Перо Света и Крылья Тьмы

Как она оказалась в своей комнате, Астрид помнила на удивление четко и ясно. Она стремительно неслась по коридорам, словно пытаясь убежать от теней прошлого Иккинга. Она схватилась за ручку двери, как за свое единственное спасение, и, дернув её на себя, сию же минуту оказалась в комнате. Первое, что она сделала — вытащила парочку книг из библиотеки, которые лежали на тумбе и положила их на стол, а позже и сама села за него, сделав вид, что она читает. Первое время она сидела с абсолютно ошарашенным лицом, тупо пялясь в стену, но когда она вспомнила зареванное, переполненное ужасом лицо Иккинга и перепуганного донельзя и убитого Джима, слезы выступили на глазах, и она спрятала лицо в ладонях. Ни к чему было внушать себе то, что она не боится Драго. Теперь, после всего того, что она увидела. После маленького отрывка из воспоминаний Иккинга, она поняла, кто он такой. Безумец. Настоящий безумец, который не чувствует жалости, чувство меры. Тот, кто без сожаления истребляет семьи, тот, кто никого не боится и служит Матери Смерти. Сумасшедший демон, но настолько могущественный, что Астрид сжимается от его силы. Она НЕ справится. К чему были эти обещания? За каким чертом она вообще обещала Иккингу, что защитит их всех, если она даже саму себя защитить не может. Её слабости, с которыми она не может справится не смогут дать ей сражаться. Да она же погибнет на поле боя с первых же минут, и вместе со светом в её глазах потухнет надежда демонов на победу и мирное время. Драго не ведал пощады, и если он, будучи столь могущественным, является всего лишь сторонником Матери Смерти, то страшно представить, что представляет из себя её основной противник. Что в Матери Смерти, должно быть, в разы больше силы и жестокости. А демоны будут сгорать от стыда, жгучего и невыносимого, потому что Покровитель, тот, на кого все надеются, не сможет победить их кошмар только потому, что боится. Астрид согнулась пополам и тихо завыла, утирая слезы с щек. Жаль, что она не сильна. В ней было бы так много сил, с силой она бы могла быть уверенней. Ну почему, почему в ней столько слабостей? Стоит надавить на что-то дорогое для неё, как она будет готова продать целый мир ради этого. Хофферсон откинулась на спинку стула и уставилась ничего не выражающим прямо в стену, которая была напротив неё. Когда она услышала глухой звук открывшейся двери, в груди поднялся ледяной холод, смешанный с неверием. Её взгляд тут же метнулся к стоящим на столе часам. Почти шесть утра. Время её пробуждения. То время, когда она поднимается, чтобы начать тренировку. То время, когда Иккинг приходит к ней. Он стоит позади. Он прямо здесь. Он видит её слезы и, подходя к комнате, слышал её всхлипы и завывания. «Черт… Нет… Нет…» Она почувствовала жгучее желание забиться в угол от позора. Утереть красные щеки и никогда больше не позволять ему приближаться к себе. Чтобы он никогда не видел её слез. Чтобы никогда не знал её слабости. И чтобы он не понял, что она не может защитить демонов. Вот она — правда. Перо Света выбрало Покровителя, сильного, достаточно умного, но вот беда — Астрид Хофферсон слишком слаба, чтобы справиться со своими страхами и выпустить свою силу. Она скорбит о родителях, боится собственного врага, слаба духом. И когда Иккинг это поймет, то каждый день она будет видеть в его глазах… Разочарование. Как же отвратительно от самой себя. Иккинг молчал, и от этого, черт подери, так дерьмово становилось, точно она убила Беззубика у него на глазах, а теперь поняла тяжесть преступления. Она просто не могла посмотреть ему в глаза. Это было бы для неё равносильно смерти. Видеть в его глазах вопрос, недоумение… Смотреть в его глаза своими, слезящимися, полными сожаления… Нельзя. В прошлое было лезть нельзя. Все эти полезные цели, которые она навыдумывала, чтобы оправдать свою наглость, были призрачными раздумьями. Прошлое лишь усугубило ситуацию. Оно заставило Астрид сожалеть и бояться. Она сжимается, когда молчание длится больше пяти секунд, а потом слышит тяжелый вздох Иккинга и глухой щелчок закрывшейся двери. Иккинг не ушел. Она видит нависшую над ней его тень, видит огромные крылья и его силуэт. Почему-то ей кажется, что сейчас ей залепят пощечину. Это было очень неуютно. Тишина была настолько невыносимой, что в ушах звенело, а виски пульсировали. Она вздрогнула, когда ей на плечи мягко опустились большие ладони Иккинга, а тот, нависая над ней высокой тенью с большими крыльями вновь вздохнул и нарушил молчание своим голосом, уставшим, хриплым и измученным: — Ты ведь все знаешь, да?.. Астрид спустя долю секунды тут же прошиб холодный пот. Черт возьми… Почему? Иккинг знает? Но откуда? Может он имел ввиду что-нибудь другое? Нет… Ей кажется, что он знает о том, что произошло… Но тогда как он узнал? Может он подглядывал за ней? Ужас, какой же это позор! Она же теперь навсегда… Навсегда утеряет все доверие демонов! Её будут обходить стороной, шептаться за спиной и тут же затихать, когда её фигура появится на горизонте! Нет, этого не может быть… Она точно уверена, что Иккинг был в своей комнате, у него даже голос заспанный… В комнате помимо неё никого не было, тогда… Допустим, он мог услышать её мысли о Возрождении… Неожиданная догадка поселилась в её голове, и она едва не хлопнула себя по лбу. Ну точно же… Когда Иккинг проходил Возрождение Астрид, он видел всю её жизнь от начала и до нынешнего момента, но ведь вместе с ним Возрождение проходила и сама Астрид, так это была именно её жизнь. Значит, то что прошла Астрид, прошел и Иккинг… Захотелось завыть от безнадежности… Почему она не думала о последствиях? Она, сама того не зная и идя на поводу собственной наглости, погрузила Иккинга в те воспоминания, которые он, вероятно, давно хочет выбросить из голову и заставила его вновь пережить тот день. Её дерзости нет оправдания, и этого не изменить. А Иккинг… Точно, что с Иккингом? Астрид резко развернулась, проигнорировав дорожки слез на собственных щеках, и когда увидела лицо Хэддока-младшего, совесть превратилось в разъедающий огонь, который выжигал все изнутри. Демон был очень бледен. В тусклом свете настольной лампы его лицо казалось мертвенно-белым, его губы были плотно поджаты, под глазами появились заметные мешки, а в самом взгляде читалась страшная усталость, словно парень очень давно не спал. В таком освещении даже его черты лица казались острее и резче. Эти изменения были заметны. Иккинг словно был болен и ужасно мучается от этой болезни. Взгляд Хэддока-младшего поменялся ровно в тот же момент, когда он увидел её лицо. Оно стало удивленным и чуть обеспокоенным. Астрид даже не обратила внимания на это изменение, посмотрев на него осмысленным и сожалеющим взглядом. Его ладони все так же покоились на её плечах. — Я очень хотела узнать об этом, — честно призналась она, тем самым удивив его больше отсутствием оправданий вроде «я не хотела» или «я не специально». Это было прямое высказывание прямо в лоб. — Мне было интересно, что произошло между тобой и Драго Блудвистом, — на этом имени её голос чуть дрогнул. — Но я не могла предвидеть, что все будет таким… Жестоким… Поэтому теперь я действительно жалею, что вообще сделала это. — Не нужно сожалений, — голос Иккинга был тихий, он продолжал смотреть на неё, только теперь его взгляд стал чуть мягче. Хотя бы потому, что она была искренней. — Произошел сбой в системе Возрождения. В моей системе Возрождения… — он чуть нахмурился, словно это была наиудивительнейшая вещь на свете. — Все произошло примерно в четыре-пять утра. Потому что именно в тот момент мне приснился…ну… тот день… Астрид почувствовала ужасающее чувство. И желание сброситься с башни. Видимо Иккингу и привиделся тот день в виде кошмара. Может он кричал во сне? Может быть… Но такое ощущение, будто бы в сердце появилась зияющая черная дыра. Крови не было, но было очень горько и больно. — Прости, Иккинг. Слезы вскоре исчезли, когда она вытерла их рукой. Осталось внутри пренеприятное ощущение, но плакать уже не хотелось, словно запас слез уже иссяк. Она попыталась вложить в собственное извинение как можно больше искренности и раскаяния. Она хотела, чтобы Иккинг ей верил, чтобы знал, что она действительно сожалеет, что ей не плевать на него, хотя уже никакие извинения не смогут оправдать то, что она сделала. Пальцы парня сжимаются на её плечах крепче, а на его лице появляется чуть вымученная улыбка, точно он всем сердцем хочет простить ей непростительную вещь и изо всех сил борется собой, стараясь хоть как-то утешить убитую Астрид, у которой от этой улыбки болезненно стукнуло сердце. Она поджала губы, стиснула зубы и опустила голову, скрывая злые слезы. Черт возьми, почему он улыбается? Лучше бы он ударил её, лучше бы орал так, что сотрясались стены, она заслужила это! А вместо этого она получает мягко придерживающие плечи ладони и улыбку, отсутствие ненавистных криков и тишину. Нет, Иккинг… Пожалуйста, не делай так! Покричи, вырви волосы, избей, отрекись, избавься, убей в конце концов. Астрид стиснула зубы. — Почему ты улыбаешься?.. — А почему ты плачешь? Она промолчала. Почему она плачет? Из-за всего сразу скорее всего. Из-за мучительной и страшной смерти Джима, из-за жестокости и безумства Драго, из-за того, что маленький ребенок увидел эту жестокость, из-за того, что Иккинг вновь погрузился в жуткие воспоминания, из-за того, что он точно прощает наглое посягательство на личную жизнь. — Не заставляй меня ненавидеть себя. Я готова вырвать себе волосы. Ты увидел тот день только из-за меня. Иккинг, лучше бы ты меня ударил! — прохрипела она, стискивая рукав его кофты. — А если я не хочу бить тебя, потому что ты ничего такого не сделала? — этот вопрос показался ей ужасно нелогичным. Астрид истерично хохотнула. — Ты издеваешься? — улыбаясь, произнесла она. — Я только что заставила тебя пережить жуткую вещь! Такого не прощают практически незнакомым людям… — А если я хотел чтобы ты это увидела? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Хотел? — она застыла. — Зачем? Утешений ждал?.. — Может и ждал, — он печально улыбнулся и мягко заключил её в объятия, стараясь не спугнуть её. Астрид и так совершенно запуталась. Она не знает чего боится и чего хочет. Ей просто не верится, что Иккинг может её простить. — Астрид, тебе в любом случае пришлось бы это однажды узнать. Я ведь твой жених. Я должен был однажды рассказать тебе, или ты должна была пройти Возрождение вместе со мной. Тебе не в чем себя винить, ты ничего не сделала. Астрид по-детски шмыгнула носом и уткнулась ему в плечо, старясь сохранять внешнее спокойствие. Она даже не обратила внимания на то, что он признал себя её женихом, хотя раньше могла бы смутиться от подобной вещи. — Все равно это было неправильно, — её голос чуть дрогнул. — Иккинг, я не смогу быть Покровителем. Иккинг, скорее всего, удивился даже больше, чем в тот момент, когда Перо признало её Покровителем. — Почему? — глухо и изумленно спросил он. Астрид наклонила голову ещё ниже, пытаясь скрыться от Иккинга и не смотреть ему в глаза. Он будет разочарован. Хотя, кто знает. Может тогда он и отбросит всю эту свою доброту, наконец по-настоящему накричит на неё, заставляя сжиматься от стыда. — Иккинг, я увидела Драго в том дне, когда он убил… Джима и его отца… — она запнулась, и, вспомнив лицо Джима, бледное, искривленное в гримасе боли и застывшее в ужасе голову его отца с мутными глазами, к горлу подкатил комок. — Т-ты знаешь, что я побаиваюсь его… Ну да, конечно! Он же в пропасть меня скинул… — она нервно рассмеялась. — И, когда я открывала дыхания во время покорения земли я… внушила себе, что не боюсь его… — она закатила глаза от собственной наивности. — Но теперь, когда я в полной мере осознала, что он из себя представляет, то я поняла, что… Не смогу сражаться. — она отстранилась от него, держа Хэддока за плечи, но не смея смотреть ему в глаза. — Иккинг, ты ведь понимаешь, я человек… Я трусливая девчонка. Я боюсь Драго Блудвиста, но если я боюсь одного лишь сторонника, то что делать с Матерью Смерти? — она подумала о последней с каким-то волнением. — Ведь против неё я не выстою на поле боя… Иккинг, это не для меня. Я ведь там погибну. — она выделила последнее слово. Иккинг дернулся, как от пощечины, посмотрев уже не на Астрид, а куда-то в стену. В груди опять появился леденящий душу холод и укол страха. Виски стучали, а в ушах сквозь звон, как приговор, звучали слова Оракула: — Астрид Хофферсон погибнет. Рука Иккинга сжалась в кулак, точно он злился. А он злился и одновременно страдал. Из-за того, что Астрид умрет, а он, возможно, ничего не сможет с этим сделать. И это его так убивало, так убивало, что он готов был завыть, так как болело сердце, эта боль была оглушающей и горькой. Когда Астрид после того предсказания улыбалась, веселилась, смеялась, делала успехи или огорчалась, то Иккингу было очень неприятно. Он понимал, что Астрид погибнет. И иногда он даже представить не мог, как подойдет к ней и скажет о том, что её ждет. Как исчезнет улыбка с её лица, как расширятся в неверии глаза. Как она будет все отрицать, будет злиться, может и ударит его, а потом, поняв всю тяжесть сказанного, заплачет, или завоет от безвыходности. Он не мог и не хотел делать подобного. Это было тяжкое бремя. Каждый раз, когда он смотрел на Астрид, в голове всплывали слова, сказанные Оракулом, становилось тяжело. В тот момент, когда он забывался и переставал думать о леденящем душу пророчестве, становилось ещё хуже. Он понимал тяжесть ситуации. Но не мог себе позволить сделать так, чтобы Астрид огорчилась, но и не мог держать все в себе. Астрид проникла в его личную жизнь, не имея на того права, она погрузила его в мучительные воспоминания, от которых даже сейчас хочется поежиться, она сделала то, за что её бы подвергли наказанию, но она имела право узнать что-то личное из его жизни. Ведь он тоже утаил от неё это предсказание. — Астрид… — тихо произнес Иккинг, и Хофферсон ощутила, как ладонь Хэддока мягко гладит её по макушке. — Послушай, я тебя понимаю. Я ведь… Тоже отчасти, но боюсь Драго. Мне тоже страшно, я ведь не знаю, чем все кончится… — откровение Иккинга напоминало мучительный стон, словно ему было невероятно тяжело об этом говорить, словно его заставляли выдавливать эти слова. — Я не говорю, что не хочу сражаться… Я боюсь того, что не справлюсь силой, что не смогу победить… Иккинг, у меня есть куча поводов бояться. Ты. Помнишь вчерашний день тренировок? Меня едва не убила земля. Меня может убить стихия, Драго Блудвист, Мать смерти… Кто знает, может меня вообще убьют в тот момент, когда я только-только научусь магии… Убьет какой-нибудь мелкий сторонник Матери Смерти… Увидеть, как в глазах демонов потухает надежда, как они разочаровываются во мне… Иккинг, я не хочу. — она замотала головой, пытаясь спрятаться в его груди, а тот, растерянно смотря на неё, прижал к себе чуть крепче. — Эй… — начал он. — Астрид, я тоже не хотел бы подвергать тебя такой сильной опасности… Я бы очень хотел тебе помочь, но. я не могу… Астрид, я правда не могу, — его голос был очень печальным, словно это было невыносимым испытанием для него. — Но если Перо Света выбрало тебя, — его взгляд на секунду скользнул по орудию, мерцавшему в стеклянном футляре. — То нет никого другого, кто может стать Покровителем вместо тебя. Перо Света никогда не ошибается в своем выборе. Ты — наша надежда. Ты единственный Покровитель, Перо никогда не ошибается в своем выборе. Астрид молчала. — Знаешь, — Иккинг говорил тихо, но так звонко, что каждое слово было четким, точно удар кинжала. — Я тоже не знаю, что меня там ждет, но знай, Астрид, — он положил ей руки на плечи. — Что бы не случилось, — а после осторожно отстранил от себя. — Что бы не произошло, — их взгляды встретились. Ее: неуверенный, непонимающий. Его: твердый и спокойный. — Я буду рядом. Хофферсон почувствовала в груди какую-то вспышку. Ей показалось, что если бы у неё были крылья, то они тотчас же затрепетали бы. Её глаза точно загорелись. Эти слова были настолько искренними, настолько оглушающими своим ярким звучанием, что Астрид просто застыла, как завороженная, смотря на него изумленным взглядом. Слова внушили уверенность и спокойствие. Если Иккинг будет рядом. Если подхватит, когда она будет падать в пропасть, если возьмет за руку, когда она потеряется в темноте, то ей не будет так страшно. Она сможет сражаться, если будет чувствовать присутствие дорогих для неё существ рядом. Её губ коснулась искренняя улыбка. Мягкая, нежная. Так, словно ей высказали сразу кучу комплиментов, но на самом деле для этого ей нужно было лишь обещание быть рядом. Астрид отстранилась от него, отойдя на несколько шагов, становясь напротив него и так же искренне и тепло улыбаясь. — Тогда, — она протянула ему руку, приветливо распахнув тонкую узкую ладонь. — Давай будем держаться друг за друга покрепче. «Я стану Покровителем…» Она представила себя, покоряющую все четыре стихии с Пером Света перед ней. Эта картина захватывала дух. «Тем Покровителем…» Иккинг посмотрел на неё удивленно, а потом его губы расплылись в такой же искренней улыбке, как и у неё самой. — Давай! — бесхитростно и честно ответил Иккинг, принимая её ладонь в свою, сжимая её и переплетая пальцы. «За спиной которого жители Крыла Дракона почувствуют себя уверенно.»