Оживший роман

      Бежать — единственная мысль которая приходила мне в голову, но куда? И снова бежать? Мне было крайне необходимо вернуться в свой мир: здесь я и так наворотила дел, но как вернуться? И что, если всё это лишь мой сон?       Ночь я провела в беспокойном метании туда-сюда, уснув лишь под утро от невыносимой усталости. Первое о чём подумалось мне при пробуждении — сморщенное лицо Верейского, от него меня тошнило. Затем вспомнился Дубровский, от чего захотелось зарыдать. Он не поможет мне, не захочет, да и откуда ему знать о произошедшем?       Из постели я не вставала, убедив всех в нервном истощении, что подтвердил даже доктор, вызванный ко мне. Конечно, бедная девочка, сколько мне довелось пережить: побывать в плену разбойников, а затем такое счастье свалилось — богатый князь за меня выходить собрался. Я знала, что бабка уже отправила письмо в Петербург моему отцу, но наверняка расписала всё так, что мы с Верейским без памяти влюблены, а я писать опасалась — не умею на дореволюционном писать, я и общаюсь-то с трудом.       Ближе к вечеру меня охватила такая тоска, что хотелось завыть, но я держалась, с болезненным видом отвечая Маше, которая заботливо сидела рядом и читала какой-то роман, разумеется, на французском. Я не понимала ни единого слова, а потому всё так же продолжала думать о своей несчастной судьбе, которая в тот момент представлялась мне ещё хуже, чем была на самом деле.       — Домой хочу, — призналась я тихо. Маша встрепенулась и жалостливо погладила меня по макушке.       Заснуть я предсказуемо не смогла (итак полдня проспала!), а потому, когда дом заснул, продолжала пялиться в потолок ровно до тех пор, пока не разозлилась на саму себя. Хватит ныть, пора действовать. Иногда нужно сделать хоть что-то, не важно что, но сделать. Сидение на месте (в моём случае лежание) не решит проблем, а становиться Обломовым — не вариант.       Штанов у меня не было, их забрали, обозвав тряпьем, так что пришлось надеть наиболее удобное платье. Одеваться в темноте, завязывая мелкую шнуровку — сомнительное удовольствие. Волосы я не стала заплетать и фиксировать на голове в причёску, а просто подвязала их лентой.       Куда идти я не знала, а в темноте мне мерещились какие-то шорохи. Оказавшись на улице я тихо застонала, осознав свою глупость. Поспешность решения заставила меня позабыть и о провизии и о сменной одежде, побег был испорчен, ибо я точно знала, что как только окажусь снова внутри дома, мне уже не захочется никуда бежать, только ныть и жалеть себя. Я зло топнула ногой и поджала губы. На глаза мне попался знакомый флигель и я осторожно подошла к нему.       О новом учителе я не слышала, но кто знает, ведь мне не обязаны о таком сообщать, а Маша бы не сочла назначение нового учителя важной темой для разговора. Впрочем, помещение оказалось пустым и даже открытым, что не мало меня удивило. Внутри на меня накатили воспоминания и я опустила плечи, шмыгнув носом. Когда я уже хотела закрыть дверь с тяжёлым, как полагается для такого случая, вздохом, как мою руку крепко сжали, затягивая внутрь помещения. От страха и неожиданности мне захотелось визжать, но чья-то ладонь зажала мой рот.       — Спокойно, Марина, я Дубровский.       Знакомый голос успокоил мой страх и спас своего владельца от укуса. Внутри я затрепетала, и мне вновь хотелось завизжать, но теперь от радости. Возвращение Дубровского для меня имело эффектность, а фраза из романа заставляла колотиться сердце ещё быстрее.       — Что вы тут делаете? — счастливым шепотом спросила я, как только мне освободили рот, а мужчина прикрыл дверь, от чего в помещении стало темнее, и свет луны теперь лился лишь в окна флигеля.       — Нам нужно объясниться. К тому же у меня осталась ваша вещь, — Дубровский протянул мой телефон, — но, боюсь, я сломал её.       — Нет, наверное, просто разрядился, — задумчиво проговорила я, принимая смартфон. — Почему вы решили прийти именно сейчас?       — Мне думалось, что с вами можно будет поговорить на следующее утро, но… вы ушли, — Дубровский вышел на свет, склонив голову так, что его нахмуренные брови, стали выглядеть ещё более устрашающе. — Ваши поиски ничего не дали, а затем мне передали, что вы вернулись сюда.       Я опустила глаза, чувствуя себя ужасно виноватой перед ним. Он мною явно не доволен, да и я собой, вообще-то, тоже.       — Признаюсь, я был огорошен таким поступком. И несколько дней вовсе злился на вас, простите, однако… один разговор… ммм… — Дубровский повернул голову к окну, подбирая слова. — В общем одна старуха дала мне дельный совет, так что я решил объясниться с вами. И снова, как когда-то, бродил у сада, но вы выходили только с Машей или с этим князем. А сегодня я узнал, что вы приняли предложение этого… без сомнения благородного господина, посему хотел проникнуть в дом или… или…       — Вы пьяны? — я подозрительно сощурилась.       Дубровский резко втянул воздух и недовольно уставился на меня.       — Вы ведьма? — спросил он.       Я прыснула, но тут же приняла серьёзный вид и ответила:       — Нет, с чего бы?       — Это странное устройство и то… то, что вы… неважно!       — Владимир Андреевич, вы как будто нервничаете, — я не удержала улыбки, хоть и понимала — сейчас не время и не место подтрунивать над ним.       — Можете ничего не объяснять — вы не обязаны, но издеваться над собой я не дам! — Дубровский говорил максимально спокойно, но своё раздражение и злость ему плохо удалось скрыть. — Счастливой вам семейной жизни! Честь имею!       С решительным видом мужчина направился к двери, чеканя шаг и не глядя в мою сторону.       — Нет, прошу вас! — воскликнула я, хватая его руку. — Вы не можете бросить меня в беде! Я не давала своего согласия на эту свадьбу! Это устроила моя бабушка, решив, что нас с вами что-то связывает, и что лучше будет, если меня отдать в жёны!       Говорила я с запалом, страхом и слезами на глазах, сжимая руку Дубровского. Последний выглядел удивлённым, но выслушал мою речь.       — Чего вы хотите от меня? Помощи? Уже пытался помочь, но вы убежали…       — Я идиотка! — с готовностью выпалила я.       Дубровский недоверчиво оглядел меня и выразительно поднял брови. Его карие глаза цвета молочного шоколада изумлённо глядели на меня, и если б не обстоятельства, то я бы наверняка не удержалась и потискала бы его. Дубровский каким-то неведомым образом считал в себе очаровательную милоту и суровую мужественность, ловко лавирую между двумя составляющими.       — Я идиотка, — повторила я на всякий случай, — и к тому же испуганная. Если вы не поможете, то для меня это будет погибелью.       Вот уж не знаю что так повлияло на мужчину, то ли мои красивые глаза, то ли то, как я держала его руку, но Дубровский вдруг наклонился и трепетно поцеловал мои губы, тут же выпрямляясь и отстраняясь. Щёки мои предсказуемо пылали, дыхание стало судорожным, а сердце билось так, словно я пробежала марафон без остановок. Мужчина, похоже, смутился своей минутной слабости и упрямо глядел в окно, отвернувшись. Он хотел было что-то сказать, но так и замер с открытым ртом, глядя куда-то за мою спину. Я медленно повернула голову, натыкаясь на знакомую фигуру.       — Б-бабушка? — изумлённо спросила я, будто сомневалась.       Старушка молча глядела на меня, затем схватила за руку и потащила за собой. Дубровский потрясённо застыл, не зная что предпринять, в конце концов, это не мужчина-негодяй, а пожилая дама. Бабушка, не церемонясь, толкнула меня вперёд, а сама развернулась, уперев руки в бока, к Дубровскому, стоящему в дверях флигеля.       — Я сделаю вид, что вас не видела, а вы сделаете вид, что не миловались с моей внучкой.       — Боюсь, это невозможно, — ответил Владимир с полуулыбкой, делая шаг вперёд.       Старушка опасливо отступила, следя, как приближается Дубровский. Я пошла ему навстречу, но тут же была схвачена бабушкой, чья хватка оказалась железной.       — Вы же не станете нападать на беззащитную женщину? — уточнила старушка, заталкивая меня себе за спину.       — Так, всё! — я отскочила подальше. — Мне надоело всё это! Я хочу домой! И чтобы никаких князей!!!       Напоследок я выразительно хлюпнула носом, и под удивлённые взгляды зашагала в сторону сада. Было темно и даже телефон в руке не мог бы мне сейчас помочь, ведь он был разряжен и фонарик включить не представлялось возможным. Я в очередной раз запуталась в платье и запнулась о незамеченный камень. С коротким вскриком я повалилась на землю, и пока сознание медленно уплывало, успела с удивлением отметить, что довольно сильно приложилась головой.