кинотеатр, не сидела в зале и не смотрела фильм на большом экране. То, что было сейчас, было лишь жалкой копией. Зал был тих и пуст, я же сидела где-то посередине четвёртого ряда. А на экране показывали незнакомый мне фильм. Он напоминал чьи-то отрывки, вырванные из потока воспоминаний. Всматриваясь в них, пыталась уловить смысл и сложить паззлы. Я настолько этим увлеклась, что не сразу услышала чей-то голос. Холодная ладонь коснулась моего обнажённого плеча, и только сейчас я заметила, что сижу в чёрном вечернем платье с открытыми плечами. Бросив взгляд вправо, я обомлела от ужаса и неожиданности. Рядом со мной, на соседнем сиденье сидела Куран Саюри собственной персоной! От накатывающегося страха кожа покрылась мурашками. Прародительница рода Куран мягко улыбалась, словно встретила лучшую подругу или дочь, в крайнем случае. — Давно не виделись, Габриэль. Сначала мне показалось, что я просто ослышалась, и у меня развиваются слуховые галлюцинации. Следом до моего мозга дошёл смысл слов Саюри, и только гордость и титаническое усилие над собой не позволили мне в ужасе вскочить и броситься прочь, или спрятать лицо в ладонях со стыда. Я продолжала смотреть в гипнотический взгляд роковой женщины и с восхищением, смешанным с ужасом, начала понимать: женщины в роду Куран именно роковые. Они несут в себе гораздо больше, чем все думают. Но что именно? Зависит от каждой из Куран. — К… Как? — выдавила я одну фразу, борясь с головокружением. На это Куран только махнула рукой в сторону экрана. От увиденного я перестала дышать. На экране была прежняя я. Я. Габриэль Конте. На мне был белый халат, каштаново-рыжие волосы убраны в шишку, а в руках был зажим. Рядом стоял некогда любимый мной мужчина. Он разговаривал, кивая на кровать, на которой лежал больной. Красный Крест. Волонтёрство. — Боже… — этого я не выдержала и согнулась пополам. Меня тошнило, лихорадило, а голова кружилась от страха. Саюри погладила меня по спине и заставила меня сесть ровно и снова посмотреть ей в глаза. Сердце билось с трудом. Боль. Мне было больно. Мне только что разбередили старую рану, вспороли шрам и вывернули душу наизнанку. И я совершенно ничем не могла ответить своей обидчице. Какое право она посмела лезть в ту часть моей жизни? То, что она Прародительница и Первая королева, не даёт ей права так нагло вторгаться в чужие жизни и их прошлое! Видимо, это всё отразилось на моём лице. Я даже начала вставать, чтобы уйти. Мне резко расхотелось слушать ту, которая на протяжении нескольких месяцев была моим успокоителем и личным психологом. Конечно, после произошедшего с Ридо она исчезла… Что послужило причиной её нынешнего появления? Во мне боролись два чувства: уязвлённая гордость и упрямое любопытство. В итоге, когда Саюри заставила сесть меня обратно, победило второе. Я нехотя села и посмотрела на неё, теперь уже скинув её ладони. Куран была довольна и этим. — Прости за это, — долго репетировала? — Но у меня не было выбора, — о! Слова Курана, от которых меня тошнило все прошлые (да и нынешние тоже) годы. — Мне нужно было достучаться до тебя. Жаль, что это возможно только на пороге между Жизнью и Смертью. — Что? Я умерла? — мой голос повысился, отчего слова я буквально выкрикнула. Сейчас я не знала: радоваться или нет? — Нет. Пока нет. Всё сейчас зависит от тебя, Габриэль. На этих словах я притихла, всматриваясь в лицо Саюри и пытаясь найти подвох. Но вместо этого мне её лицо отчасти чем-то напоминало другое лицо. Уже практически забытое и стёртое в памяти. Я повернулась к экрану, и тот показал маленькую шестилетнюю девочку, которая лежала в кровати, а её мать держала её за руку и тихо плакала. А ребёнок говорил с трудом, и я уверена на сто процентов, что успокаивала она именно свою мать. Девочка была бледнее вампиров и худая. «Мичиру!», — вспомнила я имя девочки, с которой всё и началось, а после повернулась к Саюри, чтобы не смотреть на слёзы Джури. Прародительница печально улыбнулась и смахнула слёзы. — Ты заметила, как бывает временами коротка жизнь? — Заметишь тут, когда вечно убивают. — На эти слова Куран хихикнула. — Что? — Вспоминаю себя в твои годы перед тем, как стать той, о которой напишут в истории как о «Прародительнице». Другое время. Другие нравы. Другие испытания. Одиночество… Всё было. Я вздохнула. Говорит, как старушка, которая с радостью смотрит на внуков, печалится об их судьбе и гордится ими. — Я последний раз прихожу к тебе. Долго мне ждать тебя, Канаме и Юуки. Я не хочу своим присутствием приблизить к вам Смерть, иначе она скосит ваши жизни, — грустно сказала Прародительница. Её боль уколола меня, а холод обжёг. — Габриэль, будь ты хоть Мичиру, Алессандрой или кем-то другим, ты член нашей семьи и нашего рода. Такое я уже слышала. Правда, немного в другой формулировке. — Почту… — Нет, — её пальцы сжали мои. — Пойми, ТЫ часть нашей семьи. Была и будешь. — Что Вы хотите этим сказать? — теперь ладонь я вырвать не могла. Куран улыбнулась, а я заметила, что сквозь неё вижу призраков, которые, оказываются, сидят в зале и смотрят на экран. Мне стало жутко от этого зрелища. Для меня уже привычней, что призраки тянут руки и пытаются увести за собой, чем такое. Она ничего не ответила, только крепко обняла, зарываясь носом в мои волосы. — Береги себя и семью. Береги. Возвращайся к живым. Ты сейчас нужна им всем. Всем. Вдруг призраки и зал кинотеатра исчезли. Из-за ярко-белого света я вскрикнула от боли и неожиданности. Глаза болели и слезились. Рядом стояла Саюри до тех пор, пока живое тепло не коснулось меня. Глаза пришли в норму, и сквозь слёзы я увидела Габриэля, который был удивлён видом Саюри. Она была похожа на путника в старом платье и плаще, который сошёл со страниц приключенческих историй о бардах и охотницах. Королева вампиров в последний раз обняла меня и растворилась в воздухе, отпуская меня и забирая с собой оковы, которые внутри меня что-то сдерживали. Но ответов на вопросы она так и не дала. На мне уже была моя одежда - синие джинсы красно-синяя рубашка в клетку и кожанка чёрного цвета с кроссовками, а не платье. Антинори взял меня за руку и повёл к единственной двери, ведущей из этого места. В следующий миг меня окатило ледяной волной, и я очнулась в лесу, громко задышав, а надо мной склонились Клаудия и Зеро. На их лицах было написано облегчение.