Дополнительная жизнь

В коридоре послышались шаги. Он прислушался; кратковременная пауза между звуком шага одной ноги и подъёмом другой позволила рассчитать высоту незнакомца. Анализ списка всех присутствующих на острове сузил круг подозреваемых; немного времени на потенциальные мотивы для оценки, и в считанные секунды он вычислил наиболее вероятный вариант: Наеги Макото. Он оторвал взгляд от заколки Нанами, спрятав её в ладони, как только дверь открылась и вошёл Наеги-кун, как он и предполагал. Изуру не был удивлён. Испугался Хаджиме. ...Нет, правильнее было бы сказать, что его часть по имени Изуру не была напугана, а вот часть Хаджиме была. В нём не было двух разных личностей, у него не было никаких периодов отключки, и он не просыпался с провалами в памяти. Он был один, но с двумя наборами воспоминаний, и у этих воспоминаний были свои личности, и эти личности сплелись друг с другом, поэтому он не мог точно сказать, где начинается одна и заканчивается другая. Следовательно, были моменты, когда на одну и ту же ситуацию он реагировал по-разному. Он был один, просто он запутался. Когда же он очнулся, то долго думал над тем, как себя называть. Ему больше нравилось «Хината Хаджиме», чем «Камукура Изуру»: единственные воспоминания, связанные с этим именем, были ужасными. Но и отказаться от него не получится. Нельзя отказаться от ответственности. Осмотрев себя сто раз, он пришёл к выводу, что никогда не сможет вернуться к тому, кем был когда-то. Он был слишком эмоциональным и чувствительным, чтобы быть Изуру, но в то же время слишком талантливым и расчётливым, чтобы быть просто Хаджиме. Вот и компромисс. Он не будет забывать ни об одной из своих личностей. Он не станет возражать против «Камукуры», но предпочёл бы «Хината». Это единодушие понравился ему, и как раз вчера он сообщил остальным о своём решении. Выход из Программы Нового Мира... сбил с толку. Он моргнул опухшими ото сна глазами, разглядывая крышку капсулы, пока вращающиеся в его голове воспоминания не осели на дно сознания. За секунду после пробуждения и до открытия капсулы его мозг исследовал и деконструировал всю доступную информацию, сообщив, что он не только восстановил воспоминания Хинаты Хаджиме и Камукуры Изуру, но и память о событиях в Программе Нового Мира. Это не входило в его расчёты, и на мгновение он обрадовался. И тогда объём всего, что он сделал, сбил его, как грузовик. Как будто он был слеп на протяжении многих лет и только что увидел свет. Утраченная мораль Хаджиме вернулась и схватилась за всё, что наделал Изуру — ты мог спасти Нанами, ты мог спасти этот мир, ты всех мог спасти, — и его разум начал отображать все возможные способы, которыми он мог бы остановить Эношиму. И в буре вины и ужаса он осознал... Он так и не понял главное. Одержимость Хаджиме талантом, одержимость Изуру наблюдением борьбы надежды и отчаяния, — это неправильно. Надежда, отчаяние, талант, — не это конечная цель. Не они делают жизнь интереснее или приятнее, а воспоминания и отношения с людьми. А он игнорировал их. Как он не додумался до такого очевидного ответа, как Изуру? Почему он не заметил того, что всегда было перед ним, как Хаджиме? Если бы он перестал быть таким эгоистом, перестал бы думать, что он абсолютно прав, хоть на мельчайшую долю секунды... Он сел, застывший и ошеломлённый, пока слёзы катились его щекам, а вокруг него завыли от горя последние выжившие из 77 Класса. Трио из 78 Класса целый день успокаивали их — в частности, с помощью успокоительных. Но даже в таком состоянии никто из них не хотел отходить ни на шаг от своих бессознательных одноклассников; так как в главном здании Программы Нового Мира не было общежития, спальные места сделали из шкафов. Хаджиме сразу же заперся в своей комнате: его голова гудела, сердце ныло, и он просто не мог взаимодействовать с остальными, стараясь не впадать в панику. Прошла неделя. Его эмоциональное состояние всё ещё оценивалось как «нормальное». Однако вчера он попробовал поговорить со своими друзьями, а не продолжать скрываться. Как оказалось, они не собирались ненавидеть его за прошлые поступки, и благодарность с облегчением, которые он испытал, воодушевили его. Он знал, что проблемы ещё есть, но все оставшиеся, похоже, достигли негласного согласия. С тех пор они поддерживали друг друга. Наеги улыбнулся ему, как обычно, и поставил поднос с завтраком на его кровать: в этой крохотной комнатке не было места для стола. — Доброе утро, Хината-сан. Как ты себя чувствуешь? Он всегда отвечал: — Как и следовало ожидать. Каждое утро один из трёх членов Базы Будущего приходили, что принести завтрак и поинтересоваться самочувствием. Но сегодня что-то было не так. Обгрызенные ногти на руках Наеги. Озабоченное выражение лица. Ёрзание, ритмичное постукивание ногой. Хаджиме прочитал язык его тела и сделал вывод: — Ты пришёл сюда не просто для любезностей. — Хах, нет, не сегодня, — он остановился, потирая шею и тщательно подбирая слова. — Видишь ли, я получил несколько сообщений от Базы Будущего... — У тебя проблемы. Наеги чуть поморщился: — ...Да. Один из начальников, Мунаката-сан, приказал мне вернуться на материк и объясниться. Он дал ясно понять, что хочет видеть и вас всех, как... думаю, как последний шанс оправдаться. — Но ты не поедешь? — Нет. Он просто убьёт вас, — с грустным видом он умолк. — Я уверен, это его последнее китайское предупреждение, прежде чем я предстану перед судом, но я чувствую, что вы заслуживаете второй шанс. Да, вы наделали кучу ошибок, но я верю, что вы жаждете искупления. Хаджиме почувствовал комок в горле, и его грудь с благодарностью затрепетала. Ему приходилось постоянно напоминать себе улыбаться и выражать это на лице, из-за чего атрофированные мышцы лица побаливали. Это было... так странно. Показывать эмоции было непривычно. Его лицо долго служило фарфоровой маской, поэтому выражение лица оказалось не очень естественным. Но он попробовал: — Спасибо. Ему в голову пришла мысль. База Будущего. Юкизоме-сенсей. Он должен рассказать про Юкизоме-сенсей, так? Наеги, Киригири и Тогами так рисковали, чтобы помочь им. Возможно, это будет первый шаг к искуплению: — Ты должен знать, на Базе Будущего есть предатель... — Пожалуйста, не надо, — моргнул Наеги-кун. Он поднял руку; его лицо побледнело и напряглось. Он сделал паузу, чтобы собраться: — Я знаю... Знаю, что есть. Слишком уж много было провалов. Но... я не хочу думать об этом сейчас. Я не хочу, чтобы эти знания стесняли меня, пока я готовлюсь к защите, — усмехнулся он. — Не хочу повторять инцидент с Огами-сан. Хаджиме не совсем понимал, что это за «инцидент с Огами-сан». Огами Сакура из 78 Класса. Видимо, Вторая Убийственная Игра? Странно, но его воспоминания о просмотре этой игры были не такими чёткими — лишь смутное чувство гнева к Эношиме. По сути, большинство его воспоминаний между Парадом и немного после его поездки в Това Сити были размыты. Он просканировал оставшиеся пробелы и пришёл к выводу, что сам уничтожил эти воспоминания. С какой целью, Хаджиме не был уверен. Он хотел восстановить их, но таких было слишком много. Сначала ему нужно исправить свои ошибки и помочь оставшимся из 77 Класса. Тогда, может быть, он смог бы придумать, что делать с потерянными воспоминаниями. — ...Наеги, это важно. — Знаю, — повторил Наеги, — но зачем мне всё это сейчас? Меня подозревают в государственной измене. Если я обвиню кого-то в предательстве, на меня навалится шквал обвинений, или начальство просто сочтёт это ещё одним доказательством того, что я — двойной агент. ...Нет, лучше сконцентрироваться на чём-то одном. Я пойду, верну своё доброе имя, оправдаю всех вас, и тогда вы сможете прийти и рассказать Базе Будущего о предателе. — ...Ты веришь, что всё наладится? — Конечно. Он сказал это так просто, как если бы это был факт, будто солнце всходит на востоке и садится на западе. В тоне его голоса не было ни лжи, ни коварства. Просто непорочное убеждение. Хаджиме не совсем понял, было ли решение Наеги глупым, наивным или попросту залогом его оптимизма, но парень показался ему порядочным. — ...Ты похож на Нанами. Его сердце сжималось каждый раз при мысли о ней, а на языке он чувствовал горьковато-сладкий вкус. Он впервые произнёс её имя вслух... после того, как вступил в проект «Камукура», если не считать Программу Нового Мира. Он вспоминал о ней во время Трагедии, но никогда не думал, что сможет смириться с её смертью. Даже сейчас всё это казалось сном. Наеги покраснел и благодарно улыбнулся: — Не стоит преувеличивать. Она... много значила для вас всех, раз под вас так легко настроился искусственный интеллект. Он не ответил. У него не было слов, чтобы описать, что он чувствовал к Нанами. Она была не просто девушкой, которую он любил. Она — та, кто вдохновила его на план в Программе Нового Мира и показала ему альтернативу отчаянию. В каком-то смысле, полагаю, ты можешь назвать её моей надеждой. Младший из них кашлянул, стараясь развеять неловкое молчание: — В любом случае, я пришёл тебе сообщить новость. Завтра Киригири-сан, Тогами-кун и я уезжаем. Вам впятером придётся тут немного посидеть. На острове есть все предметы первой необходимости, так что живите, пока я не разберусь с делами. Прежде чем мы уедем, что-то нужно? ...Было одна идея, которую он рассматривал, но пока не реализовал. Даже не задумываясь, он дёрнул себя за прядь длинных волос: — ...У тебя есть ножницы? Я... хочу начать всё с нуля. Наеги с пониманием взглянул на него и, согласившись, побежал за инструментом. Хаджиме снова посмотрел на заколку Нанами. На краткий миг он вспомнил её в розовых волосах и счастливое лицо Нанами, когда она улыбнулась ему. Затем — ту же заколку в луже крови. Его пальцы сжали аксессуар, пока острые края не вдавили в кожу. Мне так жаль, Нанами... вас обеих. Но я исправлю свои ошибки. Обещаю.

***

Спустя два года после смерти Эношимы Джунко во многих странах ситуация улучшилась. Снова заработала промышленность, восстановили городские районы, пополнились ресурсы, а уровень насилия снизился. Но только не в одном несчастном городе. Все его мирные жители были убиты в постоянных атаках; живыми остались лишь нападавшие. Дым, крики и звуки битвы звенели по всему городу в любое время дня и ночи. Ветер нёс всё это к высокой башне на окраине, высвечивающей зелёными огнями имя Монака. В своём укрытии Това Монака сунула ещё одну чипсину в рот, сморщив нос, когда запах из Това Сити проник внутрь. Жизнь никогда не была к ней добра, но сейчас она вообще жжёт. Сначала её игру испортила сестричка Комару и её вонючая подружка, потом окрепло сопротивление её брата, а затем, в конце концов, ей пришлось жить с братиком Комаедой целый год. Целый год! Поначалу было весело, потому что он обучил её новым способам распространения отчаяния и исполнения желаний сестрички Джунко. Но потом. Потом — разговоры. Его речи. Размышление о надежде и отчаянии. Они продолжались, продолжались, продолжались, и вскоре она захотела вырвать свои барабанные перепонки, лишь бы не слышать от него ни одного слова. Но она была актрисой и играла всю свою жизнь, даже лучше, чем Котоко-чан, и понимала, что не стоит обрывать связи с единственным оставшимся союзником. Поэтому она улыбалась, кивала, соглашалась и пыталась не кричать, пока тянулись месяца. Потом братик Комаеда заболел, и Монака оказалась в путанице. Помочь ему или оставить умирать, чтобы спасти рассудок? Пока она думала, какой-то странный длинноволосый парень пришёл с кучкой других Демонов и забрал его. Её страстное прощание было одним из немногих настоящих проявлений эмоций, которые она когда-либо испытывала в своей жизни. Роль преемника сестрички Джунко больше не была такой привлекательной, если это всё сведётся к такому же состоянию, как у братика Комаеды. Нынче она проводила свои дни, наблюдая, как горит дотла её город, созерцая тщетность всего бытия. Может быть, ей просто нужно отправиться куда-то ещё. Может, Австралия? Антарктика? Космос? Когда она вскрыла очередную пачку с чипсами, один из ноутбуков, которые она установила для наблюдения, подал звуковой сигнал. Монака прокрутилась на стуле, припав зелёными глазами к экрану; входящий видеозвонок. Номер из Базы Будущего. Она это сразу поняла. Монака не могла понять причину, по которой База Будущего позвонила ей; они отказали в помощи сестричке Комару и другой курице, и у неё больше не было заложников, да и условия освобождения сестрички Комару она аннулировала. Так что же тогда? Она ответила лишь скуки и любопытства ради. Открылся экран вызова, и на нём появилась женщина с тёмно-рыжими волосами, зелёными глазами и ослепительной улыбкой: — Привет, Монака-чан! — прочирикала она. — Я Юкизоме Чиса из пятой дивизии Базы Будущего. Я долго изучала документы и рапорты на тебя и узнала много интересного. Рада наконец-то встретиться с тобой. — Взаимно, — ответила она, ощутив забытый вкус приторно-сладких слов. — Откуда у тебя номер Монаки? — Я отвечаю за информационный отдел, — сообщила Юкизоме-сан, помахав ручкой. — Такие задачи много ума не требуют. Но меня больше интересуешь ты. Ходят слухи, что ты пытаешься стать новым преемником Эношимы-сама? Монака начала быстро думать. Она с детства занималась бизнесом и сразу расшифровала правила этой игры. Юкизоме-сан наладила контакт, сделала комплимент и собрала всю информацию о статусе собеседника; она намекала на сотрудничество. У Монаки было преимущество, поэтому она могла позволить себе скептицизм и торги. Но Юкизоме-сан назвала сестрёнку Джунко «Эношима-сама», значит, она явно связана с Осколками Отчаяния. Монака фыркнула от удовольствия. База Будущего пустила Осколка в информотдел? Как жалко и иронично. Она больше не интересовалась ролью преемника, но лучше было держать карты при себе. — Возможно, — высокомерно фыркнула она в лучшей манере сестрички Джунко, — но у Монаки мало времени; она не может тратить его на каждого. — Буду краткой, — заверила Юкизоме-сан. — Недавно мои ученики попросили моей помощи в осуществлении довольно дерзкого плана: воскресить Эношиму-сама. Ничего особенного — они просто хотели, чтобы вице-председатель не узнал, что Наеги-кун взял их под своё крыло. И я согласилась. Возвращение Эношимы-сама наполнило бы мир невообразимым отчаянием! Но потом я кое-что осознала. Абсолютная Надежда помогает Осколкам Отчаяния? Разве это не так же отчаянно? Я бы осмелилась сказать, что даже отчаяннее! Как только я подумала об этом, то решила подтолкнуть Кёске доказательства вины Наеги-куна. Я хотела ступать понемножку, чтобы мои ученики успели сбежать, прежде чем указать ему местоположение Наеги-куна, но он обогнал меня, и Геккогахара-сан слила его. Мне нужно быстро убедить его не трогать мой класс и сосредоточиться на одном лишь Наеги-куне, поверь мне! — Это не «кратко», — Монака была тайно впечатлена хитроумием Юкизоме-сан, но чёрная волна расстройства накрыла её, когда она услышала, что план воскресить сестричку Джунко провалился — конечно, всё провалено, иначе бы сестричка Джунко уже давно связалась с Монакой. Очередное напоминание о нигилизме жизни — как же ей это надоело. — Дело в том, что я не знаю, как продвигается план моих учеников — не могу с ними связаться. Но это открыло бо́льшие возможности. Понимаешь, Кёске на грани; он хочет сдать Наеги-куна под суд. Ему понадобится несколько недель, чтобы убедить остальные дивизии собраться вместе, но я не сомневаюсь, что это случится. Он сделает всё по-тихому, но масштабно. Соберёт всех в одном изолированном месте, — Юкизоме-сан замолчала, дабы проверить, понимает ли Монака, к чему она ведёт. Монака поняла. — Сделать их идеальной мишенью для единого удара. Ты хочешь, чтобы я атаковала их? — И да, и нет. Я знаю, что у кое-кого ещё есть свои планы, но, думаю, тебе это тоже понравится. О... Монака узнала этот взгляд в её глазах. Безумие, в которое иногда впадал братик Комаеда, слишком углубляясь в философские размышления. — Только представь: множество атак с разных сторон! Дивизии сталкиваются, каждый подозревает в предательстве другого! Все умрут, кроме Кёске! Он будет в невероятном отчаянии! Монака покрутила между пальцев прядь волос. Это звучало здорово и разумно, да... но не интересно. Её больше не интересовало отчаяние. Но план Юкизоме-сан — это шанс мельком увидеть Наеги Макото — единственного, чего она по-настоящему теперь хотела. Может быть, если этот второй, таинственный участник разберётся с Юкизоме-сан, она сможет пройти как наблюдатель, без участия. — Мне нравится, — решила она, постукивая чипсиной по подбородку, — но, боюсь, я не могу позволить себе покинуть Това Сити сейчас. Она не была настолько глупа, чтобы отправиться в опасную зону, где собрались Осколки. Сначала Юкизоме-сан нахмурилась, но девочка с узором свастики в глазах продолжила: — Однако Монака гений — она уже придумала, как пробраться на собрание! Ей просто нужно больше информации о ваших руководителях...

***

Из-за стресса на работе и предстоящего экзамена Чиаки не так сильно переживала за Программу Нового Мира: её друзья уже там, они поправятся, в этом она была уверена. Она мысленно репетировала свой признание. Не всей Базе Будущего, а только Наеги-куну, решила она; если он защитил её друзей, то, подумала она, и её защитит. Как и Геккогахара-сан — чтобы получить разрешение на помощь 77 Классу. Настал день её экзамена. Всё прошло на автомате, как и в обычные дни контрольных в средней школе. Проснулась. Поволновалась. Зашла. Написала. Узнала, что результаты появятся в течение десяти дней. И ушла. И затем она обнаружила, что её незанятый ум возвращается к одному-единственному вопросу — когда они вернутся? Когда я смогу увидеть их снова? Желание встретиться, больше не быть одной, стиснуло её сердце. Но в то же время — страх. Страх того, что они не захотят встретиться с ней. Что друзья ненавидят её за участие в промывке их мозгов, что она наскучила Камукуре-куну. И Чиаки была уверена, что она сможет ждать неделями результаты Программы Нового Мира, если бы не два инцидента. Первый случился спустя два дня после экзамена. Поздним вечером, когда она сидела на кровати и снимала все аксессуары, в Crisis Core начался сложный безинвентарный уровень. Вещи разрешались только в бою, где атаки невозможно было бы отразить без средств защиты или лечения. На её губах расцветала улыбка, пока она терялась в наслаждении игрой, один за другим вырубая армию солдат. Она любила игры любой сложности, независимо от того, были ли ограничения или нет, но у неё была особая любовь к победе над вызовами. Это было пьянящее чувство триумфа, победы, силы, — то, в чём она сейчас нуждалась. Играя в Crisis Core, она снова вспомнила, как одолжила игру Соне-сан, которой понравилась Final Fantasy 7, поэтому она хотела сыграть в остальные из этой сюжетной линии. Пройдя Crisis Core до конца, Абсолютная Принцесса ворвалась в комнату Чиаки, принявшись шмыгать носом и колотить хохочущую подругу в плечо, повторяя: «ты злая, злая женщина! Ты знала! Ты знала, чем всё закончится!» — Как и ты, — была вынуждена сказать она, похлопывая плечо подруги, чтобы остановить приступы смеха. — Я же говорила, что Зак умрёт, ещё в Final Fantasy 7. — Это не важно! Ты не предупреждала меня, что я буду так... так... — Привязана к нему? — Да! — глаза Сони-сан заблестели. — Он был таким добрым, мужественным, энергичным, сильным... эти истинные качества прославили бы его в Новоселике! Он заслуживал большего, чем... чем погибнуть как предатель! Это несправедливо и трагично! Чиаки торжественно кивнула: — Он был настоящим героем... с большим сердцем. Соня-сан захихикала. Однако... с этим воспоминанием что-то было не так. Что-то пустое, чего-то не хватает. Чиаки нахмурилась. Соня-сан захихикала, и... и Чиаки не смогла вспомнить, как это звучало. Дыхание спёрло. Она остановила игру, что случалось крайне редко. Чиаки неистово рылась в своём сознании, и... не смогла ничего найти. Больше ничего не было. Она вскочила со своего места, бросилась в другой конец комнаты, где были уложены в стопку её книги. Она рылась в них, пока не нашла красный кожаный альбом, который она искала. Чиаки раскрыла его, трясясь и разглядывая заветные лица на фотографиях внутри. Бесплодный поиск потерянных пазлов этой головоломки затянулся. Альбом так сохранился: форма носа Нидай-куна, цвет волос Комаеды-куна, место родинки Цумики-сан. Хоть у неё и не было фотографий Хинаты-куна, его сходство с Камукурой-куном размыло черты его лица в её воспоминаниях. Не такое точное, ведь возраст немного изменил его, но всё равно. Однако... было то, что альбом сохранить не мог. Не что иное, как детали. Голос Пекоямы-сан. Улыбка Ханамуры-куна. Пение Миоды-сан. Сколько бы она не пыталась, она просто-напросто не могла вспомнить всё это. Она теряла своих друзей, не из-за отчаяния или Базы Будущего, а из-за времени: её воспоминания медленно испарялись. Это осознание скрутило её живот. Она отложила альбом. Попробовала возобновить игру. Снова отложила игру и свернулась калачиком, обняв руками колени. Катсцена смерти Зака под дождём подходила к концу, и она просто... не могла на это смотреть. Не сейчас. Это было так похоже на неё, когда парень расстался со своими близкими, пытаясь вернуться к Аэрит только для того, чтобы поддаться своим ранам за пределами Мидгара. Аэрит, оставленная в одиночестве, цеплялась за прошлое, пока оно не начало душить её, и ей пришлось... Хватит! — крикнула она себе, всё ещё дрожа от ужасного осознания. Просто остановись. Это не случился. Мы обязательно встретимся. Всё наладится. Это точно. Но она начала забывать... Я больше не выдержу. Это был тихий шёпот внутреннего голоса из темноты. Ужасная, ужасная мысль, и в тот момент, когда она прошла через её разум, её одолело чувство вины. Но... это была правда. Ну, или в какой-то степени. Она не отказалась от Камукуры-куна и своих друзей. Не хотела. Она просто... не знала, сможет ли и дальше ждать. Раньше было по-другому, когда она ждала Хинату-куна, потому что тогда с ней были её друзья, их поддержка, и она ещё была... наивной. Невинной. Случались плохие вещи, но с другими людьми. Не с теми, о которых она заботилась. И, если бы что-то случилось, она бы всё преодолела, как в видеоигре. Теперь Чиаки была одна, и она знала, что плохое может случиться с каждым, внезапно забрав дорогого тебе человека. Это были долгие, тяжёлые полтора года сомнений, одиночества и страха. Теперь — нетерпение и предвкушение воссоединения, вскормленные и скованные, как дикие лошади в неволе. А сейчас и это — потеря её драгоценных воспоминаний... Она зажмурилась, прижалась лбом к коленям и постаралась не закричать.

***

Второй инцидент — и день, когда её планы разрушились, — настал, когда она получила конверт с результатами экзамена. Она взвизгнула, прижав его к груди, когда увидела письмо с сообщением о том, что она сдала экзамен. Теперь она лицензированный терапевт. Шаг к возможности наконец-то помочь своим друзьям. Она помнила, что обещала Камукуре-куну ждать, но теперь она не могла. И не могла безрассудно сбежать, напомнила она себе. На её теле и в сердце ещё остались шрамы от того раза. Кроме того, возможно... нет, ей точно нужно разрешение Геккогахары-сан. Этой ночью Чиаки отправилась спать с улыбкой на лице, и на этот раз её сны были приятными, и в её голове возник образ счастливого воссоединения. — Поздравляю, Ватанабе-сан! — воскликнула Усами, когда на следующий день Чиаки гордо показала ей свою лицензию. Геккогахара-сан всегда оставляла офис открытым на один час, и любой желающий мог зайти к ней и поговорить. Сегодня удача была на стороне Чиаки — никто больше не пришёл в этот час, чтобы поговорить с Абсолютным Терапевтом, и та просто положила трубку, когда Чиаки вошла. — Немногие из твоих коллег-стажёров сдавали экзамен сразу после выпуска, но все те, кто сдавали, прошли! — Рада это слышать, — улыбнулась она. Даже едва зная их, она понимала, что достижение мечты, ради которой они так упорно работали, — это всегда повод для праздника. — Кажется, ты хочешь что-то сказать. Она кивнула, выпрямившись и стараясь выглядеть как можно серьёзнее и вежливее: — Я хочу попросить разрешения на сотрудничество в проекте с Наеги Макото из четырнадцатой дивизии. Геккогахара-сан подняла брови: — Ты хочешь создать проект? Сразу после получения лицензии? Зачем? Чиаки открыла рот. И закрыла. На долю секунды она задумалась о том, чтобы признаться во всём. Рассказать, кто она на самом деле, как она выжила, почему для неё так важно помочь 77 Классу. Она знала, что Геккогахара-сан милосердна к Осколкам. Может быть, она поймёт Чиаки и поможет ей. Но она помнила разговор Геккогахары-сан с Мунакатой-сан. Как она, казалось, хотела помочь ему поймать «предателя». Чиаки была уверена, что у этой женщины были лишь хорошие намерения — она была слишком добра, чтобы мстить, — но если она не сделала это один раз, кто знает, что она не сделает это снова? Она просто... не могла быть полностью уверенной. И она слишком боялась опрометчивых решений. Поэтому Чиаки скрыла правду: — Эм, я не могу сейчас подробно рассказать об этом... если он не согласится, то в этом не будет смысла. Но это очень важно для меня, — от осознания, что она собирается манипулировать этой женщиной, Чиаки добавила: — Это... моя мечта. Геккогахара-сан переплела пальцы, потерявшись взглядом в своих размышлениях. Вздохнула. В течение долгого времени единственными звуками были тиканье часов и гудение портативного компьютера Геккогахары-сан. — Завтра пройдёт важное собрание дивизий, — наконец, отозвалась Усами. — Придут руководители всех дивизий, в том числе и Наеги-кун. Так что, боюсь, ты не сможешь пересечься с ним в ближайшее время. Но я могу дать тебе его контакты, так что ты сможешь договориться с ним о встрече. Если он согласится поработать с тобой, ты можешь вернуться ко мне, и мы поговорим детально. Равные чувства облегчения и вины наполнили Чиаки: — Спасибо. Это... много значит для меня. Спасибо. Геккогахара-сан долго молчала. — Не спеши благодарить меня, подожди разговора с Наеги-куном. В зависимости от того, как пройдёт заседание Совета директоров... — Она остановилась и покачала головой: — Ну, он, скорее всего, будет... временно отягощён делами, так сказать. И вдруг Чиаки поняла, что Геккогахара-сан хотела сказать. Что Наеги-кун тоже примет участие в собрании. Это значит, что реабилитация в Программе Нового Мира завершена? Так, может... они встречаются, чтобы обсудить результаты? Искра надежды, которую она питала, пламенем охватила её грудь. Если бы он смог отправиться на встречу, то её друзья не причинили ему вреда, а это значит, что они больше не в отчаянии, верно? Так и должно быть. Затем она вспомнила о ненависти Мунакаты-сан к Наеги-куну. И взволнованный тон голоса Геккогахары-сан. В горле пересохло при этих мыслях, прежде чем Чиаки заставила их спрятаться и сосредоточилась на своей мантре: всё будет хорошо. Немного усилий, и всё будет хорошо. — Прежде чем ты уйдёшь, могу я попросить тебя об одолжении? Чиаки удивлённо моргнула. Что за просьба? Ну, она и не собиралась отказывать... — Эм, конечно. Что такое? — Моя мама живёт со мной, — объяснила Усами. — Недавно её госпитализировали из-за сломанной лодыжки. Мне позвонили и сказали, что завтра выпишут её, но, как я уже и сказала, в этот день состоится заседание Совета директоров, поэтому я не могу отвезти её домой. Не могла бы ты сделать это вместо меня? Обычно я прошу свою секретаршу, но у неё уже есть задание. Я заплачу тебе, так как просьба внезапная, да и это не входит в твои обязанности... — О, без проблем. Во сколько и где? Благодарно улыбнувшись, Геккогахара-сан поделилась контактами, и Чиаки кивнула, записав всё в телефон. Как только девушка ушла, её мысли были заняты только предстоящей встречей с Наеги-куном, репетицией фраз, которые она ему скажет, и ожиданием воссоединения с друзьями, которое обязательно произойдёт. Если бы она знала, что говорила с Геккогахарой Миайей в последний раз, она бы сказала больше. «Спасибо Вам за всё», может быть. Но она об этом не знала и не сказала ни слова, и это сожаление преследовало её всю жизнь.