Моё я - ненавидит меня

      Утром, как и говорил парень с голубыми волосами, пришёл навестить Акаши, пока тот лежал на кровати, переводя взгляд на парня всё в той же форме в виде халата. — Доброе утро, Акаши-кун, — присаживаясь рядом, говорил он — Я уже подобрал тебе лечение, которое в дальнейшем будет немного меняться, в зависимости от твоего состояния, надеюсь ты понимаешь о чем я, — доставая блокнот с ручкой, — Поэтому расскажи мне, когда именно это началось, — большие, кукольные глаза, как будто смотрели ему в душу. Но то, что он так легко и просто говорил, злило Сейджуро. — У тебя диплом-то вообще есть? — насмехался Акаши, скрестив руки на груди. Но реакции никакой не последовало, зато голубые глаза недовольно заблестели. Обхватив его лицо холодными руками, он смотрел прямо в разноцветные глаза, в которых по-мнению Куроко и таилась беда. — Что ты творишь? — резко отдёрнув чужие, бледные руки от лица, ошарашенно спросил Сейджуро. Но в ответ Куроко поспешил покинуть палату, сказав напоследок. — Пока ты не расскажешь, тебе никто не сможет помочь. Но Акаши и не считал, что ему нужна помощь. Это была просьба отца, не более.       Рассматривая палату внимательно, в которой не было ничего необычного, кроме того, что она была предназначена на одного человека. Подходя ближе к окну, сразу вспоминался вчерашний полет, после которого открывался красивый вид на вечернее небо. Это, пожалуй, был единственный плюс. Открыв окно нараспашку, осенний ветер сразу же проник в помещение, а перед глазами открылся вид на аллею, в которой видел Сейджуро через окно машины, где на скамейке, если присмотреться, снова сидел голубоволосый, поэтому сразу же закрыл окно с громким стуком. — Акаши-сан, я принесла вам стакан воды, — тихо произнесла медсестра с розовыми волосами. Это уже вдвойне бесило. Сделав вид, что ее тут нет, Акаши поспешил покинуть палату, как и саму больницу, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Быстрым шагом, красноволосый направился в эту же аллею, где сидел этот курильщик. Подходя все ближе к знакомой фигуре, которая уже докурила и потушила сигарету, выкинув окурок в ближайший мусорный бак. — Акаши-кун, тебе нельзя покидать больницу, — но гетерохромик пропустил эти слова мимо ушей. — Как поменять лечащего врача? — упорно смотря в голубые глаза, спросил Сейджуро. Но отвечать Куроко не спешил, доставая из кармана всю ту же пачку, подкуривая новую сигарету, выдыхая дым красноволосому прямо в лицо. Нервы уже были на пределе. Поэтому взяв Куроко за воротник белой рубашки, подтягивая к себе на один уровень, что тому пришлось невольно подняться на носочки. — Да как ты вообще смеешь ко мне так обращаться? — сквозь зубы прошипел красноволосый. Кровь закипала от злости, особенно от невозмутимого лица голубоволосого, на котором никогда нет никаких эмоций. Пока Акаши не почувствовал обжигающую боль в руке. Одним ловким движением руки, Тецуя, которой держал сигарету, потушил ее об руку Сейджуро, которую тот не собирался отпускать, используя ее как пепельницу. Прошипев от боли, он все же отпустил Куроко, прижимая руку к груди. — Мне пора, — сразу же поспешил в сторону больницы, оставляя Акаши одного, с ожогом на руке, который еще долго не заживет. А ненависть к этому парню, с голубыми глазами возрастала.       Вернувшись в палату, падая на кровать, что противно заскрипела, красноволосый увидел краем глаза записку на тумбочке. Взяв ее в руки, на ней было написано аккуратным и ровным почерком: «Не веди себя как избалованный ребенок, Акаши-кун. Куроко Тецуя». К которой еще прилагался детский пластырь с какими-то машинками, похоже, в качестве извинений. Сжав эту записку в кулак, выкидывая ее куда-то в сторону. — Надеюсь он не придет вечером навестить, — пробубнил Сейджуро, перед тем как уснуть. Это был единственный раз за неделю, когда Акаши спокойно спал, чувствуя сквозь сон чьи-то руки, что гладили его по волосам.