Добро с отягчающими

Примчавшийся из соседнего подъезда прямо в тапочках Вениамин теперь аккуратно обходил по краю широко разлившееся посреди Стасовой прихожей море и попутно пытался выяснить истинные масштабы бедствия: — Стасик, а ты полицию вызвал? Что украли? Ты только ничего не трогай! — Вень, всех я вызвал. И ничего не трогал. И вообще, такое впечатление, что украли у меня практически все. Что не вымочили, — устало проворчал Стас. Квартира убежденного холостяка, пенсионера и ветерана представляла собой сейчас довольно жалкое зрелище. Кроме необъятной лужи в прихожей, еще один филиал олимпийского бассейна обнаружился за распахнутой дверью ванной, а ковер в комнате влажно чавкал под ногами, как шебское болото. Станислав успел мимолетно удивиться тому, что потолки при этом отчего-то были совершенно сухими. Первым делом старшина кинулся к шкафу. На самом дне среднего ящика, под ровно разложенными парами по цвету, как на параде, носками, мирно лежал, поблескивая полированным боком, наградной бластер. Станислав прижался лбом к дверце и с облегчением выдохнул. Самое дорогое на месте, теперь нужно было трезво оценить обстановку. Определиться, что именно украли, да еще при этом ничего не трогая, оказалось решительно невозможно. Судя по переменам в обстановке, неведомые воры явно были как минимум психически нездоровыми любителями тетриса. Пара армейских голографий в рамках и на редкость уродливое декоративное блюдо (подарок от местного общества ветеранов по случаю сорокапятилетнего юбилея), где Стас обычно хранил проездной и пару инфокристаллов, были сложены неустойчивой пирамидой на самом краю полки. Сама полка при этом почему-то была мокрой. Стулья были по-школьному перевернуты кверху ножками и составлены в таком виде на диван. С креслом малахольные преступники, видимо, попытались провернуть то же самое, но смогли только повалить его набок. Аккурат на журнальный столик, теперь украшенный косой змеистой трещиной. Как только стекло не разлетелось? Под столик было компактно упихано все, что еще нашлось в комнате: Стасова читалка, кружка с засохшими остатками кофе на донышке, диванная подушка, одинокая гантель, свитер и домашние тапочки. Кажется, все было на месте. Просто не на своем. Станислав выругался себе под нос и прошел на кухню. Вениамин стоял у окна и самым бессовестным образом смеялся, сложившись едва ли не пополам. При виде друга доктор помахал какой-то бумажкой и, рыдая от смеха, едва выдавил: — Звони, Стасик, в полицию… не надо им сюда ехать. А то еще штраф за ложный вызов платить придется! *** — Да, все уже само… кхм… нашлось. Извините за ложный вызов. До свидания. — Общаясь с полицией, Станислав определенно чувствовал себя не в своей тарелке. — Все в порядке, Стасик? — Да. Даже штраф платить не придется, кажется. — Стас отложил видеофон. Та самая бумажка оказалась сложенным вчетверо слегка помятым тетрадным листом. Ветеран и пенсионер машинально повертел его в руках, развернул и прочитал написанное аккуратным детским почерком: «Уважаемый Станислав Федотович! Анна Алексеевна нам говорит что это у вас ПТСР и вам трудно бывает общатся с людьми и разговаривать. Мы ниочень поняли что это такое. Но ришили вам помочь по секрету. И еще там написано что витеранам надо помогать в быту, и мы помогли. Хорошо что у вас замок плохой обычный в двери. А у меня дядя в жеке работает и мы у него уневе униве уневирсальный ключ взяли нинадолго. Мы потом вернем» Внизу листа уже не так старательно другим почерком была добавлена пара кривоватых строчек, печально свисавших хвостами за тетрадные поля: «А мы еще полы вам памыли и пыль и, еще, билье постерали вам и пасуду помыли тоже! По секрету!» Завершалось послание нарисованной в самом низу листа крупной кособокой звездой, похожей на раскормленного до неприличия альфианского таракана, с надписью поперек угловатыми печатными буквами: «НАШ ТИМУРОВСКИЙ ОТРЯД ПОМОЧЬ ВЕЗДЕ ВСЕМ ОЧЕНЬ РАД!» — Та-ак, — произнес Станислав. — Полы они, значит, помыли… и пыль… олухи малолетние! Я сейчас этой их… руководительнице все скажу! Надо было — еще и бригаду взломщиков мне тут науськала! — Погоди, Стасик. Если это они полы так помыли, — доктор красноречиво потыкал носком тапочка в раздольно плескавшуюся у ног лужу, — то что же тогда с посудой и бельем? На этот раз долго искать ответ не пришлось. Из легкомысленно открытой Вениамином дверцы посудомоечной машины лавиной повалила густая плотная пена. Она нескончаемо взбухала снежными горами чуть ли не в Стасов рост, отваливалась и падала крупными хлопьями, которые теперь величаво плавали в луже на полу, словно полярные айсберги. Внутри агрегата при этом время от времени что-то жалобно взбулькивало и позвякивало. Стас закатал рукава, зажмурился и нырнул в пенные волны. Вскоре он появился обратно с добычей: тяжелой крышкой от чугунной сковородки и довольно крупным осколком чайной чашки в горошек. — Эт-то ж надо было… оглоеды! И кто сковородки наверх ставит вместе с чашками? — проворчал он, отправляя осколок в утилизатор. — Тот же, кто наливает в посудомоечную машину обычное средство для мытья посуды, — философски заметил Вениамин, вычерпывая пену в раковину случайно уцелевшей чашкой. Станислав в сердцах стукнул ни в чем не повинную бытовую технику ладонью. Внутри снова что-то забурчало, и машинку натужно стошнило очередной порцией пены и мелких осколков Стасовой посуды. Старшина махнул рукой и продолжил оценивать нанесенный старательными тимуровцами ущерб. В ванной ждало очередное бедствие. Старенькая стиральная машинка, по-видимому, была не слишком аккуратно загружена малолетними доброхотами под завязку. В связи с чем в процессе отжима, обретя смещенный центр тяжести и несвойственную своему роду подвижность, выпрыгала на самую середину помещения и теперь довольно успешно выступала в роли импровизированной баррикады, заклинив дверь изнутри и позволяя приоткрыть ее в лучшем случае сантиметров на двадцать. Отжав-таки дверь с помощью друга, швабры с длинной ручкой и такой-то матери, Стас обнаружил, что в ходе напряженной борьбы с баррикадой они случайно выдернули шланг. Теперь к обширной луже тимуровского производства добавился еще и поток грязной воды из слива машинки. Представив себе счастливые лица соседей снизу и сумму, которую наверняка придется выложить за ремонт, пенсионер и ветеран понял, что есть он в ближайшие лет двадцать будет редко и мало. Причем преимущественно хлеб и воду. Судя по информации на дисплее, машинка недавно закончила выполнение программы стирки «100% хлопок: кипячение и усиленная сушка». Внутренне содрогнувшись, Стас нажал на кнопку и стал медленно вытаскивать из открывшейся жаркой, как пасть дракона, дверцы то, что еще утром было его одеждой. Прошедший огонь и воду и увалявшийся как минимум вчетверо шерстяной свитер теперь не влез бы и на трехлетку, зато мог красиво стоять в углу как произведение авангардного искусства. Любимая черная футболка растянулась поперек так, что в нее сейчас запросто влезли бы как минимум два с половиной Стаса. По закону сохранения материи добавочная ширина компенсировалась изрядной нехваткой длины: теперь футболка едва достала бы Станиславу до лопаток. Набившиеся в рукава и печально свисавшие из них приблудные носки (разумеется, все непарные и в нечетном количестве) формой напоминали изрядно пожеванные авшурьи уши. Все остальное попавшееся под руку доброхотам-тимуровцам белье приобрело универсальный грязно-серый разводами окрас и теперь годилось разве что в качестве камуфляжа для высадки на какой-нибудь особо пыльной и унылой планете. — Да ничего страшного, — успокаивающе сказал Вениамин. — Рубашку я тебе все равно хотел новую подарить на День космодесантника. — Три рубашки. Да, и еще новый свитер, четыре футболки, шесть пар носков, парадные брюки, джинсы, четыре махровых полотенца и полный комплект постельного белья. И галстук. Его они тоже… постирали. — Станислав с отвращением посмотрел на бесформенную неопределенного цвета тряпочку, сплошь покрытую затяжками, из которых макаронинами свисали длинные шелковые нитки. — Ну, ты же все-таки не голый, — оптимистично заметил друг. — У меня осталось в основном то, что на мне надето. И еще куртка. — Ну вот видишь, все не так уж плохо! Вот сейчас чайку выпьем и будем убираться.