Перо Света и Крылья Тьмы

Астрид мгновенно накрыла рот ладонью, чтобы не закричать. У неё расширились глаза, и она привалилась к стене, потому что просто не смогла держать корпус прямо. Девушка почувствовала, как живот скрутило от ужаса. Хофферсон дышала рвано, хрипло, а сдерживать громкие вздохи было очень тяжело. «Я заманю в сад и убью её там.» «Я заманю и убью.» «Убью её.» Астрид не понимала, что происходит. Почему? Почему Иккинг говорит такие страшные вещи? Почему он её убьет? Этого не может быть, так не может быть! Хэддок ведь всегда… Всегда был рядом, он обещал, он открывался ей с иной стороны. Он поддерживал, оберегал… Почему он говорит такое? Он ненавидит её? Но он не может ненавидеть её! За что? Иккинг… Добрый, мягкий и понимающий Иккинг… Его улыбка и глаза… Сейчас его улыбка была колкой, холодной, а глаза пустые, не выражающие практически ничего. Ни единой эмоции. Он рассуждал об этом так хладнокровно, настолько безразлично, что Астрид была готова разрыдаться прямо здесь. Астрид должна погибнуть? До войны осталось совершенно мало, чуть ли не сутки… Получается, Хофферсон с самого начала хотели убить. Это было спланировано уже задолго. Все, что было до этого, каждая улыбка, каждый жест и реплика, тщательно проработаны. Все до единого — ложь. С самого начала Астрид не окружал никто, кому не была равнодушна её участь. Все до единого прикрывались. Всем до единого было совершенно наплевать. Она — оружие для войны. Более Хофферсон не представляла ценности. Единственный человек, который всегда интересовался тем, что будет с Астрид и как она, это Мэй. Которая уже мертва. Хофферсон затряслась, прижимая ладони к лицу. Слезы брызнули из глаз, а рот искривился в болезненном изгибе. Она дрожала как припадочная, не в силах сдвинуться с места. Сквозь пелену она с трудом могла расслышать все, о чем они переговаривались. Было настолько паршиво на сердце, что Астрид хотелось просто проснуться. Утром от того, как её пихает Эрден с требованием немедленно подняться и умываться. Это было настолько невозможно, что Хофферсон не во что не хотелось верить. Её убьют те, кому, скорее всего, Астрид была благодарна всегда и за все. Безграничное доверие стоило ей слишком дорого. Теперь сердце Хофферсон пронзила последняя стрела, продолжающая этот жуткий болезненный цикл. -…Тогда уже завтра начнем основную подготовку, а спустя, примерно, несколько дней, когда война закончится победой Игниса, устроим праздник по этому поводу. Если получится её смерть списать за несчастный случай, то можно будет уже ни о чем беспокоиться. Тело можно будет закопать где-нибудь, желательно, далеко. Если все получится, на ближайшие тысячелетия Игнис может дышать полной грудью. «Несчастный случай…» Хофферсон поднялась на шатающихся ногах, стараясь все делать как можно более бесшумной, чтобы её никто не заметил. Нужно проваливать отсюда. Немедленно. Прямо сейчас. И ни в коем случае не позволять эмоциям брать верх. Это — самая большая ошибка. И Астрид который раз убеждается в этом. Больно, это безумно больно. Но Астрид не хочет умирать. И собирается жить ещё долгими десятилетиями. Пусть и не жить, а бессмысленно существовать. Но, как учила её Эрден (пусть уже и предательница), не позволяй никому всадить нож себе в спину. Астрид непременно последует этому совету, которым Рестрейнд, сама не зная, пробудила в собственной добыче сопротивление. Не видя ничего перед собой из-за застилающей глаза пелены слез, Хофферсон унеслась в свою уже бывшую комнату. Теперь все для неё обрело иной смысл. Теплый дом — логово врага, Крыло Дракона — самый тыл территории предателя, а раньше любимая комната, где она отдыхала — её личная темница. Хофферсон болезненно стиснула зубы, со свистом втягивая воздух. Почему, почему, когда только все налаживается, все вновь катится по наклонной? Астрид чувствует себя загнанным зверем. Ей кажется, что выхода нет. И не будет. Но именно сейчас, этой ночью, пока все наивно полагают, что Астрид преспокойно себе спит, смотря уже десятый сон, она выберется из этого ада, именно сейчас. Потому что в следующий раз ей попросту не хватит духу. Добыча воспротивилась своей смерти и подмяла хищника под себя. Хофферсон широкими, быстрыми шагами дошла до своей комнаты и, открыв дверь, поджала губы. Слезы текли рекой, а от боли хотелось выть, но сейчас не время завывать о своей несчастной судьбе, хоть и очень хочется. Вначале — выбраться, а потом можно и отдаться волне боли и шока. Хофферсон тут же поставила походный рюкзак на стул, начав набивать его различными вещами. Эрден специально наложила на него заклятие Незримого Расширения, поэтому туда можно было пихать что угодно, при этом вес оставался тем же самым. Астрид поспешно затолкала туда всю одежду, при этом нервно закусывая губу и каждый раз судорожно вздрагивая, когда слышала шорохи за дверью. Ей казалось, что в любой момент сюда войдут, застав её за побегом из логова, теперь, уже, своего врага. Врага. Черт возьми. Астрид прикладывает холодную ладонь ко лбу и вновь не может сдержаться от очередной слезы. За что? Неужели Хэддоки столь сильно ненавидят людей? Что готовы закопать их и собственные чувства (если они были), под землю ради личной выгоды. Возможно, все эти слухи вроде «Там, где Хэддоки ходят, сама природа умирает.», чистая правда, просто они до последнего не демонстрировали Астрид свою сущность. Холодные, безразличные и очень, очень жестокие. Истинные дьяволы. Хуже тех, что Астрид призывала. Хофферсон накинула на себя широкую кофту, поторопилась одеть штаны, за ними тут же последовали ботинки. Астрид одевалась торопливо, притом так, словно собирается на север, хотя на улице середина июля. Просто Хофферсон хотелось быть как можно более закрытой. Она хотела защитить от нападения все. Она, взяв напоследок очень легкий плащ с капюшоном, торопливо нацепила его на себя. Хофферсон сложила все вещи, она вытянула руку вперед, с растопыренными пальцами, и на внутренней стороне ладони из золотистых искорок материализовалось Перо. Астрид посмотрела на него, как на единственную свою защиту: серьезно, отчаянно и безумно печально. Пути назад нет. Рюкзак за спиной, секира под боком и священное орудие в руке. Большего ей не понадобится, чтобы чувствовать себя защищенной. Нужно немедленно проваливать из этого ада. А иначе ей просто не жить. Астрид открыла свое широкое окно, с неким страхом посмотрев в ночное небо, усеянное мириадами звезд. Страшно. Через выход идти ни в коем случае нельзя. Рядом лазарет, Готти или близнецы по-любому услышат её. Они всегда знают, когда кто-то появляется. Поэтому путь только один — через окно. Оно на третьем этаже. Поместье Йоргенсонов по высоте ничуть не уступает дому Хэддоков, пепел которого до сих пор разлетается вместе с ветром. Астрид сделала глубокий вдох. И, разбежавшись, спрыгнула с окна. Магия Пера по её приказу сработала мгновенно. Хофферсон замерла в воздухе, невероятно бесшумно и медленно приземляясь на землю. Перо тускло сверкнуло синим оттенком в ночной тьме. Что ж, её орудие и духи при ней. Вот, кто на её стороне. Пусть и не по своей воле. Хофферсон с замиранием сердца пошла в нужном направлении. Нужно найти самый быстрый и незаметный выход отсюда. Он проходит рядом со стойлом, в котором спят драконы. Беззубик, дракон Сморкалы — Кривоклык, и, пожалуй, самый нелогичный дракон — Сарделька, принадлежащая Рыбьеногу, который временно пришел сюда. Благо стойла для драконов старших демонов находилось с другого конца по периметру поместья. Хофферсон так и не довелось увидеть драконов в действии. Ну, или хотя бы полетать. Но этого никогда не случится. Она пропала навсегда для остальных. Теперь она как Первый Покровитель. Хочешь уйти? Тщательно замети следы. С замиранием сердца Астрид прошла вдоль пристанища драконов, в котором все трое мелодично похрапывали, пребывая в глубоком сне. Когда Беззубик настороженно шевельнул ушами, словно услышав шорохи проходящей мимо Хофферсон. Но, к её счастью, из состояния сна он не вышел, позволив Хофферсон благополучно пройти мимо. Что ж, пока что удача на её стороне. Осталось лишь выйти, перепрыгнув через забор. Астрид сделала это с легкостью. Как никак, но тренировки Эрден сделали её сильнее. И, несмотря на всю ложь, это единственное, что принесло действительно колоссальную пользу. Хофферсон вначале обмерла, а потом облегченно выдохнула, увидев на дороге, вымощенной из камня, коня. Вокруг него расплывалась, точно дым, тьма Преисподней. Это был Сумрачный Конь. Её духи продолжают поддерживать её, уже без призыва. Они сами явились, чтобы помочь. Это немного, но остудило её мутную голову. Погладив коня, она прижалась к его лбу своим, словно пытаясь передать ему свою боль. Однако конь фыркнул, немного раздув ей волосы, намекая ей о том, что стоило бы поторопиться. Хофферсон вздохнула, мысленно кивнула чему-то и оседлала коня. Он громко заржал, встав на задний лапы, когда она хлестнула уздечкой. — Пошел! — крикнула она, и конь покорно понесся по улицам, словно тень. Двигаясь гораздо быстрей обычного коня. Ветер колыхал волосы Астрид даже под капюшоном, её руки до побеления костяшек стискивали уздечку. Лишь когда красивые особняки стали сменяться обычными домами, а дома — относительно говоря, трущобами, а трущобы — полями и лесами, то до Астрид дошло. Она покинула Игнис. Она оставила там все. Она оставила свои воспоминания, всю радость и жизнь. Все доверие растворилось как в воде. Сколько моментов было там. Карнлагс, тренировки, игра в шахматы с Эрден, сладости, принесенные Корном, взрывы в лазарете, ехидная усмешка Готти, лукавые взгляды Стоика и Валки, блестящие черные волосы Хедер, скромная улыбка Рыбьенога и веселая самовлюбленность Сморкалы. Все это было так красиво и волшебно, что Астрид и не разглядела иллюзии. Но самое ужасное воспоминание — это его взъерошенные волосы и хулиганская улыбка. Теплый взгляд зеленых глаз, напрвленных на неё в тот вечер. " — Сайдин франц, Астрид… — Я заманю Астрид в сад и убью её там.» Различие было столь колоссальным, что от этого подкашивались ноги. Красиво. Это очень красивый мираж. А ещё мираж, в который… просто невозможно не влюбиться. И эта влюбленность всегда витала в воздухе. Она выражалась во всем. И Астрид всегда знала, что это безумно заметно. Когда на её щеках против воли появлялся румянец, когда она смущенно улыбалась или влюбленно смотрела на Иккинга. Он знал. Он демон. Он просто не мог не знать. И никогда он не воспринимал эту детскую наивность Астрид всерьёз. Он играл с её чувствами. И много, бесстыдно много, лгал. Хофферсон позволила себе разрыдаться в голос, безумно громко и отчаянно, так, что горло истерически содрогалось. Она мяла в руках несчастную уздечку, уткнулась красным носом в гриву коня и выла в голос. Слезы лились и лились, как алкоголь во время праздников. Это были не просто обычные слезы обиды, грусти или боли от удара. Это были слезы беспамятства, когда ты уже слишком мало соображаешь, это пик отчаяния, пик боли, это то, что и сводит людей с ума. Самый горький в мире плач. А холод в груди заставлял Астрид дрожать от осознания того, что она — одна. У неё больше никого не осталось. Сердце швырнули наземь и растоптали окончательно.

***

Корн в полнейшем недоумении пялился в окно, не понимая, почему Астрид летит, тем более, из окна, откуда у неё столько вещей и куда она, черт подери, собралась. Он увидел в её глазах безумное отчаяние и окончательную, чуть ли не звериную загнанность. Олсен пораженно уставился на то, как Астрид, оглядываясь по сторонам, убегает в сторону стойла драконов. Именно Эрден обучила её этому выходу, если понадобиться убежать как можно скорее. Астрид собирается убежать? Но почему? Что её на это побудило? Рука Корна дернулась в её направлении, но потом остановилась, чуть дрогнув. Корн задумчиво оглядел свою ладонь, обоженную практически до мяса. Вся рука была превращена в месиво, с которого свисала обугленная кожа. Да, это было больно. Хофферсон окончательно скрылась за углом, и на губах Олсена появилась усмешка. «Вот же дурашка.» Да, этой ночью он попытался её задушить, но Защитный Механизм оказался сильнее, чем его подавляющая магия. Магия Астрид смогла защитить её тело, однако отпечатки пальцев на её шее до сих пор остались. Это очень её напугало. Он стоял напротив окна, находясь в комнате со Стоиком, Иккингом, Валкой и Рыбьеногом. — Я заманю Астрид в сад и убью её там, — безразлично сказал Хэддок-младший, в его глазах не было ни единой ноты осознания, — Я заманю Астрид в сад и убью её там, я заманю Астрид в сад и убью её там… Я… Корн раздраженно взмахнул рукой, и иллюзии мгновенно развеялись. В комнате остался только он один. Он не хотел причинять столько вреда остальным. Корн вообще не любил месиво, играть с человеческими чувствами и прочее. Он был обычным, хладнокровным бойцом, не более. В конце концов, разве он виноват? Война — не его выбор. В войну сильные втягивают слабых, самоутверждаясь за их счет. И если ради этого самоутверждения Корн получит все, о чем мечтал, то Олсен не против. Парень приложил два пальца к виску. Помолчав секунд шесть, он глухо произнес: — Да, все в норме. Думаю, я не переборщил. Все прошло идеально, как и было спланировано, — а потом на его лице появилась ухмылка, жадная, жестокая и никого не щадящая. Война — не его выбор, — Она выведена с территории Игниса. Можете выдвигать войска, Драго. «Глупая, глупая Астри.»