1
Дарси Роджерс ненавидела морепродукты. Склизкие водоросли, резиновое и безвкусное мясо кальмаров, уродливые тельца креветок, источавших тошнотворный сладковатый аромат, каракатицы, до которых даже дотрагиваться страшно, не то, что класть в рот. Пусть бы себе и дальше трепыхались в океане, зачем поедать всё, что попадётся на глаза? Когда Дарси просили рассказать о себе, она обычно умалчивала о том, что у её родителей была ферма, но непременно упоминала о своём главном гастрономическом табу. Просто она была научена горьким опытом и знала, что лучше предупредить об этом заранее во избежание неприятных инцидентов. Не сводя глаз с маленького щупальца консервированного осьминога, что свисал с края её тарелки и дрожал от каждого движения стола, Дарси задавалась вопросом: почему она не издала ни звука, когда Сара принялась накладывать ей салат? Почему промолчала? Дарси садилась за большой обеденный стол Роджерсов, будучи зверски голодной, рассчитывая как следует поесть, и уже успела стянуть из хлебной корзинки три чесночные булочки, когда подали салат из морепродуктов. Она больше не могла думать о еде. Не тогда, когда все вокруг жевали щупальца несчастного малыша-осьминога. Говорят, разум осьминогов сопоставим с человеческим. То есть, существовала реальная вероятность того, что Пьетро, старший сын Марии, что сидел по правую руку от Дарси, прямо сейчас поедал кого-то умнее себя. Она хмыкнула. Жаль, что этого нельзя было произнести вслух. Возможно, Пегги бы и посмеялась, но не при кузине. Некоторыми шутками приходилось довольствоваться в одиночестве. Когда уже подадут сладкое? — Ты всё это время пробыл вблизи международного аэропорта в Багдаде, верно? — спросил Грант, обращаясь к Баки. — Как называлась ваша база? — «Виктория», — ответил Барнс, отложив вилку. — Но сначала по распределению я попал на аль-Асад, а затем на «Анаконду». Дарси приходилось следить за застольной беседой. Она ведь не могла отвлечься на еду. — Туда же, куда и Стив, — кивнула Сара. — Тогда «Анаконда» предназначалась больше для военно-воздушных операций. Дарси заметила у Баки блестящие седые волосы на висках. — В тебя стреляли? — полюбопытствовал Пьетро, случайно сдвинув локтем её тарелку. Щупальце вновь задрожало. Мария округлила глаза и выразительно посмотрела на сына. — Случалось, старина, — улыбнулся в ответ Баки, вновь взявшись за вилку. — И у тебя есть ранение? — Пьетро! — прикрикнула на него Мария, и под неодобрительными взглядами собравшихся за столом плечи мальчишки тут же поникли. Ну точно, несчастный осьминог был умнее. А они его съели. — Это ничего, — мягко ответил Баки. — У меня есть одно. Так что мне повезло. Пьетро уже открыл было рот, чтобы спросить, какое именно ранение тот получил, но Дарси двинула ему локтем в бок раньше, чем пацан успел выдавить из себя хотя бы один звук. Грант сменил тему, а Сара поднялась с места, чтобы забрать грязные тарелки. Пьетро мстительно ударил Дарси ногой под столом. Всех, кто мечтал завести детей, нужно было оставлять на недельку с внуками Роджерсов наедине. Ванда, не в пример брату тихая и сдержанная в проявлении эмоций, казалась Дарси ещё опаснее. Серьёзно, от таких девочек сроду не знаешь, чего ожидать. На последний день рождения Дарси получила от Ванды открытку, на которой было изображено трое людей: одна женщина — сама Дарси, судя по всему, и двое мужчин. Один из них, в костюме цвета хаки, раскинув руки, сидел на облачке. «Дядя Стив летает в Раю», — объяснила Ванда. На вопрос о том, кем был второй мужчина, она совершенно невозмутимо ответила: «Это твой другой муж». Наконец, подали пирожные. Сухие бисквиты с прослойками из масляного крема, украшенные кокосовой стружкой. Сара всегда покупала их в соседней булочной. Как они называются? Кажется, «Восторг». Особого восторга они у Дарси не вызывали, но она была слишком голодна, чтобы выделываться. Вонзившись вилкой в мякоть пирожного, она засунула себе в рот неприлично огромный кусок и едва не подавилась, когда Баки вдруг заявил: — Я хотел бы побывать завтра на кладбище. Если вы не против. Дарси посмотрела на него исподлобья. Ну что за необходимость говорить об этом прямо сейчас? Но Сара, казалось, воодушевилась. — Разумеется! Мы отправимся туда сразу после завтрака. Грант? — она обратилась к мужу, но прежде, чем тот успел ответить, отвернулась и вновь заговорила с Баки: — Это в «Вудлоне». Славное место. Дарси отхлебнула чаю и отправила в рот следующий кусок пирожного. — Я не поеду, — сообщила Мария, хотя её никто и не приглашал. — Мне перенесли смену на завтра. Она работала медсестрой в госпитале Кэлвэри. — И я, к сожалению, не смогу составить вам компанию, — сказала Пегги, аккуратно размешивая сахар в чашке. — Не с кем будет оставить мелких. — Что насчёт тебя, Дарси? — наконец обратилась к ней свекровь. О, спасибо, что вспомнили. — Завтра в Совете ветеранов празднуют годовщину окончания войны, — отозвалась она, не отрывая взгляда от своей тарелки. — Война не окончена, Дарси, — вдруг возразил Баки. Вилка в её руках замерла. — Что? — она подняла глаза, уставившись на него в недоумении. — Говорят, что только мёртвые видели конец войны, — весомо заметил Грант. Дарси чувствовала себя так, словно появилась за столом только что, поэтому всё никак не могла понять, о чём шла речь. — О, — глубокомысленно изрекла она, возвращаясь к пирожному. — Ну, раз так, то тогда они празднуют годовщину окончания войны, которая так и не закончилась. — Они отмечают завершение операции «Иракская свобода», — внёс окончательную ясность Барнс. Дарси больше не стала на него смотреть, он её раздражал. — И что там будет? — полюбопытствовала Сара. — На праздновании? Дарси очень надеялась на фуршетный стол. — Я не знаю. — Они поместили фото Стива на стенд? — допрос продолжался. — Я не видела. — Ты не видела? Дарси выпустила вилку из рук, и та с громким звоном ударилась о край тарелки. — Я не бываю там… часто. Сэм попросил помочь с организацией. — Сэм Уилсон? — недовольно уточнила Сара. — Да. — А мы можем прийти? Почему она всё никак не уймётся? Дарси поймала на себе внимательный взгляд Баки. — Разве вы не получили приглашения? — спросила она. — Я могла их случайно выбросить, — с тяжёлым вздохом ответила Сара. — В последнее время в почтовые ящики пихают столько всякого мусора. Дарси повела плечом. — Мы поедем в «Вудлон», — наконец, вмешался Грант. — А Дарселлен поприсутствует на мероприятии от лица всей нашей семьи. — Я бы хотела… — начала было Сара, но здесь уже вмешалась Пегги. — Мы с девочками навестим Стива в следующую субботу. Как вам такая идея? — предложила она. — Мэри, ты будешь свободна? Дарси? Обе девушки кисло покивали. На этом разговор о завтрашних планах был закончен. Допив чай и разделавшись с бисквитом даже раньше Пьетро, Дарси извинилась и вышла из-за стола, стискивая в руке мобильный телефон. Она сказала, что ей нужно позвонить кое-кому прямо сейчас, но это было ложью. Она вышла на задний двор и опустилась на скамейку. На город надвигался вечер. По небу плыли облака, солнце опустилось настолько, что его гаснущие лучи окрасили все вокруг в розовый цвет. Дарси хотелось вызвать такси прямо сейчас и поехать домой. Но день подходил к концу, нужно было потерпеть ещё чуть-чуть. Правильно говорил её папаша: она на какие угодно неудобства пойдёт, лишь бы не привлекать к себе лишнего внимания. У Роджерсов был маленький, аккуратный, выложенный кирпичом внутренний дворик, на котором стоял газовый гриль. Огораживал двор невысокий забор с калиткой. Сара не держала огород, всё, что она пыталась вырастить, сроду не всходило. У неё даже не было комнатных растений. Вот такой вот антиталант. Дарси оглядела ту часть улицы, которую могла видеть. Справа, к западу от дома, располагался парк, ну, или то, что жители района привыкли называть парком. С десяток корявых деревьев, две-три скамейки и металлический стержень с развивающимся по ветру флагом штата. Именно туда они раньше сбегали, когда Пегги нужно было покурить и не попасться на глаза Саре. С сигаретой Пегг выглядела как кинозвезда сороковых. Внезапно скрипнула внутренняя дверь, и во двор вышел Баки. Немного постояв на рассохшихся ступенях, он сунул руку в карман джинсов и достал оттуда упаковку жвачек. Дарси водила большим пальцем по экрану телефона и молчала. Баки подошёл и сел рядом. — Дерьмо это всё, да? — спросил он, как всегда растягивая гласные. При постоянном общении это было не заметно, но в последний раз они виделись достаточно давно, и Дарси успела отвыкнуть. — Сидишь и силишься не заржать. Она не улыбнулась, хотя, вероятно, должна была. Зато вспомнила, как едва не засмеялась, сравнив про себя Пьетро и осьминога. Баки протянул ей мятную пластинку. — Ты живёшь всё там же? По соседству с отпрысками быков и медведей с Уолл-стрит? Баки всегда посмеивался над тем, что они со Стивом поселились в районе для богачей. Сам он до отъезда снимал квартиру в Бронксе. Теперь часть его вещей хранилась у Роджерсов, часть — в доме Дарси. Она взяла жвачку. — Я подумываю о том, чтобы продать дом. — Вот как? — он почесал подбородок, не сводя с неё взгляда. Странный народ — те, кому за тридцать. Вроде бы молодость всё ещё при них: ни морщин, ни выпирающих вен, а всё равно видно, что перед тобой уже не двадцатилетний. Меняется что-то в выражении глаз, что-то на самом их дне. Человек медленно движется к своему концу, с каждым годом сознаёт это всё яснее и яснее. Вот, что отражается в глазах тридцатилетнего — умирание. Дарси казалось, что большинство это украшает. Ну, кроме девчонок с кукольной внешностью. Их тридцатилетие подобно трагедии. Она не знала точно, сколько было Баки. Скорее всего, около тридцати трёх. Она помнила, как они однажды праздновали его день рождения дома у Пегги. Они говорили об искусстве, что-то о примитивизме или вроде того, а потом он вдруг спросил: «Ты изучала историю искусств в колледже?» и тут же добавил: «О, подожди, я забыл, ты ведь никогда не училась в колледже». Кажется, тогда ему стукнуло двадцать девять. — А что с твоей рукой? — поинтересовалась она. Баки вскинул брови. — Заметила, да? — медленно вытянув левую ладонь, он посмотрел на неё так, будто бы видел впервые. — То самое ранение. Пальцы меня иногда подводят: то пуговицу не могу расстегнуть, то сжать кулак. — Это пройдёт? — Если делать упражнения, — Баки вновь перевёл взгляд на Дарси и вдруг спросил: — Ну и как тебе салат с морепродуктами? Тут-то и случился взрыв. Резкий и сухой смех Дарси вспорол тишину. Птица, копошившаяся в траве неподалёку, от испуга взлетела на фонарь. Если Баки и удивился её бурной реакции, то виду не подал — рассмеялся следом. А Дарси почти сразу же стало стыдно. Ей показалось, что в доме всё стихло. Она захлопнула рот и вжала голову в плечи, словно ожидая кары небесной. Непривычно было исторгать из себя громкие звуки. Особенно хохот. — Помню, как Марго разогрела креветочный суп, тот, что продаётся в банках, — вновь заговорил Баки. — Мы специально выловили оттуда все креветки. Я был уверен, что ты ничего не заподозришь, на вкус он был как томатный. Стив сразу сказал, что это плохо закончится, но мы… — Хватит, — Дарси резко поднялась с места. Её руки повисли вдоль туловища. Никогда не знаешь, что делать с руками, когда на тебя смотрят. — Не нужно устраивать дурацкий вечер воспоминаний. Терпеть этого не могу. Баки ничего не сказал в ответ. Он не выглядел растерянным или задетым, но Дарси всё равно почти сразу же сделалось стыдно. Ну вот на что ей сдалась эта совесть? Только скажешь какую-нибудь гадость — и на душе делается так легко и радостно, и тут же — бац! — как будто кто-то повесил гири на плечи. Баки не было рядом, он знать не знал о её агрессивной, злобной сущности, которая в последнее время всё чаще и чаще ни с того ни сего вылезала наружу. Дарси торопливо поднялась по ступеням и, оказавшись у двери, всё же обернулась. Её одолевал привычный страх — что, если теперь он будет думать о ней плохо? Ну, то есть, ещё хуже, чем прежде? — Я рада, что ты вернулся. Она открыла дверь, шагнула внутрь и снова посмотрела на него. Их взгляды встретились, и губы Баки сложились в мягкую улыбку. — Нет, не рада. Но мне всё равно было приятно, что ты пришла меня встретить.2
— Всё в порядке, я держу. Держу! — пробормотал Сэм, забрав у неё из рук огромный алюминиевый поднос с печеньем. Дарси закинула сумочку на плечо и захлопнула дверцу автомобиля. — Привет, — она сняла солнцезащитные очки, сунув их дужки за вырез футболки. — Извини за опоздание. Машина не сразу завелась. Она обняла Сэма одной рукой. В другой у неё были ключи и портрет Стива в рамке. — Ничего. Просто поспешим, окей? Сэм повёл её в сторону служебного входа. Они были знакомы не так давно, встретились, когда Дарси по настоянию Сары в первый и последний раз пришла на заседание группы поддержки спустя месяц после похорон. «Разные судьбы — одна беда», — гласила надпись на плакате. Вопреки её ожиданиям, народу собралось немало, куда ни глянь — повсюду скорбные и заплаканные лица. Их даже заставили взяться за руки. Дарси сбежала ещё до того, как вдовы начали рассказывать свои истории. «И что, это как-то должно мне помочь?» — спросила она у одного из сотрудников, что перебирал бейджи на ресепшене. «Там есть конфеты, — спокойно ответил он. — И сэндвичи. Те, что с тунцом, — очень даже ничего, можете мне поверить». И Дарси начала смеяться. Возможно, впервые за долгое время. Это и был Сэм. Он служил в Афганистане, затем его друг погиб, и Сэм пересмотрел свои жизненные приоритеты. Теперь он работал в Совете ветеранов. — Хочешь, я посмотрю, что там с твоей машиной? — спросил он, придержав для неё дверь спиной. Дарси только отмахнулась и зашла внутрь. За то время, пока её здесь не было, мало что изменилось. Всё те же истёртые кожаные кресла, чайные столики и искусственные цветы в дешёвых стеклянных вазах, а стены увешаны патриотическими лозунгами и рекламой различных благотворительных фондов. — Это он, да? — Сэм оставил поднос на стойке регистратора и кивнул на портрет, который она держала в руках. Дарси опустила глаза. Вчера за ужином Сара справедливо пристыдила её. Прошло больше года со смерти Стива, табличка с его именем давно была готова, а она до сих пор не могла заставить себя перебрать фотоальбомы и найти подходящее фото для стенда. — Да, это мой муж, — Дарси повернула портрет так, чтобы Сэму было лучше видно. Он покачал головой: — Господи, скажи, что это фотошоп. Он выглядит, как бойфренд Барби. Как его там зовут? Дарси фыркнула и закатила глаза. — Его зовут Кен, — она взглянула на фото и почувствовала, как смех застрял в горле. В парадной форме, с зачёсанной набок чёлкой и без дурацкой бороды, которую он всегда отпускал дома, — да, Стив был хорош собой, до того хорош, что становилось больно. — Ну, теперь, когда у нас есть его фото, мы можем брать деньги с желающих полюбоваться нашим стендом, — заключил Сэм. — Благодаря вам, мэм, мы перейдём на самоокупаемость. Примите благодарность от всех сотрудников нашего Совета, — он с серьёзным видом пожал ей руку, и Дарси, как это обычно бывало, когда она болтала с Сэмом, начала хихикать. На глазах у неё выступили слёзы. — Ты, кажется, сказал, что нам надо поспешить. — Ага, — Сэм забрал фото и, перегнувшись через регистрационную стойку, достал с нижних полок две большие пластиковые тарелки. — Держи, я поищу ещё. Дарси взяла тарелки, затем сняла с подноса прикреплённую сверху пекарскую бумагу и принялась раскладывать печенье. — Как ты поживаешь? — раздался голос Сэма из-за стойки. — Все ещё работаешь в пекарне? — Да, там классно. — А чем занимаешься в свободное время? Ничем. — У меня есть подработка. И я живу одна в большом доме. Забот хватает. Сэм присоединился к ней, принявшись наполнять новые тарелки печеньем. Запахло ванильным сахаром и корицей. — То есть, ты просто сидишь дома? — уточнил он. Дарси коснулась согнутым указательным пальцем кончика носа, как делала всегда, когда собиралась солгать. — У меня есть друзья, Сэм, — она попыталась придать голосу уверенность. — И я умею развлекаться. Как она и ожидала, взгляд Сэма, что он бросил на неё, был полон недоверия. — Когда ты в последний раз развлекалась, Дарси? Только честно. — Вчера, — не задумываясь, выдала она. Сэм отряхнул руки от крошек и выпрямился. — Речь не идёт о юмористическом шоу по телевизору. Он составил тарелки на пустой поднос и, взяв его в руки, направился в сторону коридора. Дарси поплелась за ним. Она довольно долго не ходила на каблуках, и теперь стопы отзывались ноющей болью на каждый шаг. Дарси надела расклешённую плиссированную юбку в надежде скрыть полноту бёдер, и, заметив своё отражение в одном из зеркал, она в кои-то веки осталась довольной увиденным. — Мой друг вернулся вчера, — зачем-то сказала она. — Он работал военным консультантом в Ираке. Сэм обернулся и взглянул на неё с интересом. — Стало быть, в скором времени стоит ожидать его у нас в гостях? — Не думаю, что… Он не из тех, кто ходит на собрания ветеранов, — Дарси вдруг вспомнила о портрете Стива, что остался лежать на регистрационной стойке. — Вообще-то, он друг моего мужа, а не мой. Они стали подниматься по лестнице. — Ну, ему придётся сюда прийти, — ответил Сэм, пропуская её вперед. — Необходимо оформить всякие документы. Он ведь собирается получить свои деньги? Слышал, консультантам хорошо платят. — Я не знаю. Наконец, они оказались в зале, где должно было проходить мероприятие. Столы были накрыты, стулья расставлены, проектор установлен, музыка включена. Там были даже гирлянды патриотической расцветки. — Вау, Сэм, вы отлично постарались, — оценила Дарси. — Без твоего печенья было бы совсем не то, — ответил Сэм. — Они все здесь ради него, — он кивнул в сторону ветеранов, молодых мужчин, облачённых в парадную форму и белые перчатки. — Найди себе место, я буду поблизости. Свободной рукой Сэм коснулся её спины и, улыбнувшись напоследок, направился в сторону столов. Дарси осталась в одиночестве. Её губы по-прежнему были растянуты в улыбке. Она заняла крайнее место в одном из первых рядов и быстро осознала свою ошибку. Ей пришлось подняться, чтобы пропустить людей, которые намеревались расположиться в центре. Всё, что угодно, лишь бы другие не испытывали неудобств по её вине, так? Когда заиграл гимн, ей вновь пришлось встать, но уже вместе со всеми остальными. Ноги дрожали от напряжения. Зачем она вообще надела туфли? Какая разница, была ли она карлицей или толстухой? Дарси перекинула волосы на одно плечо и прикоснулась ладонью к взмокшей шее. Что ты здесь делаешь на самом деле, птичка? Что ты тут делаешь? Она обещала Сэму принести печенье и фото Стива для стенда. Мужчина, стоявший по соседству, прижимал снятую фуражку к боку и тихо подпевал. Дарси так и не научилась определять звание по форме. А ещё она до сих пор не знала слова гимна наизусть. Как там? Это наш звёздный флаг, и он будет всегда там, где дом храбрецов? Вот ведь незадача: в мире полно стран, у которых на флаге красуется звезда. Китай, например, или Израиль. Куда ни плюнь — повсюду храбрецы. Дарси покинула зал ещё до того, как люди принялись аплодировать в ответ на приветствие ведущего. Она надеялась, что Сэм не видел, как она на полусогнутых кралась к выходу, опустив голову. Налив в пластиковый стаканчик воды из кулера, она остановилась напротив стенда с фотографиями членов личного состава ВВС США, погибших во время исполнения воинского долга. В полуулыбке Стива читалась добрая насмешливость. Дарси могла себе представить, как фотограф заявил ему: «Выпрями спину, парень. В случае твоей гибели это фото напечатают во всех американских газетах». У Сары нашлась бы целая стопка вырезок.3
Дорога между Бруклином и Ист-Хэмптоном — это всегда полуторачасовое сидение за рулём, которое ничего кроме отвращения не вызывает. Дарси водила безликую, скромных размеров машинку, сделанную в основном из пластика и грозившуюся в скором времени развалиться прямо посреди дороги. Автомобиль Стива она продала, чтобы выкупить для него приличное место в «Вудлоне». Смерть обходилась ньюйоркцам недёшево. Когда едешь в Хэмптонс, ты словно спускаешься на горных лыжах по огромному склону — однообразная дорога постоянно плавно вихляет из стороны в сторону. Тело расслабляется и действует почти на автомате. Жизнь в Ист-Хэмптоне такая же спокойная, по сути это деревня для богатых и успешных людей, которым нравится проводить время вблизи океана и огромного количества зелени. Здесь более всего ценят уединение и покой: никаких шумных вечеринок, фейерверков или групповых занятий бегом. Пляж почти всегда пустует. Такой уклад Дарси был особенно по душе. В Галене ближайшая ферма располагалась почти в двух милях от их усадьбы, и назойливые соседи были первым, к чему ей пришлось привыкать, переехав в Нью-Йорк. Представив себе, как риэлтор выставляет табличку «Продано» во дворе её дома, а она сама в это время грузит вещи в служебную машину, принадлежащую агентству перевозок, Дарси ощутила ком в горле. Она должна что-то придумать. Найти себе ещё одну работу, если нужно, попробовать поискать соседа. Она была обязана сохранить дом. Выбравшись из машины, Дарси первым делом проверила содержимое почтового ящика. Она ещё издалека разглядела что-то белеющее внутри. Для счетов было слишком рано, если, конечно, это не очередной долг, о котором она успела позабыть. Под ноги ей упало письмо. Два ряда международных марок, печать ведомства, осуществлявшего контроль за военной корреспонденцией, — Дарси уже приходилось получать такие письма и не раз. С тех пор, как командование ВВС запретило военнослужащим пользоваться электронной почтой, ей и Стиву пришлось прибегнуть к традиционной форме переписки. Дважды письма терялись в пути. Дарси подняла конверт с земли и повертела его в руках. Мятый, немного истрёпанный по краям. Имена и адреса Стив вписал аккуратными печатными буквами. Весточка с того света для маленькой птички. «Ты прошёл долгий путь», — подумала она и приложила конверт к губам.