«Сон в зимнюю ночь, или Рождество Хельги»

***

      Свет сзади потух, а впереди в дверном проёме стал ослепительно ярким. Хельга зажмурила глаза, для верности еще прикрыв их руками. Когда она их открыла, то обнаружила, что стоит посреди улицы. Ее ноги утопали в снегу почти по щиколотку, но холод совершенно не чувствовался. На небе светила полная луна, и царил полный штиль. Придя в себя, Хельга почувствовала, что эта улица ей явно знакома. Конечно же, она была тут сотни раз, потому, несмотря на всю фантасмагоричность ситуации, сразу узнала дом Хейердалов.              Свет горел только в двух комнатах — на первом и на втором этажах. По памяти девчонка определила, что на первом — это окно гостиной. Хельга, встав на небольшой уступ в стене, смогла заглянуть в проем. В комнате возле развесистой ели прямо на ковре было собрано многочисленное семейство Хейердал, и в этот самый момент они, по-видимому, были заняты развёртыванием своих подарков. Хельга, держась за подоконник, тщетно пыталась выискать в толпе собравшихся свою подругу. Краем глаза девочка заметила возникший рядом с нею силуэт.              — А где же Фиби? — поинтересовалась Хельга у только что появившейся няни.              — Она наверху, в своей комнате, — ответила Инга.              Взмахнув рукой, девушка поднялась в воздух вместе с ней. Они оказались как раз на уровне окна спальни Хейердал.              — Фиби очень переживает из-за того, что не успела приготовить подарок для своей мамы.              — Но она же рассказывала мне о каком-то антикварном канделябре, который собиралась подарить, — возразила девочка.              — Если бы ты слушала внимательней, Хельга, то ты бы помнила, что кроме того Фиби требовались еще и свечи. Может это и выглядит пустяком, но ты знаешь, как для нее необходимо следовать намеченному плану.              Фиби лежала в своей постели, свернувшись калачиком. Было видно, что она не спала. Её очки лежали рядом на невысокой прикроватной тумбочке. Одного выражения лица девочки было достаточно, чтобы проникнуться к ней жалостью. Даже всегда многословная Хельга промолчала, отвернув лицо.              Фройляйн Терлмуттер, снова махнув рукой, опустила их на землю.              Теперь это была уже другая улица, малознакомая.              — Сейчас будет немного щекотно, — теперь голос Инги не заставил себя ждать.              Снова введя свое и тело Хельги в состояние левитации, она подвела их к стене. Она закрыла глаза руками. По всему ее телу пробежала дрожь, словно от тысячи нежных перышек. В таком положении девчонка и застыла.              — Можешь открыть глаза, — Хельге почему-то вообразилось, что сейчас вполне может произойти что-то страшное. Согласитесь, ситуацию сложно назвать обычной, а всё из ряда вон выходящее запросто может стать пугающим.              Открыла глаза Хельга в полной темноте, что заставило ее невольно выдохнуть.              — Здесь нечего бояться, — уверяла фройляйн Терлмуттер.              В конце коридора виднелась чуть приоткрытая дверь. Льющийся из щели свет выхватывал у тьмы лишь небольшой участок выцветших обоев. За дверью скрывалась довольно унылая комнатка. Только попав внутрь, Хельга смогла сориентироваться и понять, что здесь она бывала тоже хотя бы единожды — комната принадлежала Лайле Сойер. Основную часть обстановки небольшой спальни составляла кровать, на которой и лежала девочка. Вид у Лайлы был довольно плачевный: лицо распухло и покрылось сыпью, а веки были точь в точь две дольки помидоров. Около постели дочери сидел обеспокоенный мистер Сойер и аккуратно цедил в мерный стаканчик какой-то сироп.              — Держи, золотце, — отец протянул Лайле посудину с вязким содержимым.              Девочка вытянула руку и стала шарить ею перед собой в поисках стаканчика. Было совершенно очевидно, что она ничего не видела. Хельге Патаки были очень хорошо известны подобные жесты. Не так давно она сама старательно их копировала, чтобы одурачить Арнольда, что ей и удалось кстати. Но вид незрячей Лайлы безусловно ничем не забавлял. Где-то за грудиной у Хельги зашевелилось чувство, которое она испытывала очень редко. Именно оно мешало спокойно спать сразу после увольнения Инги, произошедшего не без участия ее самой.              Опустошив мерный стаканчик, Лайла отбросила одеяло и попыталась встать на ноги.              — Папочка, мне абсолютно точно лучше, — проговорила девочка слабым голосом, не внушавшим доверия.       Осторожно ступая, держась рукой за стену, она, видимо, пыталась отыскать дверь платяного шкафа.              — Надевай костюм, папочка, мы опаздываем.              — Солнышко, но ты же ничего не видишь, — покачал головой мистер Сойер.              — В опере ведь главное слышать, — голос Лайлы стал еще тише, — разве нет?              Она намеренно перешла на более низкий тон, чтобы не расплакаться. Сойер была близка к этому, даже Хельге было ясно.       Мужчина скривил лицо и, взяв дочь за руку, помог ей вернуться в постель.              — Может быть, в следующем году эта труппа приедет снова, — сказал мистер Сойер, погладив девочку по голове, обрамлённой растрепанными огненными кудряшками. Лайла коротко шмыгнула носом, но ничего не ответила. В маленькой комнатушке повисло тягостное молчание, от которого Хельга нахмурила брови. Сойер, кажется, начинала засыпать, и её отец, подоткнув одеяло, направился к двери.              — Ума не приложу, где она могла заполучить такую аллергическую реакцию.              Мистер Сойер щелкнул выключатель и тихонько затворил за собой дверь. В темноте через небольшое окно в комнату проникал лунный свет, озаряя лицо Лайлы, томившейся беспокойным сном.              — Ну и как тебе это, дитя? — прозвучал за спиной голос Инги. В нем слышались то ли нотки иронии, то ли нравоучения.              — Чёрт! Чёрт! — Хельга потянула себя за хвостики, словно пытаясь их вырвать. — Зачем? Зачем вы мне это показываете?              — Это же твоих рук дело, разве нет? Ты ведь не задумывалась о результатах твоих поступков?              — Нет! То есть, да! Я не знаю. Я не думала, что все так обернётся.              — А как же иначе? Пора задумываться о последствиях своих действий.              — Я была так зла на Лайлу за то, что ей досталась эта роль. А мне даже места в массовке не нашлось.              — Я думаю, дело не только в этом, — Инга заговорщицки подмигнула. — Тебя больше раздосадовало, что она играла в паре с Арнольдом, не так ли?              Хельга опешила. Она раскрыла рот от изумления и, не мигая, уставилась на няню. Только спустя несколько секунд оторопь прошла, и она наконец надумала отпираться.              — Что за чушь, фройляйн?! Мне абсолютно наплевать на этого репоголового кретина и на то, что он играет с Мисс Совершенство!              Инга многозначительно улыбнулась.              — Злясь, ты только выдаешь себя, Хельга.              — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. К тому же я совершенно спокойна.              Девчонка демонстративно отвернулась от собеседницы, и ее взгляд снова пал на спящую Сойер. Сердитая гримаса сошла с ее лица, и Хельга тяжело вздохнула.              — О Брейни уже и говорить нечего, — сказала фройляйн Терлмуттер.              — Брейни? А с ним-то что не так? — Хельга снова развернулась лицом к няне.              — Ничего особенного, — ответила Инга и указала рукой за ее спину. — Всего лишь несложный, но болезненный перелом.              В очередной раз за вечер Хельге было трудно поверить своим глазам. На месте кровати Лайлы появилась одинокая больничная койка, на которой лежал Брейни. Все остальные кровати пустовали. Нога Брейни была подвешена в гипсе с гирькой, а лицо ничего не выражало. Вообще мальчик мог проявлять какое-то подобие эмоций только в присутствии Хельги. На соседней кровати сидела женщина средних лет. Ее лицо украшали очки той же странной формы, которую носил Брейни, что делало ее облик особенно интеллигентным.              — У Брейни есть родители?! — преувеличено громко спросила Хельга.              — Ну конечно! Он же обычный ребёнок, такой, как ты.              — А я думала, что он появился на свет из какой-нибудь адской машины.              — Нет, совершенно заурядным образом, — возразила Инга.              Хельга до этого не часто задумывалась над тем, откуда в этом мире появляются люди, но по ее мнению, Брейни всегда существовал только в форме следующего за ней по пятам призрака. Потому, увидев обеспокоенную мать мальчика, она была по-настоящему удивлена.              — Брейни будет вынужден провести ночь в больнице, — начала фройляйн Терлмуттер. — Потому его мама и расстроена. У Брейни сегодня не будет ни ужина, ни подарков, ни ёлки.              Женщина сняла круглые очки и удивительно изящным жестом протерла их. Затем она поцеловала сына в лоб, пожала ему руку на прощание и вышла.              Оказавшись в одиночестве, мальчик, по-прежнему не изменяя невозмутимости, молча уставился в потолок.       Повисла гнетущая тишина, словно давящая на виски.              — Ладно, ладно, ладно, — нараспев сказала Хельга, прерывая молчание. — Я во всем виновата. Я испортила праздник трём людям, двоих к тому же покалечила.              Она загнула два пальца на левой руке.              — Но я ведь тоже пострадала. Разве мой рождественский вечер был лучше? Знаю! Сейчас вы скажите, что я сама повинна в этом. Возможно, но Ольга… Она была просто несносна. Как всегда! И родители тоже…              В своем воображении Хельга оправдывала себя перед трибуналом, а для фройляйн Инги это выглядело как задушевная беседа девочки с самой собой.              — Да! Я плохая, — резюмировала она, — но неужели я не заслужила хотя бы маленького рождественского чуда?              — Всему свое время, дитя.              — Может быть, вы мне покажите хотя бы одного человека, который сегодня счастлив?              — Это твое желание, — фройляйн Терлмуттер загадочно улыбнулась. — Закрой глаза.              Хельга послушалась и сомкнула веки, а руки няни снова легли на ее плечи. В ушах засвистело, и ее обдало потоком прохладного воздуха. Когда все стихло, Инга тем же вкрадчивым голосом велела ей открыть глаза. Хельга обнаружила себя в гуще событий посреди гостиной «Sunset Arms». Вначале все жильцы стояли заставшими в разных положениях, словно кто-то неведомый нажал «паузу» в перемотке.              Но внезапно всё вокруг пришло в движение и Хельга очутилась в обыкновенном для пансиона бедламе. В скромной площади, которой располагала гостиная скопилась рекордное количество людей. Пуки играла на рояле в костюме Санта Клауса ужасно знакомый мотив, ничего вокруг не замечая, и она была, похоже, единственной, кто не суетился в этом доме.              — А я тебе говорю, — громко важничал мистер Эрни Поттс, — ель нужно было украшать чёрными шарами, а не красными!              — Да ты совсем спятил со своим дурацким краном! — вскричал мистер Хьюн, — Кто, по-твоему, вешает на елку черные игрушки? Символ рождества — красный!              — Не называй мою «птичку» дурацкой! И черный — цвет элегантности.              — Нет…              Хельга отошла подальше от спорящих между собой приятелей, и ее внимание переключилось на мистера Кокошку, который развалился в на диване с самым праздным видом.              — Сюзи, сделай мне бутерброд, — канючил он.              — Оскар, я сейчас занята, — простонала измученная женщина, оторвавшись от работы. — К тому же мы скоро будем ужинать!              Внезапно в гостиную влетел разозленный Фил Шотмэн.              — Оскар, негодник! Это ты слопал половину десертного яблочного пирога?              — Нет, дедушка, что вы?!              — А кто же еще, по-твоему, мог это сделать?              — Сюзи, дорогая, у меня есть идея получше, — выпалил Кокошка, вскочив с дивна и подбежав к жене. — Пойдем сделаем бутерброд вместе.              — Но Оскар… — попыталась возразить Сюзи, прежде чем муж, схватив ее за руку, потащил за собой.              Кое-как, прикрываясь миссис Кокошка, Оскару удалось проскользнуть мимо Фила целым и невредимым.              — Вот же пройдоха! — всплеснул руками дедушка Шотмэн, — А ты чего стоишь?              Последнее было обращено к мистеру Хьюну.— Твои фирменные профитроли, он-то тоже все почти умял.              — Ах ты, плут, сейчас ты у меня получишь!              Оторвавшись от жаркого спора с Эрни, Хьюн поспешил вместе с Филом на кухню, чтобы всыпать Оскару по первое число, за то, что тот посягнул на святое — его профитроли. А Поттс в свою очередь рванул за приятелем.              — Погоди, Хьюн, мы не закончили!              И они все трое исчезли из гостиной.              «Ну и зоопарк!» — в который раз за вечер фыркнула про себя Хельга. Оглядевшись по сторонам в происках Инги, вместо нее она обнаружила того, кого ей видеть было гораздо приятнее. Арнольд стоял у окна, скрестив руки на подоконнике; его взгляд блуждал по окнам соседнего дома. Сквозь вновь начавшийся снегопад они казались зыбкими и далёкими клочками другого мира. Много раз наблюдавшая за Арнольдом Хельга тут же смогла даже со спины безошибочно определить, что он тоскует о чем-то. Она могла его понять — ей и самой частенько грустилось на праздники, хоть она и не могла понять причины. Ей захотелось подойти поближе, но внезапно около Арнольда появился Джеральд. Он нёс в руках свернутую в клубок гирлянду, видимо, намереваясь развесить ее на елке.              — Эй, старик, о чем печалишься? — поинтересовался мальчик, ободряюще хлопнув друга по плечу.              — Сам не знаю, Джеральд, – ответил Арнольд, слегка улыбнувшись, — Что-то ничего на ум не приходит.              — Только не говори, что ты расстроен потому, что это язва не согласилась прийти?              Арнольд повернулся боком к окну так, что Хельге теперь было видно его лицо. Он вздохнул и открыл было рот, чтобы ответить. Но его прервали.              В дверях гостиной стоял мистер Хьюн, приобняв за плечи свою дочь Май. Девушка держала в руках поднос с каким-то неведомым ей кулинарным изыском.              — Внимание все! — громко объявил мужчина. — Ровно год назад судьба преподнесла мне лучший рождественский подарок — спустя много лет я снова смог увидеть и обнять свою дочь.              Май улыбнулась окружающим премилой улыбкой под одобрительный перезвон голосов и протянула поднос с лакомством, приглашая отведать.              — Угощайтесь! — радушно промолвила она.              — Представляете, даже любимый десерт у нас один и тот же — печенье с корицей, — сказал мистер Хьюн.              Каждый взял с подноса по румяному ромбику, щедро присыпанному орехами. Даже жулик Оскар появился из неоткуда чтобы попробовать сладкое.              — Очень вкусно, мисс Хьюн, — кокетливо произнес Джеральд, — Если вы надумаете открыть ресторан, то «Эль Патио» точно закроется.              — Несомненно! — смеясь, поддержал его мистер Хьюн.              — Да-да, — тут и там вторили ему обитатели пансиона, распробовав печенье по великолепному вьетнамскому рецепту.              Вскоре все присутствующие разместились по свободным местам, и Гертруда Шотмэн снова уселась за рояль. Пуки махнула рукой, зовя к себе Май, и они вместе с мистером Хьюном под ее весьма недурной аккомпанемент стали петь «Jingle Bells». Их звонкие голоса вместе звучали так великолепно, что каждый из присутствующих проникся их чудесным пением. Даже Хельга неожиданно для себя, чуть не прослезилась.              — Наверное, самое время отправится в прошлое? — фройляйн Инга в который раз возникла пред ней внезапно. Правда, на этот раз она была одета по-новому. Теперь на ней красовалось традиционное немецкое платье, а голову вместо альпийских цветов украшал венок из омелы.              — Но мне так не хочется уходить! — взмолилась девочка, под крышей скромного пансиона она впервые за большой промежуток времени чувствовала себя хорошо.              — У нас мало времени, Хельга.              — Уф, ну ладно!              Нахмурив брови, Хельга последовала за няней к двери кладовой, которая выглядела необычайно ново для здания, много лет не знавшего ремонта. Подойдя ближе, она заметила, что на шероховатой поверхности дерева вдавлена цифра «1».