***
Наутро меня разбудил бодрый и выспавшийся Петрович, и мы стали обдумывать план нашей сегодняшней работы. Мы спорили: Круглов настаивал на моём отдыхе и постельном режиме; я же, напротив, отказывался тупо пролёживать целый день в штабе и рвался с ним в деревню. - Коля, я себя нормально чувствую! Я сюда не лежать приехал! - Серёга, у тебя ранение ножевое! Какое: "нормально", какое: "нормально"?! - Да чёрт с этим ранением! Мне костыль только нужен и всё! - Могу костылём по башке только заехать! - крикнул он, разблокировывая телефон и кому-то набирая. - Может, хоть что-то там на место тогда уж встанет... - буркнул он. - Не, нормально... Вообще... - отозвался я с удивлением. - О чём спор, коллеги? - торжественно спросил заспанный Тихонов, залетая в палатку и принимаясь варить себе кофе. - М? - Петрович на работу не пускает, прикинь?! - Николай Петрович, по-моему, Майского глупо отговаривать от любых его намерений. Вам так не кажется? - демонстративно начал допрашивать его Тихонов. - Во! Ванёк - красавчик! Тихонов с довольным видом отпил аппетитную пенку и вдохнул, точно так же, как в любой рекламе кофе, бодрящий аромат напитка, распространившийся уже на всю палатку. А Коля разъярённо смотрел то на меня, то на Ваню. Обычные наши будни. - Вы что, сговорились?! Серёга, я же как лучше для тебя стараюсь! Я недовольно закатил глаза и скривил рожу, помотав головой в знак несогласия и недовольства. - Да куда мы без Серёги, Николай Петрович? Никуда ведь... - Да чёрт с тобой, собирайся! Потом к вечеру не жалуйся, коли ходить совсем не сможешь! Коля, направившись к выходу, был остановлен чересчур весёлым и шутливым в то утро Тихоновым: - Кофейку? - лукаво предложил Ваня. Круглов иронично, но всё же по-доброму усмехнулся и дал согласие: - Давай! Кофейку... - А вам, майор? - обратился он уже ко мне, направляясь к горе наших сваленных воедино вещей, пытаясь найти там, наверное, что-нибудь вкусное к кофе. - Порядок бы навести... - Давай и мне! Что с тобой сегодня, камрад?.. Выпив по чашечке отменного и превосходного кофе, Круглов с Тихоновым начали подготавливать нашу фэсовскую машину, а я покинул их и направился на поиски Маши. Искал я недолго: она, вновь уединившись, сидела на покрывале возле реки, разговаривая с кем-то по телефону. Из-за поднявшегося ветра, колыхавшего прибрежный камыш, я ничего не мог расслышать. Я уловил лишь одну фразу. Она произнесла её очень громко - на эмоциях. - Да сил моих больше нет! Вика, я слышать тебя не могу! Не смей мне больше звонить! - закричала она, бросив телефон в мокрый песок. Маша локтями опёрлась о бёдра, закрыла глаза и начала безостановочно и неистово рыдать. Её развевающиеся волосы надоедливо лезли ей в лицо. Вдруг она взяла телефон и со всей силы швырнула его в реку, и я увидел, как она что-то очень быстро и злобно шепчет, будто бы вслед утопающему телефону. - Серёг! Поехали! - я обернулся назад и увидел звавшего меня Петровича, призывающего жестом к себе, и Ваню, уже сидевшего в машине. Тихонов на переднем сиденье жадно поедал яблоко и быстро забивал в навигатор, вероятно, координаты местности. Я разрывался и не знал, что мне делать: выяснить у Маши, что случилось и успокоить её, попросив Петровича немного подождать меня, или же развернуться и оставить её одну на какое-то время. Я снова поглядел на неё, постоял на месте и всё же заковылял в сторону нашей машины. Я последний раз оглянулся и всё, что я заметил - расширяющиеся и расходящиеся круги по воде, образовавшиеся из-за оседающего на дно телефона. Сев в машину, я стал думать о звонке, вызвавшем Машину бурную реакцию. Кто эта Вика? Это та, которая ей снилась? Почему Маша не может её больше слышать? Почему Маша ничего мне не говорила о ней? Почему она не хочет, чтобы та ей звонила? Маша что-то знает?.. В голове появилась масса разных вопросов, но ни на один из которых у меня, разумеется, не было ответа. Я задумался и понял, что с Машей никто ещё хорошенько не разговаривал об убитом, о семье и деле в целом, помимо моего маленького допроса в день нашего знакомства. Впрочем, это объяснялось нашей занятостью, а затем - похищением. Я решил, что обязательно поговорю с ней, вернувшись вечером в штаб. Я очень хотел отвлечься и настроиться на работу. Мне стоило лишь взглянуть в окно и открыть его. В лицо дунул поток свежего воздуха. Природа вдохновляла меня по полной. Она давала мне силы, душевное равновесие, чувство сплочения со всем живым, сеяла во мне доброту и свет. Проезжая мимо обширные отдыхающие поля, густые, смешанные леса, старые, заброшенные коровники и рушившиеся дома, мне хотелось взять в руки хороший фотоаппарат и запечатлеть наши абсолютно неповторимые края. В тот день было голубое, ясное небо, на котором в выси расположилось солнце, нежно пригревающее землю. Слева от дороги вороная резвая кобыла играла со своим косматым и пока еще слабым жеребёнком; слева паслись тяжкие коровы и кудрявые овцы, подгоняющиеся пастухом на старом мерине. Навстречу нам пронеслась бойкая тройка, управлял которой милый седой дедок, помахавший нам с высоты своего кучерского места. Должно быть, он был опытным мастером в этом деле, ведь управлять таким сложным видом запряжки очень непросто и трудно...***
Зайдя в загнивающий подъезд этой рухлой двухэтажки, мы направились ко второй квартире, как вдруг увидели надпись, написанную поперёк на двери Афанасия тёмной грязно-красной краской. Она гласила: «ОН ВИНОВАТ САМ». - Ну-ка, ну-ка... Я присвистнул в знак удивления, а Коля начал брать образцы уже засохшей краски и приказал лейтенанту сфотографировать дверь. - Насолил сильно, однако, Афанасий кому-то... - Галь, мы на месте... Тут такое дело, на дверях Афанасия надпись оставлена. Да, прямо на двери написано, что он виноват сам... Ага, да... Будет сделано. Труп ещё вчера отправили к нам, как я понимаю, Валя уже занимается?.. Ага, понял... Да-да... Сейчас осмотрим квартиру, потом пообщаемся с братом этим... Мутные они все какие-то, Галь... Майский как? Майский как огурчик... Здоров как бык! Ладно, всё, на связи... - Круглов окинул быстрым взглядом прихожую квартиры и вошёл в зал. - Серёг, ну, что, приступаем? - Приступаем... Зал был весь в крови, как и на месте первого преступления. Следов борьбы мы с Колей не обнаружили, хотя их, конечно, могли хорошенько замести. Зацепок не было никаких: ни следов, ни телефона убитого, впрочем, его, возможно, и никогда не было, ни следов общего пребывания убийцы и жертвы в квартире, как, например, водка и закуска к ней в первом случае. - Такое чувство, будто работает профессионал... Или, по крайней мере, человек, хорошо подготовившийся и продумавший всё до последней детали и мелочи... - сделал вывод я и продолжил бродить по квартире с надеждой найти хотя бы одну мелкую и неважную улику. - Согласен, но я больше склоняюсь ко второй версии, потому что, наверное, никакому профессионалу не нужны эти два забытых старичка в такой же забытой деревне... - Да, скорее всего, так, - согласился я с Кругловым и вышел на балкон, чтобы покурить. И там я наткнулся на неоткрытую пачку дамских вишнёвых сигарет, принадлежавшую явно не старому дедушке, курившему тяжёлые и дешёвые «FAST». Он закупал их по десять пачек, а выкуривывал, наверное, по две или три ежедневно. Такое умозаключение я вывел, полагаясь на свои наблюдения при обыске: в шкафу, стоявшем на балконе, лежал блок этих вонючих сигарет, а законченные и использованные пачки в разброс валялись на деревянном полу. - Н-да уж... Покурив и взяв дамские сигареты с собой, я вышел с балкона, чтобы хоть как-то обрадовать Колю, но тот вдруг одарил меня леденящим взглядом. - Что такое, Коль? - я опешил так, что застыл на месте. - Иди сюда, - позвал он меня таким тоном, будто сейчас начнёт меня ругать и отчитывать, как маленького мальчишку. Я подошёл. Он сунул мне в лицо прозрачный пакет, предназначавшийся для улик, с чем-то непонятным внутри. - Это что? Волос? - Именно. Очень длинный. Чёрный. Я смотрел на Колю, затем на волос, на Колю, на волос, на Колю, на волос... - Это не она, - отрицательно и быстро начал мотать головой я. - Она в штабе была со мной. - В девять она разве была с тобой?.. - спросил Коля, но я не ответил, потому что даже не хотел об этом задумываться. - В девять мы все вместе обсуждали всё то, что пока у нас на руках есть по уликам. - Да я пошёл к ней потом сразу же, Коля! Коля осуждающе посмотрел на меня, резко убрал пакет и вытащил телефон. - Майор Круглов. Присмотрите, чтобы внучка убитого не покидала штаб, это чрезвычайно важно... Что? Уехала?! Да я вас всех!.. - Куда она уехала?! - Да вот ищи её теперь! Участковый! Бери улику, езжай в штаб немедленно, пусть Тихонов проверит волос на ДНК, срочно! - Есть, товарищ майор! - Вольно! ...Я бессмысленно озирался по сторонам. Коля что-то внушал мне, всё ещё обыскивая квартиру, но уши стали ватными. Я сел на диван и запрокинул назад голову, закрыв лицо руками. Только я знал, почему она уехала. Ей было стыдно. И всё тут. Просто стыдно, неловко за то, что она мне вчера предлагала. Глупая, думал я, какая же ты глупая... - ... нет, ну, вот что тебе эта Маша? Серёга! У тебя ведь никогда такого не было! Ты флиртовал, заигрывал, но не так, ты понимаешь, что... Нет, я ничего не понимал. Почему происходят такие коллизии именно с ней? Именно с вескими уликами, которые были бы неопровержимыми доказательствами её причастности? Кто её подставляет? За что? Одни вопросы... Одни вопросы... На фоне всё ещё шумел голос Петровича... - ... может, ты очнёшься и поймешь, что служба - это служба, а любовь никуда никогда не денется... - Хватит! Что ты, что Галя, как об стенку горох, сколько раз я повторять должен? Я это не намерен обсуждать! Я не хочу никогда обсуждать своих женщин, понял?! Вдруг у него зазвонил телефон. - Да, Валя!.. Нет, незлой я... Запыхались с Майским. Слушаю. Да... Ага... Да, мы так и думали. Ну, всё понятно. Спасибо, что позвонила. - Что там? - сквозь зубы поинтересовался я. - Небольшой отчёт о трупе, - раздражённо ответил Петрович. - Здравствуйте, кто тут главный? - неожиданно услышали мы хриплый низкий мужской голос, раздавшийся из прихожей. - Я главный, - представился Коля. - Майор Круглов. - Майор Майский, - добавил я. - Найдите и накажите эту тварь! Брата моего на тот свет увела! Сволочь проклятая! - вдруг после вполне спокойного приветствия начал кричать он и размахивать руками. Он долго и грубо бранился, и мы предложили ему выпить воды. Он согласился. Рассказал о брате, но ничего важного и указывающего на потенциального убийцу он нам не выдал. Мы взяли у него ДНК, отпечатки и эпителий. - Спасибо, крепитесь... Крепитесь. Соболезнуем. Возможно, мы с вами ещё свяжемся. - Спасибо, спасибо! - бубнил он, захлёбываясь слезами. Вернувшись в штаб, я, ковыляя, направился в лабораторию. Зайдя внутрь, Тихонов понял мои опасения и страхи и произнёс одну-единственную фразу: - Всё хорошо. Проходи, садись, - серьёзно проговорил он, поддерживая подборок одной рукой. Я перевёл взгляд на Оксану, которая как бы подтверждающе и успокаивающе мне кивнула. Я сел на кресло и стал переводить дух: - Естественно, всё хорошо... Как ещё может быть-то? - Этот волос... Как бы объяснить... - начал Ваня. - Я объясню. Он искусственный. Этот волос из парика. Сделан он, по всей видимости, из нановолокна, структура которого напоминает настоящий человеческий волос. - Да, вот. Конечно, мы подумали о том, что Маша может носить парик, но... Предоставляю слово вам, Оксана... - Я каждое утро видела, как она моет волосы на берегу реки. Так как они очень длинные и густые, ей приходится их старательно промывать, мять, скажем так, и тщательно выжимать... Мне не единожды приходилось носить разные по длине и составу парики, и я могу уверенно сказать, что так усердно их мыть, тем более, когда ещё они ещё и на тебе надеты, просто невозможно. Да это вообще бред... Зачем мы проверяем Машу?.. Такая приличная, очень приятная девушка... Серёж... Я думаю, Николай Петрович просто за тебя переживает... Вот и разволновался. - Ой... Да Петрович сегодня это вообще... Так как голова совершенно не варила, мне потребовалось немного времени, чтобы переварить и усвоить ими сказанное. - Её подставляют... - прошептал я. - Безусловно, - вместе со мной согласились коллеги. - Как она смогла уехать? - Мы не заметили этого. У участковых лучше спроси. Они, наверное, подумали, что мы её не держим, и поэтому отпустили. - Господи, да ей опасность может угрожать... Молчание. - Оксан, у меня до сих пор нет её номера, вычисли его по звонкам отца или деда и продиктуй, пожалуйста... - попросил я её, заранее вытаскивая телефон из кармана. Амелина кивнула и села на место, уступленное ей Тихоновым. - Забивай. - Давай... Набрав её номер, я сидел и пялился в телефон, боясь непонятно чего. Я заставил себя нажать на «Вызов» и приложить телефон к уху... - Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. - Чёрт! - я разозлился и сильно сжал телефон в руке - прямо как она сегодня утром. Меня осенило... Телефон сейчас в реке, естественно, он выключен... Я не стал это озвучивать и с надеждой спросил: - А домашний есть? - Сейчас... Да, есть, набирай... Я набрал. Гудки. Всего лишь два протяжных гудка, а мне уже казалось, что она никогда не подойдёт к телефону. - Алло, - раздался её сонный голос на другом конце провода. - Маша! Маша! Это я, Майский! Ты слышишь меня? Алло! - я стал так громко и быстро говорить, будто боялся, что она сейчас пропадёт, её отнимут от телефона, или она сама не захочет со мной говорить... - Да-да, Серёжа... здравствуй. - Маша, где ты? Почему ты уехала? Что ты делаешь? - Я у себя дома. Я просто очень захотела к себе, обратно домой, в Москву... Я понял, что мне нужно выйти и остаться одному, чтобы начать говорить дальше. Жестом попросив помочь Ваню встать, я вышел из лаборатории на вечерний летний воздух и продолжил: - Как твоя температура? Как ты себя чувствуешь? Как тебе вообще удалось уехать? У тебя большие проблемы с ногой... - Температура прошла, чувствую себя и неплохо, и нехорошо, такое бывает... Я вызвала такси. Ко мне на дом будет приходить хорошая мамина подруга-медик, с ногой всё будет в порядке. У меня внезапно появилось ощущение, будто она готовилась к нашему диалогу. У неё на каждый мой вопрос был чётко поставленный ответ. - Маша... Всё ведь было хорошо. - О чём ты?.. - Я вроде бы попросил тебя не брать в голову дурацкие мысли. Ты не была в моих глазах такой, какой ты сказала... Ты... Я не могу объяснить, что ты... Ты не легкомысленная для меня, не доступная... А в штабе безопасно, и, возможно, к тебе бы появились какие-то дополнительные вопросы. Я с ума тут сойду, понимаешь? - Серёжа, извини, все вопросы задавайте только у меня дома. Я напишу смс-кой тебе мой адрес, я всегда буду рада тебя видеть... Приезжайте, если нужна будет помощь. И вообще... Приезжай сам, - попросила она дрожащим голосом. - Извини, - она повесила трубку, а я ещё долго смотрел на погасающий экран телефона. Я вновь направился в лабораторию. - Серёга, прости, - извинился Петрович, когда я вошёл. - Всё нормально, - безучастно и безразлично ответил я, не придавая особого значения его словам и извинениям. - Как поговорили? - поинтересовался Тихонов. Через минуту я, наконец, ответил: - Её явно кто-то пытается подставить. И непросто пытается, а стремится... Сказала, что разговоры только у неё дома по поводу дела теперь, она не отказывается говорить, просто выезжать никуда не будет... Как же это всё странно... - Да, что-то давно такого непонятного дела не было... - согласился со мной Круглов. - И бытовухой не пахнет, и заказными, и ничем вообще не пахнет! - Так, насчёт улики... - начала свой небольшой отчёт Оксана. - На пачке дамских сигарет «Ричмонд Черри» пальчиков нет... Честно говоря, нам с Ваней при их анализе показалось, что табак в этих сигарках отнюдь нелучшего качества. Обычно такой ерундой балуются какие-нибудь подростки-неформалы... Может быть, это вовсе не убийцы сигареты? Какая-нибудь, например, внучка или племянница Западловского случайно оставила сигареты на балконе? - Не знаю, не знаю... - протяжно ответил я и продолжил. - Почему пальчиков тогда нет? - Пойду, отзвонюсь Гале, - сказал Петрович и удалился из палатки. Мой вопрос повис в воздухе. На меня стремительно напали хандра и сонливость. Пока ребята сворачивали все программы и выключали компьютеры, убирали аппаратуру, пробирки, я ковырял несуществующие зацепки на штанах, начинал клевать носом и засыпать. - Серёг... Ты спишь? - услышал я перед собой голос Петровича. Я поспешно открыл глаза. - Не-не, не сплю... - Ты с нами в палатке останешься или в свою пойдешь? - В свою. - Давай, вставай тогда, отведу... Оказавшись наедине со своими мыслями и лёжа на раскладушке Маши, я вдыхал этот пленительный, густой запах её духов. Я уловил себя на мысли, насколько пусто и одиноко стало в палатке без неё. Мне хотелось снова хотя бы просто болтать с ней о всякой ерунде или же в сотый раз рассказать ей о моей службе в ГРУ... Но её не было рядом. Как обычно утопая в собственных мыслях, я глубоко погрузился в сон, который, впрочем, нарушился около двух часов ночи непонятным и необъяснимым явлением... Я спал с открытой навесной дверью палатки, так как даже ночью всех мучила жара, и увидел в ней стоящую Машу. Я спросонья улыбнулся ей, подумав, что она сейчас зайдет внутрь и продолжит спать, и закрыл глаза. Через секунду осознав, что она в Москве, за пятьсот километров отсюда, я резко и поспешно открыл глаза, но уже никого не увидел... Я торопливо надел шорты и вышел из палатки в поисках Маши... Я хотел понять, что происходит. Её нигде не было: ни за палаткой, ни в лесу, ни на берегу реки... Я направился к дежурному участковому, чтобы спросить, не видал ли он кого, но, подойдя к посту, я увидел его мёртвое тело с топором в спине...