Добро с отягчающими

К счастью, соседи снизу особых претензий к пенсионеру Петухову не имели: протекло совсем немного, да и то в самом углу. Тем не менее, в результате дипломатических переговоров и без того достаточно скромный счет на карточке уменьшился почти на четверть. Ликвидация последствий трудового энтузиазма третьеклассников заняла оставшуюся часть дня. Воду из коридора они с Вениамином собрали достаточно оперативно, а вот размокший ковер пришлось целиком вытаскивать из комнаты и сгружать в ванну. Что с ним делать дальше, Станислав понятия не имел, поэтому принял волевое решение из серии «само как-нибудь высохнет». Дольше всего пришлось сражаться с пенной лавиной на кухне. После того, как они вычерпали всю пену и, чертыхаясь, вытащили осколки тарелок и чашек из всех труднодоступных мест, обнаружилось, что кроме неубиваемых сковородок и кастрюль внутри посудомоечной машинки чудом уцелели ровно две чайных чашки, одна тарелка и, к удивлению Стаса, единственный граненый стакан. — Ну вот видишь, из кастрюли тебе есть не придется! — оптимистично заключил Вениамин. — А я тебе сервиз отдам, практически новый. — Это который тебе еще от Ленки остался? В какой-нибудь голубенький цветочек? — фыркнул старшина. Со стервозной бывшей Венькиной женой он не желал иметь ничего общего, пусть даже это общее и состояло из полудюжины чашек с блюдцами, аналогичного количества тарелок и тарелочек, заварочного чайника, сахарницы, двух соусников и почему-то пузатой супницы, своей округлой толстостенной основательностью напоминающей старинный батискаф. — Ну, не хочешь — как хочешь! — пожал плечами друг детства. — Чего я сейчас хочу — так это пойти надрать уши этим… доброхотам. И этой их… Недоразумишкиной, — мстительно заявил Стас. — Стасик, ну подумай, куда ты сейчас пойдешь на ночь глядя? И вообще — утро вечера мудренее. *** К утру Станислав действительно заметно успокоился. Ровно до тех пор, пока не направился в ванную и не наткнулся там на тяжело свисающий через бортик мохнатый угол ковра. С длинного перепутанного в мочало ворса время от времени задумчиво срывались крупные капли и падали в натекшую за ночь лужу. Потянувшись за так и не успевшей толком просохнуть половой тряпкой, космодесантник понял, что по-прежнему жаждет кровной мести. Адреса он, конечно, не помнил, а вот дорогу от супермаркета — вполне. Поднявшись на лифте на шестой этаж, старшина решительно направился к ничем не примечательной двери, за которой скрывался враг. Звонок тренькнул обрывком какой-то курчавой попсовой мелодии. Стас подождал секунд двадцать и надавил на кнопку снова. Замигал индикатор камеры наружного наблюдения, и тут же из-за двери донеслось восхищенно-испуганное: — Ой, Станислав, это вы? Одну минуточку, я не ожидала и не совсем… Вслед за этим послышался торопливый топоток, приглушенное хлопанье дверями, потом внутри что-то звякнуло — и наконец дверь открылась. Слегка запыхавшаяся хозяйка квартиры стояла на пороге и немного нервно улыбалась, то и дело заправляя за ухо несуществующий локон. Волосы ее, если считать по шкале от «одуван пушистый» до «корова языком облизала», находились ближе к последнему состоянию и были гладко забраны в кривенькую баранку на макушке. Вряд ли она постоянно ходила по дому в не просохших до конца джинсах с розовыми стразиками вдоль бокового шва и явно надетой наспех и криво застегнутой ярко-салатовой блузке. Поперек носа красовалась наклеенная чуть наискось полоса чего-то вроде лейкопластыря темно-лилового цвета. Этот оригинальный штрих добавлял к ее образу нечто такое, отчего старшина Петухов растерял изрядную долю своего боевого настроя. Во всяком случае, взгляд то и дело непроизвольно съезжал на комичное цветовое пятно на носу, и в результате орать на гражданку Разумишкину прямо с порога расхотелось. — Кхм. У вас там что-то… — космодесантник неопределенно махнул рукой в районе собственного лица. Классная руководительница скосила глаза и осторожно потрогала себя за нос. — Ой… Извините! — Прижав пухлые ладони к моментально залившемуся румянцем лицу, она с грацией вспугнутой капибары метнулась в сторону ванной, откуда вскоре прокричала нечто приветливо-приглашающее. Стас пожал плечами и прошел на уже знакомую кухню. Казалось, фарфоровых статуэток и безделушек стало за это время еще больше. Не то в прошлый раз он просто не все из них заметил, не то они успешно размножались делением, заняв практически все доступные горизонтальные поверхности. — Простите, Станислав, — гражданка Разумишкина успела не только отодрать от носа большую часть загадочной субстанции, но и щедро удобрить лицо порцией какой-то блескучей косметики, — это мне подруга привезла… Омолаживающая маска, центаврианская. Я просто не ожидала… Станислав хмыкнул. По его личному мнению, то, что центаврианину было хорошо, человеку — вовсе не обязательно, но озвучивать эту ценную мысль он не стал. Не за тем пришел. Сформулировать причину и цель своего визита по-военному кратко, четко, но при этом привлекая минимум непереводимых идиоматических выражений, старшине в конце концов удалось. — Так что уймите своих… архаровцев сами или я с ними разберусь, — резюмировал он. — Поймите, Станислав, я — классный руководитель. Я стремлюсь увлечь детей социально-направленной деятельностью, развиваю в ребятах социальные интересы и стремления, ориентирую их на участие в общественно-полезных делах! — Вот и ориентировали бы на что-нибудь… действительно полезное. А не квартиры людям громить, — проворчал Стас. В глазах Разумишкиной уже зажегся нездоровый огонек, а громкость и высота голоса непроизвольно повышались с каждым новым пассажем: — Да, дети могли немного перестараться. Но суть нашего движения — помогать всем, кто нуждается в помощи! Ветераны и пожилые люди должны прочувствовать, что вокруг живут люди, по зову души и сердца способные разделить их проблемы и заботы, подарить им надежду… Стас подумал, что уже прочувствовал это, как никто другой. И что с него, пожалуй, хватит. Без такой надежды он уж как-нибудь проживет. Раскрасневшаяся от избытка эмоций классная мелкими шажками перебегала по кухне туда-сюда, всплескивая полными ручками в такт своей проникновенной речи. Старшина решил, что самым разумным сейчас будет отсидеться в окопе и не пытаться встрять в щедро изливаемый речевой поток — это все равно, что стараться остановить танк, упершись в него плечом. Салатово-розовый танк, сплошь покрытый кружевными салфетками и фарфоровыми фигурками. — Доброта, способность чувствовать радость и боль другого, как свою личную, чувство милосердия в конечном итоге делают человека – Человеком! Жизнь — это зеркало, сделаешь хорошее другому — и тебе в будущем или в скором времени это вернется сторицей! Если бы финальные сентенции предводительницы тимуровцев были верны, то ее малолетним последователям уже раз восемь аукнулась бы их подпорченная разрушительной уборкой со взломом карма. — И все-таки. Чтоб больше никаких там мне… акций. Не то я за себя не отвечаю! — досадливо бросил Стас, поднимаясь. Делать здесь ему было больше нечего. — Но как же… разве вы не останетесь на чай? — смущенно поинтересовалась пламенная ораторша, потирая указательным пальчиком остатки чудодейственной центаврианской маски на кончике носа. Станислав втянул воздух сквозь зубы и решительно направился к двери. *** Перемирие длилось вот уже шестой день, и отставной космодесантник поневоле начал расслабляться. Ну не может человеческий организм постоянно подскакивать от каждого подозрительного шороха и вообще находиться в перманентном нервном напряжении. Он же не киборг, чтобы сутками не спать в ожидании очередной каверзы. Постепенно даже настойчивая мысль сменить замок на нормальный биометрический и вообще обзавестись хорошей бронированной дверью и сплошными стальными ставнями на окна перестала казаться настолько привлекательной. Правда, в основном по чисто финансовым соображениям. Поэтому очередной звонок в дверь раздался неожиданно, напрочь прогнав остатки сна. Стас застонал сквозь зубы, болезненно зажмурился и прижал кулак к переносице: вчера они с Веней засиделись почти до рассвета за дружескими разговорами под бутылочку коньяку. Кстати, последнюю: надо бы еще купить, а то неудобно как-то. — И кого там еще принесло в восемь часов утра? — мученически вопросил старшина у будильника, поднимаясь с дивана. Будильник виновато промолчал. Звонок не замолкал, методично вгрызаясь в висок не хуже шоаррского перфоратора. Стас нашарил на стуле штаны и принялся облачаться, невнятно ругаясь себе под нос. Поиски мигрировавшего под диван одинокого тапка стоили ему еще двух минут непрерывной акустической атаки. Рубашку Стас надевать не стал и направился к двери, как был: в не очень свежей майке, старых спортивных штанах и найденных тапочках, которые, согласно первому закону Ньютона, стремились к покою и поэтому то и дело норовили соскользнуть с ног. Машинально ткнув в сенсор, слегка небритый и обогащающий окружающую атмосферу выхлопами вчерашнего коньяка пенсионер Петухов некоторое время удивленно смотрел на тимуровскую делегацию. На этот раз олухи и архаровцы явились в непривычно парадном виде и даже при красных галстуках, так что вопиющий контраст его внешнего вида с белоснежными рубашками и отглаженными брючками был достоин по меньшей мере древнегреческой трагедии. Развесистые белые банты на голове у девочки были настолько туго вплетены в жидкие косички, что это разом увеличивало ее природную лупоглазость едва ли не вдвое. — Уважаемый Станислав Федотович! Мы вас приглашаем на День Ветерана, чтобы вы выступили у нас в школе! Чтобы с орденами. И рассказали бы, как вас ранили. Из-за ее спины высунулся один из накрахмаленных по случаю вассалов и выпалил: — А то бабушка у подъезда говорит, вы в жопу раненый боец, а мы не верим, что в жопу! Девочка досадливо поморщилась и, метким тычком худого локтя задвинув помеху дипломатическому процессу на место, продолжила: — И Анна Алексеевна очень просила, сказала передать, что она вас лично приглашает. Завтра в пять, и еще она просила, чтобы… На этом моменте Стасово терпение, и без того подорванное последствиями вечерне-утренней посиделки, лопнуло с треском. — Та-ак… Вот чтобы я. Вас. Тут. Видел. В последний раз! С вашими тр-рудовыми подвигами! Еще раз в дверях увижу — уж я вам тогда уши надеру! Так и передайте вашей Анне Алексеевне. Тимуровцы стояли перед старшиной навытяжку, приоткрыв от изумления рты и слегка покачиваясь в такт проходящей звуковой волне. Девочка попыталась было что-то пискнуть, но в критической ситуации ее оруженосцы оказались более сообразительными. Подхватив одноклассницу под локти, они шустро поволокли ее к лестнице, не дожидаясь, пока ветеран сделает это лично.