Он виноват сам

- Коля! Коля! Проснись! У нас ещё один труп! - прибежав в палатку коллег, я стал быстро будить Петровича, настойчиво и оживлённо тряся его за плечи. - Что?! Что?! Который час?! - он очнулся и спросонья начал паниковать, привстав на локтях. Он потёр глаза, а затем беспокойно оглянулся вокруг. - Участковый на посту своём лежит! С топором в спине! - Чёрт! - проворчал Коля, а я, ковыляя, с большим трудом, но всё же вышел из палатки, набрав к нам в ФЭС и потребовав немедленно отправить к нам санитаров и полицию. Петрович вылетел как ошпаренный, и мы быстрым шагом направились в сторону тела. - Пошли! - Чёрт бы побрал эту мразь! - меня охватил гнев, и я выругался, ибо мне начинало порядком надоедать, что дело стоит на месте, а трупы только появляются и появляются. - Вот же тварь какая, а! Скажи?! - Да скажу, скажу... Почему ты вообще вышел на улицу? Как ты его нашёл? - беспокойно, быстро спросил Коля, надевая наручные часы: ложиться спать он сегодня больше не собирался. Такова наша работа. Я замешкался, замедлил с ответом, но быстро и специально скривил рожу - будто сильная боль пронзила ногу, чтобы отвлечь Колю, и пробормотал: - Да сон дурной приснился, свежим воздухом подышать захотел... - Понятно, - досадно ответил Коля. - Аккуратнее с ногой. Всех вызвал уже? Санитаров, полицию? - Да, всех... К нам навстречу бежали пробудившиеся, но ещё вялые и полусонные Ваня и Оксана. Объясняя ситуацию, я заметил, что Амелина дрожит и мёрзнет от прохладного ночного воздуха. Мы убедили её, что со всем справимся сами и отправили её обратно. Тихонов попросил её отсыпаться дальше и остался с нами. - Спасибо, мальчики... - с грустью в глазах поблагодарила она нас, заглядевшись на мёртвого участкового. Она побежала обратно, обхватившись руками, и как только она юркнула в одну из наших тёплых и уютных палаток, я мысленно отметил, что Оксана точно сейчас заснёт и продолжит свой сон: по непонятной мне причине она выглядела по-уставшему болезненно уже несколько недель. Осмотрев труп, мы поняли, что лейтенант оказывал сильное, упорное сопротивление противнику, так как костяшки его рук были стёрты, лицо расцарапано до крови, а вокруг тела была заметно сильно примята трава. - Господи... Что вообще происходит?... - шептал я себе под нос... Я не понимал: я действительно видел Машу перед обнаружением трупа, или же это было иллюзией, миражом, плодом моего разыгравшегося воображения?.. Вдруг зазвонил мой телефон. Галя. - Да, Галь... Участковый... Синицын который... Да, санитаров вызвал... Да, их тоже... С нами все останутся же? Да, понял... Мы уже не понимаем, что происходит, Галь... Это безумие какое-то... Я тоже подумал, да-да... Что к нам на территорию пробраться хотели... Видимо, не получилось... Потому что очевидные следы борьбы повсюду... Героически он погиб, Галь, на службе... Маша?.. Она... она уехала домой в Москву... Ну, вот так, уехала... Утром к ней съездить?.. Хорошо, да, да я сам хотел, как бы... давай, только не сейчас... Объяснишь потом. Да, всё, ждём санитаров... На связи. Уже не помню, как мы провели время в ожидании санитаров, но никто не спал, и никто друг от друга не отделялся. В подобных ситуациях мы держались вместе, не работая или переговариваясь, нет, наоборот - сидя в нашем узком кругу и молча убивая время. Знаю точно, что всем нам было паршиво, скверно и погано. Мы все ощущали себя бессильными и введёнными в глубокие заблуждения. Время длилось бесконечно долго. Наконец, под утро, они приехали и сразу же развернулись в обратном направлении, забрав уже третий труп в ФЭС. - Так, Серёга, ты иди, ложись немедленно, а я тут осмотрюсь и всё сам соберу и сделаю... - сказал Петрович с рассветом и приходом солнца в шестом часу утра. - Давай-давай... Я не мог с ним не согласиться: моя голова изнывала, трещала, раскалывалась и гудела. Я кивнул ему и направился в свою палатку. Как только моя голова коснулась подушки, я сразу же заснул - как убитый. В двенадцатом часу дня меня, как обычно, разбудил Петрович. - Серёг, в общем, слушай... Ну, со следами борьбы всё понятно... Валя звонила, она с девяти часов трупом занимается, на теле больше никаких гематом и синяков нет, так что можно сделать вывод, что убийца - женщина... Такие следы от драки могут оставить только барышни, мужик же не будет царапать лицо во время защиты или нападения... Моя гипотеза подтверждается найденной мною уликой в траве. Я нашёл кусок ногтя, а Амелина сказала, что он наращенный... Ну, типа из акрила, ненастоящий. Видимо, во время драки убийца маникюрчик подпортила... - Снова негусто... Идиотизм какой-то... - я вздохнул, широко зевнув. - Разберёмся. Серёг, ты машину водить сможешь? - Не знаю, надо попробовать. Нет, скорее всего. Хотя, может, и да. Нога бы не помешала, а с рукой будет потруднее. Надо посмотреть. - Ты всё же попробуй. - Так, а зачем? - Тебе Галя ночью по телефону сказала к Марии съездить. Я резко открыл глаза и стал вспоминать наставление Рогозиной. - Точно... Мне и самому надо к ней... Я попробую, ладно. - Нам просто с утра пригнали ещё одну тачку. А я хочу снова съездить на кладбище, на котором были оставлены плащ и велосипед, и осмотреть всё вновь. Также образцы почвы взять. Если водить не сможешь, поедешь с одним капитаном, я тебе его покажу. Вроде, нормальный. - Вроде?.. - мы друг другу улыбнулись. - Ладно. Оксана приготовила всем обед и я, отведав вкусной ухи и поблагодарив её за заботу, медленно ковыляя, направился к одной из наших машин. Я не без труда сел на водительское кресло, затем, заводя машину, нараспашку открыл окно. Свою левую повреждённую руку, на которую Амелина наложила новый, чистый бинт, я положил на ногу, стараясь не шевелить ею совершенно. Я управлял только правой рукой, тем не менее изредка помогая себе левой, что довольно-таки затрудняло процесс вождения. Я проехался за территорию нашего штаба, чтобы оценить свои силы и состояние за рулём, и вернулся, чтобы сообщить Коле, что в Москву, к Маше, я поеду всё же сам, один. Приехав обратно, я, сидя в машине, позвонил ей, чтобы предупредить её о своем приезде. - Привет, Маша. Это Майский. - Привет, Серёжа. - Я что, звоню?.. Я сегодня приеду к тебе. Надо поговорить по делу... Да и вообще как бы... Ну... Ты понимаешь... Ты свободна сегодня, надеюсь? - Да, конечно. Ты найдёшь мой дом? - Да, найду, у меня навигатор есть... - Хорошо. Жду. - До встречи. - Серёжа, подожди... - вдруг пролепетал тихий голос. - Что такое? - Я по тебе очень скучаю, - помедлив, сказала она. - Хочу к тебе, тебя... быть с тобой. Ты же останешься у меня? У меня сжалось сердце. Что за вопрос глупый?.. Естественно... - Естественно... Я тоже по тебе очень скучаю. Обязательно останусь с тобой. Естественно, останусь, Маша... Я ликовал. Я молча сидел за рулём, уставившись в окно и задумавшись о том, что совсем скоро я окажусь с ней, вдвоём, в её доме. Я совсем не заботился о предстоящем непростом разговоре с ней, я размышлял, естественно, только о том, что начнёт происходить между нами с наступлением ночи, только о том, насколько сильно я хотел её и о том, что я буду с ней делать... Будто очнувшись, я крикнул Петровича, чтобы известить его о поездке и попрощаться. - Где ты ночевать будешь? - подойдя к машине, спросил он. - Не знаю... Может, к нам поеду, может, к себе. Скорее всего, к себе. - У неё не останешься? Я промолчал и вместо ответа на его вопрос сказал: - Петрович... Ну ладно, я поехал. - Будь аккуратным, Серёг... Приедешь - отзвонись... Всё, с Богом... Мы, как всегда, стукнулись кулаками, и я быстро выехал из территории штаба. Оказавшись на трассе, я набрал скорость и поехал намного быстрее. В лицо сильными порывами дул встречный ветер. Я, наконец, остался совершенно один, полностью предоставленный своим мыслям и размышлениям, в которые я, впрочем, не мог погрузиться из-за высокой скорости и своего нездорового управления одной рукой. Я горел желанием поразмышлять об убийствах, деле в целом и чувствах к Маше, но вдруг у меня появилось странное ощущение, будто бы мне не о чем думать - возможно, я страшно устал за дни, проведённые в штабе; возможно, у меня банально не было ответов на одни только вопросы, бесконечно повторяющиеся и по замкнутому кругу крутящиеся в голове. Я точно так же безумно хотел нормально выспаться и на время забыть обо всём, что тревожит и не даёт покоя. Я решил, что в ближайшие дни должен проспать и проваляться целые сутки, чтобы придти в норму и набраться сил на дальнейшее расследование. Дело становилось всё запутаннее и непонятнее. Всё же, мы уже сделали определённые выводы, которые помогали нам составить некий план всех провёрнутых злодеяний и примерную картину событий. Хитроумный убийца стремится сбить нас с толку и подставить ни в чём невиновную Машу. Все преступления точно связаны между собой, и совершены они одним и тем же человеком. Мотив первого убийства - месть. Наш очевидный довод подтверждался оставленной надписью на двери Потёмкина - «Он виноват сам»‎. Также, мы придерживались определённого мнения о причине, побуждавшей убийцу на совершение второго убийства. Мы предполагали, что Западловский был свидетелем убийства, не вовремя заглянувшим к соседу. Вероятно, убийца шантажом потребовала молчания, но дед возразил и поплатился за оказанное сопротивление жизнью, однако, тогда убийца должна была прикончить его в то же утро, но сделала она это лишь через несколько дней. Из каждого нашего выявленного умозаключения следовал какой-нибудь вопрос, точно рушащий наши блестящие рассуждения. Это всегда затрудняло и будет затруднять процесс следствия. Я вернулся к убийствам и стал думать уже о третьем по счёту. Насчёт него пока было неясно абсолютно ничего в связи с отсутствием улик. Лишь сломанный ноготь и поцарапанное лицо участкового давали нам право думать, что убийцей действительно являлась женщина. Но чем ей участковый не угодил и насолил? А тут уже другая история. Вероятней всего, преступница горела желанием пробраться к нам в штаб, дабы каким-нибудь образом уничтожить улики... или же всех нас. Со стороны убийцы, так мастерски, почти безупречно заметающей следы и не оставляющей после себя и своих грязных дел практически никаких весомых улик, это было совершенно необдуманно и неосмотрительно. Здесь напрашивались лишь два варианта. Участковый мог героически защищать наш штаб от убийцы, нанося ей серьёзные ранения и повреждения, что обессилило нападавшую, или он мог быть убит кем-то совершенно иным, преследовавшим свои, абсолютно другие цели или же выгоду. Но тогда почему вновь топором?.. Тёмная полоса дороги, стремящаяся вперед, и конец которой прятался далеко за горизонтом, делила мир напополам. Справа я видел вдалеке темнеющие леса, которые отбрасывали на поле огромные тени, рисующие размытые и причудливые пятна. Слева находилась открытая обширная голая равнина. Ясное, голубое небо изредка затмевалось небольшими серыми облаками, так же быстро исчезавшими и растворявшимися в высокой недосягаемой лазури. Я откинул левую больную руку как бы за окно, дверь машины, и так мне стало намного комфортнее. Я ехал уже около двух часов, и по моим подсчётам, мне оставалось убить примерно только же времени на конец пути. Очутившись в её жилищном поселке, я долго метался по его улицам, пока не нашёл её дом, расположенный далее всех и соседствующий всего лишь с пятью домами на самой последней аллее. Меня встретил двухэтажный, но довольно маленький, старенький и аккуратный дом из светлого дерева с чёрной отделкой оконных рам, дверьми и крышей такого же цвета. Я припарковался возле ржавеющих ворот, готовясь уже снять ремень безопасности, однако она вышла из-за высокого ограждения и подошла к моему водительскому сиденью и открытому окну. Я увидел её, и сердце пронзительно кольнуло. - Привет! Я сейчас ворота открою, ты во двор заезжай... - сказала она и вновь скрылась за изгородью. Я въехал во двор и в зеркале заднего видения заметил, что Маша с трудом справлялась с железными огромными ставнями. Я выглянул, обернувшись назад и крикнув: - Оставь! Я сам. Я, хромая, вышел, закрыл машину и направился к ней. - Привет-привет... - я широко улыбнулся ей. - Спасибо, Серёжа... - поблагодарила она меня, ласково и нежно за мной наблюдая. - Не за что, крошка. Я обернулся и неожиданно для себя очутился в её объятиях. Я, не раздумывая, крепко обхватил её в ответ. Она не отпускала меня. Я старался делать вид, что между нами не произошло никакого недоразумения и понял, что она тоже пытается о нём забыть. Всё встало на свои места. - От тебя очень приятно пахнет, - пробормотал я, утопая в её волосах. - От тебя тоже... - Неправда - сигаретами и жарой... - Неважно... - она перебила меня, ещё разительнее ко мне прижимаясь. Я принялся изучать её, будто не видел сто лет или встретил впервые. Она тоже глядела на меня снизу вверх с лёгкой улыбкой на лице. Такой простой, но счастливый момент. - Как ты? - спросила она, прикрыв глаза рукой от палящего солнца. - Добрался... Живой. Ты-то как?.. - Лечусь. Ночь сегодня в больнице провела... Нога сильно заболела. Скорую вызывала. Сейчас лучше. Я просто настояла, если можно так сказать, чтобы меня отпустили... Терпеть не могу эти больницы. Ещё с детства... Вдруг я почувствовал, что кто-то лизнул мою руку и опирается на ногу, видимо, передними лапами. Я посмотрел вниз и увидел, что с обеих сторон меня окружили тёмная, с редкими светлыми отметинами немецкая овчарка и красивейший чёрно-коричневый доберман. - О, кто это тут у нас? - я не мог присесть на корточки, поэтому лишь нагнулся и стал любоваться такими ухоженными породистыми и сильными собаками. Она тихо засмеялась, засмотревшись на нас. - Ты им нравишься, - уверенно заявила она. - Ещё бы! Как этих красавцев зовут? - Овчарку - Гашик, добермана - Рэй, - доберман принялся заигрывать с ней, а Маша взяла его за передние лапы, наклонившись и предоставив ему своё лицо. Он с усердием, преданностью и любовью облизал его, а затем послушно лёг в её ногах. - Да, хорошая у тебя защита. И друзья хорошие, - я встал, осматривая её небольшой участок. Рядом с домом находилась беседка из потемневшего от дождей дерева и маленькая ветхлая баня. На территории всего участка были посажены разные кустарники и цветы, а по периметру росли яблони, какие-то ореховые деревья и ещё множество других. - Ты прям садовод... - заметил я. - Нравится в земельке копаться? - Ну, почему сразу в земельке копаться... Время проводить на солнце, семечки сажать, поливать, полоть, ухаживать, а потом наблюдать, как твои труды восходят. У меня это от мамы, наверное. Тут, кстати, немало её работы. Между прочим, ещё обалдеешь от моего малинового варенья... - Обожаю его... - Вот-вот... Пошли в дом, - уже направилась она и позвала меня жестом. - Разувайся здесь... - она ускользнула на кухню и оттуда спросила. - Чай или кофе, Серёж? - Чай, Маш. Чёрный, если есть, пожалуйста. Два сахара, - задумчиво ответил я, задрав голову к потолку. - Хорошо. Весь дом и изнутри был обделан натуральной древесиной. В прихожей под своими ногами я заметил толстый вязаный коврик, а рядом находились большие плюшевые собачьи лежанки. Слева был вход в просторную гостиную, справа - на уютную кухню и столовую, а впереди возвышалась лестница, ведущая на второй этаж, под которой находилась дверь, вероятно, кладовки. - Проходи в зал, я сейчас всё принесу. Располагайся. - Давай я помогу тебе... - Нет, Серёж, не надо. Я справлюсь. - Точно? - Точно, - крикнула она. Я прошёл и увидел посередине зала опять же деревянный и большой, добротный стол, на котором красовался букет в расписной вазе, нарванный и подаренный мною ей в штабе, окружённый двумя светлыми креслами и таким же светлым диваном, за которым бросался в глаза массивный кирпичный, но старый камин, внутренняя стенка которого была покрыта чёрной копотью. На камине стояла рамка с семейным фото, на котором были запечатлены её родители, сама Маша, две бабушки и два дедушки. В другой стороне комнаты находился высокий и полный книжный шкаф. Рядом с ним на подставке стояла гитара. На стенах почти не было свободного места: на них цвело очень много растений в подвесных горшках. Я только сел на диван, как вдруг на меня с обеих сторон запрыгнули две кошки. Я рассмеялся и стал гладить их, а они, наслаждаясь человеческим вниманием, замурлыкали, расположившись вокруг моих бёдер и коленей. - О, и кошки тебя сразу же полюбили, - сказал она, неся в руках поднос с двумя чашками чая и разными сладостями. Я помог ей и принял поднос, поставив его на стол рядом с увядающим полевым букетом. Она села на диван, рядом со мной, и начала гладить кошку, непроизвольно и совсем слегка задевая моё бедро. - Спасибо, Маша... У тебя тут зоопарк прямо, а не дом. Ещё есть кто? - Есть. Хорёк и попугай, - ответила она, еле сдерживая улыбку. - Шутишь?.. - я удивился и стал оглядываться по сторонам, будто ища остальных питомцев. - Нет... Хорёк спит у себя где-то, попугая могу принести... - Он разговаривает? - Да... Я сейчас вас познакомлю... Ты угощайся. - Спасибо ещё раз... Она ушла за попугаем, а я принялся с наслаждением пить крепкий ароматный чай. Я только открыл козинак, но почувствовал, как Маша посадила мне его на шею. Она весело рассмеялась и положила руку на моё плечо. - Не бойся... - А... он не кусается? - я, извернувшись назад, смотрел на попугая, который что-то ворковал, привыкая ко мне и рассиживаясь на мне. - Майор, ты что, боишься попугаев? - она залилась звонким смехом, которым тут же меня заразила. - Давай, ладно, я его возьму... Она посадила его на свою ногу и стала с ним разговаривать. Попугай был не очень большим, светло-серого окраса, с ярким красным хвостом и чёрным крючковатым клювом. - Спой песенку нашему гостю. Спой песенку... Попугай послушно и любезно исполнил для меня две всем известных песни своим странным, кряхтящим голосом: - Антошка, Антошка, пойдём копать картошку... Антошка... Мы с Машей смеялись до слёз и были словно одним маленьким целым вместе с этим попугаем в тот прекрасный день в её прекрасном, светлом доме... - Катюша... Расцветали яблони и груши... - всё продолжал забавный попугай, глуповато озираясь по сторонам. - Я в шоке, честно говоря... Никогда за разговаривающими не наблюдал. Как всех зовут? - Попугая Жако, у него и порода так же называется... Чёрную кошку, которая от тебя слева, - Гроза, кота - Атаман... Хорька Роман... - Такой смешной... - я подставил Жако палец, на который он тут же положил свою лапку с довольно острыми и изогнутыми когтями. - Маш, я уже забыл даже, зачем приехал... - Да-да, сейчас, подожди. Она встала, неся попугая обратно, вероятно, в клетку. И вернулась ко мне. - В общем, нам, вообще-то, серьёзно поговорить надо... У нас ещё два убийства произошло... Маша, помешивая чай ложкой, тут же остановилась. Она тяжко вздохнула, отставила кружку и спросила: - Кто?.. - Сосед твоего деда, живший напротив, и наш участковый. - За что?.. - Мы пока ничего не знаем. Отчасти из-за этого я к тебе и приехал... Мы предполагаем, что Западловский либо был свидетелем преступления, и его решили беспощадно убрать, либо же его и твоего деда связывало нечто большее, чем простое соседское общение. Я имею в виду их возможную общую манию к картам и азартным играм. - Я не знаю... Мне надо подумать... Мы с дедом никогда о картах не разговаривали... Ну, в детстве мы часто ездили к нему совсем маленькими, и я помню этого Западловского ещё таким, каким он был десять лет назад... Совершенно другой человек, наверное... Они с дедом вместе работали в огороде каждое лето. Иногда он заходил к нам домой после этого, и по вечерам они подолгу что-то обсуждали на кухне. - Так... Ты сказала: «Мы часто ездили». Кого ты имела в виду? Она нехотя и как-то неуверенно ответила: - Меня и мою родную сестру. - Мм, понятно. Ну, это всего лишь воспоминания десятилетней давности... Ты не знаешь, кем по профессии был Западловский? - Что-то слышала от деда, что они вместе служили, но я смутно помню этот момент. Может, вам нужно спросить об этом его родственников и поговорить именно с ними? - Этим уже занимается другой человек... Я потупил взгляд и сообщил ей самую главную причину, по которой приехал к ней: - Маша... Всё дело в том, что тебя кто-то пытается подставить... Она недоуменно переспросила, слабо схватившись за грудь: - Меня? Что?.. - Тебя. - Как вы это поняли? - нетерпеливо спросила она. - На месте второго преступления был обнаружен длинный чёрный волос, точь-в-точь, как у тебя. Экспертиза показала, что он искусственный, из парика. - Может быть, это просто совпадение? Может, убийца носит длинный чёрный парик? Тогда мне показалось, что она не совсем чётко восприняла весомость подобной улики. - Понимаешь, Маша, таких совпадений не бывает. Ну, если только один на миллион... Но это не в нашем случае. Подумай хорошенько, кто тебя может подставлять? С кем-нибудь были личные конфликты, серьёзные ссоры, перепалки? Она тут же ответила: - Нет, нет, ничего такого не было... Кто бы мог знать, что у меня в какой-то деревне в пятистах километрах отсюда живёт дед? И зачем убивать его соседа?.. Нет, нет, исключено... - как-то подозрительно быстро проговаривала она, отводя взгляд в сторону. Я сел ближе к ней. - Послушай... Если тебе кто-то угрожает, кто-то тебя запугивает, заставляет молчать, просто скажи мне... Скажи мне, и это прекратится. Прекратится сию минуту. Я разберусь со всем этим. Она молчала. - Маша... Ты в безопасности. Просто скажи, и я разберусь. Мы быстро закроем это дело, и больше не появится ни одного трупа. Вновь молчание. - Почему ты молчишь? - вздохнув, спросил я почему-то в надежде, что именно сейчас она расколется и признается. - Меня никто не запугивает. Я сама ума не приложу, кто бы это мог быть... - Я же с тобой... - произнёс я, пытаясь заглянуть в её глаза, чтобы увидеть, возможно, скрываемую ею правду. - Тогда скажи мне... кто такая Вика, которую ты ненавидишь и настаиваешь, чтобы она тебе больше никогда не звонила? Испугавшись, она вскинула на меня свой чистый взгляд, а затем перевела его на мои губы и будто чуть успокоилась. Я, моментально обо всём позабыв, уже начал к ней приближаться, но внезапно раздался какой-то звонок, и она сказала: - Это ограда. Я пойду, открою. - Кто это? - Соседка, возможно, она у меня брала деньги в долг недавно. Она, сильно хромая, взяла костыли и вышла во двор. - Чёрт... От упущенного момента и возникшего напряжения я был не в силах сидеть на одном месте. Я встал и стал внимательно рассматривать аккуратно вышитую волчью пару, расположившуюся на снежной поляне и светлую сову, сидящую на ветке дерева на фоне луны. Вдруг я услышал машины приглушённые ругательства и лай собак. Я выбежал на улицу и увидел, как какая-то пьяная морда привязывается к ней и распускает свои руки. Маша же пыталась усмирить его и выпроводить за ограду. Собаки бежали вслед за мной, а я достал пистолет, нацелившись на этого ублюдка и закричав: - ФЭС! Отпусти её, стрелять буду! Маша отбежала и еле-как увела собак подальше. Я подошёл и взял парня за воротник рубашки: - Ты кто такой?! - Да никто... - В смысле?! - В коромысле! - кое-как и как-то огорчённо пробормотал он, всплеснув руками. Он с горем пополам держался на ногах, тошнотворно, гадко и омерзительно воняя перегаром. - А ты кто такой-то? - обратился он ко мне. У него заплетался язык, и весь он кружился, будто после безудержного и дикого катания на карусели. - Фу... - я отвернулся от него в сторону, чтобы не слышать этот противный запах. - Короче, слушай, ты по-хорошему убирайся отсюда, понял?.. Ты меня слышишь?.. Алё... Короче, пошёл ты... Чтобы не видел тебя здесь больше, - я вышвырнул этого типа за калитку, как котёнка, и, закрывшись, опёрся рукой за железную дверь ограды, переводя дух из-за появившейся боли в ноге. Я почувствовал, как Маша робко обняла меня сзади за спину. Я повернулся к ней и ответил тем же. - Спасибо, майор... - Кто это был-то? - Я сама ничего не поняла... Да бомж, видимо. Зашёл, стал выпрашивать поесть и попить... Я взволнованно и трепетно погладил её по голове и, на самом деле, понятия не имел и не знал, что мне следует делать дальше. - Пошли в дом, - предложил я, а она тут же, медленно, но верно, так же, как в тот злополучный вечер похищения, брала меня за руку. Я слегка улыбнулся, чтобы придать ей уверенности в себе, и она, поняв это, смело взяла меня и повела внутрь. Собаки, глядя на нас, тяжело и глубоко дышали с открытыми пастями, так как в тот вечер была неимоверно жгучая жара. Зайдя в дом, она встала передо мной, не давая пройти дальше и, вероятно, ожидая от меня определённых действий. Несмотря на растущее с каждой секундой и практически неконтролируемое влечение к ней, я не мог побороть себя и свои служебные принципы и лишь произнёс: - Подожди немного, пожалуйста... Я на службе, как ни крути... Я при исполнении, - я помолчал, посмотрел ей в глаза. А затем добавил, будто как ни в чём не бывало. - У меня ещё пара вопросов есть... «Да уж, Майский, что ты творишь?.. А держаться за руки ты - не "на службе"»?.. Мы прошли в зал. - Я не договорил. Возвращаясь к этой Вике... Одной ночью ты бормотала во сне что-то типа: «Вика, я не буду...», - говорил я, а она снова ошарашенно отводила взгляд в сторону, прикрыв рукой лицо. - И на берегу реки вчера ты разговаривала, как я понял, с той же самой Викой, которая тебе снилась... И ты швырнула телефон в воду. Расскажи мне об этом, пожалуйста. Она помолчала, и первые мелкие слёзы побежали вниз, по щекам и скулам. - Так, тихо, не плачь... Принести воды? Маш кивнула, и я направился на кухню. Набрав стакан воды, я вернулся и протянул его ей. - Спасибо, - пробормотала она и, до дна его осушив, сдавленно вымолвила. - Вика - это женщина, у которой я покупала Рэя, добермана, ещё щенком... Первое время всё было замечательно, а затем она без объяснений потребовала вернуть ей Рэя за деньги... Я наотрез отказывалась, несмотря на все её угрозы... Мне кажется, она больна... Она до сих пор бесцельно звонит мне и несёт всякую чушь... - Так вот она разве не могла отомстить таким способом? - Нет, она же просто не знает моего деда, и она к тому же колясочница... - Ну, у неё могли быть подельники. - Нет, сложно, не находишь? - я кивнул. - Это вряд ли... Тогда можно было отомстить мне, но используя только родителей, а не деда... Это было так страшно... Одна мысль о том, что она может отнять Рэя... Моего Рэя... - навзрыд промычала она. - Никто у тебя никого не отнимет... Успокойся, прошу тебя... Конечно, я не хотел, чтобы она плакала, мне было её очень жаль, но сама ситуация с Рэем показалось мне странной - будто неправдоподобной и почти абсурдной: кто станет щенка отдавать, а потом требовать вернуть? Странно... Я внимательно взглянул на неё. Что-то явно было не так... Но что? Её ужасные слёзы казались мне детским плачем ни о чём. В конце концов, Рэй с ней и всегда будет рядом. Я протянул ей бумажный платок, тяжко вздохнул и стал расспрашивать дальше: - Ещё вопрос. Ты куришь? - Практически нет. - Это как понять? - Очень редко. - Так, Маша... С этого дня больше ни одной сигареты. Поняла меня? Она хмыкнула, улыбнувшись. - Умница, - удовлетворённо отозвался я. - Что курила? - Название из головы вылетело... - Не «Ричмонд Черри» случайно? - спросил я на всякий случай. - Это ароматизированные которые? Я кивнул. - Нет, вонючая же ерунда какая-то... Я не могу вспомнить... - Понятно. Ладно, неважно. Расскажи ещё про свою сестру. Какое-то время она молчала - Она сейчас в санатории по путёвке с больным мужем... Приехать никак не сможет для разговоров и так далее... Да и она знает не больше, чем я... В восемнадцать лет вышла замуж и от семьи отрешилась... - Мм, тогда понятно... На дверях деда была оставлена надпись в ночь второго убийства. Там было написано, что он виноват сам. Вот ещё одно доказательство мотива-мести. Не подскажешь, что нам делать дальше? Она мимолётно задумалась, а потом сказала: - Я думаю, можно порыться в его прошлом, в его работе и неспасённых больных... По-моему, очень хороший мотив - отомстить за неспасённого близкого... Я не знаю, что ещё можно предпринять... - я кивнул ей. - Я отойду не надолго, хорошо? Я взглянул на свои наручные часы, которые показывали полдесятого вечера. - Да, я тоже выйду на улицу, мне с начальством переговорить надо... Я сел на навесные качели в её дворе и набрал Галю. Ко мне подбежали Гашик и Рэй. - Галь, я. Ну, в общем... Да, с алиби, конечно, всё в порядке, Галя, она лежала в больнице всю ночь с ногой... Как успел? Ну, я просто отправил смс-ку Тихонову с просьбой проверить, он проверил... Зачем проверять вообще надо было? Ой, ладно, Галя, ладно... У неё, оказывается, есть родная сестра, которая находится сейчас в санатории с больным мужем по бесплатным путёвкам, так что с ней побеседовать, думаю, не удастся... Маша и сказала, что сестра не больше её знает... Ещё говорила, как она в детстве ездила в деревню к деду около десяти лет назад, так вот они и десять лет назад общались с Западловским... Вместе картошку копали, а потом до ночи на кухне беседовали... Да, про это тоже спросил. Говорит, что дед как-то обмолвился, мол, они вместе служили... Нет, Галь, она понятия не имеет, кто её так может подставлять... Еще что-нибудь?.. Ну, поведала историю о женщине, у которой она покупала одного из своих псов... Эта женщина потом безо всяких объяснений требовала вернуть щенка обратно... Да... Сейчас звонит ей иногда, Маша говорит, что она больная... Вот так... Да, хорошо... Галь, Галь, погоди... Я своё отработал сегодня? - Отработал, отработал... - с лёгким вздохом ответила Рогозина на другом конце провода. - Всё? Можно считать, что я не на службе? Рабочий день закончился? - я добивался от неё прямого ответа, настаивая на своём. - Можно, можно, отдыхай, Серёж... Только телефон не выключай. - Ох, ну, это-то я знаю... - На связи. - Давай, Галь. Я, засматриваясь в уже потухший экран телефона и поглаживая Гашика, не заметил, как ко мне медленно приближалась Маша. - Ты уже не на службе? - мягко, сладко и тихо прошептала она, вероятно, услышав конец нашего телефонного разговора с Галей. Я поднялся с качелей, встав перед ней и положив телефон в задний карман джинс. Я рассматривал её румяное лицо, воздушные плечи и красивую грудь, не стесняясь её смущённого взгляда. - Закончился мой служебный день... Я взял её за руки и подошёл ещё ближе. - Когда я тебя увидела, то подумала, что ты... снизошёл откуда-то свыше. Как будто... как будто мы были обязаны встретиться в тот день... Меня передёрнуло. Я всё время пытался сформулировать точно то же самое, но у меня ничего не получалось. Не получалось. Я всё никак не мог сложить настолько простейшее выражение. Я лишь ответил: - Наверное, потому что так и есть?.. Она повела меня в дом. Маша, не отпуская мою руку, двинулась наверх, по лестнице, на второй этаж. Оказавшись в её спальне, я закрыл за нами дверь, будто оставляя всё ненужное, неважное далеко позади... Во мне исчезла та безумная благородность, которая внушала мне, что я не должен с нею спать - знакомы мало... Какая, к чёрту, разница?.. Я медленно подошёл к ней, наблюдая за её желанием, наполнявшим тогда горящие глаза. Она внимательно смотрела на мои губы. Я, нежно взяв её за розовые тёплые щёки, решительно и пылко наконец поцеловал её и почувствовал её руки у себя на талии. Боже, как долго я хотел просто поцеловать её... Я отстранился от неё, опускаясь на кровать и сажая её на свои колени. Я стал целовать её в изумительно-притягательно пахнущую шею, почувствовав, как она держится за мой затылок. Я увидел, как она открыла рот, запрокинула голову назад и закусила нижнюю губу. Её грудная клетка будто бы раскалилась от самых жарких углей и начала словно вибрировать, выпуская из себя тихие вздохи и стоны. Мои абсолютно жадные руки беспорядочно бродили по ее точёному, стройному, податливому телу, которое будто волнообразно извивалось при любом моём движении в направлении внутренней стороны бёдер. В летней ночной темноте её выпирающие ключицы и рёбра были нежными и хрупкими; длинные волосы рассыпались вокруг неё волнистыми и спутанными прядями. - Расслабься, - сказал я, посмотрев ей в глаза. Она слабо сжала мою футболку в области груди, безжалостно испепеляя каждую клетку моего тела, к которой прикасалась. - Что ты делаешь со мной, майор? - сладострастно прошептала она мне на ухо, принявшись снимать с меня мою форму, мою фэсовскую футболку. Я помог ей, вытянув руки вверх, и она быстро управилась, откинув её в сторону, на пол... ...Мы ненасытно упивались... бесстыдно наслаждались и неторопливо опьянялись друг другом. Она единственная была для меня чем-то вроде запретного плода, я откинул в сторону все советы Коли и переживания Гали; я был уже не на службе... ...Из-за её пулевых ранений и моего ножевого движения были очень скованными и стеснёнными. Я прикасался к ней предельно аккуратно и бережно, не желая причинить ни капли боли. ...Захватывающая обоих эйфория, безумное и головокружительное удовольствие... Было ли что-то во мне ещё, помимо этих пьянящих чувств? Естественно, не было... Тогда, в самое подходящее на то время, у меня зазвонил телефон. Я взял его и, увидев на экране высвечивающееся «Петрович», легонько прижал свой палец к её губам, чтобы она молчала. Она послушно поцеловала его, а я улыбнулся ей в ответ. - Да. - Серёга, ты где? - Я у Маши. Что у тебя? - Спишь? - Не совсем. Ну, говори быстрее. - У нас новый труп. С топором в спине. Что и требовалось ожидать. Как же обойтись без ещё одного трупа, подумал я. Я сел на край кровати и, тяжело вздохнув, спросил у Круглова: - Кто на этот раз? - Ещё один участковый. Я помолчал. Потом спросил: - Что делать будем? - Я уже тело осмотрел. Улик нет. Жду тебя сегодня к обеду, как сможешь... в общем, ты, главное, снова выспись и не торопись на дороге. - Хорошо, Коль, буду. На связи. Я сбросил. - Что такое? - спросила она, обхватив меня сзади, за спину, и прижавшись к ней горящей щекой. - У нас новый труп. Ещё один участковый. Она промолчала и через минуту, засыпая на моей спине, пробубнила сквозь сон: - Ты уедешь днём? - Да, придётся, но я приеду вновь, как только дело начнёт проясняться. Обещаю.

***

Всё же часа два она сидела у меня на коленях и играла с моими волосами, которые сама же распустила. Я уже не помню, о чём мы говорили. Это было совершенно неважно... А позже меня стало клонить в сон, и я, не замечая рядом с ней, как быстро летит время, проверил его на телефоне. - Уже три утра... - прошептал я, сплетая свои пальцы с её и глядя как солнце тускло, но постепенно и частично озаряет комнату. Она прильнула ко мне всем корпусом и обняла, положив голову на грудь. - Подожди... Маша... Ты ведь заснёшь так... - сказал я, но она уже не слышала меня и не реагировала на мои слова. Я переложил её на подушку, укрыв одеялом, а сам спустился на первый этаж, чтобы выпить воды и подышать ещё неулетучившимся ночным воздухом. Я смотрел на непробудившееся, дремавшее солнце, которое пока ещё слабо и бледно озаряло мир своими мутными и матовыми лучами. Воздух был наполнен густым смогом её растущих клумб и холодной росы. Я слегка озяб от утренней ранней прохлады и вернулся в дом. Я вошёл в комнату, понял, что она уже крепко спит, и бесшумно лёг на вторую половину кровати, однако она почувствовала это и сквозь сон положила голову на мою грудь.