***
Даже Изуру не был уверен, остался ли он полноценным человеком после того, что с ним сделал Руководящий комитет, но он знал, что разделяет те же самые жизненные функции. Он всё ещё нуждался в еде и сне, хотя, возможно, немного меньше, чем обычный человек. Поэтому вместо восполнения своих потребностей Изуру отправился к тому, что бессознательно считал «комнатой Нанами». Так или иначе, он проводил там почти всё своё время, наблюдая за ней; поэтому было логично перенести туда всё самое необходимое. Он поставил свою кровать позади, просто перетащив одну из запасных коек к Нанами. Он хранил два переносных холодильника: один, наполненный едой, другой — запасной кровью (первая — он всё-таки узнал группу крови Нанами, и она была первой). Запасная одежда, ноутбук, который позволил ему продолжить обследование школы в свободное время — её защита была настолько слабой, что, даже если у него не было бы таланта, он, возможно, смог бы легко взломать систему. Это было всё, что он принёс, и как раз всё, что ему было нужно. Что же касается того, где он взял всё это... да, академия «Пик Надежды» была так занята расследованием убийств, что вряд ли бы смогла заметить пару украденных вещей. В течение следующих трёх недель он наблюдал за Эношимой, размышляя о её стертой памяти и ложной жизни. Он наблюдал, как Парад студентов Резервного курса неуклонно разрастался за воротами. Как Основной курс блаженно притворялся, что ничего не происходит, как начальство лгало и прикрывало их, как начали разнюхивать дела СМИ. Мир снаружи медленно погружался в хаос и отчаяние, но внутри тайной комнатки Нанами этот мир не существовал. Он ожидал, что уход за ней вскоре станет скучным, как и всё остальное. Возможно, даже быстрее, чем обычно — она была бессознательной, невосприимчивой, неспособной дать ответы, которые он так отчаянно жаждал. И в то время, как любая рутина быстро становилась скучной, она не стала его привычкой. Каждая процедура была значимой для её выживания, и это делало процесс ухода драгоценным. Каждый день он проверял её дыхание и кровяное давление, меняя пакеты с кровью — пока что они служили основным снабжением, мыл её тело губкой, очищал раны и менял бинты. После того, как все швы затянулись, он проветривал её тело каждые четыре часа, чтобы избежать пролежней. Он постепенно отучил её от кислородного вентилятора, пока не стал уверенным в её способности дышать самостоятельно. Постоянное наблюдение занимало слишком много времени, оставляя Изуру без сна, поэтому ему оставалось только дремать, свернувшись на своей койке. Хорошо, что восстановление протекало гладко. Это означало, что её тело быстро восстанавливалось, несмотря на то, что она всё ещё была без сознания. Недостаток кислорода, большая потеря крови и общая эмоциональная травма отправили её разум в глубины невосприимчивости. Но, по его расчетам, она должна была перейти из комы в вегетативное состояние в течение недели или двух; после этого её «пробуждение» будет лишь вопросом времени. Когда он не лечил её, не изучал школу или не уходил по собственным нуждам, Изуру мог глядеть на Нанами часами, играя с её заколкой и наблюдая за вздыманием её груди. Он часто задумывался о тайне её поведения. Даже будучи в бессознательном состоянии, она очаровывала его. Даже пребывая в разгаре ужасного отчаяния — преданная своей учительницей, запертая в смертельном лабиринте, страдая от мук и истекая кровью — она не отчаялась. Она протолкнулась к непостижимым шансам, основанным на надежде увидеть своих друзей снова, с невероятной силой духа. А затем были его собственные действия. Ни разу за всё своё существование он не действовал так активно, кроме самообороны, но с Нанами это даже не было вопросом. Он хотел спасти её, и он спас. Можно ли это назвать надеждой? Может ли надежда быть такой же сильной, как отчаяние? Изуру вздохнул, вытягивая себя из своих размышлений, чтобы начать ежедневную экспертизу Нанами. Раны быстро заживали — он заметил это при снятии бинтов; порез на лбу был неглубоким и поэтому зажил лучше всего. Образовалась корка, кожа вокруг порозовела и затвердела. Несколько беспризорных локонов были прилеплены к краям раны, и Изуру смахнул их. Вдруг он обнаружил, что его пальцы задерживаются, поглаживая розовые пряди. Алые глаза рассматривали их с любопытством; это случалось время от времени: его прикосновения обращались к ласкам без его воли. Это смущало его, но в то же время и успокаивало — приземляло, так сказать. Так что он позволил себе такую распущенность. Отбросив философию в сторону... было что-то ещё, что притягивало его к ней. Глубокая потребность в том, чтобы с ней всё было хорошо. Эта... нежность, возникающая из ниоткуда, когда он смотрел на её хрупкое спящее тело. Чувство, сжимающее грудь, когда он думал, что она чуть не умерла, и не только из-за Эношимы, но и из-за его собственного бездействия. Он хотел знать. Он хотел знать её. Он хотел встретить девушку из глубин его воспоминаний. Он хотел спросить её, почему она волновалась, почему она боролась до конца, почему она верила. Он хотел спросить её, почему она возбуждает все эти чувства в нём. Он хотел спросить её о том, что делает её собой. Он хотел знать её. У него были вопросы, и ни на один из них не было ответа. Но нет, подумал Изуру вдруг, вспомнив вспышку красных волос, возможно, это не совсем правильно.***
Возможно, это был единственный раз, когда он покинул комплекс во время восстановления Нанами. Изуру не был намерен уйти надолго — он знал, куда сейчас идёт страдающая амнезией Эношима, и он знал лучший способ добраться туда быстрее неё. Так что, когда она прибыла в коридор, ведущий к офису Мацуды, листая свой блокнот, он был там, ожидая, — черная тень на белой стене. Девушка остановилась, заметив его. — Эм... я могу помочь? — она попыталась храбро улыбнуться, хоть и сделав шаг или два назад. Все нервы в её теле неуверенно жужжали, но она не знала, почему. Все, что она знала — это то, что с этим молодым человеком её что-то связывало... и эта связь пугала. Он изучал её пронзительными красными глазами. — Тебе о чём-нибудь говорит имя Камукура Изуру? Она медленно покачала головой, испуганно озираясь вокруг и прижимая блокнот к груди. — Икусаба Мукуро? Дрожь. — ...Эношима Джунко? Дрожь. Она посмотрела на него снизу вверх, немного страшась увидеть его реакцию на её незнание этих людей, которых она должна, по-видимому, знать. Его лицо было совершенно пустым, нечитаемым, и это только больше волновало её. — З-знаете, — она запнулась, — если мы уже встречались раньше, т-то не обижайтесь, что я не помню! У меня очень плохая память, так что я посмотрю в своей записной книжке... Незнакомец выхватил блокнот из её рук, пересекая расстояние между ними за то время, которое требовалось ей, чтобы моргнуть. — Нет, подожди, пожалуйста, отдай, мне нужно... а? а? Красноволосая дико осмотрелась. Он пропал, полностью пропал, как может кто-нибудь просто исчезнуть? И он забрал её дневник воспоминаний! Она чувствовала, как в ней начинает нарастать паника — она уже начала забывать, как он выглядел, а потом она забудет, что он вообще был, а затем она никогда не получит обратно её блокнот, а дальше... — Почему ты стоишь с разинутым, как у рыбы, ртом? Так ты выглядишь глупее, чем обычно. Она развернулась и ох, небеса раздвинулись, солнце заулыбалось, Мацуда-кун стоял перед ней. Его прекрасное лицо было хмурым, как обычно, и её записная книжка всё ещё была потеряна, но он был здесь, и только это было важно. Всё будет прекрасно, ведь сейчас он с ней. Всё всегда было прекрасно, когда он был с ней. — М-мацуда-кун! Эт-это было ужасно! Здесь был какой-то парень — я не могу вспомнить, как он выглядел, но я знаю, что он был здесь — и он взял мой блокнот с воспоминаниями! Он исчез, мы должны найти его, он украл его... Мацуда усмехнулся. — Или ты просто уронила его, идиотка. — А? — она обернулась и увидела, что блокнот лежит на полу возле неё. Она моргнула. — Как он здесь оказался? Разве здесь никого не было? Но когда она подняла его и пролистала последние записи, то не нашла никаких упоминаний о другом человеке. Она нахмурилась, ощущая смутное чувство неуверенности. Этот призрачный человек имеет какое-то отношение к ней. Но, если бы это был не её дневник, это было бы неважно. И если это было бы неважно для неё, то не имело бы ничего общего с ней, поэтому она позволила последним мыслям ускользнуть. Она прижала блокнот к груди, приподнимаясь на цыпочках, довольная, что вернула его обратно, даже забыв, почему. Мацуда-кун развернулся обратно к двери, придерживая её для девушки. — Может быть, ты окончательно сошла с ума и теперь страдаешь не только забывчивостью, но и галлюцинациями. Галлюцинации? Чего? — Ах?! Это звучит ужасно! Я-я не хочу галлюцинировать! Как только эти двое вошли в экзаменационный класс, Изуру вышел из тени, наклонив голову. Это была Эношима без её отчаяния. Очаровательно, как она была... похожа на Эношиму, которую он знал. Похожие, но всё-таки разные. Он уже видел, как отчаяние может деформировать личность — сначала со студенческим советом, затем с 77-м классом — однако было непривычно встретить человека, повернутого на отчаянии, и только потом увидеть его оригинал. Это была другая точка зрения, и он оценивал перспективу. Также здесь было ещё кое-что интересное, именно то, что он хотел проверить. Путаница в её глазах, когда он говорил эти имена, реальные имена, и та паника в её глазах, когда он забрал её блокнот. Она искренне не помнила ничего ни о нём, ни о своей сестре, ни о себе самой, и она искренне верила лжи, в которой жила. Но он распознал эмоции в её глазах, когда она увидела Мацуду. Они были полны счастья, восхищения и любви. Она не могла вспомнить всё, что было между ними в прошлом, возможно, даже не могла вспомнить, почему она любила Мацуду, но ведь она до сих пор любила. Несмотря на то, что вся информация о её прошлой личности была стёрта. ...как и у меня... Если, стерев память, не удалось забрать у неё эти эмоции, тогда было бы логично заключить, что также не удалось забрать эти эмоции и у него. Парадокс, осознанный им, всё равно остался правдой: он сохранил в себе чувства Хинаты Хаджиме к Нанами Чиаки. Он сохранил романтические чувства Хинаты к Нанами. Изуру крутил предложения в уме, и некая неопределённость покалывала его. Сейчас у него был мотив действий, но что он должен делать с этими новыми знаниями? Что это изменило? Ничего, понял он. Информация о том, что он был влюблен в Нанами, удивила его, конечно, но особо ничего не изменилось. Он всё ещё хотел, чтобы геймерша выжила, всё ещё ждал шанса поговорить с ней, и он всё ещё был готов ухаживать за ней. Его цели остались прежними. Всё, что он сделал, лишь поставило ярлык на его мотивации. Он тихо исчез из виду, чтобы вернуться к Нанами, не оставляя после себя никаких следов, за исключением небольшой потёртости на полу. __________ *возможно, отсылка к песне Bat For Lashes — Whats a girl to do