Когда заканчивается май

– Я… Я не понимаю… - пробурчал Уилл себе под нос, зарывшись лицом в тёплый плед, который так любезно дал ему доктор Лектер. – Тебе и не стоит, - тихо послышалось со стороны руля. Они ехали по трассе совершенно одни к дому маленького и пьяного мальчишки, что сейчас, если бы ему не предложили руку помощи, валялся на улице, где дует холодный, пробирающий до костей ветер, отчего создаётся ощущение, будто в венах течёт не кровь, а жидкий азот. На встречной полосе не было ни одной машины, ни сзади, ни спереди, никого. Нет фонарей, не видно луны, и лишь яркий свет фар дарил воцарившейся мгле толику оживлённости. За окном проносились просторные и уже давно распаханные поля и луга, которые в этом году отслужили свой срок. Приглушённый рёв мотора придавал обстановке некую умиротворённость, того, что длится лишь считанные мгновения, и того, про что человек говорит: «Я хотел бы вернуть тот момент и пробыть в нём вечно». Жаль, Грэм этого не понимал. Он не понимал того, почему сейчас сидит в машине своего учителя, почему вжимается в его плед, почему так кружится голова, и куда они сейчас едут. Для него картинка исказилась, и он видел мир в абстрактном его варианте: деревья, что дюжими корнями должны накрепко сцепиться с землёй, у него плясали, а рука доктора, которая должна смирно лежать на руле, для него безустанно дёргалась. Странно, что Ганнибал вообще сел за руль, ведь случиться могло что угодно, если автомобиль ведёт человек далеко в нетрезвом виде. Видимо, он ясно понимал, что делает, как и то, что на его плечах висит жизнь ученика. Мужчина не из тех, кто стал бы рисковать, пренебрегая простейшими правилами безопасности и своим физическим состоянием, чтобы сесть за руль. Он был настроен непреклонно и решительно, посему не подавал никаких признаков алкогольного опьянения. Грэм хотел было на пьяную голову расспросить преподавателя о том, как ему удаётся держать себя в руках, но не дал этого сделать ему язык, что предательски заплетался, не позволяя элементарно открыть рот. В такой приглушенной тишине они и доехали до уютного домика Уилла. Но как только юноша ступил на влажную, слегка поблёскивающую в свете фар, траву, земля под его ногами тут же провалилась. Уилл резко проснулся от рвотных позывов. Он, сонный, вскочил с кровати и понёсся в ванную комнату, просидев там без малого более получаса. Когда, наконец, тошнота окончательно отступила, он заметил, что вещи, которые он надевал вчера, аккуратно сложены в корзинке для грязного белья. В таком состоянии он, конечно сложить их так бережно просто не смог бы. Парень сел за стол, налив себе целый стакан рассола, что представлялся его организму живительной водой, помассировал пальцами рук раскалывающуюся от тянущей боли голову и начал вспоминать, что было вчера. Осознание того, что его провожал доктор Лектер накатило на душу приятной и даже отчасти нежной волной. Однако Грэм не помнил ничего после момента, когда ступил ногами наземь. Но сам факт: учитель оказал ему поистине большую услугу, которую в силах оказать далеко не каждый «друг». Обычный обыватель, а уж тем более учитель, прошли бы мимо пьяного молодого человека, который явно не в состоянии самостоятельно добраться до дома. Его адрес доктор, видимо, узнал из книги контактов. Все люди, поступая в университет, должны нести документы о месте проживания и месте прописки (они могут быть разными). «Я хочу узнать тебя поближе». Этот случай открыл для Уилла ещё несколько положительных черт своего преподавателя, а именно добродушие, добросердечность и доброжелательность, добавляя их к длиннющему списку. Они сглаживали тот психологический портрет, составленный большей частью его учеников, и даже несмотря на своё обаяние, он представлялся им хладнокровным, расчетливым и безучастным. Уилл сделал для себя вывод, что, пожалуй, он единственный, кто в силах раскусить личину бесстрастия и добраться до золотого стержня, узнав об этом человеке как можно больше. У них уже есть обоюдное желание, только вот парень так и не понимал, чем мог зацепить столь высокопоставленную личность. Его раздумия прервал тихий скрежет двери. Кто-то или что-то пыталось достучаться до хозяина данного дома, но пока он не услышал жалостное, срывающееся поскуливание, не открыл дверь, посмотреть, кого занесло к нему в гости. На пороге стояла невероятного окраса собака. Основной её цвет был рыжий, однако она, будто человек, сплошь покрытый веснушками, утыкана в чёрную точечку. Воротник, мордочка и животик были цвета парного молока, а выразительные глаза, в которых явно читалась мольба о помощи, ассоциировались с чистым ониксом, что отдавал тёмно-янтарным при ярком свете. Это уже не щенок, но ещё и не взрослая особь. Её возраст варьировался где-то между восемью и одиннадцатью месяцами. – Дружо-о-ок, - протянул он хриплым голосом, протягивая руку, чтобы потрепать за ухом, но не успел прикоснуться к шёрстке, как собака, тихо скуля, забежала в коридор и села на паркет, заинтересованно смотря на парня, который только встал с бодуна. – Ты, видно, потерялся. Или от хозяев сбежал, - Уилл всё ещё не мог понять причину появления нежданного гостя, поэтому, накинув на себя халат, он выбежал на улицу, осматриваясь по сторонам. Свежий воздух, сплошь пропитанный морозной прохладой, слегка прояснил ум, однако в поле зрения не оказалось абсолютно никого, кто мог бы искать пушистую пропажу. Кругом тихо, за милю не видно ни души. Лишь следы от машины доктора Лектера напоминали о том, что кто-то помимо него здесь вчера был. Тяжело вздохнув, юноша вернулся дом. Пёс не сдвинулся ни на миллиметр, явно что-то ожидая от странного лохматого человека, который больше напоминал совёнка с мешками под глазами, размером с половину лица. – Так, хорошо. - Грэм сел на табуреточку, очень кстати стоявшую около входной двери. Ну так, на всякий случай. - Иди сюда. На удивление пёс послушался и подошёл ближе, садясь напротив своего собеседника. – Я тебя приючу, но если кто-то будет разыскивать твою лохматую морду, я тут же тебя отдам, идёт? - собака беззвучно смотрела в глаза Уиллу, лишь слегка двигая ушками, как бы соглашаясь с ним на всё, что тот предложит. Странно, только сейчас он заметил, что на собаке совсем нет никакого опознавательного знака. Ни ошейника, ни бирки, ничего. Зато теперь, досконально осмотрев животное на предмет вшей или других паразитов, Уилл убедился в том, что это мальчик. – Буду звать тебя… - тот прислушался к звукам, доносящимся из кухни, ведь был включён телевизор, по которому шла какая-то историческая передача. - Уинстон. Да, как Черчилль. Ты будешь первым в своём роде, кто носит имя великого политика, - парень улыбнулся и всё же потрепал пса за ухом. Следующие два часа Уилл как следует развеялся, пытаясь помыть Уинстона. Тот так забавно фыркал каждый раз, когда тёплые струйки воды щекотали его грязную шерсть, и каждый раз, когда парень протягивал руку, чтобы погладить собаку по голове, успокоить её, он изворачивался так, что вместо головы давал новому попечителю лапу, кладя мягкие подушечки ему на ладонь. После водных процедур юноша принялся обустраивать его место для сна, а потом таки выбрался в город, чтобы купить всё необходимое для содержания собаки, включая свежее мясо, рыбу, ошейник и специальный шампунь. «Собаковод на минималках», - крутилось у него в голове, когда он пробивал на кассе всё нужное. Парень провёл вечер, анализируя своего нового друга, делая для себя определённые заметки, касаемые его поведения, повадок и предпочтений. Уинстон был не очень воспитан, и если у него были хозяева, то заботились они о нём отнюдь не лучшим образом. За воскресный вечер парень успел показать псу весь его участок, чтобы тот не потерялся, если за время отсутствия Уилла выбежит куда-нибудь погулять. Животное волчком крутилось у своего хозяина, не желая отступить от него ни на шаг и норовя так и заставить его взять палку в руки и кинуть куда-нибудь далеко для того, чтобы Уинстон со счастливым лаем побежал за ней, а потом принёс в целости и невредимости. Что касается Уилла, голова у него перестала болеть вечером. Тогда же, когда он только сел за заданное на дом, позвонила Алана, узнать, всё ли с ним хорошо. Оказывается, парень пропустил самый сок вечеринки, потому что почти все представители мужского пола сняли с себя вещи, оставишь в одних боксерах, и начали танцевать на столах. Странно, обычно так делают девушки. Закончилось всё тем, что один из парней, желая прыгнуть в толпу подобно знаменитым артистам на своих концертах, просчитался и залетел туда, где было меньше всего людей, сломав себе ногу. Из дома его вывозили покалеченного, но выпившего и счастливого. Не обошлось и без расспросов насчёт его раннего ухода. – Ты чего так рано ушёл? Я думала, ты присоединишься к нам, потому что почти все люди из нашей компании расспрашивали о тебе. А тебя всё нет и нет. Ко мне даже этот, как его… Брендон… – Брайан. – Да, он подходил ко мне, чтобы узнать, где ты пропадаешь. Через пару минут вернулся какой-то поникший и озлобленный, начал нести всякую чушь. Странный он. – И что он сказал тебе? - насторожился Уилл, предчувствуя нехорошее. – Что доктор Лектер тебя уводит. Что он ненавидит его и желает избить в какой-нибудь из первых попавшихся подворотен до потери сознания. Ну ты знаешь, это же бред, сказанный в белой горячке. Со всеми бывает, когда напьёшься. – Со мной ни разу такого не было, Алана. Он что-то ещё говорил? – Нет, кажется… Сказал ещё, что немедленно идёт к своим друзьям. Не знаю, зачем… Да и тебе не всё равно ли?! – Увы, нет, - тяжело вздохнул парень, снова чувствуя тяготящий камень, моментально лёгший на его сердце. - Ладно, Ал, давай, мне ещё надо административное право доделать. Завтра увидимся. – Пока, солнышко. Доводы Уилла были подтверждены словами девушки: они общались. Брайан лично имел какие-то связи с доктором Лектером, что закончилось совсем плачевно. Произошёл переломный момент, раз они начали друг друга так ненавидеть, хотя до этого вполне могли иметь хорошие дружеские отношения. Парень был полностью уверен, что настало время лично расспросить доктора обо всём, что касается их взаимоотношений и Зеллера, потому что этот круговорот событий, как масса, закипающая на сковороде, достиг своего предела, и если не выяснить всё сейчас, то чем дальше, тем хуже. Юноша уснул в два часа ночи, предварительно удостоверившись, что с Уинстоном всё хорошо и его здоровью не угрожает никакая опасность.

***

День не задался с самого утра. Мало того, что Уилл проспал на тридцать минут, так ещё прямо перед его носом проехал злополучный автобус. Совсем отчаявшись, он решил поймать попутку, чтобы доехать прямиком до колледжа. Слава богу, водитель был человек понимающий и по прибытии на нужное место не потребовал с парня ни цента. Чуть ли не падая от развязанных шнурков, которые завязать не было ни времени, ни сил, он украдкой здоровался с такими же опаздывающими сонями. Кое-как поднявшись на третий этаж, он буквально влетел в аудитории, где постоянно проводились пары по праву и законодательству. – Мистер Грэм, вы опоздали, - отвлёкся от своих книг Джек Кроуфорд, искоса смотря на запыхавшегося парня, стоящего в дверном проёме. – Прошу прощения. Можно войти? – Входите, но в следующий раз я не потерплю опозданий на свой предмет. И вас я об этом предупреждал. Закатив глаза, парень поднялся наверх и уселся на своё место. Кроуфорд был, конечно, той ещё занозой в заднице, но если посмотреть на него под другим углом, его образ медленно смягчался, теряя множество колючек и раскрывая истинную сущность. Строгости со студентами он набрался от долгой работы преподавателем в колледже, потому что знал, что если быть чересчур мягким с учениками, они могут облениться и совсем ничего не делать, сидя здесь только «для галочки» и пропуская материал мимо ушей. «Всего должно быть в меру», - пожалуй, именно этой фразой Уилл мог охарактеризовать преподавателя права. Он является как мужиком строгим и своеобразным на учёбе, так простым и не заезженным вне учебного заведения. Студенты давно окрестили его «Большим Д», на что Джек часто отшучивался. Он ходит по коридорам, ловя на себе взгляды, полные уважения, ведь, согласно стереотипам, все колледжи должны иметь хотя бы одного полного преподавателя, имеющего афроамериканские корни, который будет часто подкалывать учеников за нашумевшие выходки, окидывая их едкими, но, чёрт дери, до боли смешными фразами. Однако на парах он в большинстве своём был колким, словно кактус. После первой пары Уилл буквально изнемогал желанием явиться в кабинет доктора. Одновременно с тем, в нутре его зарождалось ощущение того, что ему будет достаточно неприятно увидеть Брайана и даже просто пообщаться с ним. Поэтому выбрав самый длинный и муторный путь до кабинета английского языка, Грэм буквально полз по стенам, каждый раз оглядываясь в поисках темноволосого парня на горизонте, которого тот так не желал видеть. И уже на подходе к месту, где открываются немыслимые вещи, связанные с изучением родного языка, совмещённого с курсом филологии и лингвистики, когда нужно было завернуть за угол, где, как бы то странно ни было, сейчас не находилось ни души, Уилл замер. На всю часть крыла, где находилась аудитория, были слышны только два мужских голоса, оба обладателя которых были более чем знакомы ему. – Ты должен перестать бегать за мальчишкой, Лектер, - проговорил Брайан тихим и севшим голосом, размеренно шагая перед учительским столом взад-вперёд. Он, очевидно, не хотел, чтобы его кто-то слышал помимо Ганнибала, поэтому старался поставить свою речь так, чтобы она звучала достаточно тихо, но отчётливо и с угрозой. - Ты разрушишь ему жизнь так, как разрушил её мне. – Я не вижу повода для дальнейшей дискуссии, - холодно проговорил доктор. - Прошу, покиньте кабинет. Что-то очень сильно хлопнуло по столу, да так, что по коридору пронеслось громкое эхо, будто пробежал табун лошадей. – Значит так, мать твою. Или отдаёшь Грэма мне, или я делаю так, что вы оба сдохнете в скорейшем времени. У меня на него большие планы, и ты не помешаешь мне исполнить их. – Помешаю. Только сейчас Уиллу как в голову стукнуло: если он сию секунду не ретируется куда подальше, то его, ошарашенного и разбитого, увидит Зеллер, что будет являться полнейшим провалом и катастрофой. Поспешив на подкосившихся ногах прошмыгнуть в более-менее оживлённое место, он проследил за тем, как из помещения выйдет Брайан, со всей силы хлопнув дверью. Всё ещё боясь того, что его уличат в чём-то незаконном, будто мальчика, своровавшего из супермаркета чупа-чупс, парень снова подошёл к двери и без стука вошёл в кабинет, сползая вниз по стене. Наплевав на все правила сохранения субординации, послав к чёрту своё самолюбие и запихнув куда подальше мужское достоинство с гордостью, он начал чувствовать себя маленьким незащищённым мальчиком, со страхом впиваясь взглядом в Ганнибала, облокотившегося локтями о стол и потирающего виски. У Уилла была ещё одна особенность. Без зла нет и добра, это знает даже маленький ребёнок. Своим умением переходить от общего к частному, что зовётся индукцией, и способностью видеть мир глазами преступников он поплатился паническими вспышками, иногда провоцирующими сильнейшие галлюцинации. Так, изредка просыпаясь по ночам от кошмаров, его охватывают приступы, и он не всегда понимает, где явь, а где лишь плод его больного воображения. С таким недостатком сложно жить одному, но Уилл уже настолько смирился с тишиной, фигурирующей в его доме в качестве главного собеседника, что, порой, они протекают довольно безобидно и даже не страшно. Бывали совсем запущенные и в корне ужасающие случаи, когда он приходил в себя, лёжа в ванной с ледяной водой. Рядом лежал нож, а от запястья до начала предплечья был проведён не смертельный, но довольно глубокий порез, алеющий в воде, которая не позволяла в полной мере свернуться крови, чтобы та больше не шла. Сейчас он более-менее совладал с собой, поэтому, обхватив ноги руками, Грэм облокотился лбом о колени, сильно зажмурив глаза и изо всех сил старался не заплакать. Он плакал безумно редко, и не потому, что он бездушная тварь, которую ничего не заботит, а элементарно потому, что не было повода. Но сейчас слёзы покалывающей волной накатили на глаза, ведь речь шла не о каких-то пустяках, а вопросе жизни и смерти. Возможно, в данной ситуации было бы уместно ногой протаранить дверь, ещё раз треснуть по столу руками и начать жёстко давить на преподавателя, выпытывая у него всю информацию, но парень просто не мог так поступить. Не мог. Уилл почувствовал прикосновение к своим волосам. Сначала совсем невесомое, еле ощутимое, словно кто-то проверяет, как отреагирует на этот знак внимания беспомощная зверушка. Не получив отпор, прикосновения перестали быть аморфными и воздушными. Тёплые и мягкие, будто сотканные из бархата ладони плавно оглаживали шею, подбородок, и так хотелось повести головой, податься вперёд подобно щенку, жаждущему ласки, приложиться ухом и растянуть этот момент. Руки заставили медленно приподнять голову и взглянуть Уиллу в глаза человека, что сидит на корточках перед ним. В них читалось искреннее, самое человеческое сочувствие, которого так в последнее время не хватало парню. В душе он лелеял миг, когда хоть кто-нибудь обратит свой взор на него, увидит все страдания и душевные терзания в одних лишь бездонных зрачках, прочувствует едкую боль одинокого человека на себе, и скажет: «Я хочу помочь тебе». Ганнибал медленно перевёл ладони на щёки и большим пальцем слегка огладил их, не разрывая зрительного контакта. – И что теперь будет? - тихо, слегка запинаясь, спросил Уилл. - Что это значит? Что он от меня хочет? Почему именно я? Чёрт, что это за дерьмо?! - он опустил голову, не желая того, чтобы доктор заметил снова наворачивающиеся на глаза слёзы. – Я знал, что у тебя будет много вопросов. Просто ты… особенный. - учитель мельком посмотрел на наручные часы, затем, слегка спеша, продолжил. - Сейчас начнётся пара. Не накручивай себя. Приходи в мой кабинет после четвёртой, я расскажу тебе кое-что. Договорились? – Хорошо. – Я буду ждать. Уильям пулей вылетел из кабинета, чуть не сбивая с ног столпившихся у двери второкурсников. Сказать, что ни о какой учёбе он и думать не мог - не сказать ничего. Его голова была критически переполнена отнюдь не самыми лучшими мыслями, и если бы кто-нибудь неделю назад сказал, что скоро его жизнь подвергнется опасности, он врезал бы этому человеку в челюсть со всей силы. Он почти ни с кем не общается даже, не говоря уже о друзьях. Какая речь может идти о злоумышленниках? Брайан оказался человеком, олицетворяющим общество двадцать первого века. Они ещё не успели толком наладить связи, но сейчас самое время поверить слухам: Зеллер и в правду не тот, за кого себя выдаёт. Ты можешь быть бесконечно терпеливым, сдержанным, интеллигентным, притворно-доброжелательным, но какой в этом толк, когда на деле ты не представляешь из себя ничего хорошего, вселяя лишь ужас и отвращение в сердца людей. Отведай хоть раз на себе нож, посланный другим человеком прямиком тебе в спину, сразу появится омерзение как к этой личности, так и к обществу в целом. Все самые страшные пороки собраны в одном человеке, который не просто так прикидывается божьим одуванчиком, раз дело доходит до кардинальных угроз жизни и здоровью, что само по себе является уголовно наказуемым действием. Брайан действует бесстрастно, не заботясь о том, что его окружают люди, и раз ему кто-то в чём-то не угодил, это не означает сразу бросать вызов сопернику такими методами. Уилл пригрозил бы ему физической расправой, но Зеллер явно не из тех, кто действует в одиночку. Каждый отрицательный поступок в их сторону от третьих лиц порождает волну, что создаёт эффект бумеранга, только прилетает тебе с силой в три раза большей, если не хуже. Его команда, членов которой Уилл пообещал самому себе узнать в лицо, как один живой организм, криминальная суперсистема. Принцип «один за всех и все за одного». Будет даже совсем неудивительно узнать о том, что выше этой крысы стоит ещё кто-то, тем самым жирно намекая на полную безалаберность полиции, ведь всё происходит далеко вне школы, и об этом знает кто-то ещё. Система напоминает финансовую пирамиду, только на самом верху её стоит не организатор компании, а мафия. Способность парня переходить от общего к частному часто выручала его, и он добивался больших результатов, когда развивал своё логическое мышление. Он уже мог бы стать крупным вором или ещё кем-нибудь покруче, но всю жизнь находиться в розысках и каждую неделю подаваться в бега - не самый лучший вариант развития событий. Уилл через силу отсидел остальные пары, остальные пять часов мучений, чтобы, наконец, оказаться свободным. Сегодня парень находился в центре внимания даже больше обычного, и когда учителя задавали вопрос по теме, которую он ни хрена не слушал, анализируя все возможные варианты развития событий вплоть до смерти и слова доктора Лектера про «ты особенный», он отвечал неблагоразумной чушью, а то и вовсе молчал. Грэм является интровертом, и сколько ни зуди над духом, сколько ни задавай вопросов и ни допытывайся до него, он не ответит ничего разумного, пока не закончит размышлять, выходя их своего вымышленного беспредметного царства. Он чувствовал, что предстоит очень тяжёлый разговор с уже не просто деканом, а личностью, каким-то боком замешанную в этом деле. Знание о случайно услышанном ни в коем случае нельзя показывать самому Брайану, иначе тогда твоя жизнь закончится в то самое мгновение, когда он просечёт неладное. Кстати, после произошедшего того никто не видел. Тихий и слегка неуверенный стук в дверь вернул Ганнибала от размышлений в этот мир. В аудитории был полностью выключен свет, и тени на лице доктора заостряли силуэт его лица, в особенности скулы, делая его более вытянутым и даже отчасти состарившимся. Мужчина стоял у окна, сложив руки за спиной, и наблюдал за моросящим дождём, что мелодично постукивал по окнам, каплями скатываясь вниз, становясь влажной дорожкой, какая бывает обычно от слёз. Небо плакало как и всё живое, застряв в этой беспросветной пучине проблем и рутины. – Войдите. Уилл вошёл тихо и без лишних стуков, пройдя до ближайшей парты и оставляя на ней свой рюкзак. – Наверняка ты ждёшь объяснений, Уилл, - доктор развернулся, облокотившись о подоконник, слегка сжимая его пальцами. - Объяснений за собственное поведение тогда, когда я сказал вам вещь, с которой не шутят, не обдумав свои действия. Я не рассчитывал на то, что вы можете знать немецкий, но давайте на время опустим эту тему. Вы уже взрослый, а значит сейчас вам предстоит сделать один из важнейших выборов, пожалуй, за всю свою жизнь. Вы готовы? Уилл расчитывал на что угодно, но не на то, что сейчас ему предоставят чёрт знает откуда взявшийся выбор, и между чем и чем он будет. Он понимал, что его учитель перешёл на «вы», чтобы подчеркнуть его важность. Но парень был полностью уверен: он пойдёт с Ганнибалом. До конца. Потому что именно сейчас, в данный момент, Грэм видел в нём то, что прежде не видел ни в одном человеке. Доктор Лектер искренне им интересуются, он действительно нужен ему. Это видно по глазам, по манере общения, в конце концов, по жестам. Он готов взять за руку и следовать пугающей своей неизвестностью судьбе навстречу. Ведь рядом будет тот, кто мудрее, кто старше, кто может защитить. – Готов. Доктор сократил расстояние между ними, и когда эмоционально Уилл почувствовал их близость, то сразу как-то расслабился, позволяя себе истомно смотреть на него через полузакрытые веки. – Ты особенный, потому что нет больше человека, идентичного тебе. Твоя особенность - нечто привлекательное и сокровенное, то, о чём должен знать только ты и близкий тебе человек. Это в некотором роде интимная вещь, и, клянусь, я не знаю, как Зеллер смог разузнать о ней. От своих источников я получил информацию о пережитой тобой болезни - энцефалите. Я сделал вывод о том, что он в некоторой степени повлиял на работу твоего мозга, и ты можешь быть благодарен перенесённому вирусу, ведь отчасти из-за него ты приобрёл способность ставить себя на места убийц. Слушай, - он положил руку на предплечье Уилла, как бы этим жестом намекая на то, что все мелкие вопросы остаются на потом. - Элементарно разузнать об этом, пристально приглядевшись к ходу твоих мыслей. Это закреплено и в твоей карточке, находящейся в ФБР, - он на мгновение остановился, прислушиваясь к далёкому раскату грома. - Зеллер хочет использовать это против тебя, делая из твоей сущности машину для убийств, коей ты никогда не будешь являться. Я хочу сохранить в тебе это начало, Уилл. Я хочу помочь тебе развить его. Что ты выберешь: мрачное будущее или грядущие успехи в становлении тебя как более, чем просто личности? – Нам предстоит бороться? – Несомненно. – Я согласен идти с вами, куда бы эта дорога нас не завела, - Уилл поднял голову, встречаясь взглядом с Ганнибалом, на лице которого торжествовала улыбка. - Und Danke für die Sorge über mich.* Уилл не мог не улыбаться в ответ. * Und Danke für die Sorge über mich (нем.) - И спасибо за заботу обо мне