Перо Света и Крылья Тьмы

Мэй пробыла с Астрид очень долгое время. Лэндон, которая настолько отчаялась, спустя две недели, что Астрид уже не проснется, что иногда не могла сдержать слез, когда приходила ухаживать за Хофферсон, не могла отойти от девушки почти ни на минуту. И вот сейчас, когда девушка, пусть и была слаба, но все же жива и здорова. А потому буквально не выпускала её из рук, хватаясь тонкими ладонями за рукава её рубахи. Столько трогательное отношение и жесты заставляли настрадавшееся сердце Астрид потихоньку начать таять. От осознания того, сколько же умиротворения в ней самой на данный момент, наворачивались слезы. Она чувствовала себя так, словно это самая её большая отрада, самый большой подарок, словно отвергнутой всеми девушке отдали самый драгоценный дар. Просто сидеть на кровати с Мэй и обсуждать с ней все то, о чем она не успела поговорить с Корном, иногда разговаривать с самим Олсеном и близнецами казалось ей чуть ли не манной небесной после тех дней, проведенных в логове Эклипсима. Так же сердце теплело от того, что Мэй часто улыбалась и смеялась, а если и плакала, то от счастья. Девушка была рада, что Лэндон не замкнулась в себе от пережитого кошмара. В голове часто мелькали мысли о том, что же Мэй теперь делать. В конце концов в деревню её не примут, решив, что на ней проклятье демонов, или же, что ещё более безрассудно, что Мэй сообщница демонов. Оставлять Мэй в царстве Игниса тоже небезопасно. В конце концов теперь все демоны Эклипсима знают, что Лэндон важна для Астрид, поэтому никто не упустит шанса урвать лакомый кусочек и выкрасть девочку, тем самым шантажируя Хофферсон. В который раз блондинка ловит себя на мысли о том, что судьба Мэй занимает её гораздо больше, чем собственная. Это и смешило, и огорчало одновременно. Лэндон одна, во всем мире. Кроме Астрид у неё никого не осталось. Её больше никто не примет и не возьмет к себе, единственная светлую, пусть и крайне тяжелую дорогу, которая приведет её хоть к чему-то хорошему, а не к казни на главной площади под руководством чересчур набожных людей, девочке суждено пройти, скорее всего, с Астрид. Эти мысли немного утомляли. Большая ответственность. Хотя, на её плечах лежит судьба целого царства демонов, о чем тут может идти речь? Где-то в четыре часа Корн попросил Мэй покинуть помещение, чтобы Хофферсон уснула хоть ненадолго, ведь она изрядно измотана. Девочка, хоть и через силу, но согласилась, напоследок так отчаянно прижавшись к Астрид, словно она единственное существо, представляющее для неё ценность, что у девушки болезненно сжалось сердце. Близнецы выпроводили Лэндон, и, напоследок пожелав девушке здоровья, удалились сами. Корн в последний раз положил руку Астрид на лоб. — Пока ещё горячая, — сделал вывод Олсен, — Ты пока ещё не до конца поправишься. Два дня отдыха, Астрид, и ты вновь вернешься к своим тренировкам. Девушка туманно кивнула. Лишь сейчас она осознала, как устала после переговоров и от слишком большого количестве тяжелых мыслей. Организм, до этого смиренно молчавший, начал возмущенно подавать сигналы о том, что неплохо бы поспать, и Астрид не могла не воспротивиться этому. Она откинулась на чертовски мягкие подушки, и на последних секундах старалась держаться в сознании. Корн, заметив, что девушка едва держится, чтобы не провалиться в сон, кротко улыбается, и, погладив Астрид по голове, накрывает одеялом: — Спи давай, — он издает смешок, — Добрых снов, Астрид. Вместе с хлопком двери в мир снов проваливается и Хофферсон.

***

Девушка настолько была измотана, что даже не запомнила собственный сон. Лишь где-то в голове мелькали его отголоски, а после они исчезли, словно роса на летнем солнце. Астрид почувствовала легкое поглаживание по лбу. Оно было очень бережным и ласковым, но девушке вдруг показалось, что это мягкое поглаживание перерастает в болезненный и жестокий удар электрического разряда, который в секунду пронзает её тело. Девушка инстинктивно дернулась и встрепенулась, словно пойманная бабочка. Рука тут же прекратила гладить её, а после она почувствовала прикосновение к плечу, такое же осторожное и бережное. В миг распахнув сонные глаза, она наткнулась взглядом на другие, смотрящие на неё чуть ли не со звериной наблюдательностью. Внимательные глаза. Ярко-зеленого цвета. Иккинг. Хэддок, заметив, что она тут же проснулась, расплылся в улыбке. Его глаза полыхнули лаской, а Хофферсон не знала, куда себя деть. Ей казалось, что вся радость, облегчение, что сейчас скопились в ней, прямо-таки переполнят все её тело, и она просто-напросто взорвется, не выдержав накала эмоций. Казалось, что не существует большего облегчения, чем видеть Иккинга. Вот такого обыкновенного Хэддока. В домашней футболке, в штанах и с этой улыбкой. Рядом стоял поднос с дымившейся кружкой, судя по запаху, чая. За спиной в легком волнения подрагивали его черные, как самая густая в мире, но ласковая тьма, крылья. И не существует большей радости, чем его смешок и простое, тихое: — Привет. Астрид поджала дрожащие губы. В глазах начало нестерпимо жечь, и девушка позорно осознала, что в который раз за день разревется, словно маленькая девочка. Иккинг казался таким родным, но одновременно таким забытым после стольких дней отсутствия его рядом, что непременно хотелось убедиться в том, что он реален. Астрид сжала руками одеяло, и с трудом взглянув на него, дрожащим, хриплым голосом произнесла: — Привет. Руки Иккинга обвились вокруг неё, когда Астрид медленно откинула одеяло в сторону и так же медленно потянулась к нему. Девушка прижалась к Хэддоку так же отчаянно, как Мэй в их последнюю встречу. Словно Иккинг был единственным, кто мог вытащить её из холода, страха и вечной боли. Астрид позволила себе лишь пару раз тихонько всхлипнуть, все её тело дрожало, как осиновый лист. Только сейчас девушка осознала, в каком ужасе её держали все эти дни, сколько страха скопилось в ней, и с каким облегчением она выпускает все эти эмоции. — Прости, что не сумел прийти раньше, — мягко произнес он, поглаживая её по затылку, словно маленькую девочку, — Тебе пришлось выбираться оттуда самой. Какой из меня жених, если я тебя спасти не мог? — Замечательный… — тихо произнесла она, мысленно проклиная его за это дурацкое самобичевание. — Ты замечательный жених… — Эти слова греют мое сердце… — он осторожно присел к ней на кровать, не разрывая контакта их тел. — Как же я рад, что ты жива. — А я… Я даже говорить с трудом могу… Просто сейчас мне очень хорошо от одной лишь мысли, что ты рядом… — она зажмурилась, освобождая себя от оков смущения и недосказанности. Когда она в логове Эклипсима думала, что её убьют, то желудок превращался в глыбу льда. Становилось страшно лишь от того, что она мало что успела сделать, что Игнис останется с дырой в груди, что она не успеет сказать каждому что хотела лишь потому, что стеснялась собственных слов. — Ты тоже очень-очень замечательная, — Иккинг прижал её к себе ещё ближе, и сердце Астрид сладко екнуло. Все тревоги и страхи смыло этой горячей волной счастья и умиротворения. Слезы постепенно исчезали, истерика спадала на нет. Где-то десять минут они продолжали отчаянно прижиматься друг другу, ни говоря ни слова, Астрид с каждой минутой плакала все тише и меньше. А Иккинг продолжал прижимать её к себе, словно хотел впечатать её в себя, чтобы если уж её и украли, то только вместе с ним. — Миледи, — тихо позвал Хэддок, а Астрид встрепенулась, так как никогда прежде Иккинг не обращался так к ней, — Чай уже совсем остыл. — Так. Так подогрей… — пробормотала Хофферсон, чувствуя, как узел волнения и страха, обвязанный вокруг её шеи, становился все свободней и свободней, пока не растворился окончательно. Хофферсон наконец дышала свободно. — Ты же колдовать можешь, — она отстранилась от него, взглянув прямо в глаза. — Тьфу ты, — пробормотал парень, — Я об этом даже и забыл. Он издал нервный смешок и протянул руку над тумбочкой. Ладонь его находилась параллельно кружке. Секунды три хватило на то, чтобы жидкость внутри забулькала и начала закипать, о чем красноречиво намекнул исходивший из чашки пар. Он, ни слова не говоря, отдал его девушке. Чай был горячим, но он успокаивал мысли, сердце, поначалу бившееся отчаянно и быстро, стало замедлять свой ритм, щеки девушки, до этого бывшие пунцовыми, приобрели более здоровый оттенок. Пока она пила чай, Иккинг подробно расспрашивал её обо всем. Вкратце пересказав все то, что происходило, Астрид прошлась по всем моментам, начав от нелицеприятного судьи и заканчивая моментом, где она пробудила силу Защитного Механизма, который Иккинг прослушал со всей внимательностью. Момент с человеческой женщиной девушка опустила, даже не посчитав его важным. Любому демону, даже самому низшему, нетрудно будет справиться с ней, особой важности она из себя не представляет. Хэддок слушал все внимательно, не упуская ни малейшей детали, а под конец её рассказа произнес: — Это невероятно. Получается, что силу Защитного Механизма ты задействовала осознанно притом так же осознанно ею управляя. Это удивительно! Астрид сухо усмехнулась, посмотрев на выражение своего лица в кружке. В голове начали возникать несколько вопросов, один из которых она напрямую озвучила озадаченному Иккингу, который все ещё размышлял над принципом управления девушкой магии: — А что с Пером Света? Хэддок, поначалу выглядевший чуть растерянным, произнес спустя секунды две: — Сейчас оно в безопасном месте. Спустя недели две ты начнешь практиковаться в магии с ним, а пока до того момента, его лучше не забирать. В безопасном месте? Тогда… В Зале Великих, где Перо Света её избрало? Что ж, очень может быть. Но. Цел ли Зал Великих. В конце концов сейчас она находится в неизвестном месте и непонятно как сейчас выглядит поместье Хэддоков. Все ли с ним в порядке. Целы ли все? Как слуги, как те, кто боролся с огнем, есть ли раненые, убитые? Как Стоик и Валка, Хедер? — А. Что сейчас с домом Хэддоков, Иккинг? — она задала этот вопрос, посмотрев парню прямо в глаза, подсознательно пытаясь предположить, каков будет его ответ. В глазах парня отчетливо читалось смятение, и это девушке пока не нравилось. — Астрид… — негромко начал парень, — Ты сейчас в дурном состоянии, все же лучше. — Я хочу увидеть, — приказала и одновременно попросила она, придав голосу как можно больше уверенности, словно убеждая, что она в достаточно бодром состоянии, чтобы воспринять новость и лично взглянуть на поместье, — Иккинг, пожалуйста. Ответом послужил лишь глубокий, измученный вздох.

***

— Это. Это ужасно… — с придыханием произнесла она, расширенными от невериями глазами глядя на абсолютно черное, рассыпающееся чуть ли не на глазах поместье. В радиусе сотни метров уже отчетливо чувствовался запах гари, здесь же он был практически невыносимым, отчего глаза слезились, но девушка, несмотря ни на что, старалась держать их открытыми, глядя на то блеклое, выгоревшее здания, что когда-то являлось величественным поместьем Хэддоков. — П-почему пожар не остановили… — Мы пытались, — честно произнес Иккинг, смотря при этом на окно, которое когда-то вело в его комнату, — Но пламя было неконтролируемым. Сомнений в том, что это демоны Эклипсима, не осталось. На нас совершили нападение примерно четверо демонов. Многие пытались потушить пожар, но огонь был быстрее, враги создавали его быстро. Нам оставалось лишь смириться и пытаться сохранить самые ценные вещи. Слуги позаботились об этом. Все книги из библиотеки были перенесены поместье Йоргенсонов, куда и тебя принесли и выходили. От этого дома… — он сглотнул, — Остались лишь руины. Астрид не могла оторвать взгляда от почерневшего дома. Он был ужасен, нагонял страх и черной субстанцией возвышался над ними. Астрид прожила здесь совсем недолго, но это место уже успело стать для неё настоящим домом, в который она была бы рада вернуться. Остались лишь руины. — Восстановить его не получится, он прогорел практически до основания. У нас нет на это времени. Это был дом, в котором Хэддоки росли поколениями, но теперь его нет. — парень говорил об этом с самым настоящим горем и обидой. Действительно, его можно было понять. Астрид пронзила злость. Её кулаки сжались. — Иккинг. Парень перевел на неё вопросительный взгляд и удивился, увидев такое обилие ярости на её лице. Она посмотрела на него и хрипло произнесла: — Я похороню Эклипсим заживо.