Душа на кончике кремния

Глава 5

      — Просыпайся, солнышко, — в её маленький мирок вторгся чужой голос.       — А?.. Где я? — прошептала Кристина заплетающимся языком. Она с трудом приоткрыла глаза и сквозь пелену увидела три расплывчатые фигуры, вокруг них разливался ослепительный свет. Словно она вместе с тремя тенями парила в белоснежном космосе, в безграничной и безмолвной пустоте.       — Тихо-тихо, моё золотце, — причитала женщина знакомым до слёз голосом. — Всё позади. Слава Богу, всё позади…       Образы мелькают один за одним, выныривают из глубин памяти — тёплые, приятные. Закручиваясь в водоворот, сплетаются в одну фигуру, и всё становится осмысленным, правильным.       — Мама?..       — Да, солнышко, да!       — Мамочка!.. — Кристину накрыла эйфория высшей пробы. Ей хотелось разглядеть оставленную на долгие годы мать, удостовериться, что беспощадное время не сотворило подлость с самым любимым человеком на свете. Но покатившаяся слезинка размыла и так мутный взгляд. — Как ты?       — Всё хорошо, солнышко, с нами всё хорошо!       — А где папа?       — Я здесь, малышка, — кто-то нежно взял её ладонь грубоватыми руками. В них угадывались те, отцовские, благодаря им в детстве она летала, изображая самолётик. Руки в стороны, носочки вместе, голову вперёд — и рассекать воздух под разливаемый радостью смех.       — Это правда вы? Правда-правда? — Дамба в её глазах затрещала под напором слёз.       — Ну конечно! — обняла мама свою дочурку, подарив такой знакомый аромат духов, что у Кристины не осталось сомнений.       — Получилось… Я так рада… так рада! — И дамба прорвалась.       — А мы-то как!..       — Доктор, ведь всё уже? Наконец-то всё? — с диким акцентом произнёс отец на немецком. Но всё же намного лучше, чем в двадцать четвёртом году, когда он впервые после школы заговорил на почти забытом языке.       — С вашей дочкой всё в порядке, герр Фокин, — звучал бодрый голос доктора Косселя, успокаивающий до полного расслабления, — её жизнь вне опасности, показатели стабильно улучшаются. Завтра фройляйн будет прыгать и бегать.       — Всё позади? Позади, да? — моргала Кристина, лишь бы сбросить пелену и быстрее взглянуть на родителей. Посмотреть, как они изменились за это время, насколько состарились. И исчез ли блеск в их глазах — именно этого так не хотелось ей. Она желала только одного — дабы любовь родителей друг к другу оставалась такой же крепкой, как и в её воспоминаниях. Эгоистично, но такова мимолётная мечта.       — Да… да! Теперь ты снова с нами! — всхлипывающая мама прижалась к груди своей дочурки, не отпускала чадо после долгой разлуки. Знать, что твоя кровинка лежит замороженная в криокапсуле, как в гробу… И может никогда не проснуться… Но чудо свершилось, и теперь она передаст всё своё тепло дочурке.       — Мне приснился сон… плохой сон…       — Но теперь ты снова с нами, — по её голове ласково скользнула папина рука, с упоением она гладила своё очнувшееся чадо.       — А где… где Серёжка?..       — Он… — Мама молчала и сдерживала слёзы.       — Что? Что с ним? — охнула Кристина и чуть не вскочила, но мышцы предали её в самый ответственный момент. В этот миг, миг ожидания ответа, перед глазами пронеслось слишком много чудовищных картин, идеальное топливо в котле её сердца.       — Сергей… Серёжка, — голос папы вымученно сдержан и серьёзен, лишь бы, как и мама, не сорваться, — он, как и все мы…       — Как все вы?.. Что?..       — Он, как и все мы, ушёл.       — Не понимаю… — её голос дрогнул под навалившимся отчаянием.       — Тут нечего понимать, просто взгляни, — папины пальцы нежно опустились на подбородок Кристины и медленно повернули её голову.       Пелена резко спала — зрение тут же вернулось, как по мановению волшебной палочки. Но от увиденного Кристине захотелось вновь оказаться среди ослепительной пустоты — рядом с родителями. Ведь теперь она в одиночестве стояла посреди своего любимого парка Горького, охваченного огнём. Пламя повсюду — завладело каждым деревцем, газоном, клумбой, лавкой, лежаком. Казалось, даже металлические фонарные столбы горят.       — Серёжа!.. — в отчаянии выкрикнула она, не понимая, почему её брат здесь, среди этого ада. Только подсказка растворившегося в небытии отца указывала, что негодник должен ошиваться где-то тут. В центре развернувшейся преисподней.       Но вместо своего братца Кристина приметила вдалеке среди языков пламени овчарку, ту, что недавно отчаянно пыталась помочь первому живому человеку, встреченному за долгие месяцы. Собака настолько была рада, что самоотверженно бросалась в неравный бой. И как ей отплатила спасённая? Покинула на произвол судьбы, прекрасно зная, что с ней бездушные машины не станут церемониться. Бессмысленная смерть.       Овчарка смотрела на Кристину, морда её была покалечена. Свисали изуродованные мышцы, зубы превратились в месиво, опалённый язык торчал, левый глаз отсутствовал. Однако девушку внешний вид спасительницы не пугал, она попыталась к ней подойти. У бедной овчарки были другие планы, и она, хромая, побежала прочь.       Кристина решила догнать её, помчалась босая по раскалённому асфальту, как по нагретой сковородке. Уже в который раз её ноги страдали. И вот снова, терпя невзгоды, несут свою хозяйку. Только теперь по родным местам, которых не узнать, — бесконечно близкие, бесконечно далёкие.       Кристина старалась кого-нибудь углядеть в бушующем огне, но — ни души. И что самое страшное — нельзя сказать, плохо это или хорошо, ведь если кто и был здесь, то давно сгинул, выгорел дотла. Потому она просто бежала. Неслась навстречу судьбе посреди зловонного дыма, от которого лёгкие наполнялись копотью и горечью.       — Серёжа! — звала Кристина сквозь мучающий волнами кашель.       Парк на глазах менялся, как если бы почти готовую картину решили перерисовать за миг, не убирая знакомые элементы. Казалось, всё трансформировалось на глазах: из ниоткуда появлялись военные палатки от мала до велика, кучи ящиков с боеприпасами. Вон зенитка на грузовом шасси (по кабине угадывается «КамАЗ»), с другой стороны —куча выпотрошенных бронемашин, и, вновь как по мановению волшебной палочки, растянулась колючая проволока с противотанковыми ежами. Кристина споткнулась о что-то металлическое и чуть не расшибла себе лоб, а вот колени и ладони снова пострадали — ободрала напрочь. Бросила взгляд на землю: везде разбросаны обугленные автоматы и пулемёты, раскуроченные гранатомёты, бесчисленное количество отстрелянных гильз, разнообразных дронов, разбитых на кусочки так, что в них можно смело играть в «лего».       Боясь за свой рассудок, Кристина машинально прикрыла рот рукой — она не понимала, как её любимый парк превратился в кромешный ад, а затем по щелчку пальцев — в кладбище военной техники.       — Серёжа!.. — вскочила она, боясь оглянуться, чтобы мир не изменился во что-то безрассудное снова. — Где ты?!       В ответ Кристина услышала лай со стороны набережной и побежала на звук, мимо Музыкального фонтана. Вместо воды он был доверху заполнен раскуроченными андроидами, их искусственная кожа и одежда разорваны в клочья, сервоприводы и провода торчали — все эти машины не подавали признаков функционирования, будто их выбросили уже очень давно.       Не обратив внимания на массовое захоронение псевдолюдей, девушка помчалась к реке. Не только за собакой, но и чтобы узнать, что случилось с родным городом. Может, тогда она поймёт, где Серёжа.       Выбежав на непривычно пустынную Пушкинскую набережную, Кристина резко затормозила — и не поверила своим глазам. Моргнула — появился разбитый броневик. Моргнула ещё — несколько искорёженных бронетранспортёров. Моргнула ещё раз — из ниоткуда явился танк с сорванными гусеницами, башня слетела, он лежал на брюхе из-за сломанных торсион. Материализовалась разгромленная тяжёлая техника, забивая выгоревшими остовами всю площадь. Но уже через секунду-другую казалось, что они брошены очень давно и что здесь ничего не было секундой ранее — ей просто почудилось.       Кристине пришлось пробираться через обломки стальных гигантов, лавируя. Пахло горевшим металлом, порохом, краской и соляркой — всё это закручивалось в невыносимый запах, так, что выворачивало желудок. Проблема в том, что он пуст и выворачиваться нечему.       Через какое-то время шатания по кладбищу бронетехники Кристина вышла к Москве-реке и застыла. Нет, не от того, что вода оказалась кристально чистой: легко просматривались безмятежно плавающие рыбы, затопленные круизные теплоходы и даже дно. Нет, не это поразило воображение, хотя никогда ещё вода в реке не была настолько прозрачна.       Кристина застыла от того, что на другой стороне Москвы-реки, на всей Фрунзенской набережной, аж до самого горизонта тянулись руины. Повсюду торчали скелеты некогда казавшихся монолитными и вечными зданий. Даже от внушительного комплекса Национального центра управления обороной камня на камне не осталось. Кристина повернула голову направо и затаила дыхание. Бросилась в глаза полуразвалившаяся сталинская высотка Министерства иностранных дел, которая выделялась посреди остального пепелища. Тяжело дыша, медленно поворачивая голову, Кристина продолжила разглядывать развалины некогда одного из крупнейших мегаполисов в мире. Складывалось впечатление, что много месяцев назад здесь прошлась ковровая бомбардировка. Взгляд наткнулся на Крымский мост. На то, что от него осталось, — с другой стороны реки торчал развороченный Зубовский бульвар, резко обрывающийся над рекой. Мост же обвалился в воду. А руины уходили вдаль. И только храм Христа Спасителя вымученно стоял, без золотых куполов, стены его растрескались, угрожающе накренились — вот-вот сложится как карточный домик, но чудом ещё стоит.       В шоке Кристина подёргала себя за волосы:       — Такого не может быть! — с придыханием повторяла она, ибо не верила своим глазам и отрицала увиденное, словно это было чьё-то наваждение. Она, с её рациональным умом, быстрее поверила бы в ведьм, насылающих проклятия, чем в погибшую Москву.       Потрясённая Кристина неуверенно отступила и ещё раз на что-то наткнулась. Резко повернулась и отпрянула — к гусенице танка привалился тот человек.       Он тяжело сопел, грудь медленно, еле-еле поднималась и опускалась. Солдат печально смотрел на неё через чёрное стекло на лице — всего лишь своеобразный противогаз, а не то, что Кристине ранее почудилось.       Девушка, опомнившись, собралась оказать первую помощь, она это умела, но мужчина её остановил. Правой рукой он достал из кобуры пистолет, при виде которого Кристина отскочила и копчиком плюхнулась на раскалённый асфальт, попыталась отползти, в страхе за свою жизнь, боясь, что её сейчас пристрелят без суда и следствия.       Спросишь — за что? Да в таком бардаке всегда найдётся за что пристрелить. Хорошо хоть, что не изнасиловать, — пуля в лоб куда лучше, чем кожаный болт меж ног. А то, что мужчина хотел навредить Кристине, — сомнений не было. Ведь этот человек командовал американскими роботами. И они посреди разрушенной Москвы. Выводы напрашивались сами собой.        Однако вместо того, чтобы выстрелить, человек повесил пистолет на указательный палец, оружие провернулось рукояткой к девушке. Глаз Кристины нервно задёргался, но она всё же потянулась к военному. Ведь ей предлагают взять пистолет, если она правильно поняла намёк. Хотелось что-то спросить, но язык не слушался, губы отказывались открываться — знак ей: делай дело молча.       Испуганная Кристина пыталась взять оружие, но сзади что-то с грохотом рухнуло на землю, девушка взвизгнула и схватилась за голову, упала на ободранные колени, они тут же вновь заныли. Она быстро обернулась и заметила ангела, проткнувшего своим мечом «Кристину». Вокруг него парили клинки, ждущие команды и готовые молниеносно её исполнить. С крылатого существа местами содралась его серебряная броня, Кристина увидела природу этого создания — сплав механики и живых тканей. Внутри крутилось, словно часики, сердце из шестерёнок, оно гоняло золотую жидкость по одним трубкам, по другим — пар под мощным давлением. Витиеватые трубки сплетались в вены и артерии, убегали к другим «органам» из благородных металлов, кои натужно щёлкали и шипели. Тик-тик-тик, пш-пш, тик-тик-тик.       Кристине так хотелось озвучить свою догадку, однако она успела лишь открыть рот от изумления — крылатое создание сделало роковой взмах мечом… Казалось, миг — и наступит тьма, но всю Москву накрыл ослепительный свет.       И от этого яркого света Кристина по-настоящему проснулась.