Оживший роман

      Весь багаж и не нужен. Всегда можно купить новые платья, к тому же сейчас в моду входят корсеты, так что всё равно придётся приобретать одежду. Я нервно запихивала сменное бельё в самый маленький чемоданчик, который у меня был. Оставалось только взять ещё немного еды и пора выходить. Карета двигалась не слишком долго, да и после пройти пришлось совсем немного, так что должна дойти. Ночью, разумеется, идти не стала, а вот ранним утром, поднявшись, я окончательно решила для себя, что теперь уж точно можно следовать девизу «будь, что будет», а первую его часть я вовсе опустила, ибо совершенно не знала, что делать должна.       Дубровский не появился ни вечером, ни сейчас, утром. Не знаю сказал он о чём-то своим людям или нет, но оставаться здесь я больше не собираюсь. Вернуться в Покровское, а там уж меня отправят куда следует, если, конечно, не заберут в Петербург. Каким образом и сколько до туда добираться оставалось для меня тайной.       Лагерь никогда не спал, всегда оставались бодрствующие личности, а раннее утро для меня — для них начало дня. Большинство уже поднялись, и я на мгновение замешкалась, но затем решительно надвинула фуражку на глаза и подтянула широкие штаны. Так, смелым твёрдым шагом, я направилась к лесу. Меня видели, но останавливать не стали: то ли не узнали, то ли решили к сбрендившей барышне в мужской одежде не приставать.       Ходить в штанах было не в пример удобнее, чем в платьях, я уже не чувствовала себя неуклюжей. Солнце вовсю грело землю, а сквозь ветки деревьев лился свет, где-то рядом пели птицы, и на мгновение мне показалось, словно ничего не было и мы с семьей на пикнике. Хотелось бы, но нет.       Дорогу я нашла быстро, да её и искать не надо было: знай, иди себе вправо. По дороге я шла понурив голову, держа неудобный чемоданчик и пиная какую-то веточку. Вспоминалась моя настоящая семья, мой мир, а уходить всё дальше от разбойничьего лагеря было трудно, и я то и дело оглядывалась, чтобы проверить не идёт ли кто за мной.       Идти и грустить одновременно — сложно, но ещё сложнее даже не грустить, не забивая себе голову хоть чем-то. Время текло страшно медленно, я то и дело поглядывала на солнце, как на единственный способ свериться со временем. Лес заканчивался, вместе с ним и тень. Выходить под палящее солнце мне не больно-то и хотелось, так не хотелось, что я уж подумала повернуть обратно, когда позади раздался какой-то шум. Сердце дрогнуло — мне показалось, что это Дубровский, но стоило оглянуться, как я увидела богатую карету. И как это её разбойники пропустили?       — Чего стал по средь дороги? Барин едет! — недовольно крикнул мне возница, видя, что я так и осталась стоять с открытым ртом.       — Мне нужна помощь! — воскликнула я, стягивая фуражку. Вид у меня был плачевный, но уж отличить пацана и девушку с длинными волосами он явно может.       Мужик мог и отличил. Он остановил карету, но скорее для того, чтобы просто поглазеть на эдакую невидаль. Бедняга пялился на меня так, будто увидел очередное чудо света. В итоге он ещё и перекрестился. Я закатила глаза.       — Прошу, я дворянка, попавшая в беду!       — Ага, слыхали, конечно, сейчас твои дружки из деревьев попрут? — возница настороженно оглянулся, но из леса никто на него не прыгал, так что он снова повернулся ко мне, демонстрируя нахмуренные брови.       — Ну, что там? Чего стоим? — из кареты выглянул старик с дряблым лицом и выцветшими глазами, на вид ему было уже около семидесяти.       — Сударь! — я оставила чемоданчик и рванулась к дворянину. — Мне нужна помощь, прошу вас! Я в беде и только вы можете мне помочь!       Старик оглядел меня непроницаемым взглядом, чуть отклонившись, а затем поморщился с отвращением. Очень захотелось стукнуть его чем-нибудь, но под рукой ничего не было, да и пешком идти не особенно хотелось.       — Я дворянка, — на всякий случай добавила я, следя за тем, как оживился старик. — Позвольте представиться, сударь, Мартынова Марина Павловна.       — Мартынова? — старик подался вперёд. — Не Павла Петровича дочь?       — Его, — радостно подтвердила я, не зная какое отчество у моего местного отца.       — А вы же в Петербурге… — начал старик дребезжащим голосом, но осёкся и поджал тонкие губы. — Позвольте представиться и мне, князь Верейский!       Я едва сдержалась, чтобы не выпучить глаза и уронить челюсть от такого-то! Разве не рано для него? Но в ответ я учтиво отвесила книксен, подметив, как князь покосился на мои ноги в штанах.       Князь любезно подал мне руку, чтобы я смогла забраться в карету. Мне было не по себе от его изучающего взгляда, и я прикрывалась чемоданчиком, который поставила к себе на колени. Верейский же завёл беседу: сначала о погоде, затем об искусстве, а там и принялся обсуждать недавние события, которые для меня были скучным текстом в учебнике по истории. Надо сказать, он заинтересовал меня, начинало казаться, что он выглядит моложе и вообще очень милый человек. А как ловко он подбирал тему! Начал с искусства, увидел, что французские романы мне ничуть не интересны, упомянул Наполеоновские походы, заметил с каким вниманием я его слушаю, и давай обсыпать меня интересными фактами. Я едва не утонула в его обаянии, чёртов старикашка, уж я-то знаю правду!       Князь привёз меня прямо к дому Троекурова, и по коже моей прошёл мороз, когда я увидела знакомый двор и флюгер. Верейский с интересом наблюдал за представлением, ожидая что будет далее: окажусь ли я самозванкой, а может действительно спасённой дворянкой.       — Марина! Марина! — ко мне бежала взволнованная Маша, совершенно позабыв как нужно вести себя леди. Девушка заключила меня в объятия и, удерживая за плечи, отстранилась, разглядывая мой наряд. — Бедняжка! Что же с тобой приключилось? Мы так волновались! В чём это ты?       — Долгая история, — уклончиво ответила я. — Рада тебя видеть, Маша. Скажи-ка бабушка у вас?       Девушка кивнула, а затем перевела взгляд на князя, который выбрался из кареты. Маша залилась краской, вспомнив о приличиях и поздоровалась с незнакомцем, тем временем из дома выходил сам Кирила Петрович и моя бабуля. Последняя сразу направилась ко мне, ускорив шаг, а Троекуров с улыбкой подошёл к гостю.       — Господи! Марина! — старушка заключила меня в объятия и тут же отстранилась, опуская взгляд. — Что за тряпье на тебе? Что за вид?       Я предпочла промолчать, с унынием думая о платьях, в которые меня обрядят.       — Где ты была? — нахмурилась старушка. — А впрочем, не сейчас.       Старушка подошла к князю и Троекурову, обменялась с ними парой фраз, пока Маша, держа за руку уводила меня в дом. Кто бы мог подумать, что я так обрадуюсь ванной? Полдня я только и делала, что лежала у себя на кровати, а Маша сидела рядом и жалела меня. Всё это длилось ровно до тех пор, пока не вернулась моя бабушка.       Может она и волновалась за меня до этого, но сейчас она тревожной не выглядела, скорее злой. Маша быстро ретировалась под тяжёлым взглядом старушки, оставив нас наедине. Я тяжело вздохнула, приподнимаясь.       — Где ты была? — повторила свой недавний вопрос бабушка.       — В лагере разбойников, — честно призналась я.       — Вот как! И что же они, украли тебя? Или ты сама их науськала? Своего Дубровского.       — Он не мой, — сквозь зубы процедила я.       — Знаешь что, Маришка, мне надоело это! То один, то второй! Прекращай!       — Какой ещё «один»? Ничего я не делала! — моему возмущению не было предела, я даже поднялась, встав перед старушкой, которая уступала мне в росте, но каким-то чудом умудрялась при этом смотреть на меня уничижающим взглядом, будто сверху вниз.       — Я больше не верю ни единому твоему слову! Ты порочишь не только свою честь, но и честь всей семьи! Большая удача, если тебя кто-то после такого возьмет в жёны!       — А вот не пойду ни за кого! — воскликнула я, складывая руки на груди.       — Не неси ересь! Пойдешь, как миленькая пойдёшь! И я боле за тебя заступаться не стану! Всё, надоело! — крикнула старушка, выходя, и хлопнула дверью так, что мне показалось — дом рухнет.       Обессилив, я опустилась на кровать. Вот теперь я хочу домой, очень хочу. Надо было остаться с Дубровским, с ним я смогла бы объясниться. Наверное…       Дни тянулись за днями и мне начинало казаться, что прошёл уже как минимум месяц, но нет — неделя. Маша всеми силами старалась ободрить меня, бабушка демонстративно игнорировала, а Троекурову было вообще фиолетово. Думаю, мы давно бы уехали, но врач утверждал, что бабуле моей пока не стоит совершать длительные поездки, а Троекуров учтиво настаивал на том, чтобы тётушка осталась здесь.       Я ходила печальная, иногда гуляла с Машей, а всю неделю наносил визиты князь Верейский. Он то и дело прибивался к нам, молодым девушкам, умело подбирая темы. Желание ударить его всё возрастало, особенно в те моменты, когда я понимала, что он подкатывает к наивной Маше. Я с ужасом представляла этот неравный брак: пятидесятилетний старик, выглядящий на двадцать лет старше, и молодая свежая Маша. Нет, вот уж этого я не допущу!       В середине следующей недели, когда я уже начала сходить с ума от скуки, а бабушка начала медленно собираться к скорому отъезду, князь пришёл ближе к вечеру. Они разговаривали о чём-то с Троекуровым, затем позвали Машу и я с замиранием сердца ждала, когда она выйдет и что скажет. Ждать пришлось не долго. Маша вышла широко улыбаясь и быстро побежала куда-то, возвращаясь на этот раз с моей бабушкой.       — Что такое? — прошептала я Маше, когда девушка вернулась на место.       — Скоро узнаешь, — загадочно ответила она.       Вскоре вышли все трое, и Троекуров увёл дочь, а бабушка потянулась за ними, оставляя меня в зале тет-а-тет с Верейским. Старик приветливо улыбнулся мне и сел напротив, в кресло.       — Буду с вами честен, Марина Павловна, — начал он, — таких женщин, как вы, мне встречать не доводилось.       Мысленно я застонала. Уже не вслушиваясь в речь, которую, с присущим ему пафосом, произносил Верейский. Он то и дело запускал руку в карман и что-то там нащупывал. Мне оставалось только надеяться, что мои догадки окажутся ложными.       — Марина Павловна, я богат, я смогу обеспечить вам безбедную, счастливую жизнь, — продолжал князь. — Согласны ли вы выйти за меня?       Я поперхнулась — догадки оказались, увы, верны.       — Князь, признаюсь, ваше предложение… оно… оно оказалось очень неожиданным и я… я вынуждена вам…       — Она согласна! — в комнату зашла бабушка, кутаясь в шаль и премило улыбаясь Верейскому. — Её отец, мой сын, уверена, одобрит такой союз!       — У меня нет никакого желания выходить за муж за князя! — повысила голос я.       — Ах, моя бедная невеста, вы, верно, находитесь в таком радостном возбуждении, что сами не понимаете слов, которые вылетают из ваших сладких уст! — поднялся Верейский, улыбаясь, как сумасшедший.       От такой наглости я даже не нашлась с ответом, так и застыв с открытым ртом. Старуха наградила меня яростным взглядом и удалилась, уводя за собой князя, по пути что-то говоря ему.       — Ой, ты такая счастливая! — в комнату влетела Маша, присаживаясь рядом и обнимая меня.       — И в чем же моё счастье? — глухо спросила я.       — У тебя будет свадьба! — с восторгом ответила девушка.       — Я выйду за мерзкого старика… Нет! Свадьбы не будет!       Я подскочила и понеслась в свою комнату. Этот мир нравился мне всё меньше и меньше. И похоже, мне снова придётся обращаться за помощью к Дубровскому. Проклятье!