***
Следующим утром он завтракал, ожидая её, в гостиной. Взяв тарелку мисо-супа с яйцами, она села на диван, и нервные бабочки затрепетали в её животе, когда Камукура-кун включил телевизор. Ровно в восемь часов передача началась с изображения мальчика, дремавшего на столе. На экране мелькнула яркая табличка с надписью, в которой говорилось, что его зовут Наеги Макото, и он — Абсолютный Счастливчик. — О, кстати, — объяснил Монокума, ненадолго выскочив из ниоткуда, — пришлось забрать у Наеги-куна и его одноклассников все воспоминания о времени, проведённом в академии «Пик Надежды». Я ненавижу придерживаться таких клише, как амнезия, но это необходимо для атмосферы, понимаете? Ведь что хорошего в шоу загадочных убийств, если нет никаких загадок для решения? Упупупу... — И точно так же исчез. У Эношимы они по-любому есть, раздражённо подумала Чиаки. Антагонисты всегда были мощнее главных героев, но только сейчас это не вдохновляло. Они глядели на спящего Наеги-куна ещё несколько минут, прежде чем тот со вздохом вздрогнул, широко распахнув глаза. Он изучил всё: окна, заколоченные железными плитами, камеры безопасности и по-детски исписанную бумажку на столе. На его лице отразилась путаница, и он потёр лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. Мальчик недолго простоял в этой позе, а затем уверенно направился в вестибюль. Остальная часть класса уже была там, и Чиаки наблюдала, как он крутится, чтобы всем представиться. Как и в случае с Наеги-куном, возле Эношимы появилась табличка, которая информировала об именах и талантах всех учеников, хотя в этом не было необходимости: пара одноклассников Нанами были поклонниками группы Майзоно-сан; она часто слышала, как Кузурю-кун ворчит о долге Хагакуре-куна; Нидай-кун и Овари-сан оживлённо обсуждали тренировку с Огами-сан... не считая Наеги-куна и Киригири-сан, Чиаки была немного осведомлена обо всех учениках 78 класса. Когда Наеги-кун заговорил с Эношимой, геймер нахмурилась и слегка наклонилась вперёд, рассматривая экран со сдвинутыми бровями. С ней что-то было... не так. Черты её лица, которые не совпадали с памятью Чиаки о рыжеватой блондинке. Конечно, тогда было темно, да и много времени прошло, она могла ошибаться, однако... что-то было не так. Наеги, похоже, тоже заметил это, сравнив её с фотографиями на обложках журналов. Она посмеялась и отмахнулась великой силой фотошопа, и это, кажется, убедило Счастливчика. Но Чиаки всё ещё была в замешательстве. Всё дело в глазах, поняла она. Глаза Эношимы были пронзительно голубыми, блестящими, как лёд, но не эти. Она это чётко помнила. — Эта девушка не похожа на Эношиму, — сказала она Камукуре-куну. — В этом ты права. Она ждала продолжения. Ничего не последовало. Нанами подсказала: — Так... кто она? Он уставился на неё. Неловкий момент затянулся. — ...Ты не скажешь мне, да? — Будет интересно услышать твои догадки, — только и ответил он, и она надулась, отвернувшись к экрану. Трепетание усилилось в её груди, когда по внутренней громкой связи раздался нахальный голос Монокумы, приглашающий учеников в спортзал. Чиаки хотела как-то предупредить их об опасности, наблюдая, как толпа, подшучивая, расходится. Кувата-кун даже говорил о том, как бы вздремнуть. Нанами закусила губу, ненавидя себя за беспомощность. Монокума выступил, и вслед за этим последовал довольно юмористический отрывок тревожных восклицаний учеников. Затем он начал зачитывать правила — в основном для зрителей: 78 класс вынужден жить внутри школы всю оставшуюся жизнь, без связи с внешним миром, — и теперь Чиаки поняла, почему Эношима забрала их воспоминания, не считая желания устроить «шоу». Академия «Пик Надежды», вероятно, была одним из самых безопасных мест на планете, раз уж была преобразована в убежище. Тем не менее, ученики думают, что это тюрьма, поскольку они не помнят о Трагедии. Естественно, все хотят выбраться. И тут Монокума сбросил бомбу, которую она боялась: единственный выход — убить. Повисла тишина. — У...убить? — Наконец проскрипел Наеги-кун, его голос надломился. — Избитьзаколотьзамочитьобезглавитьсжечьзадушитьзадавитьдобитьвудупроклясть... Метод не важен. «Только ученик, который убьёт кого-либо, сможет покинуть школу». Это очень простое правило. Худший метод приводит к лучшим результатам. — Монокума усмехнулся, обнажив острые зубы. — Надеюсь, вы сработаетесь. Все пятнадцать учеников замерли от страха и шока. Медведь хихикнул. — Упупу... Это душераздирающее чувство страдания... Как будто лосось внезапно напал на людей... Как говорилось ранее, вас, ублюдков, часто называют «надеждой мира». Такая «надежда» — заключённые дети убивают друг друга — такое «отчаяние» — безвыходная ситуация — моё сердце — всё это так волнительно! Дразнилки и насмешки продолжались до тех пор, пока Овада-кун не рявкнул, двинувшись вперёд и схватив Монокуму за лицо. Не обращая внимания на крики о том, что насилие по отношению к директору противоречит школьным правилам, преступник поднял его в воздух. Он проклинал и кричал, брызжа слюной, как вдруг медведь внезапно, устрашающе, успокоился. БИП... БИП... БИП... БИПБИПБИПБИПБИПБИПБИПБИПБИПБИПБИП... Глаза Чиаки расширились. Она прошла достаточно видеоигр, чтобы распознать этот звук. «О нет...» Похоже, Киригири-сан тоже поняла это. — Это опасно! Брось его! — Э..? — Просто сделай это! Озадаченно взглянув, Овада-кун бросил Монокуму высоко вверх. Спустя несколько секунд медведь взорвался вспышкой огня, звука и света. На глазеющих подростков посыпались пепел и обугленные кусочки металла и меха. И тогда 78 класс, казалось, понял, что это действительно не шутка. Другой Монокума выскочил и отругал их за попытку нарушить правило, сокрушив любые надежды, которые, возможно, были связаны с прошлой опасностью. Это был конец их сопротивления. Поникшие и поражённые, ученики молчали, когда тот закончил свою речь. Они безмолвно приняли электронные ученические, которые им выдали. И даже после того, как Монокума исчез, они продолжали стоять и с опаской глядеть друг на друга.***
Наверное, Эношима решила, что Наеги-кун будет «главным героем» её закрученной игры; трансляция следила за ним по всей школе, фиксируя его взаимодействия с другими учениками и его непоколебимый оптимизм. Чиаки немного растаяла от того, каким милым и просто очаровательным он был; Наеги-кун напоминал ей щенка. Или, может, Сору из Kingdom Heart? Более подходящее сравнение. — Это так мило, что он и Майзоно-сан смогли воссоединиться, — прокомментировала она, пока те двое болтали о своих мечтах в трофейной комнатке. — Здорово, когда друзья детства могут снова встретиться, правда? — Она использует его, — плоско произнёс Камукура-кун. Его единственным мнением о Наеги-куне было «схему его удачи трудно проанализировать»; не считая этого, он относился к нему так же безразлично, как и к любому другому члену этого класса. Большая часть их бесед была для него скучна, поэтому он одновременно работал на своём ноутбуке, следя за вооружёнными силами Базы Будущего, пока те неоднократно бросались на двери. Чиаки лишь раз с любопытством взглянула на это; количество разбросанных тел не позволило ей сделать это снова. — Это ужасно! — Это правда. Япония помещает своих кумиров на пьедестал; у неё есть образ, который нужно сохранить. Дружба с людьми ниже её социального статуса омрачила бы этот образ. А Наеги, обычный ученик с таким скучным талантом, как удача, определённо ниже её социального статуса. Чиаки вперилась в него взглядом. — Ну, может быть, Майзоно-сан не считает, что социальный статус — это всё. В любом случае, этого не должно быть. Тем не менее, дни ползли беспрецедентно. 78 класс составил подобие правил и графика, и трансляция следила за ними, работая с семи утра до десяти вечера каждый день на каждом канале — вероятно потому, что, как предположил Камукура-кун, убийства, скорее всего, произойдут в назначенное «Ночное время». Это был способ Эношимы держать их в неведении так же, как и учеников. На четвертый день игры, 14 марта, прежде чем они включили телевизор, Камукура-кун протянул пару коробок. — С днём рождения и с Белым днём, — равнодушно прогудел он. Чиаки наполнила теплота — она и не думала, что Камукура-кун вспомнит об этом, учитывая его суровое мнение о дне рождения и праздниках вообще. Но затем неопределённость и чувство вины затмили её радость, и она закусила губу. — Спасибо тебе, но... я не могу праздновать, пока 78 класс проходит через эту игру. — Отказываешься праздновать, пока мир разрушен? — Верно, — признала она, принимая коробки и открывая их. Было бы неплохо забыть о реальности, пусть даже на некоторое время. Несмотря на то, что она сказала Камукуре-куну о своём дне рождения, её никогда особо не отмечался. Отчасти из-за того, что он выпадал прямо на Белый день, отчасти из-за того, что у неё не было друзей, а отчасти потому, что её родители всегда были заняты; их единственной галочкой по дате были карманные деньги в большем-чем-обычно размере, которые они бросали ей с пренебрежительным «делай что хочешь сегодня». Она по-прежнему наслаждалась этим случаем, балуя себя покупками новых видеоигр и съедая тонну мороженого, но только после «Пика Надежды» она провела свой первый, настоящий день рождения. Как только она поняла, сколько она пропустила... это же так важно, чтобы её друзья почувствовали такую же любовь! Подарком на Белый день оказалась коробка шоколадного трюфеля, сделанного вручную, слишком экстравагантного, чтобы быть надлежащим подарком по сравнению с её горьким миндальным шоколадом. Было грубо отказываться, хотя вместо этого она только надула щёки и сказала в тоне, не вызывающем никаких аргументов: — Ты должен поделиться ими со мной, хорошо? Он бескомпромиссно хмыкнул, и это было лучшим, что она могла получить. Чиаки отложила конфеты и, вернувшись к другому подарку, открыла его и обнаружила книгу с красным кожаным чехлом. Заглянув внутрь, она увидела, что страницы были пустые, прозрачные, с отделениями для вставки квадратных бумажек. — ...Фотоальбом? — Ты хранишь фотографии своих друзей в комоде, откуда они могут слететь и потеряться. Практичность поддерживает место для их хранения. Тронутая, Чиаки расплылась в изумлённой улыбке, а затем уголки её губ потянулись вверх. — Это... это действительно продуманный подарок. Спасибо, Камукура-кун. — Она бросилась вперёд, чтобы быстро заключить его в объятия, которые он принял со стоической грацией. Отпустив его и подняв голову, она добавила: — Знаешь, у меня нет твоей фотографии. Тебе не кажется, что мы должны это исправить? — У меня не было причины брать с собой камеру. Полагаю, я смогу приобрести её в городе, если это имеет такое значение для тебя, хотя не понимаю, зачем. — Ну, это важно для меня из-за тебя, и я хочу что-то, чтобы сохранить это. Мы просто можем использовать твой телефон, да? — У камеры на телефоне слишком низкое качество. — Возможно, но... ты не думаешь, что в этом есть своё очарование? Они с Хинатой-куном когда-то использовали её телефон, чтобы сделать совместный снимок, когда они вышли в местную игровую аркаду. Они ехали в метро, поэтому их толкнули, и снимок получился размытым и съехавшим, и она была прямо в центре отблика, но ей это понравилось. У Чиаки это была единственная фотография Хинаты-куна, и она смотрела на неё каждый день после того, как он ушёл, складывая и разворачивая её, пока она не запомнила всё складки. Увы, фотография пропала. Либо её отправили родителям с остальным багажом вещей, либо она потерялась во время Трагедии. Ещё одна вещь, которую Чиаки не могла вернуть. Камукура-кун вряд ли поверил ей, но согласился на две фотографии. Одна только с ним, другая совместная. Им нужно было прижаться друг к другу, чтобы поместиться в камере; она положила голову ему на плечо, а свою руку — рядом с его. Показалось, что маленькие искры поползли от точки соприкосновения, и Чиаки внезапно осознала, что жёсткие грани его тела надавливают на неё. Если бы моя жизнь была симулятором свиданий, неосознанно подумала она, не отводя взгляд от камеры и чувствуя боль в щеках от улыбки, то это была бы кат-сцена. Что за... странные мысли, а? Клик камеры вернул её в реальность. Камукура-кун отошёл от неё, и мысли внезапно рассеялись. Её лицо стало странно тёплым, и Чиаки застенчиво кашлянула, надеясь, что он не заметил. Она посмотрела на экран. Разумеется, ни на одном снимке он не улыбался. Но эти фотографии всё равно были прекрасны, и, когда он распечатал их, Чиаки поместила один из них — где только он — к остальным в свой фотоальбом. Тот, где они вместе, она сложила в карман рубашки и прижала к своему сердцу.***
На день рождения Чиаки Эношима запустила мотивирующие видео, чтобы заставить учеников убивать. И на следующий день всё изменилось. Майзоно-сан была похожа на разбитую куклу, лёжа с наклоненной в сторону головой и неестественно вывернутыми конечностями. Рукоятка ножа торчала из её живота, словно дротик в мишени. На полу и стенах душевой засохла кровь. Чиаки сглотнула, наблюдая, как Наеги-кун кричал и кричал до тех пор, пока не упал в обморок. Она была свидетелем, и она была потрясена этим; насколько ужасно он себя чувствовал тогда, зная Майзоно-сан, заботясь за ней? Если бы это был один из её драгоценных одноклассников, то... Послышались шаги, и вошёл Ишимару-кун. — Наеги-кун! Почему ты... — С удивлённым криком он споткнулся о тело бессознательного мальчика. Корчась, он поднял голову и встретился лицом к лицу с Майзоно-сан. Его лицо побледнело; рот открывался и закрывался несколько минут, прежде чем, наконец, затрепетать: — Ч-Ч-Что...? Затем подошла Киригири-сан, ловко пробираясь мимо тел у входа. Её глаза немного расширились, но это был единственный видимый признак удивления. Когда она шевельнулась, нажав два пальца на шею Майзоно-сан, затрезвонило школьное вещание: «Тело обнаружено! Ученики, пройдите в тренажёрный зал для специального собрания с вашим директором!» Ишимару-кун с болезненным видом вскочил. — Тело? Значит... Майзоно на самом деле..? Послышались шаги, и в дверях показались остальные ученики, толкаясь в дверном проёме и пытаясь выглянуть друг другу за плечи. Фукава-сан сжалась, зажмурившись и бормоча «я не буду смотреть, я не буду смотреть» снова и снова. — Господи, — мягко произнесла Селес-сан, деликатно прикрыв рот одной рукой. — Неужели она действительно..? — Похоже на то. — Киригири-сан со смиренным видом встала. Она бросила взгляд на Наеги-куна. — Кто-нибудь может поднять Наеги-куна и взять его с собой? Нам лучше не задерживаться. — Подождите! — Хагакуре-кун шагнул вперёд на шатких ногах со слегка напряжённой улыбкой. — Э... Это... же просто шутка, правда? Я-я имею в виду, это выглядит очень реалистично, и эта к-кровь как настоящая, но... — Ты слепой, глухой или просто тупой? — Усмехнулся Тогами-кун. — Она точно мертва. — Нет! — Улыбка Абсолютного Предсказателя стала ещё напряжённее, он покачал головой пробормотал низким тоном: — Нет, нет, нет, это не правда, ничего не происходит... — Оставьте этого идиота... — Пробираясь мимо трясущегося Фуджисаки-сана и шокированного Кувата-куна, Овада-кун зашёл в крошечную ванную комнату, прижимаясь нос к носу с девушкой. — Я правильно расслышал тебя? Ты реально предлагаешь нам слушаться этого грёбаного медведя?! Он ублюдок, который устроил всё это! — Я знаю, именно поэтому я и говорю, что мы должны это делать. — Её холодный ответ заткнул Оваду-куна. Киригири-сан взглядом прошлась по ученикам, убедившись, что каждый смотрит ей в глаза. — Нравится нам это или нет, мы здесь пленники. Монокума контролирует наш комфорт и нашу жизнь. Лучше всего подчиниться ему сейчас... кто знает, что он ещё может сделать? На этом всё, не так ли? Итак, Огами-сан подняла Наеги-куна, и все они отправились в спортзал. Там Монокума заставил их ждать пробуждения Наеги-куна, и как только тот проснулся... Сердце Чиаки тряслось от сострадания, видя его бледное лицо и полные слёз глаза, когда ему сказали, что нет, ему не приснилось — его подруга действительно мертва. Но у него не было времени скорбеть, так как медведь выскочил для объяснения того, что должно произойти дальше. И Чиаки увидела, что всё стало намного хуже, даже когда она думала, что хуже уже быть не может. Им придётся пройти через суд? Им придётся приговорить одного из своих одноклассников... одного из своих друзей... к смерти, или умрут сами? Это просто... слишком жестоко. Видимо, она была не единственной, кто так считал. Она наблюдала, как Лже-Эношима штурмовала Монокуму, поднимая большой шум и отказываясь делать это. Он предупредил её о правилах, но ничего не изменилось. Её каблук опустился на чучело медведя, втаптывая его в пол, и она усмехнулась. Но вдруг... Чиаки вскрикнула, откинувшись назад, когда из-под пола выстрелили копья и пронзили рыжеватую блондинку. О боже, кровь, очень много крови. Серые глаза расширились, дрожащие руки шарили по копьям. — ...Хах..? ...Что..? ...Это... странно... почему... я..? И с последним содроганием Лже-Эношима пошатнулась. Копья выскочили, и её тело упало на пол мокрым шмяком. Вокруг неё медленно образовался кровавый бассейн. Пока труп трясся в смертельных муках, Ямада-кун закричал. Фукава-сан стонала и закрывала глаза, её тонкое тело дрожало. Глаза Фуджисаки-сана наполнились слезами, а несколько других учеников глазели в неверии. — Скучно, — только и вздохнул Камукура-кун.***
— У тебя есть предположения, кто бы это мог сделать? — Спросила она Камукуру-куна, пока ученики угрюмо исследовали этаж; заметное тёмное облако висело над ними. Чиаки часто проходила игры с загадками и навязчиво собирала разные подсказки в голове. Но было трудно, ведь она не могла расследовать самостоятельно, а должна была отталкиваться от того, что видел Наеги-кун. Не говоря уже о том, что она всё ещё была потрясена тем, что только что увидела, — смертью двух своих сверстниц. Почему-то шрамы на её животе разболелись после того, что случилось с Лже-Эношимой. — Я уже вычислил убийцу, да. — Затем, вместо того, чтобы сказать, кто, он повернулся и пристально посмотрел на неё пронзительным взглядом. — Скажи мне, Нанами: ты веришь, что Макото Наеги убил Майзоно Саяку? — Нет. — Она сцепила пальцы, опуская их на колени. — Я... я не отрицаю, что думала об этом, когда они сказали, что местом преступления оказалась его комната. Но глядя на то, как старательно он работает, и на некоторых доказательствах... нет. Более того... Я не верю, что он мог убить кого-то, кто был ему дорог. — У тебя нет доказательств, чтобы подтвердить это. Её губы сложились в кривую улыбку. — Я же говорила тебе ранее? Для доверия не нужна логика. Я просто слушаю своё сердце. — Тогда кто, по-твоему, убийца? — ...Кувата-кун. Те английские буквы Майзоно-сан оставила как предсмертное послание... если перевернуть их, они расшифруют его имя. — Она узнала это, потому что алфавит Аноунов из Покемона базировался на английском. Она подумала, что 11 и 0 выглядят как "N" и "O", и попыталась узнать, что может значить "NO 37". Когда она осознала, что первые два знака могут быть буквами, то и остальные тоже, и после недолгих размышлений нашла ответ. — Только я не понимаю, как он проник в комнату. Камукура-кун не ответил, и беседа сошла на нет. Они сидели всю оставшуюся часть расследования, пока наконец Монокума не объявил, что настало время собраться у красных дверей на первом этаже. Оборвав разговор с Фуджисаки-саном, Наеги-кун поспешил через коридоры в назначенное место. Кожа Чиаки покрылась мурашками, когда тот приблизился к тошнотворно знакомым дверям. Он толкнул их, и кровь геймера застыла, когда она увидела, что находится за ними. Лифт, двери скользко раздвинулись со звонким грохотом и внезапно руки вцепились в неё, как на прощание, перед тем, как оттолкнуть её. Потеряв равновесие, она споткнулась и упала, сильно ударившись локтём о пол. Игнорируя слёзы боли и шока, она обернулась, желая спросить, что происходит и Наеги-кун обращался к другим ученикам, пока они заходили, клянясь в невинности, но его слова проходили мимо ушей Чиаки, словно простые бессмысленные слоги. «Вот почему ты избранная, » с придыханием ответила Юкизоме-сенсей, холодно улыбаясь. Её дыхание стало быстрым и частым. Краем глаза она заметила, как голова Камукуры-куна резко повернулась к ней, когда она сгорбилась, и его руки схватили её дрожащие кисти. Дверь захлопнулась перед лицом учительницы; камера следила за лифтом вниз. Было темно, и металлический грохот был громким и она была слишком ошеломлена, чтобы двигаться, начиная опускать; всё, о чём она могла думать, было Цумики-сан... Юкизоме-сенсей... зачем? После неудачного приземления рука болела, но это казалось несущественным по сравнению с болью в её сердце. Горло слишком забило предательством, чтобы говорить; всё, что она могла делать, это смотреть на быстро сокращающийся образ её учительницы, пока лифт погружался во тьму. — Нанами. Воспоминания извиняющегося лица Цумики-сан, безумный взгляд Юкизоме-сенсея проплыли перед ней. Она не понимала, почему они сделали это, и она могла только спросить их призраков, недоумевая, почему? — Нанами. В итоге ей удалось сесть. Она не решилась встать; её ноги были как будто из желе, и лифт так сильно дрожал. Её сердце билось всё быстрее и быстрее, пытаясь сбежать из груди. Язык отяжелел и высох. — Нанами. Это было чёрное пятно; она ничего не видела. Была только она, а темнота и грохот... исчезли. Мрак вокруг неё медленно растаял в размытом изображении... гостиной? Она моргнула раз, два, чтобы убедиться, что та не испарится. Каким-то образом она оказалась на полу, свернувшись калачиком. Её пальцы, как бессильный якорь, вцепились в ковёр. Телевизор был выключен. Камукура-кун стоял перед Чиаки, наблюдая за ней. Он оставался на большом расстоянии, и, как только увидел, что она обратила внимание, заговорил осторожно и сдержанно, как с напуганным животным: — Сейчас март. Здесь нет Эношимы. Ты в горах со мной. Мы просто смотрим трансляцию убийственной игры. Ты в безопасности. Повтори это. Его слова окутали её туманом. Это было похоже на слишком долгое погружение под воду, и она резко вздохнула. — Сейчас... сейчас март. — Не сентябрь. — Здесь нет Эношимы. Я в горах с тобой. Мы... мы смотрим трансляцию убийственной игры. Я ... — В безопасности. В безопасности, безопасности, безопасности. — Я в безопасности. Сохраняя медленный тон, он спросил: — Что ты видела? Чиаки зажмурилась. — Лифт, — прохрипела она. — Я была... с Юкизоме-сенсеем в лифте... Она т-толкнула меня... — Со словом нахлынули воспоминания, извивающиеся на первом плане её разума, извивающиеся как личинки, и она захныкала. Слёзы, цепляющиеся за края её ресниц, капали. — Ты была напугана изображением лифта, в который вошёл 78 класс. Вот и всё. Это не по-настоящему. Ты не вернёшься туда. Его слова бесцельно цеплялись друг за друга в её голове, пока в конце концов не встали на свои места. Лифты — это мой страх? Они внимательно следили за любыми страхами и находили их в подземельях с перспективой от первого лица, например, серии Wizardy. Страх исчез, ей очень понравилась эта серия. Но, хоть он и научил её некоторым способам справляться с этим, они не знали о лифтах, и обнаружение этого страха так внезапно обезоружило её для использования этих методов. Её тело дрожало, голова пульсировала, когда она пыталась сосредоточиться на этом здесь и сейчас. — Хочешь воды? Она отрицательно покачала головой. — Принести твоего кролика? Она кивнула. Чиаки открыла глаза и уставилась прямо на его ноги, которые встали и вышли из поля зрения. Несколько мгновений спустя они вернулись. — Нанами, тебе нужно выпрямиться, чтобы взять его. Она медленно выпрямилась, совсем немного, чтобы увидеть комнату. Мягкая коричневая форма Юмигами погрузилась в тонкое пространство между её туловищем и ногами, и она зарылась лицом в её мех. Юмигами был тёплым, живым и безопасным. Пульс сердца начал замедляться, но она никак не могла укротить дрожь. Камукура-кун бросил на неё беспристрастный взгляд. — Ты по-прежнему выглядишь обеспокоенной. Тебе необходим физический контакт. Ты согласна? Он попросил у неё разрешения прикоснуться к ней? Она хотела инстинктивно отскочить, потому что он был близко, и Юкизоме-сенсей была близко, и её толкнули... Но это был Камукура-кун. — ...Хорошо, — прошептала она. Несмотря на это, она инстинктивно напряглась, когда он сел рядом с ней. Его рука витала в воздухе, словно он решал, что с ней делать, прежде чем та выпрямилась и обернулась вокруг её плеч. Чиаки закрыла глаза и прижалась ближе к Камукуре-куну, наслаждаясь силой его руки, его теплом и ритмом его сердцебиения. В тот момент она почувствовала себя невероятно защищённой, словно ничто не могло добраться до неё здесь, и она действительно была бы не прочь остаться в его объятиях навечно. Всё хорошо. Я в безопасности. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо...***
В итоге они пропустили первый суд. Её кошмар длился всего минуту или две, но через час он снова напомнил о себе. И она просто... не хотела думать об убийствах, поэтому вместе с Камукурой-куном они играли в лёгкие, ненасильственные видеоигры всю оставшуюся часть дня. Чиаки чувствовала себя ужасно, слабо и неловко, проснувшись следующим утром и осознав, что весь класс, возможно, умер. Она и не испытала облегчения, когда Камукура-кун осторожно включил телевизор, и они увидели, как класс выполняет упражнения под радио в спортзале. — Слава богу... они решили это. Так и думала, что это был Кувата-кун. — Среди собравшихся учеников явно отсутствовал красноволосый. Она надеялась, что его смерть — ведь что ещё может значить «наказание»? — была быстрой. — Верно. — А затем Камукура-кун изложил наиболее вероятную последовательность событий: как Майзоно-сан, скорее всего, была не просто несчастной жертвой, а самим убийцей. Как она, вероятно, могла бы взять нож с кухни. Как она заманила Кувату-куна, планируя убить его и обвинить в этом Наеги-куна, только была убита своей же предполагаемой жертвой. — Как я и говорил... она просто использовала Наеги, — подытожил он. Чиаки покачала головой. — Нет... Я не верю в это. Она оставила предсмертное послание, так? Конечно... она, наверное, раскаялась и захотела спасти Наеги-куна. — Есть и другие объяснения такого поступка. Озлобленность, например. — Верно. Но мы не можем спросить её, поэтому, я думаю, мы никогда не будем уверены. — Она грустно улыбнулась и положила руку на сердце. — Но я всё равно верю, что у неё были хорошие намерения. Потому что... люди довольно-таки сложные существа. Даже если она использовала его... это не значит, что ей всё равно. Он ничего не ответил, и они вернулись к просмотру трансляции во мраке.