Дополнительная жизнь

Мир вокруг неё ещё должен был двигаться — она смутно осознавала, что медсестра уже ушла и вошла пара солдат, — но для Чиаки он замер. Она не могла двигаться. Частично это было потому, что ей сказали, что её нужно проверить, прежде чем отпустить, и частично потому, что она просто... не могла. Онемение пронзило всё её сознание. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем её мозг, наконец, снова смог думать. Почему я ещё здесь? Почему... я продолжаю жить, когда все вокруг меня умирают или сходят с ума? Почему... Она вздрогнула, зажмурив глаза. Почему-то она никогда не думала, что Камукура-кун впадёт в отчаяние. Он говорил ей, что есть такая возможность, что Программа Нового Мира предусматривает риски, но она, забывчивая дурёха, продолжала верить, что всё будет хорошо... И что же мне сейчас делать? В этом мрачном отчаянии, казалось, был только один вариант. Сдаться. Провести остаток своей жизни, проживая ложной Ватанабе Кейко, пока в итоге она не превратится в правду. Убивать Нанами Чиаки понемногу каждый день, пока та не станет ничем иным, как багом памяти. Жить с этой пустотой внутри, чувством вины, неудачи и сожаления до тех пор, пока она не умрёт смытой, наполненной отчаянием оболочкой. Это было ужасное будущее, и она дрожала. Но другой вариант, о котором она могла думать, — это идти дальше. Пробовать как-нибудь найти способы спасти Камукуру-куна и её друзей. Продолжать драться, как она ему и сказала. Но эта мысль заставила её хныкать. Она даже не знала, с чего начать. И... она была недостаточно сильной. Как она могла продолжать бороться? Она так устала от этого. Она хотела мгновенного удовлетворения, награды. Она хотела счастливого конца без последующих надежд. Надеяться больно. Больно. Больно. Больно. Ты такая слабая, прошипел её старый жестокий друг — Депрессия. Разве не ты говорила, что всё наладится, так или иначе, если только постараться? А теперь ты сдаёшься в первый же день. Ты слабая, слабая, слабая, слабая... — Киригири-сан хочет поговорить с тобой. Хладнокровные слова пронзили туман самоуничижения, нависший над её разумом. Чиаки подняла голову, осознав, что один из охранников в палатке говорит именно с ней. Она подумала, что должна спросить, зачем, но, похоже, не смогла этим поинтересоваться. Безмолвно кивнув, она поднялась с кровати. Быстрый поиск одежды ни к чему не привёл, поэтому она вышла на улицу в тонком больничном халате. Чиаки тревожно отметила, что охранники последовали за ней. В полевом госпитале было немного спокойнее. Шум утих, раненые благополучно отдыхали в своих кроватях, а медсёстры и врачи наблюдали за ними. Только пара человек сновала вокруг. Беспокойство в животе Чиаки не утихало, пока двое мужчин сопровождали её через весь лагерь по обе стороны, как телохранители... или тюремными охранниками. Она потёрла руки, почувствовав мурашек на коже. Они привели её к палатке чуть больше обычной, в укромном уголке, подальше от чужих глаз. Когда она вошла внутрь, то увидела лидера четырнадцатой дивизии, сидящую на кровати; половина её лица была была пурпурной, с повязкой на левом глазу. Наеги-кун был рядом с ней, наклонившись, что-то тихо и серьёзно говоря. Его рука была прижата к руке Киригири-сан; с появлением на входе Чиаки он отодвинулся и убрал руку, вспыхнув. Однажды это заставило бы её улыбнуться. Теперь это причиняло только боль. — Ватанабе-сан, — поздоровалась Киригири-сан. — Рада встрече с тобой. До моего сведения дошла некая информация, и я должна немедленно обсудить её с тобой. Она взглянула на охрану, которая привела Чиаки: — Оставьте нас. Они отдали честь и ушли. Глаза Чиаки округлились. Похоже, у Киригири-сан была своя собственная частная палатка, или это командную палатку превратили в медицинскую комнату; стояла лишь одна её кровать. Рядом был небольшой стол со стопками бумаг, папками и ноутбуком. Он был маленьким и тесным, но приватным, с клапаном, который можно было закрыть. Что и сделал Наеги-кун, а затем вернулся к стулу у кровати. Чиаки стояла молча, уставившись в пол и не в силах проявить вежливость. Когда стало ясно, что она не собирается говорить, Киригири-сан сложила руки: — Насколько я понимаю, ты уже знаешь, что все руководители дивизий мертвы. Исполняющие обязанности главы пока приспосабливаются к внезапному продвижению по службе, а некоторые рассматривают возможность уйти в отставку сейчас, как, например, твой начальник Акаги Масаёши. Иначе говоря, бурная конкуренция. Как единственная выжившая, дееспособный член первоначальных глав дивизий, я была назначена ответственной за Базу Будущего... по крайней мере, пока. Затем она устремила на Чиаки нечитаемый лиловый взгляд: — Не будет преувеличением сказать, что сейчас на Базе Будущего ненадёжна как никогда ранее. Поэтому я не могу относиться ко всему легкомысленно, особенно к обвинениям в причастности к Осколкам. Чиаки думала, что хуже не будет. Она ошибалась. Её сердце, казалось, ушло в пятки. Голос вернулся: — ...Что? — Твоя медсестра сообщила мне, что ты назвала Камукуру Изуру и его соратников, известных как Осколков Отчаяния, своими друзьями. Сначала она решила, что ты попуталась, но ты была непреклонна. Учитывая обстоятельства, она посчитала разумным сообщить об этом мне. Это конец, подумала Чиаки в смутном осознании ужаса. Она была глупа, она была беззаботна, и её рассекретили. Одно неверное слово, — это всё, что потребовалось, чтобы привлечь к ней внимание. А теперь... что с ней будет? Она ошибалась. У неё не было выбора — сдаваться или идти дальше. Её единственным будущим была тюремная камера или казнь. Чиаки дрожала, задаваясь вопросом, должна ли она бежать. Но куда? Весь этот остров кишит военными Базы Будущего. Ей нужно как-то сбежать от всех, а потом она проведёт остаток своей жизни в бегах, и это звучало так... утомительно. Даже отчаяние, казалось, исчезло. Она склонила голову, ожидая лязг гильотины, и её последняя мысль была о том, каким никудышным человеком она была. — Однако твоя дивизия утверждает, что ты героиня. По их отчётам, твои действия и быстрое мышление спасли жизнь как киберотдела, так и Хаями-сан. Так что было бы упущением с моей стороны не выслушать тебя лично. ...а? ...Она... дала ей шанс? Едва решившись в это поверить, она подняла голову. Выражение лица Киригири-сан было ни суровым, ни мягким. Просто честным, готовым судить. Вынужденным судить. С минуту она всё ещё чувствовала себя опустошённой, пытаясь принять это неожиданное развитие событий. Затем — эмоциональный удар, от страха и смирения до пощады и потрясения, ударил её так сильно, что всё её тело содрогнулось. Глаза начали слезиться. Я... Я не осознавала... пока не решила, что это неизбежно... До тех пор, пока не подумала, что отчаяние — это всё, что осталось... а потом снова появилась надежда... Она ещё... она ещё не хотела умирать. Она не хотела умирать, не увидев своих любимых снова. Она не хотела умирать, пока они были в отчаянии. Она не хотела сдаваться. Но как... как она могла... она не знала, как помочь... — Пожалуйста, не плачь! — воскликнул Наеги-кун. — Я уверен, у тебя есть веская причина, и я обещаю, что мы выслушаем тебя. Дни, когда База Будущего подозревала всех людей виновными до тех пор, пока они не доказывали свою невиновность, прошли. Наеги-кун... Он был таким добрым. Таким милым. Каждому давал шанс, даже сочувствовал подозрительным Осколкам... Она рыскала в памяти. Это... это было правильно, не так ли? Он дал её друзьям шанс. Привёл их в Программу Нового Мира. К тому же... разве Камукура-кун не говорил ей, что случится, если всё пойдёт не так? Что, если он и её друзья выйдут из Программы Нового Мира в отчаянии, то не оставят Наеги-куна живым и не позволят ему сбежать? Тогда что это значило, что он здесь — сейчас — живой? Если бы её друзья были в отчаянии, Наеги-кун был бы мёртв. Но если бы её друзей не стало, и этого видео не было бы. Ни один из вариантов не подходил, так что, может быть, есть третий? Или остались кусочки головоломки, которые она не видит? И в тот момент у неё родилась крошечная надежда. Это было похоже на осколок в груди. Возможно, кусочки паззла сложатся не так, как ей хотелось бы. Быть может, Камукура-кун на этот раз окажется неправ. Может, она просто бредила. Но она всё равно цеплялась за этот осколок. Предать надежду значит предать друзей. Но этого она просто не могла сделать. Я не могу... Я не могу сдаться отчаянию! Не сейчас! Не теперь, когда есть ещё одна правда! Не сейчас, когда есть даже малейший шанс... мизерный шанс, что их ещё могут спасти! Потому что... — Вы должны помочь им! — выпалила она. — Они... это не их вина, им просто промыли мозги, пожалуйста, в-вы должны... — Потому что... потому что они первые спасли меня! — Ты волнуешься за них? — Киригири-сан сузила глаза: — Ты признаёшь свою причастность к Осколкам? — Н-Нет! Я не Осколок! Я... Я просто... — Она словно проглотила язык. Её плечи вздымались, лёгкие отчаянно всасывали воздух. Детектив с минуту молчала. — ...Ладно. Я всё выслушаю, прежде чем принять окончательное решение. Объясни свою причастность к ним. Чиаки пыталась говорить, но слёзы продолжали лить, размывая картинку перед глазами. Поэтому она решила про показать им. Дрожащей рукой она сняла очки и отбросила их в сторону. Затем нащупала парик и с болью рывками стянула его с головы. Когда она освободила свои розовые волосы от зажима и они упали ей на плечи, её зрение прояснилось, и она смогла разглядеть выражение лица Киригири-сан и Наеги-куна. Полный шок. Они глазели на неё так, словно увидели привидение. — В-В общем, — икнула она. — В-Ватанабе Кейко б-была фальшивкой. Я... — Нанами Чиаки, — лицо Киригири-сан снова выражало безразличие. — Ты вроде как умерла. — Я... да. Да, я умерла. Н-Но... было безопаснее притворяться... Киригири-сан сплела пальцы: — Давай с самого начала. И так Чиаки вкратце рассказала им обо всём произошедшем. Как Эношима пыталась убить её. Как её мнимая смерть стала катализатором для промывания мозгов её друзей. Как Камукура-кун реанимировал её, спрятал и вылечил. Как она пришла на Базу Будущего, чтобы изменить ситуацию к лучшему, но скрыла свою истинную личность для безопасности. Закончив рассказ, она умоляюще взглянула на них. Лицо Наеги-куна выражало сочувствие, в то время как Киригири-сан выглядела мрачной, потирая подбородок. — ...Вот и всё. Пожалуйста... Я знаю, что не имею права просить вас об этом, но, пожалуйста... пожалуйста, не трогайте моих друзей. Пожалуйста, хотя бы позвольте мне уйти к ним. Я просто хочу помочь им. Это всё, что я когда-либо хотела. Она так и не знала, что с ней будет. Но решила, что терять нечего. И если бы это были последние минуты её жизни, то она могла бы использовать их, умоляя пощадить людей, которых любила. — Мы не намерены преследовать 77 класс, — сказала Киригири-сан. — Это всё, что я пока могу сказать. Что касается твоей просьбы... Она умолкла, явно размышляя. — Мне нужно поговорить с моими одноклассниками, — решила детектив. — А пока, пожалуйста, просто подожди. Ты можешь погулять рядом, но не пытайся уйти.

***

Как правило, руководители дивизий Базы Будущего собираются на голосование по важным вопросам, в то время как Председатель выступает в роли судьи. Однако в режиме чрезвычайного положения Председатель может действовать без одобрения других подразделений. Очевидно, были ограничения; в такие моменты Председатель может руководить только военными силами или ресурсами. Он или она не могли злоупотреблять этой властью, чтобы избавляться от других руководителей дивизий, отменять или форсировать проекты. Кроме того, две трети остальных руководителей должны были проголосовать за сохранение чрезвычайного положения, чтобы он или она оставались при своих полномочиях в течение более двадцати четырёх часов. Тем не менее, хоть эта способность и ограничивала, ныне она пригодилась; Киригири-сан смогла отозвать силы Базы Будущего от преследования 77 класса. Макото сомневался, что она захочет оставаться у власти на бóльший срок, чем потребуется для разрешения этого кризиса. Но пока её авторитет не подвергался сомнению. Когда Киригири-сан созвала остальных своих одноклассников и закончила рассказывать историю Нанами-сан, она огляделась. Асахина-сан сидела на столе с по-прежнему перевязанной ногой, Хагакуре-кун устроился у подножья кровати. Макото с удивлением заметил, что Тогами-кун стоял в углу так надменно, будто эта военная палатка была его личным замком. — Итак, что нам ей сказать? — Полагаю, ответ очевиден, — Тогами-кун поправил очки. — Ничего. Она врала Базе Будущего на протяжении двух лет. Мы не можем доверить ей секрет такого масштаба. — Я верю ей, — отозвался Макото, и Тогами-кун усмехнулся: — Ты веришь всем, Наеги. Тот застенчиво рассмеялся, потирая затылок. Это правда, но да, он был таким. Он не Наеги Макото, если не верит всем. Но дело не только в том, что он идеалист. Он был уверен — хоть она и не сказала ничего подтверждающего, — но он был уверен, что Нанами-сан была влюблена в Хинату-куна — эм, Камукуру-куна? — и... он знал эту боль любви и потери и радость от долгожданной встречи с любимым человеком... Его пальцы невольно переплелись с пальцами Киригири-сан, которые он незаметно нащупал под одеялом. Прошло всего шесть часов, тридцать девять минут и восемь секунд — не то чтобы он считал — с тех пор, как он повернулся и увидел, как она нетвёрдой походкой шла к нему. Трепет и радость от встречи с ней там, живой, ещё не прошли. У них был краткий, но душевный момент воссоединения, прежде чем медсестра догнала её, отругала и приковала к постели. Киригири-сан, видимо, решила интерпретировать это как «удалённая работа», узнав, что она де факто лидер Базы Будущего, поэтому сразу приступила к исполнению обязанностей. Поначалу Макото возражал, уверяя, что Тогами-кун сам справится, а она должна сосредоточиться на восстановлении. Она выстрелила в этот аргумент, напомнив, что База Будущего находится в чрезвычайно неустойчивом положении и что она слишком сильно переживает, чтобы отдыхать, если сама не контролирует процесс. Поэтому Макото сидел рядом с ней, читая отчёты, диктуя её приказы по рации и наблюдая за медицинским оборудованием, готовый в случае необходимости вызвать медсестру. Было много дел. И совсем не было времени поговорить о... личном. Не то чтобы Макото возражал, он был просто счастлив снова быть с ней, пока она не поправится. Но, возможно... возможно, скоро они смогут поговорить про их отношения. Одна мысль об «их отношениях» заставила его краснеть как школьника. Поэтому, полюбив, потеряв и снова обретя... он понимал Нанами-сан. Прекрасно понимал. — Это так, но я чувствую, что мы должны помочь ей. Она просто хочет снова быть со своими друзьями. И я знаю... я знаю, что сделал бы всё возможное, чтобы вернуть наших. Атмосфера стала мрачнее при упоминании их покойных одноклассников. Асахина-сан закусила губу. Хагакуре-кун потёр руки, отведя взгляд. Даже Тогами-кун притих, опустив на землю взгляд в сдержанном созерцании. — Наеги-кун прав, — наконец выступила Асахина-сан. — Эта боль потери... ужасна. Не думаю, что Нанами-чан сделает всё, чтобы восстать против Базы Будущего, если мы расскажем ей правду. Если она узнает, что её друзья в порядке... — Она может рассердиться на нас за то, что мы позволили им такое, — парировал Тогами-кун. — Она знала про предателя на Базе Будущего и не выдала её. На что ещё она готова ради своих друзей? А как же план Камукуры с вирусом? Она и про него знала? — Она не сказала, но я не верю, что Нанами-сан из тех, кто стал бы такое скрывать! — запротестовал Макото. — И-И ты противоречишь сам себе! Ты сказал, что она сделает всё, чтобы защитить своих друзей, а затем намекнул, что она подвергнет их опасности... — Да, я согласен с Наеги-чи, — они все моргнули и посмотрели на Хагакуре-куна, удивлённые тем, что он заговорил. Макото почувствовал себя виноватым за такие мысли, но его одноклассник довольно редко что-то вставлял в таких дискуссиях. — На самом деле я уже переписывался с ней несколько раз. Она была терапевтом Накаджимы-чи, очень ей помогла. Накаджима-чи хорошо о ней отзывалась, и ей лучше судить о её характере, чем мне! Так что... Я не прочь поблагодарить Нанами-чи. Он поколебался, но потом добавил: — Кроме того... если бы на их месте были вы, я тоже хотел бы знать, что с вами всё в порядке, ребят. Хагакуре-кун... Тогами-кун стиснул зубы, повернувшись к Киригири-сан: — Киригири, я знаю, хоть ты иногда действуешь разумно. Скажи, что тоже не видишь повода доверять Нанами Чиаки после всего этого. Она молчала, склонив голову. Медленно и осторожно, как будто взвешивая каждое слово, она произнесла: — Я понимаю, учитывая всё, что мы знаем о действиях Нанами-сан, насколько важно сохранить целостность Базы в глазах общественности, и как глупо будет, если один невзрачный человек сможет разрушить это, поделись мы правдой о том, что здесь на самом деле произошло. — Спасибо... — Однако... — Тогами-кун обречённо прокряхтел. — Нам также стоит учесть, что произойдёт, если мы не расскажем ей. Она может решить действовать самостоятельно. Она может копнуть глубже и чудесным образом раскрыть правду, а потом разозлиться, что мы её скрыли. Если мы расскажем ей сами, то сможем ограничить количество непредсказуемых последствий. На её лице появилась маленькая улыбка. — Кроме того... Думаю, Наеги-кун, Асахина-сан и Хагакуре-кун правы. Ей стоит рассказать. Разве это не наша задача — верить? — Даже ты, Тогами-кун, — вставил Макото. — Даже ты решил поверить в 77 класс, когда мы покинули Бармаглот. И всё обернулось к лучшему, разве нет? — Да! — Асахина-сан положила руки на бёдра. — Даже Фукава-чан нашла хорошего друга в Това Сити! Бьюсь об заклад, если мы позвоним ей и спросим совета, она будет на нашей стороне! Почему ты всегда такой, типа «грр, я подонок»? Очень медленно, выглядя так, словно она физически ранила его, Абсолютный Наследник зажал очки на переносице. В его виске запульсировала вена. — Не сводите меня к таким карикатурам, — процедил он. — Я просто проявляю осторожность. Тем не менее, если все остальные «за»... Я согласен. — Тогами-кун! — воскликнул Макото, широко улыбнувшись. Тот скрестил руки на груди: — Только потому, что точка зрения Киригири о непредсказуемых последствиях не так уж плоха. Так будет проще принять меры предосторожности. — О, просто признай это, Тогами-чи, — поддразнил его Хагакуре-кун, — Ты просто скрываешь свою доброту! — Я даже не собираюсь признавать это глупое заблуждение. — Что ж, — сказала Киригири-сан, прежде чем разговор не вышел за рамки темы, — тогда решено. Тогами-кун, надеюсь, ты можешь взять управление практическими делами за меня в свои руки? Он фыркнул, поправив очки на переносице: — С кем ты, по-твоему, разговариваешь? — Асахина-сан, пожалуйста, продолжай помогать тринадцатой дивизии в распределении ресурсов по лагерю. В частности, продуктов питания и медикаментов. — Так точно, Кёко-чан! — Хагакуре-кун... просто делай, что можешь. — Э-Эй, почему ты так говоришь? — Наеги-кун, уладишь дела с Нанами-сан? — Обязательно допроси её о том, что она знает о планах Камукуры, — вставил Тогами-кун. Макото нахмурился: — Тогами-кун... — Я просто говорю, что не мешало бы проверить. — Должна согласиться, — сказала Киригири-сан. — Действительно, было бы разумно узнать, знает ли она что-нибудь ещё об Осколках. Что Камукура не сделал или не рассказал нам, может быть. Он неохотно кивнул. — Но мы расскажем ей правду, несмотря ни на что. — Безусловно. Макото улыбнулся: — Хорошо, Киригири-сан. Ты можешь рассчитывать на меня. Киригири-сан подарила ему ту скромную улыбку, которая была предназначена исключительно для него, и его сердце выполнило сальто. — Безусловно.

***

Вне полевого госпиталя небо оставалось голубым, солнце достигло пика. Она забыла надеть маскировку перед выходом, но никто не обратил на неё внимания, будучи слишком увлеченными изнеможением и работой. Все они, казалось, предположили, что она была членом какой-то другой дивизии. И не было ничего странного в том, что кто-то пришёл к телам, выложенным в ряды. Здесь много кто искал знакомые лица, надеясь не увидеть среди них друзей или родственников, или тихо отдавая дань уважения. Как и всех остальных, тело Юкизоме-сенсея было по правилам накрыто тканью, но Чиаки смогла разглядеть рыжие волосы, выглядывающие на макушке. Затем охранники ненадолго оттянули ткань, чтобы показать лицо Юкизоме-сенсея. Она была неподвижна и бледна, с закрытыми глазами и очищенной от запёкшейся крови кожей. Юкизоме-сенсей, которую она знала, была яркой, полной жизни и энергии. Трудно было поверить, что это тело принадлежало той же женщине. Чиаки была рада, когда ткань снова набросили. Она не хотела запоминать Юкизоме-сенсея как труп или сумасшедшую, полную отчаяния женщину, которая предала её. Она хотела помнить свою добрую учительницу, которая поощряла её новые знакомства, которая помогала ей и направляла её, которая была более чем счастлива примыкать к своим ученикам во всех их глупых шалостях, которые они вытворяли вместе. Поэтому она немигающе уставилась на ткань и сосредоточилась только на этих воспоминаниях, кусая губу до крови. — Простите, — прошептала она. — Вы верили в меня больше, чем кто-либо, но я не оправдала Ваших надежд. Я сделала... неправильный выбор. Я не смогла помочь Вам, тогда и сейчас. Чиаки опустила голову. — К тому же... Я чуть было не сдалась, совсем недавно. Я чуть не подвела Вас снова. Но я больше не буду. Даже если это займет весь остаток моей жизни, я буду охранять наш класс. Поэтому... пожалуйста, приглядывайте за мной, сенсей. Она почувствовала чужое прикосновение к своей руке. Один из охранников. Они позволили гулять по лагерю с условием, что будут сопровождать её. Он убрал руку от гарнитуры: — Наеги-сан ожидает. Когда Чиаки вернулась к палатке, она увидела выскальзывающего оттуда Наеги-куна. Он поднёс палец к своим губам, когда увидел её. — Киригири-сан снова в делах, — прошептал он, — не будем отвлекать её. Охранники будут следить за тем, чтобы никто не подслушивал. — То, что ты хочешь рассказать, так важно? Он уверенно кивнул. — Не хочу далеко забегать, но у остальных много работы, а я лично был участником недавних событий. Поэтому было решено, что я сам расскажу тебе всё. Её сердце ускорило темп, когда он повёл её как можно дальше от скопления палаток. Два газонных стула поднесли к задней части гаража, и её ноги задрожали, когда она присела. Наеги-кун сложил пальцы. — Это видео постановочное, — наконец начал он. — Твои друзья... Они излечились от отчаяния в Программе Нового Мира. Если раньше это казалось концом света, то сейчас это было больше похоже на пробуждение и понимание того, что всё прошлое было кошмаром. Пальцами она сжала подлокотники. — Сработало? — прошептала она. — Всё получилось... тогда почему они..? Наеги-кун наклонил голову. — Сама База Будущего начала эту убийственную игру. Среди нас было несколько предателей... не только Юкизоме-сан, но и Председатель. У неё отвисла челюсть. — Д-Даже Председатель..?! — Да. Он и затеял эту игру. Он надеялся использовать её, чтобы заставить твоего бывшего одноклассника, Митарая-куна, промыть мозги всему миру надеждой. И после убийственной игры... Митарай-кун попытался сделать это. — Прямо как Эношима, — пробурчала она, отведя взгляд. — Не соглашусь, но они оба были в отчаянии, — возразил Наеги-кун. — В любом случае, Тогами-кун вызвал твоих одноклассников. Они не только отговорили Митарая-куна от этой затеи, так ещё спасли Тогами-куна и много других людей. Они герои. Но если однажды станет известно, что лидеры Базы Будущего сами сделали это... — Вы подставите моих друзей. — Нет! — он с сочувствием покачал головой, наклонившись вперёд. — Нет. Они взяли на себя вину по собственному желанию. Я бы никогда не попросил их принести жертву такого масштаба. Но теперь, когда они это сделали, я благодарен им. Чиаки нахмурилась на землю. База Будущего была одной из, если не главной в лидерстве по восстановлению мира. У нас было много сторонников, но и немало врагов. И если бы выяснилось, что даже мы не без греха, то они напали бы на нас, как стервятники. Долго ли пройдёт, пока их доверие не будет подорвано и вся эта кропотливая работа не сойдёт на нет. Она поняла. Всё поняла. Это отстойно, что её друзьям снова пришлось расплачиваться за чужие грехи. Её друзья. «Они в порядке», повторила она. Она едва могла в это поверить. Её лицо разгладилось, гнев смыли трепет и облегчение от одного этого факта. — О боже... они в порядке... Г-Где они? Ты знаешь?! Наеги-кун улыбнулся: — Мы знаем.

***

Они были на острове Бармаглот, сказал Наеги-кун. Они и хотели помогать миру, но не могли перемещаться. Поэтому они обустроили архипелаг как базу. Там они использовали свои таланты для исследований и созданий изобретений, которые доверили бы четырнадцатой дивизии для распространения по всему миру. Анонимно, конечно. — Мы сообщим всем, что база была разрушена во время атаки Осколков, поэтому покинем объект во избежание подозрений в компромиссе. Конечно, мы поработаем с Классом 77, чтобы сделать постановочное видео их смерти. И тогда они будут по-настоящему свободны. Пока Чиаки окутывало облегчение, что у её друзей появилось убежище, крохотный кусочек вины всё ещё грыз её. — Геккогахара-сан... она так часто говорила о том, что вложила своё сердце и душу в Программу Нового Мира... — У нас сохранились её исследования и данные, — заверил её Наеги-кун. — Даже если мы утеряем текущую версию Программы Нового Мира... мы позаботимся о том, чтобы работа Геккогахары-сан не пропала даром. Она всё равно нуждается в доработке. Мы используем время, потраченное на строительство нового объекта, для шлифовки всех оставшихся моментов. Она вздохнула. — Это хорошо... Наеги-кун сдвинулся, и она посмотрела на него. Он сжимал нижнюю губу между зубами с обеспокоенным выражением лица. Наконец, он вздохнул и повернулся к ней. — Я должен был спросить тебя кое о чём, прежде чем всё рассказать, но... я хотел показать, что верю тебе. Надеюсь, что после этого ты будешь честна со мной. Чиаки моргнула. — Конечно. А что такое? Он глубоко вздохнул. — Во-первых... Хината-кун — эм, Камукура-кун — говорил тебе что-то, чем мог не поделиться с нами? Информацией о других Осколках? Другими его планами в ожидании, о которых он просто... забыл, когда лишился воспоминаний о тебе? Она задумалась. — Хм... он анонимно спонсировал Программу Нового Мира. Как и моим друзьям, Юкизоме-сенсею промыли мозги. Ну, лоботомизировали. Но... она не стала Осколком по собственной воле. Вроде всё. Затем Чиаки нахмурилась, зацепившись за что-то в предложении Наеги-куна. В это время его глаза округлились. — Правда? Тогда нам стоит связаться с Мунакатой-саном. Не знаю, станет ли ему лучше... но он должен знать. Наеги-кун что-то записал для себя. — Хорошо. И наконец, Нанами-сан, что Камукура-кун рассказывал тебе насчёт своих планов по Программе Нового Мира? Она ответила отдалённо, всё ещё цепляясь за эту мелкую деталь: — Только то, что хотел собрать моих одноклассников, и что есть некоторая опасность сбоя программы. — Понятно... значит, он не рассказал тебе... Видимо, он надеялся, что она не расслышит его бормотание, но она услышала. — Не рассказал что? Он запнулся с виноватым выражением лица. — Что, эм... — И что имеется в виду под другими Планами? Наеги-кун вздрогнул. Всё внутри Чиаки колотилось от волнения. Скрутило живот. — ...Что натворил Камукура-кун?

***

Что поразило Чиаки больше всего, пока Наеги-кун медленно объяснял ей, что произошло в Программе Нового Мира с искусственным интеллектом Эношимы и убийственной игрой и как Камукура-кун всё это начал, так это полное отсутствие удивления. Она была смущена и рассержена, и ей было больно. Но она не была удивлена. Что-то глубоко внутри неё восприняло на информацию и не протестовало, не кричало о том, как это не может быть правдой. Она просто приняла этот факт. Ведь, конечно же, Камукура-кун пошёл бы на нечто подобное. Конечно же, он был рад такой огромной авантюре. Надежда или отчаяние, спасение или проклятие его жизни и жизни её друзей или самой Эношимы. У неё было лишь одно маленькое утешение: она знала, что он делал это не ради Эношимы. То, как он говорил о ней, со злобой и горечью в его голосе и взгляде, достаточно доказали его ненависть к модели. К тому же, он много раз упоминал, что ищет какой-то ответ от Программы Нового Мира. Но было ещё больно. Больно от того, что он совершил что-то подобное, когда в этом не было необходимости, когда программа работала бы сама по себе. Больно от того, что он был готов рискнуть возвращением Эношимы за какой-то ответ. Больно от того, что он солгал ей об этом. И она не понимала, какой ответ можно было ожидать от очередной убийственной игры или почему это стоило таких рисков. Когда Наеги-кун закончил, Чиаки тихо подняла колени к подбородку, обхватив их руками. Она смотрела на палатки, пытаясь уложить в голове то, что она знала о Камукуре-куне и её друзьях, с тем, что ей только что рассказали. Видимо, она должна была плакать, но её глаза были подозрительно сухими. Мгновение спустя Наеги-кун мягко спросил: — Хочешь поговорить об этом? Чиаки сильнее прижала колени. — Да, но... Не знаю, с чего начать. Я просто... Я чувствую себя такой обманутой. — Он солгал мне. Он действительно врал мне. Он рискнул вернуть Эношиму обратно, и... Это больно. — Представляю, — он потёр рукой левое запястье. — Киригири-сан... однажды она рискнула моей жизнью, а недавно — и своей тоже, ради собственных целей. Она не говорила, почему, пока всё не закончилось. Поэтому я знаю, что значит быть обиженным на ложь от любимого человека. Однако... Я ни разу не пожалел, что знаком с ней. Нанами-сан... Не знаю, стоит ли мне это говорить. Но я общался с Хинатой-куном после пробуждения, и его переполняло сожаление. Не знаю, значимо ли это для тебя, и я не утверждаю, что ты не должна злиться, грустить или чувствовать боль. Или что тебе нужно простить его, это уже от тебя зависит. Но я думаю, тебе нужно спросить себя саму: стóит ли та боль, которую он причинил, радости, которую он принёс. ...Боль и радость, хах..? Пробуждение. Лечение под его опекой. Новость о Трагедии. Игры. Плетение кос из его волос. Плач на груди. Наблюдение за убийственной игрой. Объятия после худших воспоминаний и чувство безопасности. Переезд. Разговоры по телефону. Признание. Эта мизерная улыбка в первый раз. Поцелуй. Всё самое хорошее, что у них было... всё лучшее, чего у них ещё не было... Она всё ещё хотела это. — Да, — наконец признала она, дрогнув голосом. — Да, так и есть. Он улыбнулся: — Вот видишь. Может, ты не понимаешь, почему это произошло, и, возможно, для этого нет достойной причины. Но, всё же, есть и готовность по-прежнему любить человека и верить в него, чтобы воспользоваться этим шансом... Думаю, это требует много сил, Нанами-сан. — ...Я не сильная. Наеги-кун наклонил голову в сторону. Она продолжала дрожащим голосом: — Нет. Я не смогла помочь Хинате-кун, не смогла спасти Юкизоме-сенсея, и из-за промыли мозги моим друзьям... Я не смогла заставить Камукуру-куна просто поверить в надежду... Я не такая, как ты и твои одноклассники. Я не достигала успеха, когда это было нужнее всего... — Нет, ты ошибаешься! Его заявление звучало так же убедительно в реальной жизни, как и по телевизору. Она дёрнулась назад, тупо моргая. Наеги-кун повернулся в кресле и схватил её за руки с умоляющим выражением лица: — Это очень важные вещи, Нанами-сан! Был момент, когда Хината-кун и остальные ученики пребывали в таком отчаянии, что, казалось, Эношима победит... но знаешь, что помогло ему выбраться из этого? Воспоминания о тебе. Ты сделала это, Нанами-сан. Он сам мне так сказал. Ты дала ему силу на отпор и надежду. А потом он так же вдохновил всех остальных не сдаваться. А как же Накаджима-сан? Или остальные из твоей дивизии? Они были спасены тобой. Думаю, на каждый провал у тебя был свой успех... ты просто пока не видишь этого, потому что всегда оглядываешься на неудачи. ...Правда? Она и вправду помогла Хинате-куну и своим друзьям? Даже в душе..? ...Когда Наеги-кун сказал это так искренне... было невозможно не поверить ему, даже немного. Её нижняя губа задрожала. Чиаки смахнула подступившую слезу и громко шмыгнула. — С-спасибо... — Уже лучше? — Да... тебе действительно подходит твой талант. — Ты так думаешь? Если честно, я просто делаю всё возможное. Он протянул ей носовой платок, чтобы высморкаться. Наступило долгое молчание. Наконец, Чиаки снова заговорила: — ...Почему ты называешь его Хинатой-куном? Наеги-кун рассмеялся: — Это точно не мне объяснять. Кроме того, я не уверен, что полностью понял. Просто скажу, что он изменился, а остальное позволь ему рассказать самому... если ты ещё хочешь увидеть его и остальных своих друзей, вот. Это даже не вопрос. — Конечно. Он улыбнулся: — Я знал, что ты так скажешь. Затем его лицо помрачнело: — Но, Нанами-сан, ты должна знать... обратного пути нет. Нам пришлось ограничить отправку на Бармаглот, чтобы скрыть его, поэтому не получится прибывать и отбывать когда угодно. Твоё окружение будет ограничено только теми, кто сейчас на острове. Я имею в виду, что сделаю всё возможное, но большая часть времени уйдёт на другие дела. Не будет преувеличением сказать, что ты будешь жить в изгнании. Ты всё ещё хочешь... — Да, — твёрдо ответила она. — Куда идти? Наеги-кун застенчиво почесал щёку: — Ну, скорее всего, придётся немного подождать. Мы пытаемся эвакуировать с острова как можно больше людей, поэтому наши вертолёты и корабли заняты. Мы не сможем переправить одного человека, это сразу заметят. Она улыбнулась, вспомнив про причал и связку ключей, которыми ни разу не пользовалась: — Не беда. У меня есть лодка в Токио.