***
В последнее время Изуру был взволнован. Прошла ровно неделя с тех пор, как он начал психотерапию, но Нанами почти ничего не ела. Она не говорила. Она много спала. Она редко выходила из комнаты, и она часто пялилась в стену. Её поведение менялось между раздражительностью, печалью и вялостью, — признаками гормонального дисбаланса. Он проанализировал все свои модели поведения и пришёл к выводу, что Нанами страдает от сочетания посттравматического стрессового расстройства, вины выжившего и депрессии. Она пыталась показать, что всё в порядке, лишь бы заставить его прекратить терапию и оставить её в покое, но это легко было заметить. Её поведение стало необычным, многие люди с такими травмами не просто чувствовали, что они «обременяют» других, но и сами раздражались. Разве она не понимала, насколько это вредно для её собственного здоровья — так пренебрегать собой? Самым тревожным было то, что она больше не касалась своих видеоигр. Он никогда не видел и дня, чтобы Нанами не играла в них, с тех пор, как он впервые выдал их ей. Но каждый раз, когда он предлагал — поощрять пациентов с депрессией участием в их увлечениях — она отказывалась. Однако ещё тревожнее… Он спокойно посмотрел на Game Girl Advance в своих руках. Когда в тот день он вернулся в комнату Нанами с едой, то сразу заметил кусочки разбитой консоли на полу. Это было интригующее, но беспокойное зрелище. Он притворился, что не заметил, а затем проверил устройство, пока она занималась едой. Исправить это не представляло проблемы, но факт, что она вообще сломала его… Это… касалось его. Он не знал, приветствовать это внезапное изменение или нет. Похоже, она стала чем-то стеклянным и хрупким, и он, надавив с излишней силой, сломал её. Должен ли был он настаивать на сеансах, когда она упомянула о своей травме? Должен ли был он позволить ей это? Несмотря на все его таланты, все его теоретические знания, он понятия не имел, как лучше справиться с эмоциями. Но, когда нет достаточной информации, лучше собирать побольше данных, поэтому он сделал именно это и отступил, наблюдая за её поведением и пытаясь разработать свой следующий план действий. Он положил консоль в карман. Отвратительно было признавать это, но сейчас он немного лучше понимал Эношиму. Он мог понять её стремление погрузить Мацуду в отчаяние, прежде чем убить его. В конце концов, отчаяние открывало новую сторону Нанами, которую он раньше не видел, такую же увлекательную, как и другие её стороны. В конце концов, он никогда бы не предсказал, что она сломает одну из своих любимых консолей, и то отчаяние, в котором она пребывала. Он был даже поражён своей неспособностью выяснить, как лучше всего с этим справиться. Это захватывало, и он хотел большего. Смутная часть его понимала и признавала, что такое может отразиться на обычном человеке, но Камукура Изуру не был обычным. Он был сверхчеловеком со сверхчеловеческим взглядом на вещи. Он также не оставался слеп к параллелям между собой и Эношимой; их гениальный интеллект, их взаимная скука, их желание облегчить её любыми средствами… Но резкое различие между ним и рыжеватой блондинкой было, ведь он на самом деле интересовался страдающей Нанами, и ему это не нравилось. Ему не нравилась уродливая бессодержательность в её розовых глазах, тёмные круги от стресса, ломкость её волос. Это физически причиняло ему боль, это причиняло боль ей, и ему это не нравилось. Интересно, как он мог не любить то, что привлекало его внимание. Но он действительно не ценил отчаяние настолько, чтобы оставить Нанами барахтаться в нём. Таким образом, он пытался применить когнитивную терапию. После обеда настало время для сеансов психотерапии. Сегодня он начал так же, как и всегда. — Расскажи мне, что произошло. Изуру мог сказать, что сегодня Нанами чувствует себя лучше, чем обычно. Её поза слегка расслабилась, и она даже съела большую часть своего сэндвича. Используя это, он предсказал, что Нанами, перед тем как снова замолчать, будет рассказывать больше обычного. Безусловно, он оказался прав; ей удалось добраться до момента, когда она сплотила своих одноклассников, прежде чем она снова остановилась. —…и тогда Комаеда-кун сказал… — Она оборвала себя на полуслове, резко отвернувшись. —…Я не хочу продолжать разговор. Последние семь дней Изуру мирился с этим. Но сегодня он чувствовал, что прорыв неизбежен, и поэтому надавил: — Ты должна. Повторяя это своими словами, ты постепенно подавляешь свою боль. Кроме того, осознание своего окружения в трудные моменты будет полезно при обнаружении любых проблем, которые у тебя могут быть. Тебе важно понять… На её лице быстро и внезапно вспыхнул гнев. — Мне не нужно понимать это! Это было ужасно! Конец! — Нелогично игнорировать факты, особенно те, которые относятся к твоему благополучию. Это не имеет никакой цели и только усложняет восстановление. Она отвернулась. — Нанами, я не смогу помочь тебе, если ты не позволишь мне. — Мне не нужна помощь, — проворчала она. — Почему ты так говоришь? В её глазах появились слёзы. Изуру не мог понять, почему — в то время как он понимал, что весь этот опыт травмировал её, она ещё не дошла до той части, которая причиняла ей боль и служила, по сути говоря, худшим воспоминанием. — Я просто не хочу, понятно? Ты можешь оставить меня?! — Нет. Скажи мне, почему. — Потому что я предала своих друзей! Я не смогла защитить их! Поэтому я не могу быть здесь и просить о помощи! — Вскрикнула она, и, когда Нанами вскочила на ноги, слёзы потекли по её щекам. Словно дамба сломалась. Её лицо полностью смялось, и девушка съёжилась, уткнувшись лицом в свои руки. И впервые за очень долгое время Изуру оказался запертым в клетке. Не потому, что он не предсказывал возможность её взрыва, а потому, что он не смог рассчитать свою реакцию на это. Вид её рыданий упал на его грудь тяжёлым камнем, совсем не таким чувством, какое он испытал, когда впервые увидел её, истекающей кровью, и это отбросило все расчёты, которые он пытался применить. Проще говоря, у него было желание что-то сделать, но он не знал, что. Он рыскал в памяти в поисках всего, что может предложить руководство к данной ситуации. Не было ничего — он плакал лишь раз, в одиночестве и вдали от компании, и он быстро приходил в норму. Он никогда не нуждался в комфорте и никогда не предлагал этого. И вдруг — воспоминание: Эношима, всхлипывает и вытирает слёзы в преувеличенном плаче. «Знаешь, это та часть, где ты должен прижать меня к себе, чтобы я поплакалась в твою грудь о своей потерянной любви.» Быстрая перекрёстная ссылка с Абсолютным Терапевтом поддержала мнение о том, что это разумный план действий. Но, тем не менее, его первый импульс отвергнул идею. Он не видел логической цели. Больше ли помогут объятия, нежели намочат его? Нет логичной причины… Его внутренние мысли затихли, когда он посмотрел на Нанами, сгорбившуюся, сжимающую себя руками, пока слёзы и сопли текли по её лицу. Эта боль снова кольнула его сердце. Лишь во второй раз в его жизни неконтролируемое желание действовать превзошло его самого. Изуру встал со стула и подошёл к ней. Он медленно протянул руки. Они остановились позади головы Нанами, так легко, что она этого даже не заметила. На мгновение нехарактерная неопределенность искалечила Изуру; он отбросил её и прижал девушку к своей груди. Она вздрогнула и перестала плакать, удивлённый маленький писк вырвался из её горла. Ее шок был ожидаемым: он впервые приступал к физическому контакту не в целях оказания помощи. Пару секунд Нанами молчала, и он начал подозревать, что просчитался. Но тут её дрожащие руки прижались к его спине, крепко сжимая его. Нанами зарылась лицом в его рубашку и снова всхлипнула — звук, слегка приглушённый тканью. Опустив руку на её голову, Изуру с некоторым интересом заметил, что его мышцы необычайно напряжены, пока он так стоял; его рубашка пропиталась слезами. Это была эмоция, сродни неловкости, но не такая неуютная. Вместо того чтобы вернуться к объятиям, другая его рука висела в стороне, но Нанами, похоже, ничего не волновало. Каким-то образом это, казалось, помогло ей, но он не мог понять, как… Собственно, на дальнейшее размышление, всё было почти так же, когда они ходили в магазин, и она держала его за руку после атаки. В тот раз он не задумывался о намерениях, но было приятно, поэтому он допустил эту мелочь. Судя по её реакциям тогда и сейчас, контакт, кажется, успокаивал её. Он всё ещё не мог понять, почему. Но результат был, так что Изуру мысленно определил физический контакт как комфорт для Нанами. Затем он подождал, пока она успокоится. По его расчётам, ей требовалось пятнадцать минут, чтобы перестать плакать. В какой-то момент её ноги подкосились и заставили его опуститься на пол. Теперь они сидели у стены; Нанами пока не отпускала его, и поэтому она была неуклюже перекручена, наполовину на коленях, наполовину прижатая к нему. Кожа вокруг её глаз опухла и покраснела, и на её щеках ещё виднелись остатки слёз. — Ты должна жить, — выдал Изуру. — Твоё суждение омрачено чувством вины и отчаяния; следовательно, вывод, к которому ты пришла, неверен. Он со временем исчезнет. Она тихонько пошатнулась, но не выглядела убеждённой. Поэтому он добавил: — Если этого недостаточно, чтобы убедить тебя, подумай о своём желании увидеть своих друзей снова. Ты не сможешь этого сделать, если погибнешь. Хоть Нанами и не отвечала, её лицо показало, что она обдумывает его слова. Решив, что настало подходящее время, он вытащил Game Girl Advance из кармана и протянул ей. Розоволосая девушка моргнула, взяв её дрожащими руками. Её глаза снова стали мокрыми, и Изуру автоматически начал подсчитывать вероятность её очередных рыданий. Наконец она заговорила, её голос был сырой от эмоций. — Ты… починил её. Он не понимал, почему это оказало на неё такое влияние. — Для тебя это имеет некое значение. Она долго смотрела на консоль, дрожа нижней губой. Вытирая глаза одной рукой, Нанами тихо положила устройство на пол рядом с ней, а затем села у его плеча. Изуру запомнил, как его сердце подпрыгнуло, чтобы проанализировать этот момент позже. — Спасибо. Проговаривая слова настолько осторожно, насколько он мог, Изуру спросил: — Почему ты думаешь, что подвела своих одноклассников? Она вздохнула. — Потому что… перед тем, как Юкизоме-сенсей ушла, я пообещала ей, что буду защищать их. Это был мой долг как старосты. И я не выполнила его. Хуже того, я подвергла их опасности. Поэтому… это, безусловно, моя вина. Изуру согласился с этим суждением. — Ты виновата. Ты должна была понять, что борьба с Эношимой будет неразумным планом действий, или, по крайней мере, ты могла оставить некоторых одноклассников, чтобы потом получить помощь. Не делать этого было действительно неудачно с твоей стороны. — Вау, твой талант сопереживания действительно работает. — Но это не только твоя вина, — продолжил он. — Если бы Эношима не инициировала совершённые действия, ты бы никогда не оказалась в такой ситуации. Так почему ты приписываешь себе вину, которая принадлежит ей? Нанами молчала. Когда она вновь заговорила, её голос оказался очень тихим: — Это не так просто, понимаешь? Я не такая, как ты. Я не могу просто рационализировать свои эмоции. Было довольно иронично услышать это, ведь Изуру только что пытался и не смог сделать то же самое. С её тёплым, прижатым к нему телом и её дыханием, щекочащим его шею и плечо, он обнаружил, что довольно нелогично отвлекается. — Ты можешь жить с этим, не позволяя побеждать тебя. Для этого и предназначена терапия. Молчание. Наконец, Нанами глубоко вздохнула и уткнулась в его плечо. — Я постараюсь.***
Было не так просто, конечно. Было больше лекарств, больше сеансов терапии; она больше изливала ему свою душу, больше привыкала к его тихим присутствиям. Даже месяц спустя ей ещё продолжали сниться кошмары, ещё бывали плохие дни, когда она хотела просто лежать в постели. Но она, своим собственным темпом, шла на поправку. Они установили цели, как с физической терапией. Просить её неоднократно говорить о произошедшем. Просить её рассказывать о своём самочувствии. Медленно подавлять чувство вины и печали, которые она испытывала. Найти возможные проблемы, чтобы избежать их. Было трудно, и она не раз рыдала. Но это шло на пользу. Камукура-кун удивил её, когда предложил в итоге завести домашнее животное, сообщив, что исследования подтвердили полезное влияние ответственности на людей с депрессией. Спустя некоторое время раздумий, она согласилась. Он исчез на оставшуюся часть дня, чтобы в итоге вернуться с маленьким коричневым кроликом в клетке. Он пообещал ей, что выполнит необходимые ветеринарные проверки, но больше никак не будет с ним взаимодействовать. Кролик был её единственной ответственностью, ведь без неё он погибнет. По какой-то причине, это действительно приободрило Чиаки. Размышляя о том, как кролик, которого она назвала Юмигами[1] в честь персонажа одной из её видеоигр, проголодается, если Чиаки не позаботился о нём, она поднималась с постели даже в самые плохие дни. Я могу сделать это, подумала она, мягко кормя его кусочками салата. Я не бесполезна. Вот тот, кто точно любит меня. Мне просто нужно сосредоточиться на том, на что я способна. День стоял чудесный; трость Чиаки покоилась в пределах досягаемости, пока она отдыхала на диване. Камукура-кун сидел на другом конце, его пальцы занимались ноутбуком. Она импульсивно похлопала его по руке, контакт передал ей тонкое чувство, и он преднамеренно сделал паузу. В тот день, когда он мягко обнял её, произошёл сдвиг. Чиаки не совсем поняла, что это было. Но… она знала, что ей нравятся его объятия. Он был тёплым, как камень, нагретый солнцем, и надёжным, и это было мило. Действительно мило. И… она осознала, что ей не хватает человеческого контакта, и теперь, когда она попробовала, то захотела большего. Поэтому она чаще касалась его. Просто изредка брала его за руку или обнимала, когда он уходил или возвращался, безобидные мелочи да и только. Всякий раз, когда она делала это, он суживал свои яркие красные глаза и внимательно изучал её, но не отстранялся. Она надеялась, что ему это понравится. Иначе бы он сказал ей, так ведь? Она покраснела и взглянула на Юмигами, сидящую на коленях, и погладила её другой рукой. Прикосновения очень успокаивали. Юмигами оказалась тихим животным, и то, как она тыкалась головкой о ладошку Чиаки, было восхитительно и обычно вызывало у неё смешок. Это помогало избавиться от негативных мыслей. Чиаки улыбнулась и закрыла глаза. Это не просто. Но я пытаюсь. И я всё ещё здесь. Я не одна. Я ещё жива, и я должна жить. А если я жива, значит, когда-нибудь, возможно, я смогу всё исправить. __________ [1] персонаж из игры Okami.