Дополнительная жизнь

Мир был вне времени, тёмным, тёплым. Он был словно сон, неспешный и приторный. Кто-то был с ней, она это знала, но он был вне её досягаемости. Несколько раз она думала, что слышала голос, однако не чувствовала нужды идти и искать его; он никуда не денется. Укутавшись в вечность, она дрейфовала. Пару секунд, а может недель спустя она почувствовала ноющую боль в голове. Упорно подумав, она осознала, что не может больше игнорировать её, сколько бы не пыталась. Поморщившись, она попыталась отделаться от неё, но боль не унималась. Мне нужно вставать. Скоро начнется урок, и Юкизоме-сенсею не понравится, если я опоздаю... После того, как эти слова прозвучали в её голове, они вторглись в её мир, вторя ей, словно эхо. Она почувствовала, как невидимая рука схватила её и потащила назад сквозь темноту. Казалось, будто всё сжалось вокруг неё, став туннелем, и она быстро приблизилась к свету... Едва пройдя через него, она резко остановилась. Она снова была в темноте, но в совсем иной. Тяжёлой и более ощутимой. Осознание пришло в виде прикосновения. Её руки и ноги налились свинцом. Что-то покалывало в локтях и запястьях, словно игла. И её пижама казалась очень тонкой и почти неощутимой на коже. Воздух был необычайно тёплым; всё-таки починили кондиционер в её комнате? Она бы точно помнила, как кто-то пришёл и сделал это, правда? Тишина ударила её по ушам. Она не слышит привычные голоса одноклассников и товарищей, смеющихся и бегающих по коридорам общежития. И она не чувствует запах конфет Руруки-сенпая, доносящегося с этажа выше. Нет, подождите, Рурука-сенпай была исключена, не так ли? Поэтому было бы нормально, если бы приторный запах её конфет исчез, верно? Урок, напомнил ей вялый мозг. Чиаки неохотно приоткрыла глаза и чуть не ослепла. Она поморщилась и, сжав их, увидела размытые пятна сквозь прикрытые веки. Через несколько напряженных секунд она осмелилась открыть их снова сквозь узкую щель. Через ресницы она не смогла много разглядеть, но потолок над ней был опредёленно не из её комнаты. Что..? Полностью открыть глаза оказалось гораздо легче. С её хорошим зрением она могла увидеть, что потолок был из плитки. Белый, и совершенно неинтересный. Она несколько минут смотрела на него мутным взглядом, а затем повернула голову вправо, чувствуя, как хрустит шея. Красный. Красный цвет был первым, что она увидела. Красные глаза впились в неё, частично скрытые под тенью густых чёрных волос, каскадно спадающих далеко за плечи. Но она до сих пор помнила это лицо; лицо, которое она ждала месяцами, чтобы увидеть снова. Её сердце дрогнуло. Не-Хината-кун. Она знала, что это был Хината-кун, но в то же время и не был. Она откуда-то знала это, откуда-то знала его. Как? Она попыталась ухватиться за память, но та лишь проскользнула сквозь пальцы, как вода. Всё, что всплывало на поверхность, — лишь смутное ощущение бега. От этого её сердце забило кулаками по её ребрам, и воздух неожиданно исчез из лёгких. Где она, что происходит, почему она не помнит... — Успокойся, — голос был почти такой же, как у Хинаты-куна, но немного глубже, немного мягче. Он заставил её немедленно подчиниться. Она слышала этот голос раньше; он был знакомым, и она прислушалась к нему. — Здесь ты в безопасности. Вероятно, у тебя краткосрочная потеря памяти и ощущение дезориентации. Это нормально для кого-то, кто выходит из длительного периода бессознательного состояния. Длительный период чего? «Чт…» Её голос прозвучал пронзительно тонко. Он запнулся, сломался и превратился в резкий кашель. Чиаки облизала губы, почувствовав сухость во рту и горле. Молодой человек отложил ноутбук, который использовал, и поднялся со стула. Покинув её поле зрения, он вернулся мгновение спустя с чашкой в руке. Другая рука прижалась к её затылку и приподняла его. — Не пытайся говорить. Твой голос ослабел от неиспользования; тебе потребуется несколько минут, чтобы восстановить контроль над своими голосовыми функциями. Он приставил чашку к её рту, и она прильнула губами к прохладной воде, медленно раскрыла их, и жидкость полилась в её горло. На один краткий, ужасающий момент она забыла, как глотать, и чуть не поперхнулась; но потом инстинкт взял вверх, и вода устремилась вглубь. Она снова раскашлялась. Не-Совсем-Хината-кун достал откуда-то платок и стёр лишнюю воду, стекающую по её подбородку. В течение нескольких минут он проверял что-то возле её кровати — может быть, аппарат? Чиаки снова расслабилась, желая поговорить, но внезапно почувствовала себя слишком усталой, чтобы пробовать. Она зевнула, и его голова повернулась. — Кажется, ты снова засыпаешь, — он наблюдал за ней, внимательно изучая её лицо. — Не сопротивляйся. Твоё тело знает, что ему нужно. Она захотела возразить — у неё было слишком много вопросов — но глаза предательски слипались, и, прежде чем она что-либо осознала, мир в очередной раз поглотила тьма.

***

Чиаки понятия не имела, сколько времени прошло, пока она спала. Проснуться оказалось легче, чем в прошлый раз, естественнее, и она действительно чувствовала себя намного свежее и бодрее. Как и в первый раз, она немного испугалась, увидев чужой потолок, но тут же всё вспомнила. Она огляделась в поисках знакомого парня и быстро увидела, что он сидел на том же стуле, где и раньше, скрестив ноги и положив на них руки; его взгляд всё так же был уставлен на неё. Несмотря на её пробуждение, он не сделал ни единого движения, чтобы подойти к ней, и Чиаки воспользовалась случаем, чтобы немного исследовать комнату. Инфузионная система капельницы больше не была прикреплена к её руке, это во-первых. Во-вторых, она была одета в простой, дешёвый, тонкий больничный халат, в отличие от очень удобной кровати, на которой лежала. Комната по размерам напоминала обычную спальню, хоть и лишённой какой-либо личной обустройки. Были лишь одна дверь в дальнем конце комнаты, рядом с комодом, и одиночное окно позади парня, закрытое и задёрнутое шторами. На этот раз, когда она попыталась заговорить, голос повиновался ей. — Хината... кун..? — Нет, — его голос не был особо добрым или недобрым. Просто монотонным. — Это его тело, но разум и личность Хинаты Хаджиме мертвы. Как это возможно? Но это также показалось ей знакомым, как будто он говорил ей об этом раньше. Сердце болезненно защемило. — Тогда... как мне тебя звать? — Имя, которое я получил, — Камукура Изуру. Какое странное имя... где я его уже слышала? — Камукура-кун... — Она остановилась, давая ему время, чтобы возразить; но он промолчал, и она продолжила: — Что случилось? — Уточни. Ты спрашиваешь, что случилось с Хинатой-куном? Или что случилось с тобой? — Да. То есть, оба. Я не... — Чиаки зажмурилась; в висках запульсировало. — Я не понимаю, что происходит. С беспечностью разговоров о погоде, он сказал: — Тебя пытались убить. Потом я нашёл и спас тебя. Ты пролежала в коме месяц и в вегетативном состоянии — семь. Что? От шока она распахнула глаза, и мигрень мгновенно улетучилась. Кто-то пытался убить её? Прошло восемь месяцев? Это невозможно. Это просто... не может быть возможным. Она прекрасно помнила вчерашний день; как она проснулась, как пошла на урок, переживая насчет Парада, а потом... потом... Так, здесь в памяти было белое пятно. Но восемь месяцев не могли пройти так быстро. Она сказала ему об этом. Камукура-кун плоско уставился на неё, затем раздвинул ноги и встал. Вытащив сотовый телефон, он подошёл к кровати. Раскрыв его, повернул к ней экран. Она взглянула. Слово май мигнуло прямо перед ней. Последнее, что она помнила, было в сентябре. Плечи Чиаки опустились. Она до сих пор не могла поверить в это, но надпись доказывала, что восемь месяцев её жизни исчезли. Она пропустила Новый год — у неё были планы съездить домой; она пропустила выпускной — её класс собирался устроить огромную вечеринку; она пропустила — о боже. Она пропустила свой собственный день рождения. Сейчас она была на год старше. Она не чувствовала этого. Если это правда, то тогда... неужели кто-то действительно пытался убить её? Она не думала, что кто-то мог бы пробраться в Академию, но ведь то, что случилось с сестрой Кузурю и другими девушками, было правдой. Неужели некий психопат хотел сделать то же самое и с ней? Она снова попыталась заглянуть в свою память. Всё, что она вспомнила, были смех, звон в ушах и неестественно широкая улыбка прямо перед её глазами, и она инстинктивно отшатнулась. Дрожь, не имеющая ничего общего с холодом, встряхнула её. — Не волнуйся, — голос Камукуры-куна вернул её к реальности, и она посмотрела на него снизу вверх, — я сохранил информацию о твоём выживании в секрете. Твой злоумышленник думает, что ты мертва, и не придёт за тобой снова. Она почувствовала облегчение, тем более, что не могла даже вспомнить, как «злоумышленник» выглядел. Её напряженное тело расслабилось. Остатки его слов погрузились на дно сознания и вдруг толчком выстрелили в неё. — Ты держал это в секрете? Значит, мои друзья и семья... — Всё ещё думают, что ты мертва. Это было необходимо ради твоей безопасности. О боже, что они подумают? Восемь месяцев. Насколько сильно скорбят её друзья? А как насчет её родителей? Они никогда не были близки, но всё же… — Мы... мы же можем рассказать им сейчас, правда? Его плоский, пустой взгляд выражал ясное «нет», и она нахмурилась. — Почему? Он загадочно ответил: — Пока ты спала, мир изменился, Нанами. — Что это значит? — Как только она произнесла этот вопрос, последовал натиск других. — Что произошло с миром? Что случилось с Хинатой-куном? Откуда ты? Кто пытался убить меня? Как ты... Камукура-кун поднял руку, словно останавливая поток её слов. — Я всё объясню позже. От чрезмерных расспросов тебе будет только хуже. Осознание комы и покушения на твою жизнь — уже немалая информация для обработки твоему мозгу. Чиаки зарумянилась, внезапно почувствовав прилив эмпатии, которую испытывает каждый главный герой видеоигры, когда имеет дело с расплывчатым "я объясню позже" от некого загадочного персонажа. Она хотела узнать сейчас. Так, Чиаки, не паникуй. Я проснулась в незнакомом месте со странно знакомым незнакомцем, утверждающим, что я едва выжила. Я была в отключке несколько месяцев, и все мои знакомые думают, что я мертва. Звучит как пролог РПГ-игры. Она украдкой покосилась на Камукуру-куна, который вернулся на своё место, пытаясь получить немного информации о его характере. Длинные чёрные волосы, красные глаза, которые, казалось, светились в темноте, привлекательное, но непоколебимое лицо. Сомнений нет: если бы это была РПГ-игра, он бы был отчуждённым, всезнающим, таинственным героем, встречающимся в сюжете несколько раз, но главный герой не был бы уверен, на чьей он стороне. Как Аш из «Сказаний Бездны». Что ещё? Он сказал, что поможет ей восстановиться, возможно, он доктор? Но он не был подобающе одет. Однако, если это не его работа, почему он так заботился о ней? Восемь месяцев — большой срок для подобной рутины. Он сказал, что его тело принадлежало Хинате-куну... может быть, в нём осталось что-то от него? Это была хорошая мысль, хотя, возможно, она просто любила подумать. Хината-кун был её первым другом, её первым лучшим другом. Он был... особенным для неё. Она не хотела верить, что его больше нет. В конце концов, её волновал только один вопрос, на который могла ответить только она сама: верить ли Камукуре-куну? Верить ли его словам, и верить ли тому, что в глубине души он действительно преследует её, а не свои цели? Прислушавшись к своему сердцу, она быстро нашла ответ. — ...Хорошо. Я верю тебе. Он моргнул. — Ты не боишься? Ты понимаешь, что ты, ослабленная и беззащитная, находишься в неизвестном месте с неизвестным мужчиной в качестве единственного компаньона. Никто не знает, где ты. Любой другой на твоём месте решил бы, что это пугающее положение. Чиаки покачала головой. — Нет. Если ты хотел навредить мне, у тебя было предостаточно времени для этого. Более того... — Она остановилась, пытаясь сформулировать свои мысли. — Я просто знаю, что могу доверять тебе. — ...Ты знаешь, что можешь доверять мне. — Я не знаю, как это объяснить, — она поджала губы. — Это как... Я чувствовала твоё присутствие и слышала твой голос раньше. Это... безопасно. Если бы она не посмотрела на него в тот самый момент, она бы не заметила, как расширились зрачки его глаз. Это было едва уловимое движение, и она не была уверена, что ей не показалось. — ...Такое решение является наиболее нелогичным. Ты действительно любопытная личность, Нанами Чиаки, — сказал он наконец. — Ну, не всё должно быть логичным. Мир, подчиняющийся логике, был бы скучным... я думаю. Была ещё одна небольшая пауза, пока он раздумывал над её словами. Затем он проигнорировал их, переходя к следующему пункту его плана. — Теперь, когда ты проснулась, я должен обследовать тебя на наличие любого неврологического или психического ущерба. Начнём прямо сейчас.

***

Он протестировал практически всё. Насколько хорошо она могла проследить за его передвижениями по комнате, как далеко могла видеть, сколько из своего прошлого помнила, какие базовые знания у неё остались, может ли она чувствовать ручку, пока он тыкал её в бедро, колено, руку. К концу диагностики Чиаки была изнеможена и готова снова погрузиться в сон, но она старалась держать глаза открытыми, по крайней мере до конца его монолога. — Твои конечности в норме, — заключил он, засунув ручку в карман. — Удачно. Это значит, что ты по-прежнему можешь использовать их. Конечно, нужно некоторое время, чтобы вернуть их в форму, но полное восстановление не из ряда возможного. — Это здорово... хотя, на самом деле, я просто рада, что мои руки в порядке. Я была бы полностью опустошена, если бы не смогла больше играть в свои игры. Что случилось с её играми, с болью подумала она? Странная вещь для беспокойства, учитывая нынешние обстоятельства, но они были очень важны для неё. Так или иначе, они характеризовали её. Мысль о том, что её друзья медленно отдаляются от неё, что она не сможет встретить их снова, встала комком в её горле. Из-за подобных мыслей она рисковала отправиться в дорогу, по которой не очень хотела путешествовать, поэтому она оттолкнула эту мысль от себя в глубины разума, чтобы обратить внимание на Камукуру-куна. — Психически ты также, кажется, в порядке. Антероградная или ретроградная амнезии не наблюдаются, хотя позже придётся повторить тестирование, чтобы подтвердить это. — Хорошо, — несмотря на усилия, её настроение качнулось немного вниз, и это было заметно. Камукура-кун изучал её в течение долгого времени, словно рассматривая что-то, а потом сказал: — Есть ещё кое-что. Черноволосый парень полез в карман и вытащил кое-что оттуда. Чиаки моргнула. — Это... моя заколка? Лицо Камукуры-куна было совершенно нечитаемым. — Она выпала из твоих волос. Я подумал, что ты бы захотела вернуть её, поэтому держал её при себе. Он положил заколку в её ладонь, и она успела обвить пальцами его кисть; искры счастья снова замерцали в её груди. Ей едва хватало сил поднять руку, но было так приятно получить её заколку снова, этот символ надежды, эту связь с её жизнью восемь месяцев назад. — Ах, ты был прав. Спасибо. Это так мило с твоей стороны, — она улыбнулась ему. Он отвёл взгляд. — С этого момента я буду помогать тебе полностью восстановиться. Думаю, это займёт немало времени; я составил программу реабилитации, которая будет готова к завтрашнему дню. Завтра? Это казалось ужасно быстро, и Чиаки ещё раз задалась вопросом, кем же на самом деле был Камукура-кун. Но он сказал, что объяснит позже, поэтому она снова улыбнулась и благодарно опустила голову. — Я под твоей опекой.