Ганг — в MMORPG разновидность PvP, при котором атакуют противника, заведомо не готового к бою.
***
Недели утопали в безделии. Состояние Чиаки медленно улучшалось; она сменила инвалидную коляску на трость, и её подвижность стала почти такой же, как раньше. Моторные навыки достигли такого уровня, что она могла самостоятельно одеваться, хотя всё ещё боролась с пуговицами. Лестницы оставались для неё проклятием, и сеансы видеоигр продолжались, хотя Камукура-кун утверждал, что ни один из них не интересен. Короче говоря, в её нынешней жизни была сюрреалистическая нормальность. Однако сны Чиаки становились всё запутаннее. Неожиданный дождь, серые коридоры и знакомые лица мучили её. Каждый раз сны заканчивались тем, что она бежала от какой-то опасности, но всегда в самом конце что-то хватало её. Она просыпалась со слезами на ресницах, тщетно пытаясь вспомнить подробности сна. Она никогда не рассказывала об этом Камукуре-куну; было бы неудобно беспокоить его, ведь он уже и так много сделал для неё. С приходом ноября произошли первые изменения. Всё началось с того, что Чиаки теперь помогала Камукуре-куну на кухне — но не с резкой продуктов, её руки были недостаточно крепки для этого. Она пыталась делать рисовые шарики, и, хотя её руки дрожали и это занимало вдвое больше времени, чем обычно, Чиаки была вполне довольна результатом. С помощью трости она подходила к холодильнику, чтобы наполнить его, когда еда заканчивалась. — Завтра я принесу ещё, — пробубнил Камукура-кун, когда она сказала ему об этом. Хоть он и делал это уже, наверное, несколько раз, мысленный образ возвышенного, отчуждённого от бытовых проблем сверхчеловека, делающего что-то обыденное, вроде покупки продуктов, был странно забавным для Чиаки. Однако идея отправиться в город и увидеть других людей была в центре её разума — она пару раз выходила на улицу, но ещё ни разу не покидала священное убежище. — Могу я пойти с тобой? Он недолго молчал, вероятно, взвешивая все «за» и «против». Наконец его голова еле заметно двинулась, и девушка восторженно взвизгнула. На следующий день они готовились к выходу, тепло одеваясь. С первым дыханием зимы температура резко упала и выпал небольшой, серый от загрязнения, снег. Они сели в машину скорой помощи, которую Чиаки считала довольно странным средством передвижения для Камукуры-куна, и поехали в город. Это было маленькое причудливое место с узкими улочками — они остановились на окраине и пошли до магазина пешком. Чиаки оглядывалась с необузданным любопытством. Люди с подозрением оглядывались через плечи на незнакомцев, заранее напрягаясь для борьбы. Вместо того, чтобы бегать, как пучки энергии, дети с мрачными и испуганными лицами цеплялись за руки своих матерей. В тени аллеей и по стенам зданий виднелись проблески граффити: одни — за Базу Будущего, другие — против. Однако по-прежнему было ощущение нормальности. Ещё были люди в магазинах и за столиками в кафешках, болтающие со своими друзьями. Это могло бы быть обычным днём, как и всегда, в таком же обычном городе, если бы не небо. Они зашли в продуктовый магазин. Первое, что заметила Чиаки, — нехватка еды на полках. Вторая проблема заключалась в том, что большая часть скоропортящейся еды почти или уже просрочилась, и что все цены были ужасно завышены. Её челюсть упала, когда она увидела первый ценник. — Э?! — Я уже говорил про инфляцию, — прозвучал мягкий голос Камукуры-куна. Ему удалось найти единственную свежую буханку хлеба, и он уже продвигался к следующему стенду. Да, конечно, но 400 йен [≈200 рублей]? За хлеб? Чиаки смотрела, распахнув глаза, на мелькающие цены. 560 йен [≈280 рублей] за яйца, 100 йен [≈50 рублей] за тофу [сыр], 980 йен [≈490 рублей] за курицу... Когда они подходили к кассе, Камукура-кун наклонился и прошептал ей на ухо: — На нас, скорее всего, нападут. Она вздрогнула, её трость чуть не упала на пол. — Что? — Когда мы зашли в магазин, за нами проскользнула женщина. Её манеры смахивают на поведение правонарушителя. — Чиаки оглянулась через плечо и увидела в нескольких шагах от них татуированную женщину. — А рядом с выходом стоят ещё несколько парней, которые пытаются незаметно наблюдать за нами. Она взглянула на входные двери. Среди людей, проходивших туда-сюда, была группа из пяти человек, прислонившихся к стене магазина. На первый взгляд они выглядели так, будто ждали друга, но их глаза были устремлены исключительно на них двоих. Один из них, человек с серебряным ирокезом, даже побагровел, заметив, что Чиаки смотрит в его сторону. Чиаки сглотнула, в горле пересохло. Она помнила простые элементы самообороны из своих игр, такие как Кулак Небесного убийцы из Double Dragon II, но она никогда не практиковала его. Почему она не тренировалась? Чиаки даже не знала, сможет ли она сейчас нанести удар. — Не волнуйся, — голос Камукуры-куна пронзил её мысли, граничащие с паникой. Она резко взглянула на него. — Они не представляют угрозы, пока я с тобой. ...Хорошо. Если он скажет, что всё будет хорошо, она поверит ему. Чиаки кивнула и попыталась выкинуть этот вопрос из головы, но сейчас это было невозможно: краем периферического зрения она видела, что та женщина следит за каждым их движением. Они заплатили в угрюмой кассе и стали подходить к дверям. Как только они дошли до них, подозрительная группа окружила их. Сердце Чиаки заколотилось всё громче и громче в ушах, когда незнакомцы образовали грубый полукруг. Ирокез вышел вперёд...***
Либо они были слишком тупыми, либо слишком высокомерными, но они выглядели богаче всех, кого Мизота Муши видел в этом чёртовом городе, и они прогуливались так, словно никто не смеет подходить к ним. Кухара, которая преследовала их, не шутила, выбрав их главными мишенями. Они были просто детьми, вероятно, едва закончившими школу. Девушка была маленькой и миловидной, с волосами и глазами розового оттенка. В ней не было ничего особенного, кроме трости, на которую она опиралась. Парень, однако же, был интереснее. Высокий, с глупыми длинными волосами — серьезно, кто отращивает волосы до щиколоток? — и одетый в костюм, сделанный из материала, который может позволить себе только элита. Такие богатые мальчики вроде него всегда были лучшими жертвами. Мало того, что деньги манили, но и Муши всегда ненавидел тех, кто был выше их, смертных, тех, кто считал, что мир принадлежит только им, и не обращает внимания на людей, на которых наткнулись их дизайнерские туфли за 100 000 йен [≈50 000 рублей]. Благо, мир пал, и эти люди внезапно оказались в таком же положении, как и все остальные. Наконец-то он получил взаймы. Новый мир был великолепен. Не то чтобы эта отчаянная пропаганда ему нравилась. Просто он заботился о том, чтобы в этом новом мире смиренный рыбак мог взять нож и внезапно стать самым могущественным человеком во вселенной. Никаких последствий — фактически, было больше шансов потянуть за собой людей или услышать за это похвалу. И это именно то, что сделал Муши. Собрал свою собственную маленькую банду бездельников. Покрасил волосы в серебро и собрал их в ирокез, просто потому что мог. Они кочевали из города в город, забирая всё, что им нравится. Это была великолепная жизнь. Он быстро присвоил двум жертвам клички Костюм и Трость, когда вышел вперёд. — День добрый, — сказал он приятно. — Имею честь заметить, что вы двое прекрасно выглядите сегодня. Как здорово, что мы с моими приятелями... — Он сделал попытку подбросить свой нож в воздух и поймать его. — ...немного завидуем вам. Итак: карманы наизнанку. Бумажники, ключи, сотовые телефоны, — бросить. Ах да, мы также заберём всё эти пакеты с продуктами. Плюс этот модный костюм. Никто не двигался. Трость бросала умоляющие взгляды окружающим — Муши захотелось рассмеяться. — Детка, никакое чудо не произойдёт. Никто не спасёт вас. Видишь? Они уходят, — и люди действительно расходились; подобные грабежи были настолько обыденны, что прохожие даже не звонили в полицию. Власти были слишком заняты работой, чтобы помогать всем. И никто не собирался изворачиваться и рисковать своей жизнью ради незнакомца. По ожиданиям эти двое должны были подчиниться им или хотя бы умолять о пощаде. В реальности же Костюм отделился от сценария: — Проваливай. Это был такой неожиданный поворот, что Муши ненадолго потерял дар речи. Но потом он заметил, как Костюм смотрит на них, и это заставило его задёргаться. Этот ублюдок не видел в них угрозы. Он глядел на них, как на кучку муравьёв или как на жевательную резинку, прилипшую к ботинку. Нет — это было больше похоже на отвращение. Даже не так. Он косился на них как на крошечные, малозначительные пылинки. Прямо так, как Муши смотрел на каждый чёртов день на этой чёртовой работе. Он упивался ненавистью. Снисходительность? Апатия? Они вышли из Муши в его тоне, когда он сделал шаг вперёд и разрезал ножом воздух. — Так не пойдёт, мальчик мой. Ты и твоя подружка отдаёте нам все ваши вещи и деньги, и тогда, может быть, мы позволим вам уйти. Или мы убьём вас и заберём всё с ваших тел. — Как скучно, — просто ответил Костюм. — Твои угрозы так же несущественны, как и воздух. — Что ты сейчас... Он сфокусировал свой взгляд на них, и Муши обнаружил, что остановился на середине фразы. Холодный пот потёк по его шее. Потому что эти глаза... В этих глазах не было неуместной уверенности. Не было ни гнева, ни страха. Не было ничего. — Эй, босс, — пробормотала Кухара со смертельно-бледным лицом, — в этом пацане есть кое-что любопытное, типо... Я хз, может, нам стоит просто... отпустить их? Роковое предложение вырвало Муши из его ступора, и он впился в неё взглядом. — Не тупи. Длинноволосый подонок просто пытается запугать нас, вот и всё, — огрызнулся он, и в жизни никогда бы не признался, что его голос дрогнул. Было глупо считать этого парня тёмной лошадкой. — Он не хочет по-хорошему, значит, будет по-плохому. И с этими словами он подался с ножом вперёд. Едва ли — чужая рука поднялась и резко перехватила его руку — лезвие даже не приблизилось к Костюму. Он даже не видел движения этого мерзавца. На краткий момент смятённый взгляд Муши встретился с пустыми глазами. — Что за х..?! Муши не мог объяснить, что произошло дальше. В один момент он попытался вырвать руку из мёртвой хватки, и вдруг он уже вращается в воздухе и о чёрт, он летит на пол... Он сильно ударился, еле успев избежать резкой встречи головы с линолеумом. Но удар всё же вызвал яростный толчок во всём теле, и что-то возле рёбер хрустнуло. Изумлённый и потрясённый, он смутно, как бы издалека, наблюдал, как перед ним разворачивается бой. Он видел лишь группу людей, пытающихся напасть на какое-то чёрное пятно, двигающееся так быстро, что едва можно было уловить его движения. Размытое очертание с лёгкостью отражало нападения; удар здесь, выворот шеи там. Каждый раз он отправлял негодяев в полёт, после чего некоторые врезались в полки с продуктами. Никто из них не вставал. Блеск серебра в левой размытой руке привлёк его внимание. Нож. Его нож. Реальность рухнула с удвоенной силой. Как, чёрт возьми, этот ублюдок незаметно вынул его нож из его же рук? Действительно ли все они были вырублены кем-то, кто сражался одной рукой? В нём перемешались унижение и гнев, мотивируя его подняться обратно на ноги. Девчонка, яростно подумал он, изо всех сил стараясь дышать. Он должен добраться до девушки. Она сделала несколько шагов назад, когда начался бой, и больше не отрывала взгляда. Она цеплялась за свою маленькую трость, словно это всё, что удерживало её. Если бы он мог добраться до неё, взять её в заложники... Он сделал не больше пары шагов в её направлении, заметив краем зрения приближающуюся фигуру с чем-то серебряным в руке. Муши взвыл от боли, когда его собственный проклятый нож вонзился в его ногу. Он упал, сжимая рану. Взбешённый мужчина поднял глаза, сдерживая слёзы боли, чтобы увидеть, как вся его банда лежит на земле и как приближается их потенциальная жертва. Через размытое зрение красные глаза слегка поблёскивали. У Мизоты Муши было достаточно времени, чтобы горько поразмыслить над иронией его положения до того, как боль в груди и ноге стала слишком сильной и мир исчез.***
Всё произошло настолько быстро, что мозг Чиаки ещё не успел осознать миновавшую опасность. Адреналин и страх качал кровь в её вены, и, хотя она знала, что находится в безопасности, Абсолютный Геймер не могла перестать трястись. Она не могла перестать смотреть на тела. Грабители даже не знали, что их поразило, не знали, против чего были настроены, и не обратили внимания на предупредительные знаки. Это было похоже на бандитов в той западной игре Скайрим, которые атакуют игрока, будучи хоть на двадцать уровней ниже. Она считала это смешным, хихикая над искусственной глупостью и качая головой с кривой улыбкой перед тем, как уничтожить их. Но вот это было не смешно. Камукура-кун убил шесть человек за время, занимающее приготовление бутерброда. Она знала, что он владеет каждым талантом. Логически это означало, что у него были и такие таланты, как «СУСШ мастер боевых искусств» и «СУСШ мастер клинка». Но только сейчас она поняла, что это значит. Впервые она поняла, что Камукура-кун опасен. Но это было не самой тревожной новостью. Нет, она не могла понять, почему это казалось знакомым — видеть, как он двигается и обезоруживает кого-то подобным образом. Почему эти слова, «никакое чудо не произойдёт», были словно дежа вю в её голове. Острая боль пронзила её глаза, как будто все потерянные воспоминания забились внутри и попытались вырваться наружу. — Нанами, — произнёс Камукура-кун, внезапно появившись перед ней. Лицо его было по-прежнему бесстрастно, но в этом единственном слове она услышала молчаливое беспокойство за её состояние. Это успокаивало больше, чем что-либо. Её гоночный пульс начал замедляться. В конце концов... он всё ещё Камукура-кун. Он не навредит мне. Она глубоко вздохнула, мысленно встряхнула себя и попыталась изобразить улыбку. Получилась неубедительная гримаса. — Я в порядке. Она очень старалась не смотреть на... тела. Но, как магнетизм, её взгляд скользнул к лежащему без сознания главарю. Чиаки сглотнула; она даже не заметила, как он подкрался к ней, беспокоясь о Камукуре-куне. Взгляд Камукуры-куна последовал за ней. — Они не мертвы. Она вздрогнула, дико оглянувшись на него. — Они не..?! Но... они так неподвижно лежат... — Я не хотел сильно травмировать тебя, поэтому просто сбил их с ног. Даже травма их главаря не смертельна. Как камень с плеч. Чиаки не стала бы говорить, что они этого не заслужили — они атаковали их первыми — но она всё-таки почувствовала облегчение. Достаточно смертей. Чиаки бросила нерешительный взгляд на бессознательных грабителей. — Может, нам стоит... позвонить в больницу или что-то в этом роде? Камукура-кун уже развернулся, поднимая пакеты, которые он поставил на пол перед началом атаки. — Нет. Оставь их. — Но... — Больницы слишком перегружены, чтобы помогать всем. Если им повезёт, они проснутся полностью ограбленными. Если нет, они вообще не проснутся. Так или иначе, их судьба не имеет к нам никакого отношения. Она не знала, как ответить, поэтому просто кивнула. Может быть, ей следовало упорнее помогать, правильнее действовать, но сейчас она просто хотела вернуться домой. Когда она начала думать об этом изолированном месте как о доме? Они спокойно шли пешком. Люди суетились, пытаясь убраться подальше с дороги, как будто эти двое были заражены чумой, и со страхом глядели на Камукуру-куна. Чиаки до сих пор не могла поверить, что на них напали, прямо так, на открытом воздухе. Обычно нападение происходит только ночью или, по крайней мере, в тёмных переулках, а не на входе в магазин, при людях. Только когда она пыталась попросить о помощи свидетелей в магазине и увидела, что они поспешили прочь, избегая её взгляда, она поняла, почему. Теперь в этом мире каждый сам за себя. Никто не может вмешаться, чтобы помочь незнакомцам, даже тем, кого атакуют прямо перед тобой. Возможно, некоторые даже надеются забрать то, что оставят грабители; она уже видела, как несколько людей слонялись вокруг тел нападавших, словно стервятники, готовые растерзать живые трупы. В этот момент реальность стала резче, и Чиаки внезапно понадобилось что-то знакомое, за что можно было бы ухватиться. Она нерешительно потянулась к руке Камукуры-куна. Он безучастно посмотрел на их соединившиеся пальцы, и Чиаки подумала, что ведёт себя слишком заносчиво. Говорить, что Камукура-кун не был обидчивым человеком было наивно; она подозревала, что он вообще не знает, что такое обычный человеческий контакт. Но он не отдёрнул руку и даже замедлил шаг, чтобы подстроиться под неё. Они вернулись домой в полном молчании. В ту ночь ей снилось, как они вернулись в магазин, но вместо тех хулиганов были её одноклассники, загоняющие их в угол. Нож Камукуры-куна превратился в пистолет, и он расстреливал их один за другим, прежде чем дошёл до самой Чиаки. Когда он нажал на курок, она упала в лабиринт. Ловушки прыгали на неё из ниоткуда, и она отчаянно бежала под женский заливной смех. В ту ночь она проснулась от крика.