Оживший роман

Остаток моего дня прошел в неловких объяснениях Маше о смартфоне. Пришлось наплести какую-то чепуху, но к счастью, девушка не смыслила в технике (ещё бы!), а потому приняла всё за чистую монету. Ко всему прочему, я взяла с неё слово, что она об этой чудесной штуке не расскажет, ибо «это только прототип» и вообще. Хотя, я уже сказала, что они модны в столице… Но Маша, похоже, не запоминала мои слова, больше её интересовал сам смартфон. Вечером же меня ждал очаровательный ужин, полный светского общения и расшаркиваний. Мне ещё повезло, что Маша относилась ко мне лояльно, а потому простила мне незнание этикета, Кирила Петрович же вряд ли что-то заметил: особенной интеллигенцией он не отличался. А бабушка (как оказалась та старушка, приходилась мне именно бабушкой) не следила за другими. Вообще эта пожилая дама отличалась определенным чувством юмора, который выражался в саркастичных замечаниях, кои зачастую Троекуровым не были поняты, что, вероятно, большая удача, не то бы нас уже давно выставили, несмотря на то, что мы приходились родственниками. Ночью я спала просто отлично, чего уже давно со мной не случалось, а утром мне любезно помогли одеться. Я вздохнула с облегчением, когда всё закончилось. Корсеты здесь пока не вернулись в моду, но длинное платье меня всё равно пугало.  – Что, отец твой благополучно удалился, дабы не мешать образованным дамам? – едко поинтересовалась бабушка у Маши, когда мы втроём сидели за завтраком. Та чуть покраснела и пролепетала что-то о делах, которых у её отца чрезвычайно много. В отличие от Кирила Петровича, его дочь прекрасно замечала яд, лившийся из рта старшей родственницы, однако милостиво игнорировала его. – Дела! Какие у него дела? Мариша, ты слыхала? Дела! А всё-таки вредная эта старушка, и как учтиво ведет себя, когда Троекуров рядом!  – Маша, – обратилась я к подруге, – а ты виделась уже с учителем Саши? Дефоржем, кажется? Она удивленно поглядела на меня и ответила, что с ним не виделась, ведь он не её гувернёр. Ну да, логично… К тому же, на сколько я помню, у Маши были некоторые предрассудки по разделению людей на сословия. Зачем ей знакомится с каким-то учителем? – Дефорж? – вклинилась бабуля. – Это не тот ли, который подучивал нашего оболтуса? – Ааа… да, наверно он, – на всякий случай согласилась я. Так, а это уже хуже, если старушка помнит, как выглядит француз, то она быстро раскроет истину… Ох, что же делать? После завтрака я бы с радостью отделалась от Маши, всучив ей свой телефон, но я боялась, что однажды он может мне здесь понадобиться, а заряда не хватит, так что пришлось выкручиваться самой. Мне срочно нужно было найти Дубровского и рассказать ему… А что ему говорить? Что я из будущего? Из настоящего мира, а они вообще книга? Или что они мой сон? Очень реалистичный сон или галлюцинация, а я очень хочу сделать свой финал истории счастливым. Не важно! Главное помочь двум влюбленным воссоединиться! Солгав что-то про нужду побыть одной, я удалилась в поисках главного героя. Как назло, его нигде не было. А вот будь я Машей уже стопроцентно совершенно случайно упала бы в его объятия, как бывало в дорамах. Но, вероятно, это суперспособность главных героинь, а не второстепенных… – Стой! – я ухватила проходящую мимо служанку. – Ч-чего изволите, барышня? – испуганно уставилась на меня девушка. – Не видела тут месье Дефоржа?  – Так, мусье за Сашей ходит. – Где ходит? – Ну, учит он его, наукам разным. Похоже, вот эта отдельно взятая служанка сочла меня сумасшедшей. – Ага… Спасибо. Учит… и где мне его искать? Он сюда что учить пришел? Я взбешённой фурией носилась по коридорам, пока наконец не натолкнулась на самого Дубровского. Увидев его, я так обрадовалась, что с широкой улыбкой понеслась к нему. Мужчина выглядел ошарашенным, однако сумел подхватить мою неуклюжую тушку, когда я запуталась в длинной юбке и чуть не поцеловалась с полом. – Ах ты ж юбка! – выругалась я, краснея. Вау! Всё же оказалась в его объятиях. Наверное, так работает сверхсила главного героя! Дубровский сдержанно улыбнулся. Делает вид, что он всего лишь милый француз, который ничего не понимает. – Нам надо поговорить, – приняв вертикальное положение, деловито сообщила я. – Excusez-moi? – Владимир приподнял брови, выжидающе глядя на меня. – Да бросьте, к вашему сведению, я та самая родственница, у которой четыре года служил Дефорж, бедный француз, который хотел стать кондитером, и вы, сударь, не он! Ответ пришел сам собой, хотя перед этим я и так решила, что не стоит говорить ему про галлюцинации. К слову, Дубровский казался несколько удивленным, но очень быстро взял себя в руки и кивнул головой в сторону двери. Там оказалась небольшая комната со столом и даже доской, у окна стоял мальчик что-то увлеченно вычитывая. Либо он любит знания, либо Владимир – хороший учитель.  – Les cours finissent pour aujourd'hui, – кинул псевдо-Дефорж, заходя. Мальчик, видимо, тот самый Саша, без лишних вопросов забрал книгу и вышел, попрощавшись на французском. – Сударыня, – Дубровский резко повернулся ко мне, и выглядел он при этом очень сурово, – благодарю, что вы не выдали меня, однако, не могу не спросить, чего вы хотите за своё молчание. Я затолкала подальше визг фанатки и строго спросила: – Машу знаете?  Владимир молча и с подозрением кивнул, не отрывая от меня взгляда. – Вы её любите? Он удивленно вскинул брови: – Как это вас касается? – Моё молчание напрямую зависит от этого, – серьезно ответила я. – Я люблю её, как давнюю подругу, знакомую с детства, однако же это никак не влияет на мои планы… – Мести? – продолжила я. – Да, я догадалась, кто вы. Но меня планы ваши не интересуют. Я, конечно, читала Графа Монте-Кристо, и знаю, что местью жить нельзя, бла-бла… Однако как по мне, так этот Кирила Петрович вполне заслуживает, но Маша! Маша же невинный наивный цветочек на альпийском лугу! – Я постараюсь облегчить её жизнь, к тому же она девушка, а значит вскоре выйдет замуж и её не будут касаться проблемы отца. – Будут! Но речь о другом!  – Сударыня, вы ведете себя крайне вызывающе, – заметил Дубровский. – А вы ведете себя как… как…  Он приподнял брови, ожидая, видимо, окончания предложения. – Не важно! Вы должны увидеть Машу сейчас. Увидеть и влюбиться окончательно и бесповоротно! Даже если это мой сон…  – Прошу прощения? Почему же я должен, сударыня? – чуть насмешливо поинтересовался Дубровский.  – Просто должны! Считайте, что вы соулмейты! А вообще-то, я, может, вас и не выдам, а вот моя бабушка… Я бы за неё не стала ручаться. – Не думаю, что мы встретимся с этой, без всяких сомнений, благородной дамой. Говорил он крайне серьезно, но мне всё чудилось, что он насмехается надо мной. Аж раздражало! – Так, ладно. Ещё кое-что. Да, да, ты сам справишься, весь такой крутой, но я всё равно предупрежу на всякий случай… Даже не знаю как сказать… – Говорите, как есть, – усмехнулся Владимир, внимательно следя за моими активно жестикулирующими руками. – Ты попадёшь в комнату с медведем. – Это аллегория? Метафора? – Нет же! У Троекурова есть медведь в питомцах, а его любимое развлечение запихивать к нему каких-нибудь людей смеха для. Ферштейн? – J`ai compris, – пробормотал Дубровский. – Merci. Хотя я и не понимаю, почему вы помогаете мне, мадмуазель. – Считайте меня альтруисткой, – пожала я плечами. – Что ж… Аревуар, месье Дефорж. – Au revoir, – усмехнулся он. – Но не окажете ли мне услугу, милостивая сударыня? Я оглянулась уже у самого входа, замерла, следя за статной фигурой, подсвеченной светом окна. – Не пытайтесь боле изъясняться по-французски. – Ухмылка стала шире, карие глаза ехидно щурились. Фыркнув, я исчерпывающе хлопнула дверью. Наглец какой! Получит он у меня ещё! Представление с медведем не заставило себя ждать. Уже на следующее утро, всполошённые слуги забегали по дому, а едва мы с Машей подошли к двери, чтобы выяснить, что послужило всеобщему волнению, как наткнулись на запыхавшеюся служанку, которая сообщила, что Троекуров требует дочь, дабы та переводила ему с французского. Разумеется, я увязалась за Машей. «Если не тогда, то сейчас», – мелькнула мысль. Ну разумеется, ведь тот момент стал поворотным для нежного девичьего сердца! Именно тогда ведь Мария Кирилловна полюбила Владимира Дубровского! Когда мы пришли на место действа, пред нами предстала поистине завораживающая картина: поверженный медведь у ног абсолютно спокойного Дефоржа. Я остановилась с краю, чтобы видеть изумлённое сейчас лицо Маши. Совсем скоро удивление сменится влюблённостью. Нельзя упускать такой момент. Заметив взгляд Дубровского на себе, я недовольно нахмурилась. На что он уставился? Пусть на Машу смотрит! Наконец разговор начался. Владимир произнёс несколько фраз на французском. Надо отдать ему должное, он говорил на нём певуче, красиво и иногда с придыханием. Он словно не объяснялся, а пытался кого-то соблазнить. Я не знала, как Маша, а я вот соблазнилась… Однако стоило услышать перевод фразы, как я инстинктивно коснулась бедра, где у джинс обычно был карман, в котором я всегда хранила телефон, если выходила. Сейчас, конечно, на мне было платье, а смартфон остался в комнате, под подушкой, но как же мне хотелось заглянуть в текст. Я была уверена, что в оригинале псевдо-Дефорж сказал что-то близкое к высокопарному «защита чести», а здесь… Он не выдал меня, не сказал, что знает о медведе, но объяснение оружию при себе дал иное: мол, подарок почившего отца, а посему предпочитает всегда иметь рядом напоминание о батюшке. Даже иронично, учитывая, кто его настоящий родитель, но иронию эту могла оценить только я и сам Владимир. Разумеется, Маша была несколько поражена, что какой-то гувернёр одолел медведя, но не более. И снова. Никто ни в кого не влюбился… Проклятье! Всё совсем не по роману!