Hurricane

      Алии жарко. Она сбрасывает с себя одеяло, поправляет лямку кружевного бюстгальтера и считает звезды на потолке в попытке обрести сон. Сон не идет; девушка мечется из стороны в сторону на простынях и напряженно застывает, когда чужие слегка шершавые пальцы ловят ее за талию. Мор поворачивается и цепенеет, встречаясь взглядом с серыми колкими глазами.       — Мистер… — она не успевает договорить, потому что мужчина напротив мягко улыбается, придвигая шокированную девушку ближе к себе. Алия поддается, льнет всем телом навстречу и покорно молчит, замечая, как довольно поблескивают в свете лунного света чужие глаза. Прорицательница только смущенно краснеет, понимая, что спит она только в нижнем белье, но Стивена это совсем не смущает, а, судя по довольной ухмылке, играющей на лице, лишь радует. Девушка смутилась и уже была готова была спросить наглеца, что тот забыл в столь поздний час в ее постели, но Стрэндж оказался проворнее.       Горячая сухая ладонь скользнула по спине вверх, от чего кожа предательски покрылась мурашками. Стивена реакция девушки явно позабавила, так что он надавил рукой чуть сильнее, заставляя и без того смущенную и покрасневшую Алию придвинуться к ближе.       — Да что Вы… — возмущенно пищит прорицательница, чувствуя, как юркие пальцы расстегивают застежки на лифчике, и в следующую же секунду Стрэндж накрывает ее пухлые губы своими. Прорицательница непроизвольно стонет в поцелуй, ощущая, как Стивен самодовольно улыбается, пробуя на вкус губы девушки. Алия судорожно выдыхает, когда он отстраняется, и пытается скрыть свое неудовлетворение, но чародей читает её, как книгу.       — Алия… — прорицательница кусает губы и ждет привычного холодного «Мор» в конце, но Стивен ничего не добавляет, только снова целует ее со всей страстью, на которую способен. Девушка смелеет, придвигается ближе и не замечает, когда маг успевает подмять ее под себя.       Внизу живота разливается приятное тепло, и Алия глупо улыбается, когда чувствует очередной поцелуй. Ей жарко, хорошо, она тает от прикосновения чужих рук, но требовательные поцелуи не дают полностью забыться. Мор скользит рукой по крепкому мужскому торсу, в то время как Стивен грубоватыми движениями мнёт её ягодицы.       — Стивен… — Алия умоляюще смотрит на него, а волшебник издевательски кривит губы, раззадоривая возбужденную девушку ещё больше. Мор решительно стаскивает с мужчины футболку, лишь на секунду затаив дыхание, глядя на хорошо сложенный торс чародея.       — Алия… — Стрэндж целует её более настойчиво, проникая в её рот языком, а Мор и смущается, и жаждет продолжения одновременно. Она стонет, выгибается в его руках, стараясь быть ближе, желаннее, неосознанно подаваясь вперёд и касаясь обнажённой грудью чужой. Прорицательнице кажется, что это сон, её фантазия, но Стивен такой реальный, а его прикосновения так пьянят и заставляют желать продолжения. Больше, ближе, сильнее. Девушке хочется всего и сразу, и она нетерпеливо елозит задницей по простыне, в то время как чародей наблюдает за ней, не скрывая улыбки. Она тянется к нему за поцелуем, обвивая крепкую шею руками. — Хозяйка… — вот что срывается с его уст в следующую секунду.       — Чего? — Алия застывает, ошарашенно распахивая глаза. Стивен, словно ничего не происходило, целовал ее шею, иногда совмещая мягкие поцелуи с укусами. Мор решила, что это ей показалось, так что полностью сосредоточила свое внимание на мужских губах, которые грубовато посасывали нежную шею, оставляя отметины на коже.       — Хозяйка, — в этот раз голос Стивена прозвучал куда более настойчиво, так что Алия недоуменно скривила губы, отодвигая мужчину от себя за плечи, — хозяйка, просыпайся, — в голосе мага скользнула нотка полного обожания, у девушки даже нервно дернулся глаз. Да что происходит?! Она открыла рот, но так и не смогла ничего вымолвить, потому что в следующую же секунду Стрэндж лизнул её в щеку.       Алия резко распахнула глаза, подрываясь с постели. Рядом, чуть выше ее плеча, сидел Велиар, облизывая лапу и бросая на блондинку хитрые взгляды. Мор ощупала себя, повернула голову чуть в бок и раздосадовано прикусила нижнюю губу.       «Неужели приснилось?»       — Хозяйка… — лениво позвал Велиар, глядя на Алию снизу вверх. Мор спрятала покрасневшее лицо в ладонях, но даже так демон смог увидеть заалевшие от стыда уши девушки. Он подпер лапой голову, нехотя признавая, что получает легкое удовольствие от того, что дразнит свою маленькую хозяйку. Её всегда так просто можно было вывести на эмоции, притом что девушка всегда оставалась искренней и открытой. «Ох, хозяйка, однажды это погубит тебя», — тяжело вздыхал демон, продолжая днем и ночью охранять покой своей прорицательницы. Чернокнижнику он не доверял, а, вспоминая её разговор с Ровеной, даже сам Велиар смог убедиться, что волшебница в чем-то была права. Нет, не в том, что Стрэндж пытался использовать наивность и простоту его хозяйки в своих целях, а что Верховный Чародей действительно стал проявлять интерес к скромной персоне прорицательницы, и демон был более чем недоволен этим. — Тебе снился Чернокнижник? — Велиар довольно махал хвостом, отмечая, как бледная шея девушки теперь тоже покрылась красными пятнами румянца.       — Мерлин, это был кошмар, ясно? — Алия ловко вскинулась с кровати и возмущенно блеснула серыми глазами, явно призывая довольно ухмыляющегося Велиара к молчанию. Демон облизнул лапу и принялся умываться.       — Хозяйка, ты стонала во сне, — демон наигранно непонимающе посмотрел на Алию и едва успел увернуться от летящей в него подушки.       — Это были стоны отчаяния и отвращения! — смущенно завопила девушка и поспешно ретировалась из комнаты, пока демон не успел ещё что-нибудь ей припомнить. Тихо посмеиваясь себе под нос, Велиар выскользнул из мягкого и теплого пледа, который она выделила лично ему, потому что обычно во сне забирала все одеяло себе, и поспешил на кухню, где уже во всю хозяйничала Алия. Краснота уже сошла с ее заспанного лица, но Мор всё равно стеснялась и заминалась, старательно избегая переглядываний со своим другом. Что на неё нашло? И с каких пор ей стали сниться эротические сны с участием ее соулмейта? Рука девушки дрогнула, и она чуть не промазала ножом мимо яблока. Срочно нужно было успокоиться и привести мысли в порядок. Алие не снились эротические сны со времен старшей школы. Да и вообще она была максимально приличным подростком и не занималась и половиной вещей, которыми шалили ребята в ее возрасте. Сказывалось консервативное воспитание Натали, которая не просто смогла убедить девушку в том, что настоящая леди должна быть скромной, но и регулярно проводила лекции по этому поводу. Не сказать, что Алия осуждала кого-то или относилась к этому слишком уж негативно, просто даже со временем подобные вещи смущали ее.       Прорицательница вздохнула, вспоминая свое детство, которое она провела в Доббс Ферри. С утра зарядка, правильный завтрак — овсянка без сахара и парочка фруктов; учеба в школе и много-много дополнительных занятий. Музыка занимала большую часть времени девушки, и не то чтобы она была этому не рада. Одно время Алия даже собиралась поступать в музыкальное училище, но судьба ловко взяла ее в оборот, и вот она уже студентка первого курса факультета журналистики. Не то чтобы страсть к музыке поутихла, но на это стало меньше времени, так что Алии пришлось забросить на неопределенное время игру на фортепиано. Мысли об этом отразились грустной улыбкой, и Мор даже неожиданно для себя подумала о том, что она могла бы возобновить свое маленькое хобби.       — Кстати, о возмущении, хозяйка, — из мыслей ее вырвал голос Велиара. Алия наконец повернулась к коту и уже спокойно посмотрела в глаза другу. — Ты снова так махала ногами и руками, что чуть не прибила меня, — поспешил пожаловаться демон, протяжно зевая. Мор тихо хмыкнула, доставая с нижних полок турку для кофе. Что ж, спать с ней — это действительно наказание, но Алия не могла с собой ничего поделать. Особенно во сне. Так что она просто отшучивалась от возмущений друзей тем, что для иных мужей сон на диване будет наказанием, а для ее мужа — божьим даром. Велиар потянулся и жалобно посмотрел в сторону холодильника.       Алия поставила небольшую кастрюльку с водой на плиту и, дождавшись пока вскипит вода, бросила туда две сырые сосиски. Велиар довольно облизнулся.       — Отбивалась от приспешников Мордо, — протянула Мор, доставая пакетик с кофе и сахарницу. Велиар задумчиво вылизывал лапу. Алия достала из холодильника яйца и покосилась на друга. — И вообще я давно предлагала купить тебе лежанку, но ты же не хочешь спать без меня, — улыбнулась девушка и включила маленькое радио, которое стояло на холодильнике. Кухня постепенно наполнялась тихой музыкой, в то время как Алия, пританцовывая, готовила завтрак. Велиар с полной нежностью во взгляде любовался тем, как хозяйка плавно двигалась по кухне.       — Ой, на месте приспешников Мордо я бы не нападал на тебя ночью… — тихо пробормотал он так, чтобы Алия его не услышала. Девушка полностью была поглощена музыкой и приготовлением завтрака и старалась как можно меньше думать о своем сне. Раньше ей редко снился мистер Стрэндж, несмотря на то что волшебник занимал значительную часть её мыслей. Но после вчерашнего поцелуя ее щеки всякий раз предательски краснели, стоило вспомнить, как крепко волшебник прижимал ее к себе.       «Мерлин, это же Локи всё видел… Как неловко, что же они обо мне подумают?» — Алия нервно кусала губы, внимательно следя за тем, чтобы омлет не пригорел, а сосиски Велиара не переварились. Локи и так думал, что она подстилка Стрэнджа, а теперь что? Стоит ли ей ждать новых издевок от Бога, так как он может посчитать, что получил подтверждение своим словам? Девушка почувствовала, что начала нервничать и добавила громкости, надеясь, что Тейлор Свифт сможет отвлечь ее от плохих мыслей.       Ей вообще показалось, что она нашла контакт с Локи. Ну, насколько это возможно. Брат Тора был немного высокомерным засранцем, но в целом Алия не чувствовала того страха, что испытала при первой встрече с ним. Она до сих пор вздрагивала от пронзительного взгляда Бога, который, казалось, душу вынимал. Вторая встреча прошла более нормально, но прорицательнице было не по себе от того, что Локи так быстро раскусил ее. Да и к тому же… теперь она превратилась в личного повара Бога, так что Мор приходилось просматривать старую тетрадку с рецептами, которую она начала писать, еще когда жила с бабушкой. Он, конечно, никогда прямо не говорил, что хочет, поэтому девушке приходилось угадывать с блюдами, всякий раз надеясь, что брюнет не вывернет содержимое тарелки ей на голову. Лафейсон каждый раз ел с таким видом, словно он критик в пятизвездочном ресторане и любое отклонение во вкусе может караться смертной казнью. Во всяком случае, именно такое представление складывалось у Алии, когда она обедала вместе с Богом. Ей приходилось вспоминать все правила этикета, а их в ее голове было не так уж и много, но Локи подсознательно вызывал у неё это чувство стремления к идеальному и правильному. Мор даже поймала себя на том, что старалась держать спину идеально ровной в его присутствии. Раньше это работало только с Натали.       — Хозяйка, как там мои сосиски? — мурлыкнул демон, переворачиваясь на спину. Алия отвлеклась от своих мыслей и проткнула одну сосиску ножом.       — Подожди ещё немного, Велиар, — тихо пропела Мор на мотив игравшей из радио песни. — Cause, baby, now we got bad blood, — Алия подпевала Тэйлор Свифт, ловко переворачивая гренки на сковороде. — You know it used to be mad love, — девушка приставила лопатку к лицу вместо микрофона. — So take a look what you’ve done, 'сause, baby, now we got bad blood, — Алия с довольным видом выключила газ и повернулась к удивленному Велиару. Он, конечно, и раньше замечал, что у хозяйки был приятный голос, к примеру, когда она пела в душе или просто разговаривала, но теперь он убедился в этом на сто процентов. Алия улыбнулась, замечая немного растерянный взгляд Велиара.       — Что? Церковный хор и не такое сделает, — девушка улыбнулась, потрепав Велиара по голове. Тот довольно мурлыкнул.       — Какие еще таланты ты скрываешь? — демон хитро сощурился.       — Любовь к йоге и игру на фортепиано, — хмыкнула Алия, опираясь поясницей о столешницу. — Ни к тому, ни к другому давно не прикасалась, но раз уж у меня есть достаточно времени, чтобы страдать по мистеру Стрэнджу, то почему бы не провести его с пользой? — Алия усмехнулась, пожимая плечами и бросая быстрые взгляды в сторону турки с кофе, справедливо опасаясь, что любимый напиток убежит.       — То есть? — осторожно уточнил демон, поглядывая на свою хозяйку. Та только качнула головой, запуская ладонь в тонкие, шелковистые волосы.       — То есть хватит. Сколько это продолжается? Месяц, два? Мне моральных сил просто не хватит страдать по нему, — Алия помешала кофе и снова посмотрела на демона. — Я всё ещё чувствую к нему что-то… Наверное, возможно, но это не точно, — девушка покраснела и махнула руками, вспоминая их недавний поцелуй на кухне в Башне. — Но это не может длиться вечно, я хочу развиваться, Велиар. Снова начать заниматься йогой, возможно, вспоминать, какого это — превращать отдельные звуки в мелодию. В общем у меня есть время, и я собираюсь провести его с пользой.       — То есть никаких рассуждений на ночь о том, какой чернокнижник козел, хозяечка? — с явным сожалением протянул демон. Алия задумчиво поморщилась.       — А вот это мы, пожалуй, оставим, — Мор улыбнулась и снова стала тихо подпевать себе под нос. Велиар странно покосился на девушку. Не связан ли этот неожиданный всплеск как-то с визитом Ровены? Может, демон что-то пропустил, и ненавистная волшебница успела-таки промыть голову его хозяйке? Во всяком случае, общение Алии и Ровены грозило Стрэнджу неприятностями, и не то чтобы демон не хотел наблюдать за этим. Его, конечно же, волновало и то, как старая ведьма могла повлиять на его добрую и слегка наивную подругу.       — Велиар… помнишь, мы говорили, что вернемся к этому позже? — Облизывая ложку, вдруг сказала Алия, отвлекаясь от своего пения. Велиар недоуменно нахмурился, не понимая, к чему сейчас клонила его хозяйка. За последнее время столько всего произошло, что демон даже не был уверен, что помнил всё. Начиная с того, что его хозяйка безрассудно бросилась спасать какого-то паренька, и заканчивая тем, что братья Айрин вышли на его след и чуть не убили. «А, чертов чернокнижник, лучше бы я умер, чем был спасен от твоей руки», — думал Велиар всякий раз, когда вспоминал свое унизительное положение и перед волшебником, и перед хозяюшкой. Впрочем, на самом деле он так не считал. Он не мог просто так умереть, ведь кто тогда будет присматривать за его взбалмошной и вездесущей хозяйкой?       Пока Велиар силился вспомнить то, о чем пообещал поговорить с ней, Алия ловким движением сняла турку с плиты и налила ароматный кофе в небольшую чашку с изображением даров смерти на обратной стороне. Мор добавила неприличное количество сахара и молока в напиток, мысленно усмехаясь, когда представила, какое бы лицо сейчас было у Лаванды, которая строго придерживалась диеты.       — К чему именно? — уточнил демон и спрыгнул со стола, когда Алия наконец-то выключила кастрюлю и с его сосисками тоже. Мор тяжело вздохнула, разрезая горячие сосиски на несколько частей, чтобы те быстрее остыли.       — Стэйн, — коротко обронила девушка и поставила миску с едой для кота на пол. Велиар тут же оказался рядом. — Его слова никак не выходят у меня из головы. Он кажется мне обиженным и завистливым мальчишкой, но всё же… Мастера Камар-Таджа, какие они? — Алия присела на свое законное место, поджимая одну ногу под себя. Тревога новыми корнями терзала душу, а слова парня никак не желали покидать ее. Они плотными образами засели у нее в голове, вызывая всякий раз патологическое чувство страха. Велиар застыл на месте, задумчиво облизывая усы. Не самую приятную тему для разговора выбрала его хозяйка. Да и что демон мог сказать о людях, которые десятками лет держали его, словно домашнего зверька, дрессировали и относились как к самому обычному артефакту, забывая о том, что у него, на минуточку, тоже есть чувства и гордость?       Велиар молчал, и эта затянувшаяся пауза весьма напрягла девушку. Алия не была знакома с Камар-Таджем, да ей и не очень хотелось это делать, словно кто-то поставил перед ней невидимую дверь, которая появлялась всякий раз, когда у Алии возникали мысли об этом загадочном месте. Однако Мор не могла бы сказать, что думала о Камар-Тадже или же о его мастерах плохо. Во-первых, она знает их не так уж и много. Мистер Стрэндж пусть и был редкостным козлом, который явно стремился к титулу «Самый Высокомерный Мужчина года», но прорицательница была уверена, что он был отличным чародеем и Верховным Магом. К тому же была ещё госпожа Ровена, которая в своей любви и трепетном отношении к Камар-Таджу Стивену явно не уступала. У Алии не было явных причин думать, что мастера Камар-Таджа были ужасными людьми, но слова Стэйна почему-то заставляли ее в этом глубоко сомневаться.       — Хозяйка… с чего вдруг такие вопросы? — вкрадчиво поинтересовался Велиар, прикончив две сосиски буквально в мгновение ока. Алия пожала плечами, делая несколько глотков своего сладкого кофе и закусывая губу. Любопытство — вот причина всех её вопросов и поступков. И когда-то это любопытство сведет Мор в могилу.       — Я же говорю — Стэйн, — Алия взяла приборы в руки и неторопливо разрезала хрустящий тост на несколько частей. Открыла вишневый джем и указала ножом в сторону демона. — Он расписал мне всё так, словно все мастера там поголовно сволочи и лицемеры, готовые переступить через твой труп ради достижения своей цели. Вот я и хочу обсудить это с тобой: ты знаешь Камар-Тадж лучше, чем я, а мистер Стрэндж ничего толком мне и не сказал, — Алия тяжело вздохнула, вспоминая свой разговор с магом. Она надеялась, что они тогда всё решили, и волшебник больше не будет задаваться вопросом, почему она всё равно вмешивается в «магические» дела. — Я просто хочу услышать, что Стэйн был неправ, Велиар, — прорицательница посмотрела на него взглядом полным надежд. Демону не особо сильно хотелось расстраивать свою хозяйку, но про мастеров Камар-Таджа он мог сказать мало что хорошее. И это при том, что ему нужно будет сесть и хорошо подумать над этим.       «Верно-верно, полжизни там я провел во служении, а потом пару годков в статуэтке. Хозяйка, не жди от меня многого, ладно?» — демон прицелился и в один плавный прыжок оказался на стуле, после чего менее грациозно забрался на стол. Алия спрятала улыбку за кружкой с кофе.       — Хозяйка… — начал издалека демон, размышляя как бы помягче продолжить разговор. Не много слов он мог сказать о мастерах, к тому же половина мыслей были далеко не самыми цензурными, — обобщать всех находящихся там людей было бы большой глупостью, но… — демон скривился, — всё перечисленное скорее личностные качества, нежели общие. То есть мастера там всё же разные. Кто-то разделяет учеников на касты, преувеличивает значение одних, а на других даже не смотрит. Как с тобой будут обращаться всё же зависит только от одного… насколько ты талантлив. — Велиар был честен с Алией, хотя прекрасно знал, что его справедливая и добрая хозяйка вряд ли будет рада услышанному. Словно в подтверждение его мысли, Мор недоуменно нахмурила брови и отложила вилку с наколотым кусочком мяса. Велиар прожорливо облизнулся.       — Но… это же несправедливо, — Алия старалась, чтобы ее голос звучал не так возмущенно. — Даже если человек не особо талантлив, он ведь может много, долго и упорно тренироваться, стараться, пытаться в конце концов! — Мор вскочила со своего места, взволнованно разминая пальцы. Велиар тяжело вздохнул.       — Хозяйка, ты всё правильно говоришь, но на одном упорстве далеко не уедешь. Пойми, что здесь как… вот, например, ты ведь журналистка, верно? У тебя определенно есть талант, — прежде чем Алия успела смущенно возразить, Велиар ее перебил. — Не спорь, хозяйка, я читал твои черновики, пока ты спала. Так вот о чем я: у тебя есть талант, и ты много работаешь над ним. Поэтому заведомо ты в более выигрышном положении.       Алия не знала, что на это сказать. Нет, она была растеряна откровением Велиара. Впрочем, в его словах Мор улавливала толику правды и смысла: ведь волшебство — это гораздо сложнее, чем то же писательство или игра на фортепиано. «Опять же — смотря для кого», — девушка в не особо радостных чувствах села доедать свой завтрак. Неужели Стэйн был прав? Прямого подтверждения его словам Алия не нашла, но Велиар ничего и не отрицал. Мор вздохнула: ей нужно было разобраться с этим.       Она была свято убеждена, что у Мордо и мастеров Камар-Таджа были разные пути достижения цели, но так ли оно было на самом деле, Алия не могла ручаться. Мор не собиралась отказываться от своих слов: она поможет Стрэнджу всем, чем сможет, все её видения, так или иначе связанные с Камар-Таджем, Мордо и скрытыми волшебниками, будут рассказаны Верховному Чародею. Но тот явно не мог быть ее союзником в том «расследовании», которое она собиралась начать. Какие мастера Камар-Таджа? Какие цели они преследуют? И многие ли из них поддерживают больные фантазии и грезы Мордо об идеальном мире без скрытых волшебников?       «Мне нужен кто-то, кто смог бы ответить на все эти вопросы. Кто-то, кто привел бы меня в Камар-Тадж, и это бы не вызвало подозрений и вопросов, — Алия сосредоточенно раздирала заусеницу, пока Велиар с подозрением косился в ее сторону. — Мне нужна госпожа Ровена».       — Хозяйка, что ты задумала? — тяжело вздохнув, спросил демон. Знал он и этот блеск в глазах, и склоненную голову набок. Алия снова что-то затеяла, и демон чувствовал, что девушка не собиралась с ним делиться своими маленькими идеями. Ему бы очень не хотелось, чтобы Мор снова во что-то влезла. Было у него одно нехорошее предчувствие на этот счет.       — М-м-м-м, ничего, — ангельским тоном пропела девушка, с невинным видом намазывая вишневый джем на тост. Алия пожала плечами и заправила выбившуюся блондинистую прядь обратно за ухо. — Всё хорошо.       Всё хорошо, Велиар. Я просто собираюсь ограбить твоё хранилище с твоей бывшей.       Всё хорошо, Велиар. Я просто собираюсь спасти какого-то незнакомого парня от приспешников Мордо, рискуя своей жизнью.       Всё хорошо, Велиар. Я просто собираюсь пойти на встречу со Стэйном.       Каждый раз, когда Алия говорила, что всё хорошо, она тут же вляпывалась в какую-то неприятность. Мор, конечно, неприлично везло, но не могло же это продолжаться вечно? Велиар знал, что не могло, поэтому и не хотел, чтобы Алия со своим любопытством попалась в какую-то неприятность или, того хуже, в ловко расставленную, словно паучья сеть, ловушку Ровены. «Она явно неспроста хочет начать общаться с хозяйкой. Сомневаюсь, что такую женщину способны одолевать совесть и ностальгия», — демон качнул головой, глядя в чистые серые глаза своей хозяйки, в которых не было и тени холода и презрения, которые он так часто видел в глазах хранительницы. «Сейчас в хозяйке говорят хорошие гены, а что будет, когда в ней заговорят гены Ровены?»       — Хозяйка, не нравится мне подозрительный блеск в твоих глазах, — с сомнением сощурился Велиар, наблюдая за на секунду растерявшейся Алией. Она склонила голову набок и просияла в улыбке.       — Какой блеск, Велиар? — беззаботно пожала плечами девушка, даже не догадываясь, как ненатурально звучал ее голос. Демон тяжело вздохнул.

***

      Алия Мор: Всё в порядке, Билл, я поговорила с мистером Стрэнджем, думаю, в ближайшее время он свяжется с тобой.       Билл задумчиво крутил телефон в руках, довольно улыбаясь. Утро начиналось с приятных новостей. Если Алия его не обманывала (а он верил в то, что прорицательнице нет смысла этого делать), то совсем скоро он действительно сможет стать волшебником. Он давно уже принял это решение, правда, не знал только, как об этом сообщить самым близким. И если с родителями он виделся достаточно редко, чтобы они не задавались вопросом куда и зачем он начнет пропадать, то с Джессикой такой номер не пройдет. Билл тяжело вздохнул и снова взял в руки телефон. Алия действительно оказалась доброй и порядочной девушкой, как он о ней и думал. Не сразу, конечно же, но разве его вина в том, что он сразу ей не поверил? Достаточно подозрительно выглядела девушка, которая подошла к нему с заявлением, что его попытается убить какой-то Мордо. Сначала он подумал, что она сумасшедшая, так что пару дней они с ребятами шутили по этому поводу, но потом стало не до шуток.       Билл Мэдисон: Правда? Спасибо. А как?       Он всё ещё чувствовал свою вину перед ней и не знал, как её будет лучше загладить. Билл был взволнован и напуган хотя бы по той причине, что все слова девушки были правдой. Раньше он считал магию только хорошей идеей для фильма или книги, но в реальной жизни Билл не верил, что когда-то столкнется с подобным. После того, как на них с Алией напали, парень много думал о положении, в которое попал, и пришел к выводу, что лучшая защита — это нападение. Он был полон энтузиазма. Магия существовала в реальном мире, и Билл имел шанс научиться ею пользоваться!       Алия Мор: Без понятия. Может письмо пришлет.       Билл отсылку оценил, нетерпеливо покручивая телефон в руке. Во всяком случае это письмо он очень надеялся получить хотя бы во второй половине дня, потому что через полчаса его ждала репетиция с группой.       — Билл, ты идешь завтракать? — Тихий женский голос раздается совсем рядом, так что музыкант усилием воли заставил себя не подпрыгнуть на месте. — Так, кто такая Алия Мор?       — Джесс… — Билл нервно дернул плечом, а потом посмотрел на шатенку совершенно невинным взглядом. Джессика подозрительно сощурила глаза цвета топленного молока, скрестив руки на груди. — Помнишь ту девушку, о которой я рассказывал?       Джессика очень медленно кивнула, явно догадываясь, к чему будет вести подобный пролог. Билл, тяжело вздохнув, снова почувствовал укол вины за своё поведение, ведь Алия действительно стремилась помочь ему, рисковала не только своей жизнью, но и жизнью того кота, а он, получается, просто посмеялся над ней со своими друзьями, предварительно окрестив своей сумасшедшей фанаткой. «Я должен что-то придумать, чтобы она действительно поняла, что мне жаль», — подумал Мэдисон.       — Та, которая якобы будущее видит? — Она хмыкнула, откинув прядь идеально завитых волос назад. — Только не говори, что она тебя стала доставать и в соцсетях тоже?       Билл вздохнул, замечая насмешливый взгляд своей девушки. Он потянул Джессику за руку, мягко усаживая напротив себя. Если ребятам из группы он рассказал о пережитом приключении сразу же, то радовать Джессику подобными историями не спешил. Он знал, что девушка была весьма скептически настроена против всех шаманов, экзорцистов и экстрасенсов, потому попросту боялся, что Уайт его засмеет.       — Понимаешь, тут так получилось… — он неловко замялся, не зная, как лучше подобрать слова, — она-то оказалось не сумасшедшей… да и не моей фанаткой. — Билл встретившись с недоуменным взглядом Джессики, принялся объяснять. — Всё, что Алия…       — Стоп, Алия Мор, с которой ты только что переписывался и есть та сумасшедшая? — перебила его Джессика, склонив голову набок. Билл тяжело вздохнул. Почему с девушками всё всегда было так тяжело? Нельзя просто молча послушать его объяснения? Мэдисон мысленно посчитал до десяти и снова заговорил.       — Я же говорю тебе, она не сумасшедшая. Она и вправду будущее видит. — Билл посмотрел на скептическое выражение лица Джессики, мысленно прикинув, что лучше бы он ей ничего не рассказывал. Убедить её в том, что магия на самом деле существует, было так же невозможно, как убедить заклятого атеиста в существовании Бога. К тому же, — Мэдисон покосился в сторону настенных часов, которые показывали, что времени до репетиции осталось не так уж и много, — времени на объяснения у него не было.       — Как Ванга? — насмешливо уточнила Джесс, улыбнувшись. Билл махнул рукой.       — Не знаю, как насчет этой Ванги, но всё, что говорила мне Алия оказалось правдой. — Билл переставлял солонки с места на место, явно испытывая дискомфорт от пронзительного взгляда своей девушки. — И я попросил её, чтобы Доктор Стрэндж научил меня тоже…       — Научил чему? — Джессика больше не усмехалась, замечая внешние проявления переживаний Билла. — Видеть будущее?       Мэдисон отрицательно покачал головой.       — Нет, я попросился быть его учеником, — Билл старался, чтобы его голос не звучал так довольно. Прагматичная и дальновидная Джессика, которая видела Билла исключительно в роли лидера известной рок-группы, явно не будет в том же восторге, что и он, от подобной перспективы. Но ещё раз: Билл не знал, чего ждать дальше, и это незнание безумно раздражало музыканта. Ему было интересно, он был горд от осознания собственной уникальности и не собирался упускать возможность узнать что-то интересное. В конечном итоге он вспоминал слова своей матери о том, что всё в этом мире не так просто, и люди просто многого не знают. А Билл собирался узнать. И даже осуждение или неодобрение Джесс парня не остановят.       — Доктор Стрэндж? Это тот, который бывший нейрохирург и новый мститель? — с сомнением уточнила девушка, выглядя при этом уже менее скептично. Видимо, решительный тон и блеск в глазах, который она видела всякий раз, когда Билл что-то задумал, смогли убедить её в том, что Билл не просто был настроен серьезно, а действительно собирался стать учеником того самого Стивена Стрэнджа. Джессика задумалась, оглядывая своего парня цепким и строгим взглядом. Эти занятия магией могли нанести серьезный урон его репетициям, а значит — и самой возможности стать известным музыкантом.       Билл кивнул, прекрасно догадываясь, какие мысли сейчас крутились в голове его суженной.       — Джесс, послушай, просто доверься мне, — он взял девушку за руки, нежно поглаживая большими пальцами костяшки её пальцев. Джессика нахмурилась, но на ласку повелась, придвинувшись ближе к музыканту. — Я знаю, что делаю, и уверяю тебя, на репетиции это никак не повлияет.       Джессика молчала, не зная, что и сказать. С одной стороны, хотелось стукнуть нерадивого парня по голове, чтобы, так сказать, вытрясти из него все эти глупые мысли про волшебство, тренировки и подобное в этом ключе. Но с другой… значит ли это, что случилось что-то такое, что заставило Билла на самом деле так серьезно задуматься об этом. Девушка тяжело вздохнула.       — Хорошо, поступай, как знаешь, — она убрала свои руки и улыбнулась улыбкой, в которой читались явные нотки угрозы, — но если с тобой что-нибудь случится, я лично найду этого доктора Стрэнджа, и ему не поздоровится.       Билл нервно дернул уголком губ. Иногда девушки были чертовски пугающими.       — Я понял, любимая, — он кивнул, не веря, что смог так просто пережить этот разговор. Билл ждал ссоры и непонимания с ее стороны, но, пусть он всё равно видел тень сомнения на её лице, девушка не стала его так явно переубеждать или отговаривать. Может, она просто решила подождать, когда Билл сам поймет, что это всё не для него, и выкинет подобные мысли у себя из головы? Как бы не так! Мэдисон был абсолютно уверен в том, что у него всё получится так, как он думает. Он ещё докажет своей девушке, что она ошибалась.       — Только вот что… волшебник, посуду помой, а потом можешь хоть в Хогвартс лететь, — с этими словами она грациозно поднялась со своего места. — Я в агентство, буду поздно.       Послав на прощание воздушных поцелуй, Джессика оставила Билла наедине со своими мыслями. Парень довольно улыбнулся, проводив любимую девушку полным обожания взглядом, и едва не подавился глотком кофе, когда на кухонном столе обнаружил крохотный искрящийся круг. Магический портал исчез также внезапно, как и появился, оставив юноше визитную карточку с немногословным содержанием «177-Лейкер-стрит».

***

      Стэйн долго смотрел на то, как скрытая волшебница перед ним пыталась осилить элементарное заклинание, но у неё ничего не получалось уже битый час. Любой другой на его месте давно бы забил на неумеху, но не Стэйн, нет. Ему даже казалось, что он получает удовольствие от того, как судорожно дрожат руки бедняжки, когда она пытается вывести в воздухе очередную магическую руну. Выходило, признаться, совсем паршиво, понимала это и сама Кэтрин, которая стояла в темном тренировочном зале уже не меньше часа. Руки её тряслись не от усердия, а от того, что он бесшумной тенью скользил за ее спиной, высматривая каждое ее движение и вздох. Это не только напрягало юную приспешницу Мордо, но и порядком бесило.       Пусть даже она не могла сказать этого вслух, но специально каждый раз громко и недовольно вздыхала, стоило Стэйну подойти хотя бы на два шага ближе. Кэтрин знала, что тот ничего бы ей не сделал: он здесь такая же безликая пешка, как и она, а значит раздавать наказания не имеет попросту права. А вот другая… Она зажмурилась, в голове тут же родился образ рыжеволосой, холодной красавицы, чей взгляд вызывал желание ретироваться от хранительницы Камня Огня куда подальше.       Кэтрин была здесь… две недели? Нет, меньше. Она совсем потеряла счет времени с этими тренировками, а результаты совсем не радовали ее самолюбивую натуру. Она, черт возьми, так старалась, но даже на толику не продвинулась в нужную сторону. Стэйн за её спиной раздосадовано цокнул языком. Стоящая перед ним волшебница сегодня решила совсем расслабиться, или что? Уолкер подошел ближе, игнорируя её недовольное ворчание, и стал совсем рядом, так что мог услышать её нечастое дыхание.       — Кэтрин, если ты продолжишь в том же духе, мастер Мордо не похвалит тебя. — спокойно, даже равнодушно сказал Стэйн, поправляя её руки, чтобы они находились на необходимом уровне. Барьерная магия — вещь сложная, хоть, по его мнению, и бесполезная. Стэйн предпочитал активные действия, так что в боевой магии, в которой он знатно преуспел, ему не было равных. Кэтрин недовольно покосилась на него, и в её зеленых глазах вспыхнуло неодобрение. Он повел бровью, демонстрируя полную незаинтересованность в происходящем. Но Кэтрин не верила ему. Нет, если бы этому странному парню было всё равно, он не стоял бы здесь с ней битый час, пытаясь втолковать девице элементарные вещи.       — Я стараюсь, — сквозь плотно-сжатые зубы прошипела начинающая волшебница, больше напоминая змею. Стэйн покачал головой, резким движением шире расставил её ноги, на что Кэтрин только возмущенно пискнула.       — Вот так верно, — он отряхнул руки, словно прикосновение к ней приравнивалось к чему-то грязному, и отошел в сторону. — Мало просто стараться, Кэтрин, — всё так же медленно и спокойно, словно он разговаривал с умственно-отсталым человеком, продолжил Стэйн, заглядывая девушке в глаза, — ты должна выкладываться по полной: только тогда ты сможешь совладать со своим даром, — Кэтрин молчала, чувствуя, как глухая ярость зарождается где-то в груди. Она молчала, потому что не могла ничего ответить ему, и это бесило девушку ещё больше. Ей очень хотелось послать этого спокойного, сдержанного придурка куда-подальше, но он так же был единственным, кто помогал ей.       Другие последовали Мордо давно разбились на группы, тем самым лишая Кэтрин особого выбора. Ей нужно было срочно научиться колдовать, если она хотела остаться в живых. Ещё больше ей хотелось удовлетворить свои амбиции. Её исключили из института, когда у неё не оказалось денег, чтобы оплатить обучение; парень, которого она так любила, тут же сбежал, узнав про неприятности и неудачи девушки. Ей нужно было доказать им всем, что она способна на гораздо больше, чем от неё ждут. И, если Мордо сможет ей в этом помочь, она последует за ним туда, куда он скажет. Она сделает то, что от неё потребуют, и глазом не моргнет.       — Я поняла. Я буду стараться больше. — Стэйн удовлетворенно кивнул на слова девушки, словно только их и ждал. Кэтрин смогла убедить себя в том, что он не опасен для неё, а дальше ведь хуже быть не может, верно?       Стэйн оставил её наедине со своими мыслями, тихой поступью выскальзывая из тренировочного зала. Он действительно как тень: мрачный, тихий и неуловимый. Стэйн злился, что использовал это сравнение в отношении самого себя. Он больше не тень: Мордо избавил его от этой ноши, за что Уолкер и был ему благодарен. Нужно тренироваться больше, пытаться стать сильнее, но дар в его венах, словно продолжал одну ему понятную войну. Парень никогда не думал, что быть прорицателем так тяжело. Вернее, он никогда не думал, что станет прорицателем. Ещё когда он только пришел в Камар-Тадж, Ровена рассказывала ему о классификации магов. Прорицателей оказалось не так уж и много.       «Ровена… подлая, лживая, лицемерная сука», — Стэйн сделал глубокий вдох, вспоминая бывшего мастера. Когда мужчина только встретил её, она показалась ему потрясающей, пусть и по-своему пугающей, женщиной. Волшебница была сильна, могущественна и у неё была власть. Стать учеником такой женщины любой мог только мечтать. И Стэйн мечтал: он тренировался до ночи, засиживался в библиотеке и пытался найти хоть что-то в себе такого, что бы смогло привлечь ее внимание. Он ведь знал, что Ровена брала к себе только талантливых учеников. Но его надеждам не суждено было сбыться.       «Ты молодец, Стэйн. Ты отличный боевой маг, но… на этом всё. Ты можешь продолжить своё обучение у любого другого мастера. Скажи мне, когда подумаешь над моими словами, и я порекомендую тебя кому-то стоящему».       Кому-то стоящему…       Стэйн ненавидел этих лицемерных сук, поэтому, когда Рэйвен сбежала с Камнем Огня из Камар-Таджа, юноша не без удовольствия наблюдал за тем, как Ровена отходила от этого удара. И пусть женщина выглядела абсолютно спокойной и равнодушной, словно её волновало только то, что была украдена часть тетрады, но Уолкер всё равно видел в этих жестких, строгих глазах толику печали и боли. Ровена была сломлена, и Стэйн почувствовал себя от этого немного лучше. Тогда-то он и стал задумываться о том, чтобы примкнуть к Мордо. Тот мог дать то, чего ему так не хватало. Мог сделать его сильнее, могущественнее. Мордо сделал его прорицателем.       Ноги подкашивались от воспоминаний об этом дне. Уолкер даже подумать не мог, что принять чужой дар — это так мучительно больно. Заставить его работать на себя так, чтобы под глазами вспыхивали образы обязательно наступающего будущего, было ещё тяжелее. Но Стэйн был готов поставить всё на кон, чтобы добиться своего.       У всех есть шанс на искупление, Стэйн. Даже у тебя.       Стэйн выдохнул, вышагивая по коридорам их убежища. Алия Мор ничего не понимала в этой жизни, в этой магической жизни, и пыталась учить его. Пыталась вернуть его к свету, пусть сам Стэйн давно забыл дорогу к нему. Он был луной. Она была солнцем. Его личным врагом, тем, кто мешал ему жить спокойно. Алия Мор будила в нём давно забытую зависть, и Стэйну не особо сильно нравилось тот факт, что девчонка, которая даже толком совладать со своим даром не может, оказалась талантливее него! Он прикрыл глаза лишь на секунду, но образ напуганной, но отчаянно пытавшейся казаться храброй Алии вспыхнул в темноте опущенных век. Её слова плотно засели в голове, и он никак не мог избавиться от звонкого, но искаженного злостью голоса в своем сознании. Он хотел забрать Велиара себе в надежде, что тот сможет помочь ему обрести долгожданный контроль, но, кажется, Стэйн недооценил смелость девушки. Ему казалось, стоит лишь немного надавить, как глупая и пугливая Алия Мор отдаст всё, что он ей скажет.       Эта мысль вызывала у Стэйна неизменное желание показать девушке, как должен выглядеть настоящий волшебник, достойный Велиара. Достойный дара прорицателя и вообще… Уолкер поморщился, как от зубной боли, пытаясь изгнать из себя образ такой ненавистной ему девушки. Ему не нужно быть провидцем, чтобы понимать, что это была их далеко не последняя встреча. Алия Мор с упорством девушки, которой явно в жизни спокойно на месте на сидится, будет продолжать вставать у него на пути, смотреть на него своими растерянными серыми глазками, на дне которых плескалось столько эмоций, что Стэйну впору задохнуться. Он не понимал её, а она… даже не собиралась понимать его. Замечательно.       Стэйн потер виски пальцами, стараясь вернуть себе душевное равновесие, которое утратил, позволив себе отвлечься в мыслях на девчонку. Нужен был план. И он у него будет. Уолкер каждую ночь думал о том, какой же следующий шаг стоило ему предпринять, чтобы Велиар наконец понял, что ему не место рядом с неудачной прорицательницей. Да и чего греха таить, Стэйн был абсолютно уверен в том, что прорицательские способности Алии были просто какой-то досадной ошибкой…       «Ты слишком дорожишь своей семьей, — думал он, сворачивая в сторону залов, где тренировались самые приближенные приспешники Мордо. Там его уже наверняка ждала Рэйвен. Их редкие тренировки всегда заканчивались для Стэйна головной болью. Рэйвен была сильной волшебницей. Настолько сильной, что смогла подчинить себе Камень Огня, хотя Уолкеру казалось, что эти двое были в полном восторге друг от друга. Иногда Стэйн думал, что Ровена даже не представляет себе, какого монстра она вырастила. Рэйвен — даже имя было дано ей Ровеной — была самой горячо-любимой ученицей старой ведьмы.       Но… Стэйн подавил довольную усмешку. Всему приходит конец — как и идеальным отношениям двух волшебниц. Рэйвен так и не смогла простить своего мастера, а Мордо ловко этим воспользовался. Стэйн, да и все остальные тоже прекрасно догадывались, какого именно рода отношения связывали их. И если остальные как-либо обсуждали это за спиной огненной девушки, то Стэйну было абсолютно плевать.       Он остановился перед дверью в тренировочный зал, не спеша заходить туда. Особого желания контактировать с Рэйвен лишний раз у него не было, но Мордо велел ему прийти на тренировку, так что Стэйн, к собственному неудовольствию, был вынужден подчиниться. Он не знал, как хранительница должна была помочь ему найти подход к своему дару, но упрямо продолжал приходить на тренировки. Опять же у него не было особого выбора.       Он занес руку над ручкой, как боковым зрением заметил две приближающиеся фигуры. Стэйн присмотрелся и смог узнать своего мастера, а вот личность его гостя оставалась для парня тайной. Он подождал, пока они подойдут поближе и вежливо кивнул. Мордо смерил его оценивающим взглядом, а рядом стоящий мужчина даже не поднял капюшона, который скрывал половину его лица. Стэйн мог увидеть только острый подбородок и тонкую линию губ.       — Это ещё один мой ученик, Стэйн, — внезапно заговорил Мордо, и от неожиданности Стэйн даже растерялся на долю секунды. Но и этого короткого времени незнакомцу хватило, чтобы почувствовать его растерянность. — Он прорицатель.       Стэйн благодарно посмотрел на своего учителя и поспешил вежливо кивнуть головой в качестве приветствия. Что-то его сильно напрягало в незнакомце, Мордо же напротив выглядел абсолютно спокойный и сдержанным. Вот только Уолкер смог разглядеть в абсолютно бесстрастном лице мужчины глубокие тени усталости. Мордо в тусклом свете огня выглядел каким-то измученным и уставшим, и это удивило Стэйна ещё больше, нежели присутствие незнакомца в их убежище.       — Прорицатель, значит? — у незнакомца был глубокий, хриплый голос. Юноша едва сдержался от того, чтобы заговорить с ним, всё объяснить. — Интересно-интересно, Стэйн…       Уолкер побледнел, когда мужчина произнес его имя. В его тоне не было угроз или чего-то страшного, но внутри волшебника всё всколыхнулось, задрожало и сжалось. Что-то, чему сам Стэйн не мог дать определения, заскреблось в его душе, явно намереваясь выбраться на волю. Стэйн потер себя рукой по груди, что не укрылось от внимательно наблюдавшего за ним мужчины. Мордо переводил задумчивый взгляд с одного на другого, и, как бы Стэйн не хотел знать, он не мог понять, о чем так сосредоточенно думал его мастер.       — Хорошо, Мордо, на сегодня хватит, — незнакомец хмыкнул, и жжение в груди пропало, словно по щелчку пальцев. Стэйн недоуменно нахмурил брови, но ничего говорить не стал. В его голове появилось столько мыслей по этому поводу, что он поспешил себя успокоить и решил, что разберется с этим потом. — Помни о нашем уговоре.       Мордо поморщился и кивнул. Стэйн быстро стрельнул глазами в его сторону, разочарованно понимая, что ему не суждено узнать, о каком вообще уговоре шла речь. А кем был этот загадочный незнакомец, Стэйн понял в следующую же секунду, когда тот исчез в черном дыме, оставив после себя лишь парящие в ногах клубы. «Демон», — Уолкер понимал, что только что видел перед собой создание из Тёмного Измерения, причем явно не самое слабое. Что же могло связывать его с мастером Мордо?       — Поспеши, Стэйн, Рэйвен сегодня не особо терпелива, — Мордо прошел мимо волшебника, задевая чужое плечо своим. Стэйн ничего не ответил, только кивнул, внимательно глядя в широкую спину своего наставника. — К слову, ты будешь нужен мне сегодня вечером. Не опаздывай.       — Как скажете, мастер, — Стэйн смиренно кивнул и наконец открыл двери. Рэйвен и правда уже ждала его, нетерпеливо покачивая ногой. Стэйн кашлянул, привлекая внимание рыжеволосой. Она повернулась в его сторону, впившись в него испытывающим взглядом. Уолкер почувствовал себя не в своей тарелке, тут же возвращая себе внешнее спокойствие. Сколько бы не прошло времени, как бы Рэйвен не пыталась бороться с этим, она всё равно носила в себе частичку Ровены. Взгляды, слова, мимика Ровены — всё это не единожды проскальзывало в самой девушке, но самая близкая последовательница Мордо ничего не могла с этим поделать. Это было сильнее неё, и она не могла вырвать из себя это, как бы не пыталась. Казалось, образ волшебницы плотно засел внутри неё, но Рэйвен не была бы собой, если бы активно этому не противилась.       Стэйн знал, что Рэйвен ненавидела Ровену так же сильно, как он ненавидел Алию Мор. Нет, даже сильнее, яростнее. Рэйвен грезила о дне, когда сможет свергнуть Ровену, растоптать и отомстить. Стэйн же мечтал лишь увидеть разбитую и сломленную прорицательницу у своих ног. У них были разные враги и разные способы достижения цели, но ненависть объединяла их, пусть они сами никогда этого и не признают.       — Ты опоздал, Стэйни. — Голос Рэйвен холодный, не скажешь сразу, что она и есть та самая хранительница Камня Огня. Стэйн сам видел, на что способна эта девушка, так что не верил в её напускное безразличие. Ещё одно наследие Ровены: она учила своих учениц полному контролю эмоций. Никто, никогда не должен был понимать, о чем они думали. Поэтому со стороны девушки казались сильными, красивыми, сдержанными куклами. Не важно, что бы не случилось, ученицы Ровены могли держать себя в руках. В этом была своя прелесть. Свой шарм. Своё очарование.       Но Стэйн всё чаще замечал, что Рэйвен, сама или же под влиянием Камня, становилась гораздо эмоциональнее. Не всегда, конечно, проявленные эмоции сказывались хорошо на других, но девушка перестала так рьяно скрывать их, хотя предпочитала держать дистанцию и не скрывала свою антипатию к тем, кто был ей не по душе. Исключением из правил, конечно же, был их мастер.       «Разумеется, если это не касалось Мордо», — мысленно хмыкнул Стэйн, подходя ближе и разминая плечи. Рэйвен вскинула бровь, не особо довольная его молчанием. У них были довольно натянутые отношения, даже несмотря на то, что Рэйвен появилась в этом месте раньше, Мордо всё равно относился к Стэйну на порядок лучше, чем ко всем остальным. Сам волшебник не знал, но очень бы хотел понять, чем вызвал такое расположение со стороны мастера. Рушить хрупкий карточный домик доверия волшебника лишними вопросами он не собирался, так что принимал всё, как есть, только старался в свою очередь быть не менее полезным, чем та же Рэйвен. И пусть его преследовали всё это время неудачи, так просто руки он опускать не собирался.       — Меня задержали, — так же ровно ответил Стэйн и сделал шаг к девушке. Пусть она внешне была спокойна, но мужчина чувствовал волнами исходящую от нее силу. Тетрада по истине была самой прекрасной и ужасающей в мире вещью. И Рэйвен была одной из тех, кто достоин был носить и использовать эту силу. Стэйн заглянул в карие глаза девушки, словно пытался найти в них ответ на давно терзающий его вопрос: как ей удалось покорить себе силу Камня Огня?       — Надо же? — Рэйвен усмехнулась.       Уолкер окинул ее лицо внимательным взглядом, стараясь не акцентировать внимание на шраме возле левого глаза. Тетрада была беспощадна, неумолима к тем, в чьем сердце была тьма. Кроме Камня Огня, судя по всему.       Сейер, а именно такое имя носил огненный демон, когда пребывал в телесном облике, имел самый скверный нрав среди своих стихий-братьев и за столетия своего заточения так и не познал смирения и раскаяния. Он отвергал слабых и покорных, ломал и извращал саму суть понятия «свет», превращая его в жалкое подобие искры, тлеющей среди черных углей соблазна пред своей силой. Но он выбрал её — Рэйвен — красивую, сильную, непокорную. И пусть её лицо увековечил шрам, оставленный Камнем Воздуха, для Сейера Рэйвен оставалась идеальной. Той, кому он был готов добровольно вверить всю свою силу.       И он пришёл. Момент раздора между ученицей и мастером, за которым наблюдал весь Камар-Тадж. Провальный ход и потеря авторитета для Ровены; извечное унижение и позор для Рэйвен. Вот оно. Начало конца.       — И кто же поспел задержать тебя? — Рэйвен посмотрела на него в ответ, так что волшебнику пришлось приложить максимум усилий, чтобы не скривиться после ее слов.       — Кэтрин, — Стэйн скрестил руки на груди, — её барьеры всё ещё отвратительны.       Рэйвен понимающе кивнула. Барьеры. Они-то ей явно не нужны.       — И ты помог ей? — Рэйвен холодно улыбнулась. В этот момент она даже не подозревала, как напоминала Ровену. Не специально, конечно, но как-либо контролировать непроизвольную мимику и повадки своего учителя, она не могла. Весь её вид и напряженные плечи говорили о том, как сильно она недовольна его опозданием.       — А не должен был? — Вопросом на вопрос ответил парень, внимательно наблюдая за всеми изменениями на лице девушка. Та только цокнула языком и пожала острыми плечами. Стэйн выдохнул.       — Дело твое, но не строй из себя благодетеля, Стэйн, — она склонила голову набок, теперь глядя ему в глаза так, словно могла прочесть все его мысли и чувства. — Я ведь знаю… сколько тьмы в твоем сердце.       И снова это чувство, словно удар кнутом. Внутри всё горело, взрывалось, шептало самые страшные мысли и желания, в которых волшебник не мог признаться даже себе.       — Не меньше, чем в твоем, — голос его оставался холоден, в то время как сердце горело в огне. — Давай начнем тренировку.       Рэйвен спокойно кивнула, а Уолкер долго не мог отделаться от чувства, будто она знала всё.

***

      Мастер Фрэнк внимательным взглядом обвел всю тренировочную площадь, на которой уже начинали собираться ученики. Он заметил группу своих ребят, стоящих в темно-коричневой форме, и удовлетворенно им кивнул. Где-то рядом с его учениками он смог приметить пару человек в красных мантиях. Ученики Стрэнджа, пусть их было и немного, но Фрэнк знал, что они были способными и терпеливыми ребятами. Он-то прекрасно понимал, что Верховному Чародею нельзя иметь много учеников: это могло привести к тому, что Стрэндж начал бы плохо выполнять свои обязанности. А кое-кто этим неминуемо бы воспользовался.       Фрэнк вздохнул, покосившись в сторону девушек, которые стояли на небольшом, но всё же расстоянии от других учеников. В своих мантиях девственно-белого цвета, они напоминали ему маленькие островки айсбергов. Такие холодные, одинокие и неприступные. Ровена подбирала талантливых маленьких девочек и воспитывала их, лепила из них своё подобие, словно не люди они вовсе — тёплый воск под ее умелыми пальцами. Фрэнк несколько раз пытался поговорить об этом с бывшей женой, но она реагировала с присущей только ей доброжелательной высокомерностью, желая Фрэнку уделять гораздо больше внимания своим ученикам, нежели её. Он предпочитал избегать открытого конфликта с женщиной, и Ровена это прекрасно знала. Он устал наблюдать за тем, как она рушила чужие судьбы, но ничего не мог поделать. С тех пор, как Древняя погибла, а юный Стивен стал новым Верховным Чародеем, Ровена давно потеряла покой.       «Он действительно слишком юн», — вздыхал всякий раз Фрэнк, внимательно наблюдая за Стивеном на всех Советах Старейшин, и не мог не восхищаться его выдержкой. То, как он говорил и реагировал на всё, лишний раз доказывало, что Верховная не ошиблась. Стрэндж действительно был талантливым, нет, не просто талантливым, а выдающимся волшебником, и его ждало великое будущее. Очень жаль, что не все это понимали. Он выразительно покосился в сторону Ровены, которая, кажется, тоже пришла понаблюдать за совместной тренировкой своего бывшего мужа и нового Верховного Чародея. Казалось бы, эта женщина только стояла в стороне, а разговоры на площадке сразу же стали тише. Некоторые ученики даже испуганно замолкали, когда случайный взгляд Ровены останавливался на них. Никто не хотел бы стать объектом гнева волшебницы.       — Что ты здесь делаешь, Ровена? — он без особого страха подошел к женщине, строго глядя в ее неприлично-молодое лицо. Ровена повела бровью, молча выражая свое недовольство тем, что Фрэнк посмел нарушить границы ее личного пространства. Она всегда старалась держаться от всех особняком, а от него тем более. Он сомкнул руки за спиной и обвел некогда любимую женщину внимательным взглядом. Снова-таки, он никогда не боялся её, не выражал воочию восхищения и всегда со сдержанным спокойствием вел с ней беседу. Именно этим в свое время он и подкупил держательницу.       — Пришла понаблюдать за тренировкой мастера Стрэнджа, — с достоинством ответила женщина, словно вовсе и не замечала молчаливого укора во взгляде мужчины. — Неужто это теперь запрещено? Или Верховный Чародей боится, что я пойму, что он некомпетентный наставник? — она довольно улыбнулась, наблюдая за тем, как медленно закипал мужчина. Фрэнк видел, как её злило непонимание его искреннего волнения о молодом чародее. — Пусть его это не беспокоит. Это мне известно уже давным-давно.       — Ровена… — предупреждающе рыкнул мужчина, подходя к ней ещё ближе, так что мог почувствовать легкий, едва уловимый аромат ее парфюма, — ты забываешь о том, что этот мальчик — наш Верховный Чародей, и тебе нужно с уважением относиться к нему? — он старался говорить медленно и спокойно, постепенно замечая, как темнеют светлые, серые глаза женщины. Она едва сдерживала себя и, судя по тонким пальцам, которые с силой сжимали веер, была в шаге от того, чтобы с помощью Камня Воздуха затолкать эти слова обратно ему в глотку.       — Этот щенок…       — Ровена! — Фрэнк сверкнул глазами, делая предупреждающий шаг в ее сторону. Женщина только нахмурилась, после чего лицо её просветлело так, словно за эту чертову секунду она успела что-то задумать. Если это было так, Фрэнк не капельки не удивился бы.       Она растянула губы в усмешке.       — Кажется, я поняла. Это безмерно трогательно, — она покачала головой, наигранно-умиленно посмотрев на мужа. — Мужская солидарность. Какая прелесть.       Если бы Ровену можно было выжать, весь Камар-Тадж утонул в язвительности, которую эта невыносимая женщина даже не собиралась скрывать. Фрэнк тяжело вздохнул: за что же Мария с ним так поступила, раз в свое время заставила привести непутевую дочь в Камар-Тадж и строго велела присматривать за ней? Фрэнк вздохнул: мать и дочь, они были совершенно разными, но было кое-что общее даже у них. Любовь к их дому. Только если Мария любила Камар-Тадж теплой, спокойной, как домашний огонь в камине, любовью, то Ровена, скорее, была всепоглощающим ураганом, который сметал всех и каждого неугодного со своего пути. Снова-таки во имя Камар-Таджа.       Мария предпочитала делать предсказания и записывать их в книгу. Уважительно относиться к другим мастерам, их ученикам. Фрэнк не мог вспомнить никого, кто дрожал бы или опускал взгляд, когда встречался с этой поистине уважительной женщиной. Марию не боялись, скорее, справедливо опасались, потому что спокойная и миролюбивая женщина могла быть суровой и требовательной, если того требовала ситуация. А вот её дочь…       Фрэнк снова покосился в сторону Ровены, которая уже вернула себе холодное выражение лица, что, словно маска, давно приросло к её лицу. Ровена любила Камар-Тадж больной, несдержанной любовью, в большинстве случаев осознанно принося вред его обитателем. Но женщина настолько была убеждена в своей правоте, что даже не замечала ненавидящих взглядов, обращенных, точно острые ножи, ей в спину. Женщина не замечала ничего, шла по чужим головам, устраняя недовольных или неугодных. Управы на неё не было.       — Ты невыносима, — устало вздохнул мужчина, качая головой. Ровена наградила его своим фирменным «лучше-бы-тебе-умолкнуть-или-я-тебе-помогу» взглядом. Фрэнк тихо фыркнул себе под нос. — Тебе стоило заняться социализацией своих учениц. Они словно маленькие потерянные котята. — Мастер выразительно приподнял брови. Он посмотрел в сторону девушек, качая головой. Гордые, сильные и такие схожие со своим мастером.       — Не думаю, что моим девочкам это необходимо, — Ровена повернулась к Фрэнку, задумчиво склонив голову набок.       — Не повторяй своих прошлых ошибок, Ровена, — Мор сразу стал серьезным, припечатывая женщину нечитаемым взглядом. Та только скривилась на его слова, но Фрэнк в достаточной мере знал, что держательнице больно и неприятно слышать об этом. Он знал это, но не мог смолчать. Теперь, когда на кону стояло многое, Фрэнк пообещал себе, что больше не уступит Ровене. И если для этого ему нужно поддерживать Доктора Стрэнджа, он будет это делать. На самом деле он прекрасно понимал, почему держательница взъелась на нового Верховного Чародея, ведь после смерти Древней это место пророчили именно ей. Ровена не только ждала этого, но и строила дальновидные планы на тему того, что и как она изменит в Камар-Тадже. Вот только этим мечтам так и не суждено было сбыться, ведь Стрэндж стал тем, кто взял на себя ответственность и обязанности Верховного Чародея. Не без помощи других мастеров, само собой.       А какой ажиотаж был, когда Стрэндж велел Ровене разделить Тетраду, ведь, даже несмотря на то что мужчина и пробыл в магическом мире не так уж и много, он догадывался, каким авторитетом и мощью обладала женщина, а потому справедливо решил, что пыл волшебницы нужно слегка поумерить. Фрэнк был готов поспорить, что даже сам Стрэндж не ожидал такого отклика от мастеров, что о многом говорило. Ровена была властолюбива и многим в свое время помешала, ради высшей цели, само собой.       Фрэнк отвлекся от своих мыслей, потому что мимо проходящая молодая женщина привлекла его внимание. Она была красива, статна и совершенно точно была ученицей Ровены. Он просканировал волшебницу взглядом, отмечая, что та направлялась в северную часть Камар-Таджа, где как раз в это время мастер Стрэндж устанавливал защитные барьеры. С тех пор, как ему стало известно о неутешительном прорицании, Стрэндж каждый день проверял щиты и добавлял нужные руны. Верховный Чародей никого не подпускал к этому сложному и кропотливому труду. То ли, уверенный только в себе, он хотел лично проконтролировать качество работы, то ли, неуверенный в остальных, не желал, чтобы другие мастера знали, какие именно руны вплетены в тонкую канву заклинания, чтобы в случае чего избежать неприятных последствий.       Мастер Эвелин — Фрэнк наконец вспомнил эту девушку — прошла мимо них с Ровеной, даже украдкой не посмотрев в их сторону. Фрэнк напряженно посмотрел ей вслед, а после покосился на ровную спину Ровены. Та цепко оглядывала учеников на площадке, словно сама хотела сорваться в любой момент и начать тренировку. Мор скривился: общая тренировка с этой женщиной могла вылиться в очередную головную боль. Однако… что-то другое сейчас заставляло его мозг лихорадочно работать. То, что Ровена именно сейчас стояла с ним и разговаривала — пусть он и сам к ней подошел, — наталкивало на определенные мысли. Нехорошие мысли, ведь он прекрасно знал, на что способна его жена.       — Оставь это, Ровена, — ровным тоном ответил волшебник, надеясь, что в его голосе не промелькнуло и толики задумчивости и подозрения, которые сейчас роились у него в голове, — тренировка вот-вот начнется. Думаю, мне стоит поторопить мастера Стрэнджа.       Ровена спокойно обернулась к нему и надменно вскинула бровь.       — Мастер Стрэндж разве сам не знает, когда у него тренировки? — её голос сочился ядом, стекающим с прекрасных губ, но Фрэнк ничего не ответил. Он слишком хорошо знал Ровену и понимал, что она что-то задумала.

***

      Стрэндж кропотливо вывел необходимую руну, так же осторожно, даже трепетно, вплел ее в основное полотно защитного заклинания. Воздух на секунду озарился оранжевым светом и так же быстро потух, словно и не было ничего вовсе. Стивен удовлетворенно выдохнул: значит, всё идёт так, как надо, и совсем скоро он наконец сможет приступить к тренировке своих учеников. Плотный график, который Стрэндж сам себе и нарисовал, заставлял мужчину мыслить здраво. Сейчас его главная задача — это Мордо, и он бросит все силы на то, чтобы сохранить свой новый дом и не дать сошедшему с ума чародею всё испортить. Грудь заныла от боли. Но это была не та яркая вспышка тоски и скорби, что сковывала его всякий раз, когда он вспоминал смерть Древний; а скорее ноющая, щемящая боль, словно от старой, давно-забытой раны. Стивен ни раз вспоминал слова этой женщины. Она говорила, что он сможет измениться, и он искренне в это верил.       Жизнь продолжала идти своим чередом, так что Стивен поймал себя на мысли, что только сейчас вспомнил о Кристин. Та, казалось, уже давно жила своей жизнью, но Стрэндж больше не испытывал того дурманящего разочарования, которое подталкивало его на разного рода глупости. Да, он немного скучал по ней, вспоминал те дни, которые они когда-то провели вместе, но та боль, которую он испытывал вначале, начинала понемногу тлеть, становиться прозрачной, почти невесомой. Он убеждал себя, что это из-за усталости.       — Вам тоже кажется, что они что-то задумали? — Фрэнк появился за его спиной так же неожиданно, как гроза среди ясного июльского неба. Уже не дрожащие руки Стрэнджа дернулись, и он обернулся к совершенно спокойно стоящему мужчине, который тут же виновато улыбнулся, замечая, как руна разлетается в руках чародея золотой пылью. Стрэндж качнул головой, полубоком поворачиваясь к мастеру, тут же замечая, что всё это время за ним, вероятно, наблюдали. Мастер Эвелин, заметив, что Стивен смотрел прямо на неё, склонила голову набок. И сам волшебник никак не мог понять: приветствие это или издевка? Что-что, а за годы своих отношений он так и не научился до конца понимать женщин.       Фрэнк незаметно посмотрел в сторону, делая вид, что рассматривает тонкую сеть защитного барьера, которая сейчас была особенно хорошо видна. «Какая тонкая и искусная работа», — мысленно восхитился волшебник, и, дождавшись, когда внимание Стрэнджа будет снова уделено ему, кивнул в сторону всё ещё наблюдавшей за их разговорами Эвелин. Её присутствие и цепкий взгляд только лишний раз подкрепляли его догадки, а то, как Стивен спокойно отреагировал на это, заставляло его задуматься о том, что волшебник, как минимум, догадывался о грязных манипуляциях Ровены.       Стрэндж наконец оторвал взгляд от бывшей ученицы Ровены, которая уже успела получить звание мастера и некоторые артефакты для своего хранилища, и повернулся к ней спиной, пытаясь сдержать усмешку. Он снова ловко наколдовал последнюю руну, словно его никто и не отвлекал от этого увлекательного занятия, и непонимающе вскинул бровь, молча прося Фрэнка объяснить свои слова.       Мужчина сложил руки за спиной, считая короткое расстояние шагами.       — Ну, знаете, бывших учениц Ровены не бывает. — Он наконец остановился и посмотрел на Стивена выразительным взглядом, словно одними глазами пытался его предупредить. Как бы абсурдно не звучали его слова, и Стивен, и Фрэнк понимали, что это правда. Ни одна девушка так просто не уходила от Ровены, та уносила с собой часть образа своего мастера, а также легкую надменность, добродушную высокомерность и любовь к интригам. И Стрэндж знал, нет, догадывался об этом, но… в нём взыграл какой-то диковинный интерес.       Фрэнк знал, что бывшая жена очень хорошо «воспитывала» своих учениц, а некоторые девушки были на ее попечительстве едва ли не самого детства. Так, не зная родительской любви и ласки, они тянулись к единственному человеку, которому, по их мнению, могли доверять. Таким образом Ровена лишь укрепляла связь со своими ученицами. Фрэнку иногда казалось, что так женщина пыталась заполнить пустоту в своей душе после ухода дочери, но в черном сердце Ровены не было дна.       — Тоже считаете, что Ровена собирает своих… приспешников? — Стрэндж сдержал губы от не совсем уместной усмешки. Он сам давно заметил, что девушки, вышедшие из-под начала этой старой ведьмы, имели склонность к вредительству и объединялись в случае лишь крайней необходимости. Тем не менее, сбрасывать их со счетов было очень глупо и неосмотрительно. К тому же каждая из них заочно не любила Стрэнджа. Если судить по их приветствиям, которые скорее напоминали змеиное шипение, Стивен догадывался, что те разделяли мнение о нем со своей любимой наставницей.       — Только при ней этого не говорите, — Фрэнк не стал сдерживать свою улыбку. — Она очень рьяно защищает честь своих учениц. — Мор покачал головой, с неудовольствием отмечая, что редко, но в Ровене просыпался материнский инстинкт к своим ученицам, и обидчик, вне зависимости от ранга и силы, бывал наказан лично самой держательницей.       — Ну да, — фыркнул Стрэндж, довольно окинув плоды своей работы взглядом, — было бы от чего, — пробормотал он, ведь никто в здравом рассудке не подойдет, а уж тем более не рискнет осознанно обидеть кого-то из этих гарпий. И он бы никогда не рискнул. Без надобности. Уничтожающий взгляд — это будет самое невинное, чем любая ученица Ровены может наградить того, кто посмеет перечить им или как-то задеть.       — Мастер Стрэндж, может быть вам нужна помощь? — Фрэнк качнул головой.       Они стояли на краю храма, и мужчина мог полюбоваться маленькой речушкой, медленно протекающей вниз. Ещё зеленоватая, но уже начинающая желтеть в некоторых местах листва тихо шумела от легкого дуновения ветра. Ноябрь только вступал в свои права, но Фрэнк знал, что эта осень принесет им много потерь. Мордо был упертым глупцом, охваченный своими кровавыми грезами, и ему больно осознавать, что были ученики, которые не только находили мысли бывшего мастера Камар-Таджа достойными внимания, но и разделяли их. Он тяжело вздохнул и посмотрел на сосредоточенное лицо Стивена. Он даже не догадывался, какая нелегкая задача выпала на его судьбу, ведь давно стало понятно, что вернуть заблудшего в собственных лживых верованиях Мордо уже невозможно. Уже ничего не вернуть, и Фрэнк знал, что Стивен винит в этом себя.       Он был достаточно наблюдателен, чтобы понимать, что Стивен явно корил себя за то, что не смог удержать бывшего друга от ошибок. Фрэнк бы не хотел, чтобы он винил себя в том, в чем его вины не было. Тьму, которая клубилась, словно дым, в сердце Мордо замечала ещё Древняя, так что вины Стивена в том, что чародей ступил-таки на путь тех, кого преследовал и презирал всю жизнь.       — Не стоит, я почти закончил, — вежливо отказался Стивен, несколькими движениями закрепляя часовую работу. Они одновременно обернулись в сторону крыльца, где ещё какое-то время назад стояла Эвелин, но девушки там уже не оказалось. Фрэнк почувствовал облегчение, но так же был уверен в том, что мог помешать планам оной, так что не удивился бы, если Эвелин сейчас докладывает о том, как он подло сорвал план по облапошиванию Стивена.       — Я… услышал кое-что недавно на совете, — начал уклончиво Фрэнк, наконец избавившись от лишних ушей. — Да и мастера шепчутся. Я думаю, Вы должны знать, — он говорил спокойно и тихо, словно таким образом пытался сгладить возможную слишком уж резкую реакцию Стивена. Пусть Фрэнк никогда не замечал ничего подобного за ним. Идеальная выдержка — это именно то, что тебе нужно, если сталкиваешься с Ровеной больше двух раз в неделю.       — Я вас слушаю.       — Многие находят идеи Мордо… правильными, — с тяжелым вздохом начал Фрэнк, избегая смотреть Стивену в глаза, словно испытывал вину за свои слова. Многие заметили, что после ухода Клэр он стал куда реже произносить имя бывшего друга вслух. — Он начинает находить сторонников, — горько усмехнувшись, продолжил он, наблюдая за тем, как пролетающие мимо птицы кружат над их головами. — Не только среди учеников, но и среди мастеров. Некоторые мастера, которые уже давно ушли из Камар-Таджа, вновь стали интересоваться колдовством. Хотя такого давно не было, — Фрэнк сжал губы в тонкую линию, ожидая чего угодно. Он был буквально готов успокаивать чародея в случае чего, ведь сам, несмотря на собственную сдержанность, отреагировал остро и не выбирал выражений, когда обсуждал это с мастером Нельсоном, который как раз и был тем, кто предупредил Фрэнка о возможных будущих диверсиях.       Но Стивен был абсолютно спокоен, по крайней мере, так со стороны казалось самому мастеру Фрэнку. Его сосредоточенное лицо выглядело совершенно расслабленным для человека, который услышал такие новости. Если ещё брать во внимание прорицание, которое сделала его внучка, Камар-Тадж находился в весьма плачевном состоянии.       «Нужно беречь тетраду», — подумал он, наблюдая за тем, как медленно плыли облака по небу. Не от большой любви к демонам стихии, но он-то понимал, что упертый Миктиан едва ли покорится, пока в мире будет хотя бы один родственник Ровены. За эту его слепую любовь к женщине Рэйвен и поплатилась. Слишком сложно, слишком тяжело. Связь тетрады с носителем была вещью незримой, но прочной: никто не может их разлучить — лишь смерть. Фрэнк тяжело вздохнул.       — Вы об этом? Да, я слышал, — сдержанно кивнул Стивен, прослеживая взгляд рядом стоящего мужчины, но не очаровался невинностью осеннего неба и вернул свой взор вниз.       — Вы говорите об этом так, словно для Вас это не новость, — Фрэнк покосился на него, подозрительно сощурившись. Стивен развел руками.       — Со временем ты начинаешь привыкать к плохим новостям, каждый раз, когда я слышу нечто подобное, я стараюсь убеждать себя, что хуже быть не может. Что ж, я, как всегда, ошибся, — Стивен говорил словами давно смирившегося человека, но даже так Фрэнк мог почувствовать решимость этого молодого мужчины. Он был готов защищать Камар-Тадж, делал всё для этого, и, что бы не говорила Ровена, Стивена действительно ждало великое будущее.       — Позвольте стать Вашими глазами и ушами, — Фрэнк повернулся корпусом к волшебнику, замечая, как тот недоверчиво покосился в его сторону. Довольно-таки странное и внезапное предложение, но Фрэнк понимал, что сейчас Стивен вел войну на два фронта, и одним из них была его бывшая жена. Он почесал метку на запястье, словно она одним только своим присутствием разъедала кожу. Мор даже мог подумать, что чувствовал какую-то вину перед Стивеном, ведь когда у него была возможность повлиять и поумерить характер Ровены, он так глупо ее упустил. — Не волнуйтесь, я достаточно способный… шпион, — он дернул уголком губ, криво усмехаясь. Он понимал недоверие Стивена. — Не бойтесь, мне Вы можете доверять, а своего ученика держать при себе, ибо Ровена наверняка что-то подозревает. Я — последний человек, которого она заподозрит во лжи, пусть сама уверена в обратном.       Стрэндж смотрел несколько долгих секунд в светлые глаза мастера и удивлялся словам, которые услышал. Сначала он думал, что это лишь его больная фантазия, шепот ветра, который тут же исчез, но это было не так. Мастер Фрэнк был готов на полном серьезе стать его помощником, но Стивен не спешил соглашаться. Он видел, что между ним и Ровеной были какие-то недомолвки. Он замечал быстрые взгляды, которые те бросали друг на друга, думая, что никто не видит, но Стивен видел, и у него были бы вопросы, но то, что он читал в глазах Фрэнка, стоило хоть кому-нибудь просто вскользь упомянуть Ровену, говорило о том, что с виду спокойный и сдержанный мастер тоже таит в себе какую-то обиду на держательницу. «Интересно, есть ли в этом месте кто-то, кому Ровена не успела нагадить?» — Стрэндж незаметно вздохнул.       — Что такого Вам сделала Ровена, что Вы так рьяно рветесь мне помогать? — Стивену действительно было интересно. То, что Фрэнк не из доброты душевной помогал ему, было слишком очевидным, чтобы Стивен этого не понял. Фрэнк, кажется, подумал о том же, потому что черты его лица смягчились и сам он как-то совсем уж грустно посмотрел в сторону небольшой реки.       — Скажем так, у нас с ней личные счеты, — уклончиво ответил Фрэнк, не давая точного ответа. Но он и не был нужен Стивену, потому что, несмотря на быстроту сложившейся ситуации, Верховный Чародей думал, что может доверять мужчине. Тот был всегда спокоен, сдержан, и никогда Стрэндж не замечал страха в его глазах, стоило ему сказать что-то поперек Ровене. Мастер Фрэнк, как и он сам, не боялся держательницу, а это уже было весомым аргументом в пользу первого. Да, определенно, Стивен мог доверять этому человеку, а так как сам Стрэндж проводил не так много времени в Камар-Тадже, лишние «уши» ему не помешают.       — Что ж, я надеюсь, что могу доверять Вам и что это не очередная попытка госпожи Ровены меня скомпрометировать, — он устало кивнул. Фрэнк понимающе усмехнулся. По правде говоря, он действительно мог надеть футболку с надписью «Команда мастера Стрэнджа», но не делал этого по понятным причинам. Будь у Ровены камень Огня, она бы сожгла ее вместе с нерадивым мужем.       — Держите ухо востро, мастер Стрэндж, и оборачивайтесь почаще, — он чувствовал, что разговор приходит к своему логическому завершению. — И советую поторопиться, — он выразительно покосился в сторону, словно намекал на то, что ещё одна минута промедления может многого стоить Стрэнджу. Например, парочки нервов, которые Ровена, несомненно, не побрезгует потрепать волшебнику. В этом его бывшая жена была хороша.       Стивен кивнул и, отряхнув бордовую тренировочную мантию, уверенно шагнул вперед. Фрэнк ловко схватил его за плечо: мягко, но достаточно сильно, чтобы заставить волшебника непонимающе застыть на месте.       — Не вините себя, мастер Стрэндж. У Мордо были демоны еще до Вашего прихода, — Фрэнк посмотрел Стрэнджу в глаза, качнув головой, словно действительно видел того насквозь.       Стрэндж промолчал, не зная что ответить. Он давно понял, что бывшего товарища вернуть не получится, но сейчас он всем своим естеством желал другого: уберечь других от демонов Мордо. Ведь кто, как не Верховный Чародей, мог знать, что демоны порой бывают слишком ненасытны.       «Моя единственная цель сейчас — уберечь Камар-Тадж, — Стивен выдохнул, даже не удивляясь возникнувшему в темноте прикрытых век образу одной несносной особы, — и скрытых волшебников».

***

      Йен затаила дыхание. Время замерло в напряжённой тишине, и девушка сквозь трепет предвкушения сделала робкий мазок. Полученный цвет идеально сочетался с отблесками алеющего заката, и она, необъяснимо счастливая, положила на холст новый слой краски. Запах пихтового лака пропитал рабочий фартук, кое-где отмеченный следами её попыток сочетания цветов и пятнами белил, но Йен питала к нему любовь столь глубокую и незабвенную, что почтенная дама к лучшим своим одеждам. Довольная собой, Йен отложила кисть на стяжку и вытянулась, разминая уставшую спину.       До чуткого уха донёсся блаженный хруст напряжённых позвонков, и девушка медленно выдохнула, чувствуя, как по телу разливается тягостная истома. Некогда она и вовсе не умела сутулиться, но сейчас, полностью посвящая себя любимому делу, без пристального отцовского взгляда и язвительных замечаний, позабыла об утончённых манерах и вспоминала о ровной спине лишь тогда, когда та болью в пояснице вкрадчиво напоминала о себе. Маленькие людские слабости, дарующие столько счастья, были для неё отрадным мгновением будничных мелочей.       Йен устало прикрыла глаза. Под тяжестью век и кромешной тьмы в сознании невольно возник образ мистера Харрингтона, его узкое, вытянутое лицо, пылающие заговорщическим огнём глаза за стёклами круглых очков. Горло сдавило болезненным комом, точно сотканным из одних обнажённых нервов. Воспоминания, ощущения, мысли — всё стало единым, тягостным ощущением, сковавшим её тело раскалёнными цепями. Не сбежать, не скрыться, только утешать себя увещеваниями разума о днях давно ушедших и том безвестном будущем, что ждёт её впереди.       «Что толку горевать о прошлогоднем снеге?» — порой размышляла она, как наставник. Но если он вкладывал в слова глубинный смысл, рождённый бесценным опытом, Йен заблуждалась, пытаясь убедить себя в том, во что в действительности не верила.       Взгляд её невольно пал на экран мобильного, пробужденного новым сообщением. Йен поглядела на монитор и сдвинула иконку, с толикой смятения отметив, что отправителем оказался мистер Старк. Она догадывалась о содержании письма ещё до прочтения и, ознакомившись, лишь грустно подтвердила догадки. Похоже, очередной умысел загадочных террористов был причиной, по которой Мстители покидали Башню, причиной, по которой ей предстояло провести там ближайшие пару часов. Тони уверял, что отнимет у неё не более нескольких часов, и Йен нехотя пришлось согласиться. Она почти смирилась с его дурной привычкой не просить, а ставить перед фактом, благо, подле неё всегда был наставник — прекрасный пример власти самолюбия над совестью, и потому принятие подобного нрава Тони далось ей легко. В душе она прониклась к нему глубоким сочувствием — чувством, схожим с тем, что принадлежало наставнику, но Йен не разделяла философию мысли, что делала Тони извечным заложником терзаний по свершённым ошибкам.       Йен развязала фартук, бросила сложенную вдвое ткань на древко мольберта и наспех собрала сумку, на диво лёгкую без увесистых мануалов и писчей утвари. Возвращаться к Локи ей не хотелось, и найти объяснений своему нежеланию она не могла. Мысленно возвращаясь к минувшему дню, она ощущала себя загнанной в клетку из собственных предубеждений и сомнений. Но отчего? Неужели она сомневалась в незыблемости своих убеждений? Или в той степени доверия, которое вверила Локи? Быть может, всё дело было в том, что в минуты беспамятства к ней до сих пор приходили прикосновения его холодных пальцев к запястьям? Йен боялась, что то сочувствие, которое она испытывала к нему, может превратиться в нечто более сокровенное и чуткое, ибо в таинственном сплетении чувств сострадание к его участи со временем облекалось в нежность — переживание и трепет сердца, что было отлучено от сердечных привязанностей. Она яростно закусила губу. С чего ему быть достойным её сочувствия, не говоря о чувствах более глубоких и робких? Каким добром он ответил на её учтивость, на попытки понимания? Злыми словами, колкими притязаниями, насмешками и попытками покорить её себе безнравственным страхом, когда без толики сожаления и сомнений приложил к её шее клинок, ведомый одному лишь ему известными побуждениями. Йен злилась на себя за то, что на него злиться не смела. Устройство её сознания всегда искало истоки трудностей в себе, и Йен не сомневалась, что именно её сострадание, ошибочно принятое Локи за малодушие, стало огненным мечом, что лёг между ними, позволив ему ту властную надменность, с которой он встречал её уступчивость.       «Ты так страшишься ещё нерождённых чувств, — вкрадчиво полюбопытствовал Эшамар из глубин её сознания, — или того, что их отвергнут?»       Йен взметнулась, точно почуявшая опасность хищница, уязвлённая его острой проницательностью.       «Вздор! Я лишь пытаюсь понять их природу», — она повела головой, сбегая от противоречивых мыслей, которые привыкла губить в бесконечной работе. Попытки бегства и самообмана — так спасалась она от того, чего боялась, в действительности осознавая, что лишь тщетно отсрочивает неизбежное.       «Сочувствие — столь естественное для женской природы переживание, что присутствие его не кажется особой добродетелью, но вот неимение его облекается в тяжкий порок, — приглушённый смех Эшамара звучал в каждом уголке её души, отравляя рассудок, словно проказа. — Мир создал вас чуткими и нежными существами, и я всегда дивился: откуда столько невыразимого сострадания к тем, кто его недостоин?»       «Сострадание не чуждо и сильнейшим из мужей, оно никак не подчиняется полу. Не мир, а века истории создали женщин кроткими и снисходительными».       «А также ведомыми и глупыми в слепом уповании».       Йен сокрушалась, что, вогнав ногти в кожу, причинит страдания только себе — избавиться от надменных речей Эшамара болью или увечьями ей не удастся. Он был, точно незримая хворь, что отравляла её мысли, стирая устоявшиеся грани морали и безнравственности, что долгие годы детства и отрочества сопутствовали формированию её личности. Но рядом с голосом Эшамара всегда был ещё один — более строгий и требовательный, лишённый и тени непринуждённости, с которой с ней объяснялся Эшамар.       «Слова и поступки Локи всегда преследуют известную одному лишь ему цель. Ни одно содеянное им благо не бывает бескорыстно», — слова наставника, выжженные в сознании, точно на коре молодого дерева, всегда твердили одно: она не должна сомневаться, не должна открывать перед ним истинных своих чувств, наречь которые и сама не может, не должна обличать природу его побуждений, опираясь только лишь на собственные догадки. Она не должна видеть в Локи никого, кроме опасного пленника, но видит в нём некую непостижимую истину, волнующую загадку, которую её пытливый ум не может оставить окутанной тайной.       Памятуя о заветах наставника, Йен облачила пальцы в двойное кольцо, совершила привычное движение рукой и сотворила портал, открывший её взору один из длинных коридоров Башни. Она поспела как раз к беспокойной суматохе, что охватила Мстителей, подобно непогоде в безоблачный день. Мимо неё быстрым шагом пронёсся мистер Бартон, а за ним хмурая мисс Романофф, наградив девушку кратким приветственным кивком. Йен погодя ответила ей тем же, не решаясь потревожить лишними расспросами, и, точно кошка на мягких лапах, проскользнула в смежный коридор поближе к просторной гостиной. Вдали слышались отголоски пылких речей, и Йен ощутила, как невольно покраснели уши — становиться бессознательным свидетелем слов, что не предназначались ей, она не желала. Она устало вздохнула и прикрыла дверь, что через прихожую вела к светлому холлу, где неизменно собирались Мстители перед очередным боевым вылетом, желая остаться несведущей в их тайнах, спорах и радостях. Она имела достаточно времени понаблюдать за ними со стороны и после долгих размышлений пришла к выводу, что не разделяет агрессивную политику людей касательно их деятельности.       «Исключительное свойство человеческой природы — испытывать муки совести за чужую беспечность…»       «Мы зовём это чуткостью», — мягко поправила его Йен.       Эшамар ответил ей на неизвестном наречье — языком ли демонов или речью одной из канувших в небыль цивилизаций, Йен не знала, но пропитавшая его выразительный голос издёвка была признаком оброненной колкости. Голоса стихали по мере того, как она удалялась вглубь Башни, и вскоре Йен заметила за окном взмывший в облака квинджет. Она подошла к стеклу, настолько чистому и сверкающему, что даже видимое пятнышко испарины от её тёплого дыхания казалось робким мазком краски на белоснежном холсте.       — Суетливые… но в сплочённости им не отказать.       Йен обернулась, услышав знакомый баритон. Локи стоял чуть поодаль от неё, облокотившись плечом о стилизованную под кирпичную кладку стену. На его лице она не заметила тени презрения, что неизменно проступала под веками и на губах, когда он невольно или сознательно говорил о Мстителях. На мгновение Йен показалось, что Локи наконец обрёл хотя бы толику того покоя, что искал, но хитрый прищур его колдовских глаз убедил её — он просто держит себя в узде. Невозмутимый, равнодушный и величественный, он был способен присвоить себе взгляд и интерес любого человека, но не красотой лица, в полной мере ему присущей, а дикой, необузданной силой, которой был пропитан каждый его взгляд, каждое движение, даже самое простое и невинное, вроде улыбки или снисходительного кивка.       — Как и во многих других достойных качествах, — её справедливое суждение Локи встретил с противоречивой улыбкой на устах.       — В этом утверждении я тебе не союзник, — он плавно отнял плечо от холодного камня, так гибко и изящно, что Йен невольно залюбовалась самобытностью столь естественного движения, правильностью линий неповторимой фигуры и игрой косых солнечных лучей на высеченном из холодного мрамора лице.       «Едва ли ты стал бы им другом…» — Йен разумно решила не озвучивать подсказанную сознанием мысль и безмолвно проводила взглядом Локи к его укромному приюту подле стеклянного столика, где в глубоком, кожаном кресле он так любил коротать досуг за чтением или изучением шахматных стратегий. Сохраняя почтительное для них обоих расстояние, Йен устроилась в одном из углов дивана, некогда уже послужившего ей временным пристанищем. И вот, когда она только раскрыла бегунок сумки, намереваясь отыскать книгу для вечернего чтения, Локи обернулся к ней, и на ладони его она рассмотрела спелый красный плод. Она могла бы счесть его достаточно крупным, окажись он в её руках, в его же он выглядел необычно аккуратным, явственно контрастирующим с бледной кожей его изумительных пальцев. Йен скользнула взглядом по столу и лишь сейчас заметила стеклянную вазу для фруктов, наполненную крупными яблоками.       — Не кажется ли тебе, что Мстители лишь отсрочивают мгновение вашей неизбежной гибели? — его вкрадчивый тон застал Йен врасплох, как и лёгкое мановение рукой, свершённое, чтобы бросить ей спелый плод. Она чуть подалась вперёд, и яблоко легло в её руку, точно влитое, неестественно холодное для побывшего в тёплых руках — всё же слишком большое для её аккуратной и изящной ладони. — Изо дня в день вы ходите по лезвию ножа, не страшась ни упасть, ни споткнуться. Отчего? Откуда родом столь бездумная беспечность?       Йен устало прикрыла глаза под тёмной завесой упавших на лицо волос, сжимая в подрагивающих пальцах сладко пахнущий плод. Каждый раз, когда он делился с ней своими мыслями, она ощущала себя непомерно беспомощной пред силой его ума и убеждений. Ещё с детства её учили, что мир создан несовершенным: каждое яблоко спеет в свою пору, подрумянивая бока на солнце, пока время и гравитация не увлекут его к земле; некоторые попадут на прилавки, а толика — так и погибнет в почве, но конечный исход яблок всегда один — независимо от пути, они с течением времени обратятся в ничто. Чем люди отличались от плодов, что созревали на ветвях яблони в летнюю пору? Последователи убеждений гуманизма сказали бы, что душа превозносит человека над всеми рождёнными матерью природой существами.       «И делает опаснейшим из них…» — Йен грустно улыбнулась, чувствуя, что сознание её сегодня на диво проницательно, пусть и не расположено к уединённым размышлениям.       — Если мирозданию будет угодна наша гибель, могущество даже самых всевластных существ вселенной будет бессильно пред волей неумолимого рока, — она взяла яблоко за хвостик и положила поверх остальных плодов, чувствуя обжигающий взгляд Локи между лопаток. — Ум людей устроен так, что зачастую они не смотрят вперёд на века и даже на десятилетия: так они оберегают себя от печалей туманного будущего, ибо непостижимое имеет дурное свойство страшить.       Локи склонил голову набок и так лукаво прищурился, точно уповал найти истину, и она замолчала.       — Вот, как, значит, написано в твоих книгах…       — Нелестного же ты обо мне мнения, — Йен сложила руки на груди, столь невинным жестом защищаясь от заговорщических интонаций его голоса. В конце концов в его картине мира она была лишь несмышлёным ребёнком, что томился в тени строгого родителя, которого Локи презирал до глубины души. Йен была очевидна его предвзятость ко всему, созданному людьми. Даже книги, что, казалось, должны были радовать его ум, в действительности были лишь способом скоротать досуг. Изредка ей становилось любопытно, сколь хороши хранившиеся в Золотом Чертоге рукописи? Едва ли худшая из них сумеет сравниться глубиной мысли с лучшим из творений земных созидателей. В отличие от людей, боги не были скованы временем и могли посвятить созданию книги не один десяток лет, чтобы сотворить нечто совершенное, далёкое даже от самых смелых её догадок. Как бы хотелось ей подержать в руках хотя бы одну из них, постигнуть толику смысла тех ценностей, которыми живут наделённые бессмертием. Предавшись грёзам, Йен позабыла, что явилась к нему не с пустыми руками. — Говоря о книгах, я принесла тебе немного, — она подошла к стеклянному столику, сбросила с плеча ремешок сумки и извлекла несколько простых, но увесистых переплётов. — Ничего особенного, только то, что ты просил, — она сложила их в подобие башенки и положила сверху крохотный прямоугольный лист, на котором Локи некоторыми днями ранее написал ей о тех рукописях, что показались ему любопытными.       Сосредоточившись на литературе, Йен не заметила, как из приоткрытой сумки ускользнул плоский картонный конверт. Лишь после, когда Локи поднял его с пола и стал изучать с неподдельным любопытством, Йен подумала, что наверняка подцепила его случайно вместе с переплётом Флобера.       — Дивный конверт, полагаю, он не для писем, — с отстранённой задумчивостью проговорил он, а после поглядел на неё с толикой растерянного смятения. — Каково его предназначение?       Заметив искренний, живой интерес в его взгляде, Йен пыталась так открыто не наслаждаться лёгкой растерянностью на его лице и приглашающе раскрыла ладонь, нехитро подсказав Локи отдать ей конверт.       — Твои предположения? — с лёгкой, заговорщической улыбкой она извлекла из плотной бумаги матовый диск. Едва ли не впервые на её памяти Локи проявил любопытство к чему-то, созданному людьми, но Йен казалось, что даже эта его участливость была продиктована пытливостью ума, а не истинной страстью сердца.       — Для оружия слишком невинно выглядит, — он оценочно взвесил в руке пластинку, — а вот как блюдо вполне сгодится.       Йен искренне рассмеялась, тронутая его смелыми догадками и совершенно очарованная столь честной беспомощностью, на краткое мгновение проскользнувшей на его точёном лице. Локи глядел на неё так, словно впервые видел, и Йен с какой-то смятенной отрешённостью поняла, что прежде рядом с ним никогда не смеялась.       — Это грампластинка: прелестная, но порядком непрактичная вещь, что ныне чтится отголоском минувшего века, но я нахожу в ней некое очарование, — она раскрыла конверт, и Локи, вдоволь налюбовавшись, вернул диковинную вещицу наместо. — Быть может, убить ею возможно, но тогда истинное её предназначение останется для тебя тайной. Это вместилище музыки: на каждой стороне записана композиция, порой и не одна.       Верно, забрав пластинку из лавки, она позабыла извлечь её из сумки, так и оставив внутри. Благо, ни одна книга не сломала её, и нечаянная путешественница робко притаилась между рукописей, точно в ожидании часа обратить на себя её внимание. Возможно, Клэр была права, наградив её прозвищем «зануда Йен» — порой то, что казалась ей пленительным и чарующим, наводило на людей несметную тоску, и от этого ей становилось мучительно стыдно.       — Мидгардская музыка… Хотел бы я узнать, настолько ли она хороша, дабы запечатлеть её в столь хрупком предмете, — Локи задумчиво поджал губы, и взгляд его, пронзительный и холодный, вновь обратился к ней, — и в твоём сердце.       На мгновение Йен растерялась, робость запечатала ей уста, и, затаив дыхание, она прислушивалась, не играет ли сознание с ней в противостояние грёз и действительности, и прежде, чем нашла достойный ответ, ощутила, как невыразимое тепло разлилось в груди, тронув застенчивым румянцем щёки.       — К сожалению, не могу, — она сокрушенно повела плечами. — Чтобы включить её нужен проигрыватель. У мистера Старка наверняка есть такой, но едва ли он будет в восторге, узнав, что мы копошились в его вещах.       Йен не знала, заметил ли он, как постыдно она зарделась, — наверняка. От глаз его было укрыться не легче, чем от проницательности суждений, но Локи, похоже, предпочёл оставить без внимания ту дивную краску на её лице, что Йен ощущала диким, пылающим жаром. Он лишь разочарованно хмыкнул и перевернул конверт, вчитываясь в надпись в правом нижнем уголке.       — Эйнауди? — он испытующе вскинул бровь, и Йен поняла, что так просто уйти от его любопытства ей не удастся. — Это создатель?       — Музыки, но не пластинки.       — И насколько же он хорош? — вкрадчиво полюбопытствовал Локи, осматривая белесый конверт на наличие других записей.       Йен томно вздохнула, стараясь под прикрытыми веками оживить образ обожаемой музыки.       — Словами не передать… Надо только слушать, — она коснулась пальцами виска, словно подсказывая, что услышанное стоит воссоздать с помощью образов, рождённых в сознании. Локи недоверчиво ухмыльнулся без привычной презрительной надменности и пренебрежения. Йен задумчиво поджала губы, рассматривая окружающих их интерьер просторной гостиной. — ПЯТНИЦа, сможешь отыскать что-нибудь из репертуара господина Эйнауди?       — Вопросительные интонации в Вашем голосе непомерно меня оскорбляют, — Йен удивилась тому, как ловко в программе искусственного интеллекта были прописаны нотки нарочитой чувствительности.       Она застенчиво улыбнулась на замечание ПЯТНИЦы, не подобрав уместного ответа. Секунды тишины растаяли в ожидании прежде, чем до слуха её донеслось звучание вступительных нот фортепиано. Локи задумчиво поджал губы, вслушиваясь в сочетание его игры и переливчатой музыки флейты, точно пение соловья на рассвете. Йен теребила в пальцах конверт, изредка поглядывая на вдумчиво слушающего Локи украдкой, так робко, словно боялась спугнуть пробивающуюся чрез тернии предубеждений участливость к творениям человеческих рук и умов, но в его глубоком спокойствии, таком безмятежном и противоречивом, Йен так и не смогла разглядеть какой-либо существенной эмоции, кроме мимолётного любопытства.       Сама она слушала, позабыв о дыхании, очарованная голосами и звуками — сюжетами возбуждённого воображения, рождёнными под голос самой жизни. Всё внутри сжалось, и сама суть её точно перестала существовать, унесённая за пределы тела истинным, невыразимым наслаждением. В музыкальную форму медленно вплеталось звучание арфы — инструмент столь тонкий и возвышенный, что подобие его наверняка имелось в Золотом Чертоге. Тень нерождённой улыбки тронула уста Локи… Или то была тень зашедшего за сероватое облако солнца, вуалью упавшая на его лицо? Йен уповала, что услышанное откликается в его душе не болью пережитых страданий, а счастьем прожитых благ. Грянула интерлюдия, что принесла с собой неторопливое соло виолончели, насыщенное, певучее и проникновенное, и Локи, точно разбуженный от долгой грёзы, поднял на Йен преисполненный растерянности взгляд.       — Что же я должен услышать? — повременив, полюбопытствовал он. Йен распахнула глаза, отмеченные тенью непонимания и огорчения.       — Как же? Лес, ветер, шум листвы, пение птиц на рассвете, звон капель росы, — пылко ответствовала она, загибая пальцы.       Локи, не разделяющий её восторга, устало прикрыл глаза. Она посмотрела на него с едва выразимым сочувствуем, но взгляд этот, точно ранил Локи в самое сердце, заставив лицо его стать мрачным и отрешённым. Йен поняла, что снова ошиблась: Локи не нужно было ничьё сострадание, только повиновение, и она поспешила отвернуться, чтобы он более не увидел на себе ненавистного взгляда. Смятенное безмолвие, скрашиваемое чудесной композицией, снова сделало их друг другу чужими. Он обжёгся о неё, о её взгляд, о сочувствие, и Йен безмерно хотелось отвесить себе пару пощёчин, чтобы отвернуть ненавистное чувство стыда. Холодная маска, которую всегда носил на лице наставник, та единственная, неподвластная эмоция, к которой Йен столь отчаянно стремилась.       — Что ж, похоже, познание прелести мидгардского искусства мне чуждо, — слова его звучали с привычной издёвкой, но Йен каким-то неведомым чувством ощутила сердечное влечение к тому неразделенному огорчению, что пронзило его голос.       — Ничего, — вкрадчиво сказала она, осторожно касаясь рукой его плеча. Локи не выглядел разочарованным или печальным, но в глазах его она прочла невыразимую тоску, столь безутешную и невыносимую, что сердце её, облечённое в камень долгими часами увещеваний разума, раскололось под гнётом и тяжестью пробужденной совести. Она всё думала, подбирала слова и вдруг вспомнила о таинстве, которым владел каждый, даже самый неискушённый силой чародей. Йен подошла чуть ближе, избегая его изучающих глаз на себе. — Я могу показать тебе, если желаешь и… — она замерла, медленно протягивая к его лицу раскрытую ладонь, — если позволишь?       Локи не ответил и не отпрянул, только лишь с недоверием воззрился на её пальцы, точно в них она держала осквернённое ядом угощение. Йен стояла над ним смятенная и думала, стоит ли момент его единения с музыкой её тревог и стараний? Пальцы точно занемели в предвкушении прикосновения к его коже, и Локи, видя, как тяжко ей даётся участливость, чуть подался вперёд, позволяя прикоснуться к виску. Йен заправила за ухо вороную прядь, едва прильнув к коже кончиками пальцев, и невольно отметила, что уши его, скрывающиеся за копной тёмных волос, были очаровательно чужды литому и точёному лицу, и она, внешне невозмутимая, внутри ощутила толику нежности к тому несовершенству, что было свойственно каждому сотканному из крови и плоти существу.       Кожа его была едва тёплой, словно жизнь помышляла покинуть тело с вдохом более сильным и резким, нежели обычно. Одна лишь догадка возбуждённого сознания показалась ей ужасной, и, чтобы избавиться от её власти, Йен поглубже вдохнула, чрез звенья плоти соединяя его разум со своим, где под покровом тревог и сомнений таились её виденье и ощущение.       Над позолоченным осенью лесом, точно тончайшая паутина, лежал ясный, тёплый день. Затянутое белоснежными облаками небо, отмеченное знаком расположения безвременья, повисло над разноцветной листвой, что могучий свод, и в его пределе ласково перешёптывались ветра — издревле утерявшие друг друга товарищи. Так звучала виолончель, и чрез её властный зов пробивался строгий и бархатистый голос скрипки — с ветвей, нежные и благоуханные, осыпались лепестки яблонь, тех поздних и самых сладких, что вкушают солнце до конца сентября. И вот внутреннему взору открылся вид на долину, доверху поросшую густым лесом, безлюдную и безмолвную, поросшую диким виноградом и душистой ежевикой. По её тихой подсказке Локи прикрыл глаза, раскрывая сознание для потока её ощущений. Снова заиграло фортепиано — и в властном и нежном звучании его Йен угадала капли росы на лепестках виноградной лозы, синевато-лиловые от отражающихся в водной глади гроздьев, сверкающие под лучами солнца, точно драгоценные камни. Пальцы свело судорогой предвкушения, и ,не отнимая их от виска, Йен крепче прижала к груди конверт, вкушая музыку флейты — голоса дивных птиц, сладко поющих и в холод ранней весны, и в зной позднего лета: щёлканье соловья, отрывистый свист желтопёрой иволги, звенящий голос малиновки на закате. С приходом новой интерлюдии закат уступил место полуночному колдовству, и на небосводе воссиял серп молодой луны, гордо возвышающийся над кромками деревьев, он прокладывал бледный путь через гущу терновника, орешника и дикой сливы, подобно путеводной тропе, что простилается сквозь кромешную тьму. Чары грёз и чувств текли сквозь неё звонким весенним ручейком, и, опьянённая его молодыми токами, она позволила себе ощутить и Локи, что теперь был с ней связан. Йен прислушалась: дышал он ровно и тихо, и она вдоволь могла налюбоваться его лицом: прикрытыми веками с веточками синеватых сосудов под бледной кожей, высоким лбом, чёткими линиями скул, носа и подбородка — безупречным анфасом, что невыразимо сочетал в себе отблески величия и пугающей, зловещей непостижимости. Вопреки её стараниям он был неспокоен: плотно сомкнутые губы, подрагивающие веки и напряжённые, точно застывшая сталь, желваки. Подсознание Локи видело в ней врага, но за недоверие и сомнения Йен его не винила, осторожность — признак изощрённого ума. Йен отняла пальцы, и видение прервалось. Музыка продолжалась, но внутри неё уже не было того спокойствия, что правило там ещё минуту назад. Её тревоги медленно искали выход сквозь брешь невысказанных чувств, и она, опасаясь, что Локи станет их свидетелем, что почувствует себя ограбленной, если позволит ему узреть слишком много, лихорадочно от него закрылась.       — Порадуй меня — скажи, что услышал, — голосом холодным и строгим спросила она, и тут же устыдилась того, как вздорно выглядели её попытки скрыть трепет предвкушения. Она скверно лгала, скверно изображала равнодушие, и ещё хуже притворялась безучастной. Глаза Локи были куда красноречивые слов, и Йен тут же поспешила оправдать своё любопытство. — Эти чары требуют несоизмеримой степени концентрации, вот мне и любопытно, сумела ли я с ними совладать.       — Слышать чужим сознанием мне ещё не доводилось, — ответ его получился таким, словно она отняла его с клинком у горла. — Таинство достойное похвалы, как и образы, что ты созерцаешь, но я бы мог показать тебе красоту куда более величественную и утончённую, если бы не… — заметив её взгляд на своих запястьях он добавил: — да, если бы не чары твоего дражайшего наставника.       У Йен не нашлось ответа. Они спорили об этом бесчисленное количество раз, и каждое новое поражение заставляло её усомниться в необходимости бесплодных прений. Она повела плечами, точно сбрасывая с себя груз его притязаний, и посмотрела на конверт, что продолжала сжимать в пальцах. Удивительным образом ПЯТНИЦа отыскала среди необъятного репертуара именно ту композицию, что была записана на её пластинке. Оторвав взгляд от картонного конверта, она увидела пред собой его ладонь, призывно раскрытую на уровне её рук, сжимающих уголки белоснежной бумаги. Йен задохнулась невысказанным вопросом, любуясь гибкостью его пальцев, таких тонкий и бледных, совсем чуждых рукам мужчины, что с яростью голодного зверя отнимал чужие жизни. Она смотрела на его ладонь, точно он протянул к ней острие клинка и велел упасть на него грудью — столь сильно ей была непостижима снисходительность и чуткость проявленной им участливости. Йен опустила глаза, чувствуя, как беспокойное сердце разливает по венам горячую кровь и как она находит приют на её бледных щеках.       — Помнишь нашу прогулку по Вашингтон-сквер? — совсем тихо спросила она, нарочно избегая его взгляда. Локи кивнул, и Йен заметила, как уголки его губ вздрогнули, поддетые циничным оскалом. — Ты сказал тогда, что не выносишь танцы… Что же изменилось с тех пор?       — Не помню, чтобы опровергал эти слова, — он отнял из её рук конверт и бросил на стеклянный столик, где уже покоились оставленные ею книги. — Помнится, ты тоже утверждала, что не любишь танцы, но с упоением наблюдаешь, как танцуют другие, — он склонился над ней, верно, чтобы не возвышаться столь величественно и зловеще, но Йен лишь больше зарделась, ощутив себя до смешного беззащитной и миниатюрной под превосходством ненавистных ей дюймов. — Сегодня тоска по дому снедает меня особенно сильно. Я бы обрушил весь этот город, обратил его в пыль, за одну только возможность издали взглянуть на обласканный небесным светилом Идавёль, полюбоваться, как медленно тонет в закате Валяскьяльв. Наверное, я даже станцевал бы в Золотом Чертоге Одина, — и чуть подумав добавил: — если бы вдоволь охмелел.       Йен робко улыбнулась, заколдованная его взволнованными речами, совсем чужими тому ровному, бесстрастному голосу, что принадлежал ему прежде. Значит, она не ошиблась, когда решила, что то блуждающее по лицу смятение — следствие перевоплотившегося гнева и печали отвергнутого сына, выставленного за двери почитаемой обители. Локи сгладил волнующий момент их мимолётного единения растерянной улыбкой, когда понял, что всё это время взгляд её был прикован к нему.       — А как же эстетическая подчинённость, идеальная несвобода, к которой невольно обращается каждое слабое существо? — ласковый голос горячо возражал хитрому, кошачьему прищуру медовых глаз.       Локи беззвучно рассмеялся, изумленный избирательностью и надёжностью её памяти.       — Будь уверена, священность столь древнего таинства не будет осквернена. Подчинение останется сутью, но мы немного изменим его обличье, — Локи коснулся пальцами её ладони, и Йен ощутила колючий холодок, проскользнувший по позвоночнику. — Один подчиняет, другой — подчиняется. Иметь в своих руках власть и тонкий женский стан, кто из разумных мужей в ясном рассудке откажется от подобной отрады?       — Вот только отрада ли это для твоего высокомерия или для сковавшей сердце тоски?       Локи обошёл её по кругу, не выпуская хрупкой ладони из пальцев, и, склонившись над ухом, откинул тяжёлую прядь и с придыханием прошептал:       — Важна ли разница, если суть остаётся той же?       Йен выдохнула, едва сдерживая предательскую дрожь, тронувшую бледные губы. Как легко ему давалась столь непринуждённая учтивость, точно не он ранее грозился вспороть её горло одним из своих клинков.       — Смелее, — настойчивее велел он, укладывая ладонь на её тонкую талию. Йен вдруг с ужасом осознала, что ему ничего не стоит переломить её надвое, словно гибкую веточку орешника. — Полно трепетать, точно осиновый лист, я не съем тебя, смертная, — она попыталась расслабиться, касаясь пальцами его плеча, но Локи, раззадоренный тем болезненным и робким подобием улыбки, что обеспокоила её уста, ухмыльнулся столь голодно и властно, что зверь, почуявший запах крови. — Даже если бы хотел, увы, ужин получился бы весьма скудным.       Йен нахмурилась, уязвлённая его колким замечанием. Мужчины… они определённо были любимцами судьбы. Наделённые силой и огнём мироздания, пылающим в их сердцах, точно триумфальное знамя, они упивались превосходством над ними, слабыми и бесконечно преданными, а другие — находили утешение в том безграничном сочувствии и, зная, что одно, что другое немыслимо ранит и души, и сердца, они всё равно оставались непреклонны в тех чувствах, что к ним питали.       Началась новая фраза, и Йен не успела опомниться, как оказалась пленена в его руках и вовлечена в умеренный ритм и плавные движения исключительным партнёром. Она сделала, шаг, ещё один, три четверти — её любимый музыкальный размер. Тридцать тактов в минуту на девяносто ударов сердца. Сколь неравноценный обмен. Йен двигалась в такт музыке, связывая ритм с размеренными ударами сердца, ровно, точно, в равноценном соотношении, словно крохотная стрелка карманных часов, но тело её, напряжённое, налитое свинцом, отказывалось слушаться убеждений сознания. И пусть движения её были так легки и непосредственны, что усмотреть в них сдержанную преднамеренность было бы весьма непросто, Локи сумел заметить эту неестественную нарочитость в исключительности исполнения фигур. Слишком правильна. Слишком напряжена. Он вдруг замер, и она, не в силах ступить шагу против его воли, так и осталась в его руках. Тонкие пальцы болезненно впились под рёбра, и Йен сдавленно выдохнула, чувствуя, как медленно он перебирал ткань её рубашки. Наступило смятенное молчание, и, чтобы не погибнуть в его тисках, Йен решилась его похвалить.       — Ты хорошо танцуешь, — на выдохе обронила она, чувствуя, как тревожно подрагивают губы.       Обжигающий холод его пальцев… Йен чувствовала даже сквозь тонкую ткань рубашки, какими ледяными они были, и устыдилась, как предательски отвечала плоть на столь невинные прикосновения. Зябкая дрожь накрыла волной её тело, такое хрупкое и крохотное в его руках, что будь она и впрямь ему ненавистна, жизнь её не продлилась бы дольше секунды.       — А вот ты прескверно, — без толики сочувствия к её волнению ответил Локи. — Напряжённая, точно натянутая тетива. Расслабься немного, смертная, если бы я хотел подержать в руках лук, я бы отправился на охоту.       Локи проявил снисходительность к её застенчивости, о которой сама она сегодня узнала впервые. Йен заставила себя расслабиться, пытаясь почтить его попытку сбросить с неё оковы трепета. Она и сама не знала, куда исчезла вся плавность движений её гибкой фигуры, которую так нахваливал учитель танцев, некогда нанятый для неё отцом. Сейчас она ощущала своё тело точно слиток свинца, что силился сдвинуть с места ветер. Трепет волнения, робости и сомнений — изумительное сочетание всех возможных чувств, что могут тяготить девичье сердце.       Йен ненавидела лихорадочное биение сердца — этот быстрый ритм, совсем чуждый умеренному темпу их танца, и не сомневалась, что вся кровь давно прилила к щекам, окрасив кожу цветом лепестков шиповника. Она знала движения, чувствовала ритм, обожала музыку, но рядом с Локи не владела собой, боялась дотронуться до его плеча, и потому лишь осторожно гладила воздух вокруг, едва касаясь пучками пальцев мягкой ткани. Она стояла неподвижно, затаив дыхание, точно в ожидании клинка, что неминуемо вонзится в сердце.       Её робкие попытки скрыть застенчиво зардевшиеся кончики ушей вызвали у Локи улыбку. Йен старалась не глядеть на него, но взгляды их то и дело невольно встречались. Какая-то неведомая, затаённая сила влекла её к нему, и она же беспощадно отталкивала, не позволяя раствориться в моменте, стать единым с ним, насладиться тем, за чем она лишь привыкла наблюдать. Впервые за все время Локи проявил порыв чувственности — несущественной снисходительности, о которой завтра забудет.       Возможно, и ей не стоит придавать шалости двух изнывающих от тоски людей слишком большого значения? Эта мысль уколола её, и Йен ощутила, как невольно ослабла в его руках, но Локи не позволил отнять ладони из его руки и лишь крепче сплёл вместе их пальцы.       — Ты казалась мне выше, когда была не так близко. И не такой бледной, — подметил он, рассматривая её лицо с хитрым прищуром.       Видеть на себе его снисходительный взгляд было почти оскорбительно, и Йен поняла, что подобное фиглярство становится ей противно. Он нашёл, как устыдить её даже за рост, который сама она считала достойным. Без преувеличения она гордилась доставшимися от матушки пятью с половиной футами и до замечания Локи никогда не ощущала себя в тени возвышающихся над нею мужчин. Но… Локи был не простым мужчиной. Он был божеством: не по определению, но по естеству, нраву и плотскому обличью. Для него прервать её жизнь одним мановением руки даже без чар — сущий пустяк. Йен знала это, и осознание сдавило горло острой судорогой.       — Невелика разница, если что тогда, что сейчас ты смотришь на меня свысока, — она прошептала это так тихо, что думала он не услышит, но Локи был чутким и внимательным, точно змей, и стоило ей закончить, податься вперёд за умеренными движениями нового такта, Локи вдруг замер и вцепился пальцами в её запястье, чтобы она и сама осталась подле него.       Йен считала пуговицы на его рубашке, не решаясь поднять глаза и встретить его взгляд, как подобает: равнодушно и неотступно. Сердце глухо стучало в висках, во рту расцвёл металлический привкус крови. Она определено придавала слишком много значения мелочам. Умеренный темп музыки превратится в плавный, и тематическая партия виолончели сменилась фортепианным соло. Она стояла не слишком близко к нему, сохраняя почтительное расстояние, но всё же чувствовала, как его размеренное дыхание ласкало завиток, волной упавший на её щеку.       — Я бессовестно развратила момент излишней сосредоточенностью, — она старалась говорить так, чтобы он заметил, как трудно далось ей это признание. — Вы прекрасный партнёр, Ваша Милость, но на сегодня, полагаю, нам стоит закончить.       — Развратила? — уветливо протянул он, нарочно медленно, словно смакуя каждый слог. Предвкушающий блеск в его глазах она не могла спутать ни с чем. О, как же жалела она сейчас, что ей никогда не достанет мастерства и совести узнать, чем были заняты его мысли. — Это определение тебе чуждо, смертная, и стремиться к нему тебе слишком… слишком долго. На моём веку этого не случится.       Йен вызывающе вскинула бровь, всё ещё в его объятиях, и вдруг ощутила, как тело её повлекло к нему под уверенностью сильных рук на талии. Она испуганно вжалась в его грудь раскрытой ладонью, вторая затерялась в его пальцах, поглаживающих выступающие на тыльной стороне вены. Локи прильнул к ней ближе, заставляя задохнуться в изумительном запахе его тела, и он, точно яд, прокладывал себе путь сквозь лёгкие к самой крохотной жилке, волнуя каждую клеточку тела. В горле стало сухо, и она бесшумно сглотнула под его жадным, пристальным взглядом. Локи наклонился к ней с грацией и осторожностью охотника, что сумел набросить сеть на желаемую добычу, заставив Йен невольно зажмуриться, точно в ожидании удара.       Она ощутила его тёплые губы на тонкой коже, влажный кончик языка, что прижимал пульсирующую венку. Йен потеряла дыхание, обиженная разлившимся по телу жаром. Мгновение, сочтённое одиноким ударом сердца, растворилось в пределе яви и беспамятства. Перед ней возник лик голодного зверя, что вот-вот вонзит клыки в беспомощную плоть, но Локи лишь мягко, почти ласково прикусил тонкую кожу, и Йен сжала в пальцах ткань его рубашки. Она прерывисто выдохнула, не в силах сдержать той волнующей истомы, что терзала тело. И снова невесомый поцелуй, чуть выше испуганно бьющейся венки, такой лёгкий и чувственный, совсем чуждый его губам, способным лишь изводить её душу злыми словами.       Во власти воспоминаний поцелуй этот обжёг её, подобно пламени. Что за глупость? Она старалась привести себя в чувства, вспоминая, как в этой самой гостиной он едва не вскрыл ей горло клинком, уповая отомстить наставнику за проявленную дерзость. И как после позволял себе недостойные провокации, попытки высмеять её девичью гордость, втоптать в грязь отчаянные попытки скрасить его одиночество. Гневная досада и невыразимая обида сжали горло в тисках подавленных слёз. Йен осторожно повела головой, и в этот самый момент его язык скользнул вдоль пульсирующего сосуда к самой мочке уха.       «Зачем это всё? — неотступно вторило исполненное смуты сознание. — Зачем он мучает меня? Неужели это очередная его попытка вогнать мне нож в спину? Горькая издёвка? Жестокое назидание?» — она отвернулась, сбегая от его поцелуев, осторожно, но настойчиво, пытаясь с почтительной сдержанностью отвергнуть его побуждения. Потревоженные волосы волной упали ей на лицо, скрыв тронутые волнением черты от пытливого взгляда Локи. Йен вдруг отчаянно оробела, словно он мог прочесть её мысли и распознать желание, вспыхнувшее в ней, подобно пламени, желание, которому имени дать она не могла.       Но Локи отвергал все её попытки сопротивления. Губы его всё ещё были на её шее, и Йен отчётливо ощущала холодный кончик носа разгорячённой поцелуями кожей. В прохладном воздухе застыл аромат его тела, совершенно изумительный и невыразимый. Невольно Йен вдохнула глубже, и в сознание вторгся запах хвои, ветивера и первого мёда.       — Мы этого хотим… — упрашивающим змеиным шёпотом подсказал он ей, не спрашивая, а утверждая свою власть над её сознанием и желаниями, и слова его невольно пошатнули несокрушимую уверенность в суждениях, прежде сомнениям неподвластных.       Йен шумно выдохнула и разомкнула уста, чтобы возразить, и вдруг почувствовала пульсирующей кожей прикосновение его сухих и холодных губ. Локи поймал её дыхание так умело и настойчиво, что Йен не сомневалась: он лишь ждал, терпеливо и смиренно, пока бдительность её ослабнет. Сердце замерло в ожидании новой секунды, а после так отчаянно начало биться о ребра, что она слышала отголоски его ритма в висках. Она растерялась, разум заволокло пеленой хмельного наслаждения — столь необыкновенен был вкус его губ, солоноватых, едва тёплых, нагретых жаром её собственной кожи, и в бесплодных попытках противиться его настойчивой ласке, она ощутила изнывающей плотью упругий кончик языка, мягкого и нежного, точно влажный шёлк. Он поглаживал ласково и осторожно, точно испрашивая разрешения углубить момент единения их тел, и прежде, чем сознание её растаяло в плену сладкой грёзы, Йен удалось освободиться из его рук, разорвав их уста с влажным, соблазнительным звуком.       Она отпрянула от него так, словно схватилась за раскалённую сталь обнажённой кожей. Локи смотрел на неё с таким искренним, сдержанным непониманием, что Йен ощутила к себе отвращение — возмездие за напряжение и блаженство. Он не видел ничего дурного в том, что они совершили, не чувствовал ни вины, ни мук совести, ни даже омерзения к её естеству, в котором исправно её уверял. Она чувствовала себя разбитой и беспомощной, словно лодка, заблудшая среди волн беспокойного океана. Убеждать его в чём-то, искать причину подобного поступка было бесплодной попыткой понять его побуждения, и Йен среди диссонанса мыслей и чувств, хотелось вонзить в сердце когти, лишь бы унять терзающую душу совесть. Внутри звучал голос наставника, выразительный и осуждающий, он гневался и был преисполнен разочарования.       «Что же ты наделала, Йенна?» — твердило то ли сознание, то ли совесть, наделённая голосом наставника. Пытаясь найти укромное место вдали от его колдовских глаз, Йен взглянула в окно. За прозрачным стеклом простилалось предзакатное безмолвие, и небо, разделённое надвое пёстрой оранжевой полосой, медленно тонуло в синеве облаков.       — Уже смеркается, — запинаясь и теряясь в словах проговорила она. — Ты, наверное, голоден. Я… пойду приготовлю нам ужин.       Безмолвие, скованное неловкостью и её стеснённым голосом, Локи встретил с разноречивой улыбкой, пугающей и нарочито участливой.       — Разумеется, — мягко согласился с ней он, но в глазах его Йен узрела истинную природу голода: голода естества, а не плоти, голода мужчины, что истосковался по ласкам женских рук, поцелуям губ и податливой гибкости тела.       К горлу подкатила тошнота. Подобно кому она сейчас поступила? Подобно одной из тех девушек, которых ласково уговаривают мальчишки на заднем сидении машины? Или подобно дурёхе, что за сладкие слова готова броситься в объятия первого встречного? Йен ненавидела себя, ибо знала, что в действительности не могла стать для него ничем, кроме плотского интереса.       Но отчего знание это так сильно ранило?

***

      Тони Старк сидел на кухне, задумчиво подперев подборок рукой. Сегодняшняя миссия по спасению мира прошла относительно спокойно, и они с Капитаном даже не успели найти повода поругаться. Вернее, нашли, но злая Романноф пригрозила им двойным убийством, если они сейчас же не возьмут себя в руки. «Когда в команде твоей Капитан Сосулька, жизнь никогда не будет скучной», — весело подумал Старк, лениво наблюдая за тем, как кофеварка заполняла кружку. Кухня тут же наполнилась запахом ароматного напитка, так что Тони смог расслабленно выдохнуть. Сейчас он наберется энергии и будет готов часок-другой поработать в мастерской.       На кухню вошел Клинт, потягиваясь и разминая мышцы. Достав из холодильника упаковку с апельсиновым соком, он довольно хмыкнул.       — Спасение мира так держит в тонусе, — он размял шею и кивнул вошедшим за ним Брюсу, Наташе и Ванде. Тони ничего не ответил, только задумчиво почесал бородку. Так уж получилось, что всю жизнь его считали жутким эгоистом, и в этом была своя правда. Старк, конечно, никогда и никому не признается, но эти ребята заставляют его быть лучшей версией себя. Не то чтобы он стремился к этому специально, оно получалось само по себе.       — Кстати, Бартон, твои новые стрелы почти готовы, — он встал с нагретого места, чтобы наконец-то насладиться своим долгожданным кофе. Клинт благодарно кивнул, продолжая высматривать в холодильнике что-то съедобное. Давненько они не пополняли свои запасы. — Сегодня проведу тест-драйв, завтра можешь забрать, — Тони привстал на носочки, высматривая на верхних полочках припрятанное печенье.       «Ванда или Наташа опять разворовали мои припасы, — недовольно подумал Старк, обнаруживая, что заначка на черный день была пустой. Романофф с наигранным интересом рассматривала свой маникюр. Брюс сидел рядом и выглядел гораздо лучше, чем когда они летели домой. — Ладно, — он сделал глоток обжигающего кофе и даже не скривился, — сегодня на ужин снова кофе».       Его рацион питания находился на 4 месте в списке причин их ссор с Капитаном, сразу же после отказа Тони выполнять приказы, расточительства в деньгах, пренебрежения сном и моделей. Модели были особенно любимой темой Старка, потому что он получал невообразимое удовольствие наблюдать за ревнующим, но тщетно пытающимся это скрыть, Роджерсом.       — Тони, у меня есть идея, — из мыслей его вывел тихий голос Брюса, который задумчиво тер переносицу. Наташа ласково зарылась в спутанные кудри мужчины, мягко массируя кожу головы Беннера. Тот расслабленно выдохнул и благодарно улыбнулся шпионке. — Как насчет немного обновить программу ПЯТНИЦы и переписать некоторые коды? — он снял очки и скрестил руки на груди. Старк задумчиво присвистнул.       — Займемся этим вечером, — быстро согласился Старк, на что Брюс ему только улыбнулся. Беннер был его «бро» по научным делам, и все в Башне знали, что, когда эти двое закрылись в лаборатории, их лучше не трогать. Иногда бывало так, что, пренебрегая сном и едой, они сидели там по несколько суток, пока не приходили недовольные Наташа и Стив и едва ли не силой затаскивали их в постель. — Ты как, здоровяк? — Брюс скривился, качнув головой, мол, всё в порядке, бывало и хуже.       — Вы только нового Альтрона не создайте, — рядом сидящая Наташа тихо фыркнула, с ловкостью очищая банан от шкурки. Тони и Брюс переглянулись и вздохнули.       — Они нам будут это всю жизнь вспоминать, — покачал головой Старк. Брюс, в отличие от него, выглядел весьма и весьма виноватым. Тони задумался, по сути, он, Тор и Брюс имели непосредственное отношение к созданию Вижена, можно ли считать их троих его родителями? Интересная семейка получается.       — И то, что ты съел моё печенье, Старк, — поддакнул Клинт, вальяжно развалившись на стуле и покачиваясь назад-вперед. Тони тихо хмыкнул, отпуская комментарий о том, что это его Башня, а значит, печенье автоматически переходит в его собственность тоже. Наташа только закатила глаза, но Старк пообещал себе, что в следующий раз поймает шпионку за воровством с поличным.       На кухню вошел Капитан, успевший переодеться после длительной миссии. Вместо костюма на нем теперь свободно висели спортивные брюки и футболку так, что Тони, не особо скрывая собственнического взгляда, окинул Стива довольным взглядом. Он всё ещё не понимал, как тот мог выбрать между ним и Шэрон последнюю. Хоть Роджерс и уверял его, что между ними была только дружба и работа, Тони слепым не был и замечал эти многозначительные взгляды, коим работница Щ.И.Т.а награждала кэпа, когда тот этого не видел. А даже если и видел, то непонимающе улыбался на все слова и действия девушки. Тони было даже немного жаль ее, но лишь немного. Нет, ему совершенно не было ее жаль, ведь даже несмотря на очевидную френдзону со стороны Роджерса, Картер с раздражающей настойчивостью продолжала добиваться его внимания.       Стив, заметив многозначительный взгляд Тони на своих руках, на секунду смутился, но его взгляд тут же стал недовольным, когда он заметил в руках Старка стаканчик с кофе. Роджерс нахмурил светлые брови и перевел взгляд на издевательски ухмыляющегося Старка. «Сейчас что-то будет», — одними лишь губами шепнул Бартон, закатывая глаза. Наташа согласно кивнула. Шпионка не понимала, какого черта эти двое устраивают брачные танцы, если их двоих очевидно тянет друг к другу?       — Тони, ты опять пьешь? — Роджерс скрестил руки на широкой груди, и Тони едва не пролил кофе мимо рта. Что ж, Капитан был отлично сложен, и Старк не видел ни одной причины, чтобы отрицать это.       Брюс устало вздохнул, не желая быть свидетелем очередной ссоры этих двоих.       — В этот раз просто кофе, — улыбнулся Старк, салютуя стаканчиком с кофе. — Ещё не вечер.       Стив вздохнул, видимо его невинное замечание Старка задело за живое. Знал он, чем Тони обычно занимался вечерами. Чем и с кем. Он был рад хотя бы тому, что Тони хватало не устраивать все эти вечеринки с моделями прямо в Башне. И каждый раз, когда он пытался начать этот разговор, Тони сбегал, прикрываясь важными делами и разработками.       — Но мы же об этом говорили, — продолжая укоризненно смотреть в его сторону, сказал Стив. Наташа и Клинт переводили взгляды с одного на другого, гадая будет ли слышен их крик в пылу ссоры на всю Башню или только на один этаж.       — Мы много о чем говорили, — уклончиво ответил Тони, мгновенно мрачнея. Стив прикрыл глаза.       — О чем именно? Может напомнишь?       — Думаю, Капитан имеет в виду тот самый момент, — появившийся из стены Вижен заставил Тони подскочить на месте, обливаясь кофе.       — Черт, — сквозь плотно-сжатые зубы прошипел Старк, недовольно посмотрев на андроида. По неэмоциональному лицу хранителя камня не было особо понятно, сожалеет он о случившемся или нет. Появившаяся сразу следом за Виженом, Ванда (которая в отличии от своего избранника предпочитала пользоваться дверью) коротко кивнула в знак приветствия, тут же останавливая взгляд на расплывшемся огромной кляксой пятне на кофте Старка.       — Не выражаться! — Стив качнул головой. Старк прикусил язык, чтобы не выругаться ещё раз. Намного громче, чем было бы позволено. Клинт тихо фыркнул, задумчиво покрутил пустой стакан в руках.       — Что сегодня на обед? — как бы невзначай вклинился в разговор лучник, замечая бешеный взгляд Старка. Того хлебом не корми, дай только поиздеваться над правильным Стивом и его попытками хотя бы немного наставить Старка на путь истинный. Кажется, все в Башне понимали, что таким образом Роджерс пытался быть хотя бы на шаг ближе к своему соулмейту, но Тони с упорством идиота игнорировал все попытки Стива сблизиться. Клинт закатил глаза.       На кухне повисла напряженная тишина. В холодильнике было достаточное количество продуктов, однако проблематично было найти того, кто сложил бы все ингредиенты в полноценное блюдо. Мстители, которые сражались с инопланетянами, роботами и богами; которые не отступали перед всякими трудностями, переводили сейчас внимательные взгляды друг на друга, решая кто же сегодня будет страдать в попытках приготовить более-менее сносный ужин. Взгляд Тони и Клинта остановился на Вижене, который в прошлый раз приготовил очень даже приличное блюдо и даже смог испечь пирог. Конечно, они подозревали, что без помощи извне тут не обошлось, и всё же это было лучше, чем пригоревшее мясо, которое Старк всё силился ножом отодрать от безнадежно испорченной сковородки.       — Я приготовлю! — минутную тишину прервал Вижен, делая решительный шаг вперед. Брюс вздохнул, но говорить что-либо не стал.       Ванда поймала страдальческий взгляд ученого и, скрывая собственное смущение, сказала:       — Я прослежу.       Голос её звучал спокойно, но Наташа и Тони многозначительно переглянулись между собой. Только слепой бы не заметил, как эти двое смотрят друг на друга, и Мстители давно уже делали ставки, когда кто-то из них признается другому в своих чувствах. Вижен сдержанно кивнул, но все заметили промелькнувшее в его глазах удовлетворение от того, что он сможет провести столько времени рядом с девушкой, не оправдываясь и не ища предлогов.       — Дети так быстро растут, — лукаво подметил Старк, замечая, как Ванда немного смущается от его слов, в которых сквозит неприкрытый подтекст. Тони усмехнулся, мысленно представляя, как дает Вижену и Алой Ведьме благословение на свадьбу. Стив заметил его выражение лица и, словно прочтя мысли мужчины, послал ему предупредительный взгляд.       — Может, оставим их наедине? — Наташа прокашлялась, выразительно указывая взглядом на выход. Клинт согласно закивал, тут же подскакивая с места. Задерживать приготовление ужина он не хотел, его ещё ждала вечерняя тренировка. Так что справедливо решив, что, чем раньше они ретируются из кухни, тем быстрее Вижен начнет готовить, Бартон попятился в сторону двери, боковым зрением отмечая, как за ним поднимаются вслед Наташа и Брюс. Стив, кажется, тоже был с ними согласен. Он одобрительно посмотрел на Ванду, на что та быстро кивнула в ответ.       Тони, из вредности само собой, остался сидеть на стуле, делая вид, что очень сильно заинтересован в содержании своей кружки. Наташа предупреждающе скрестила руки на груди, явно намекая на то, что в случае необходимости вытащит Старка из кухни силой. Брюс мягко сжал ее плечо, чувствуя, как рыжеволосая успокаивается.       — Моя кухня, — словно ребенок, протянул Старк, мотнув головой, — может, я не хочу уходить, — он сощурился, переводя хитрый взгляд то на пытающуюся не показать свое возмущение поведением Тони Ванду, то на сохранявшего спокойствие Вижена.       — Тогда кто-то останется без ужина, — Максимофф скрестила руки на груди, решив бить Тони сразу с козырей. Железный Человек наигранно-обиженно насупился.       — Можно было и нормально сказать, — фыркнул он, вскакивая со своего места и забирая стаканчик с новым кофе, потому что работу никто не отменял, но источник энергии у Старка оставался всё тем же. Остальные Мстители тоже решили не мешать двум влюбленным мило ворковать и готовить ужин, потому поспешно покинули кухню, стараясь прикрыть это своими неожиданно возникшими делами, дабы не смущать и без того сконфуженного Вижена ещё больше.       Старк ловко свернул за поворот, надеясь воспользоваться чужим секундным замешательством и скрыться в недрах своей мастерской, но голос за его спиной навел на мысль, что его маленькому плану так и не суждено было сбыться. Старк прибавил шагу, когда услышал напряженное сопение сзади.       — Тони, мы не договорили! — настойчивый голос Капитана заставил Тони недовольно скривиться. Нет, сейчас он не был готов к его лекции о правильном питании и регулярном сне, так что самый лучший вариант всё ещё был один: Старк собирался скрыться в мастерской, а ПЯТНИЦе наказать никого не впускать к нему, только если тот не будет стоять перед дверью с очередной чашкой кофе и бутербродами с арахисовым маслом.       Тони приостановился лишь возле гостиной, где сидели Алия и Локи. Видимо, Мор уже успела решить все свои проблемы и дела, так что сейчас они с Локи мирно сидели на диване и что-то активно друг другу доказывали. Старк внимательно окинул их взглядом, отмечая, что его спонтанное решение попросить (читать: принудить методом шантажа) Алию присмотреть за Локи оказалось не таким уж плохим, раз уж Бог вполне мирно разговаривал с девушкой, пусть его губы и подрагивали в мелькавшей на лице усмешке.       — Тони, ты постоянно сбегаешь от разговоров, — Стив остановился рядом с ним, недовольно сверкая голубыми глазами. Тони лишь на секунду залюбовался этим, после чего поспешил возмущенно фыркнуть и снова сорвался с места.       — Я не сбегают от разговора, — он шел полу боком, чтобы видеть лицо Стива, — я сбегаю от тебя!       — От кого ты сбегаешь? — голос Стрэнджа, раздавшийся уж совсем неожиданно и для Стива, и для Тони, заставил последнего вновь подскочить на месте, и теперь на его серой кофте было целых два асимметричных пятна. Тони зашипел.       — Да чтоб вас… — Старк шикнул, потирая новое пятно на одежде. — Стрэндж, ты мне и нужен. Роджерс, потом поговорим. — И, оставив озадаченного капитана позади, резво кинулся вперед, вынуждая ничего непонимающего Стрэнджа следовать за ним.

***

      — Здесь не садись, тут не трогай, — Старк метался по мастерской, словно загнанный зверь, разбирая завалы из чертежей и макетов. — И вообще просто стой, куда я тебя поставлю. — В конечном итоге Тони поставил его посреди помещения, словно нового робота, что готовил к испытанию. — Выпьешь?       — Прости, Тони, но не сегодня…       Стивен не успел окончить фразу, как в его руке сразу же появился стакан с янтарной жидкостью на дне. Тони явно делал вид, что удачно проигнорированной реплики друга не было и вовсе.       — Так вот Стрэндж, о чем хотел поговорить… — задумчиво протянул Тони, закрывая крышкой бутылку. Воровато оглянувшись по сторонам, словно в любой момент из-за стеллажей с запчастями мог вылезти Роджерс, он открыл один из шкафчиков и спрятал там бутылку. — А ты зачем вообще пришел? — спросил он, словно за короткий период времени смог потерять нить разговора.       — Пришёл узнать, как прошла ваша вылазка, разумеется, — Стрэндж внимательно посмотрел на товарища.       — Хвастаться нечем, — Старк горько улыбнулся. — Кроме того, что меня посетила одна мысль, — он задумчиво погладил подбородок, и Стивен почувствовал, как саднит внутри нетерпение.       — Так что за мысль тебя посетила? — строго произнес он, нетерпеливо складывая руки на груди.       — Ну-у, — предупреждающие протянул Старк, скрестив руки на груди, — помнится, ты говорил, что свободных рук тебе не достает? — Стивен кивнул, недоумённый и растерянный. — Так вот, я говорил тебе, что временно одолжу у тебя пару, и, собственно, думаю, что пора и честь знать. Я поговорил с Фьюри, и он обещал подсобить мне парочкой агентов, которые будут приглядывать за Локи, пока нас нет в Башне, в другое время этим будем заниматься мы.       — Что ж, это прекрасные новости, — Стивен благосклонно кивнул, чувствуя, что в голосе Тони сквозит некоторое напряжение.       — Верно, полагаю, твоя ученица поминает меня чёрным словцом.       Стивен позволил себе сдержанную улыбку гордого отца.       — Разве что только в мыслях.       Они хохотнули, и в безмолвии вновь воцарилось незримое напряжение.       — Так вот, я подумал, что Локи было бы не лишним немного привыкнуть к Земле. Всё же мы не знаем, насколько долго он здесь задержится, — вновь заговорил Тони, разбавляя смятённую неловкость между ними. Стивен кивнул, полностью согласный с его позицией, но Тони лишь больше напрягся, нервно почёсывая затылок. — В общем помнишь нашу кроху-журналисточку?       — А она-то здесь причём? — Стивен недоумённо воззрился на него, чувствуя, как внутри вскипает доселе отвергаемое ощущение.       — Стрэндж, что я слышу? Уж не тревога ли это в твоём тоне? — заискивающе пропел Тони, наблюдая, как на лице Стивена неистово играют желваки.       — Послушай, я не в восторге, что Йен проводит здесь часть своего досуга, вместо того, чтобы заниматься прямыми обязанностями в Санктум Санкторум, — он сокрушённо выдохнул, понимая, что Тони вот-вот его обезоружит. Ему и впрямь было спокойнее, когда его ученица сидела в храме и смиренно выполняла вверенные ей поручения, нежели, когда находилась подле того, кто мог вложить в её голову совершенно недопустимые мысли. В конце концов она нужна была ему в храме, пока Дэниэл был занят слежкой за Ровеной, а Коул не покладая рук выслеживал демонов и запечатывал их в кристаллы. Раньше, когда с ними была Клэр, всё было проще, но сейчас он отчётливо ощущал, что теряет не только учеников, но и влияние. — Но… Алия Мор? Серьёзно? Она ведь несмышлёное дитя, Тони!       — Может, так и есть, да, но это дитя не такое уж и несмышлёное. К тому же это будет не часто. Если несколько раз в месяц она сводит его в театр и развлечёт рассказом об устройстве нашего уютного мира, никому не сделается хуже. Ты ведь сам говорил, что в случае чего сумеешь найти Локи.       — Это совершенно неразумно, Тони, совершенно. Так просто поставить жизнь человека, неспособного себя защитить, перед лицом опасности, — он отвернулся, вспомнив вдруг, как много угроз осталось позади её хрупких плеч и как отчаянно она убеждала его, что не будет более совершать глупостей. — Полно, она и сама никогда не согласится на это.       Тони, неловко улыбаясь, вскинул вверх указательный палец.       — Ну, вообще-то она уже согласилась, — и увидев, каким гневным и строгим сделалось лицо Стрэнджа, продолжил: — Тише-тише, я просто сказал ей, что обеспечу достойную стажировку в «Times», если она возьмёт на себя роль нашего искусствоведа.       Стивен вскинул бровь. Теперь, когда одобрение самой девушки было в руках Тони, как мог он помешать его замыслу? Как мог уберечь её от решения, которое она уже приняла. Стивен почувствовал, как тело окатило жаркой волной гнева. Он столько сил и терпения вкладывал в эту девчонку, чтобы она столь беспечно распоряжалась своей жизнью и безопасностью?       — Знаешь, если б я не знал тебя, Стрэндж, то подумал, что ты волнуешься.       Стивен ощутил, как судорожно дёрнулась бровь. Он не ошибся. Старк-таки не соврал, когда сказал, что разговор может быть не самым приятным.       — Об Алии Мор? — саркастично уточнил он, стараясь выглядеть достаточно убедительным перед лукаво улыбающимся Тони. И с каких пор он стал волноваться об этом? — Нет. Я о ней не волнуюсь, — продолжил он уверенным тоном, замечая, как Старк отрицательно качнул головой, — Как можно беспокоиться о человеке, который не ценит ни свою жизнь, ни безопасность?       Стивен качнул головой. Он не волновался, нет, он просто признавал беззащитность девушки перед Локи и даже не сомневался, что ему достанет одной руки, чтобы свернуть тонкую шею девушки. А ведь Стивен только смирился с её присутствием в своей жизни, почти перестал воспринимать как кару, и вот она снова огорчила его, снова разозлила, точно нарочно подбирая момент, когда надменность его претворилась в снисходительность.       — Знаешь, Стрэндж, твой тон совершенно не похож на тон человека, искренне возмущенного этим вопиющим фактом. Мне кажется, тебе нравится разгребать то дерьмо, что происходит в её жизни, а после ставить свою помощь ей в упрёк, точно она тебя об этом просила.       Стивен ощутил, как растущий ком возмущения перекрыл доступ кислорода. Если не он, то кто? Семья? Друзья? Старк и его Мстители, погрязшие в заворшуке с террористами и накликавшие на себя гнев мировых лидеров? Вздор! Только он мог защитить ее от Мордо, только он мог обеспечить ей безопасность, поддержку и необходимые знания, чтобы развить её дар, которые она всё норовит отвергнуть.       — Старк… Поражаюсь тому, как ты приходишь к этим гениальным мыслям, — вкрадчиво предостерёг его Стивен от дальнейших выпадов в свою сторону.       — Ну, так я ведь гений, — Тони беспечно повёл плечами, сбрасывая с себя пристальный взгляд товарища. — Так что, родитель на полставки?       — Прекрати нести чушь, Тони. Это тебе не игры в детей и родителей, это жизнь и смерть — человеческая судьба. Ты правда думаешь, что у меня нет дел поважнее, чем оберегать от сумасшедшего чародея одну вздорную девчонку? — Стивен начинал закипать, когда заметил победный взгляд Тони — так он лишь убеждает его в правоте. Глубоко вдохнув, словно таким образом мог унять разбушевавшийся ураган из противоречивых чувств в своей груди, Стивен медленно, будто разговаривал с непонимающим и упертым ребенком, продолжил. — Проблемы Алии Мор волнуют меня в последнюю очередь, но меня тревожит та беспечность и легкомысленность, с которой она относится ко многим вещам. Я стараюсь быть снисходительным и понимающим, но…       — Да-да, охотно верю, — весело согласился Тони, и, судя по пренебрежительным интонациям, не поверил. — Понимание и снисходительность — это ведь о тебе.       — Всё, давай остановимся на этом, — Стивен решительно поднялся с места, более не желая тратить время впустую. Все его аргументы Тони отвергал, замещая колкостями и подначками, чтобы сильнее разжечь его внутренний огонь, тщательно сокрытый под толстым слоем льда.       — Надеюсь, тебе достанет ума не уколоть её этим, — скрип металлической двери приглушил голос Тони, но слова его Стивен отчётливо услышал, однако, растревоженный и смятённый, предпочёл в сознание своё им дорогу закрыть.

***

      — Ты варишь такой слабый кофе, — Локи тихо хмыкнул, делая глоток слегка горьковатого напитка. Алия удивленно вскинула бровь, вспоминая, что высыпала в турку едва ли не львиную долю кофе. Лафейсон ещё раз хмыкнул — наверняка одной из своих божественных мыслей, поэтому Алия решила не уточнять ничего по этому поводу. Они сидели в гостиной Башни прямиком напротив панорамного окна. Было в этом что-то уютное, хотя изучающий взгляд Бога, которым Локи, не особо стесняясь, окидывал девушку, мешал Алии сосредоточиться на светлой атмосфере. «М-м-м, сейчас бы включить что-нибудь из Гайдна, — прорицательница сделала глоток своего кофе с двойными сливками и качнула головой, — нет, Моцарта. Локи бы Гайдна не оценил». Мор улыбнулась собственным мыслям. Глядя на Локи, то, с какой идеально ровной спиной он сидел, девушка почему-то была уверенна, что Бог явно бы оценил пару симфоний классических музыкантов. Едва ли он стал бы слушать что-то из современной музыки, а классик классика видит издалека.       — Ладно, я учту, — Алия терпеливо кивнула, прекрасно догадываясь о том, что с Локи всё равно спорить бесполезно. Так что в следующий раз она просто откроет банку с кофе и зальет туда минимум воды. Она надеялась, что тогда кофе для Бога будет достаточно крепким. Она улыбнулась этой маленькой, шкодливой мысли, но тут же убрала улыбку, замечая многообещающий взгляд Локи. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что мужчина напротив нее что-то задумал. Как он вообще выживал все эти дни в Башне? Вернее, Алии было интересно, чем Локи занимал себя всё это время? И как проходило его перевоспитание? Ведь, если судить по словам Тора и Капитана, младший царевич был здесь вроде как на перевоспитании.       «Опять пытался захватить трон: вот отец и отправил его в Мидгард. В качестве прогулки».       Алия не знала, как реагировать на это. Ей, конечно, нравилось возиться с Валери и детьми, она получала удовольствие от общения, но Локи ребенком не был. Он был взрослым, опасным и сильным мужчиной. Алия скосила взгляд на его наручники и максимально тихо и облегченно выдохнула. По правде говоря, в последний раз они даже очень мирно поужинали. Мор подумала о том, что Мстители наверняка не зовут Лафейсона с собой… Это было очень грустно, хоть прорицательница и понимала, что героям Земли нужно время, чтобы свыкнуться с появлением Локи в их жизни.       — Алия… — Локи задумчиво качнул головой и впился в прорицательницу внимательным взглядом. — Мор…       «Да что ж такое?» — Алия сдержала недовольный вздох. Скоро она перестанет откликаться на своё имя.       — Просто Алия, — максимально доброжелательно ответила девушка, стараясь игнорировать довольный блеск в глазах бога. Тот явно что-то задумал, и это «что-то» ей вряд ли придется по душе. К счастью, Мор понимала, что это скорее шутливая насмешка, нежели злая. Это немного, но успокоило прорицательницу.       — Хорошо, просто Алия, — Локи кивнул, продолжая очаровательно улыбаться. Алия почувствовала неконтролируемое желание стереть эту ухмылочку с его лица, но понимала, что потом ее сотрут с лица Земли.       — Без просто, — всё так же не теряя терпения ответила Алия. Хотя оно и было на исходе, серьезно. Она выпила сегодня слишком много кофе, чтобы держать себя в руках.       — Ладно, просто Алия без просто, — Локи тряхнул головой, улыбаясь, в то время как Алия чувствовала усиливающийся приток сил, чтобы всё-таки придушить этого несносного Бога. Мстители ей только спасибо скажут, она уверенна.       — Локи… — Предупреждающе шепнула Алия, укоризненно сощурив глаза.       Лафейсон приподнял руки, словно собирался капитулировать. Алия только вздохнула. Всё-таки Локи был невыносимым засранцем.       — Тебе не кажется, что чернокнижник и его мерзкая, смертная ученица — любовники? — тон Локи был скучающим, словно они обсуждали погоду по третьем кругу, а Алия, сделавшая новый глоток кофе, прыснула напитком на столешницу. Бог укоризненно покачал головой, поглядывая на подавившуюся Мор наигранно-серьезным взглядом. Постукивая кулачком по груди, Алия другой рукой потянулась к салфеткам, стирая с губ вместе с капельками кофе и часть помады нюдового оттенка. Её реакция явно позабавила Бога, но больше всего Мор волновало другое: с чего бы Локи задавал подобные вопросы ей? Потом она вспомнила, что именно асгардец был тем, кто прервал тот страстный поцелуй, от воспоминания о котором у Алии до сих пор краснели щеки, и мысленно кивнула сама себе. Ясно, теперь Локи даже сомневаться не будет, что у неё есть что-то с мистером Стрэнджем. Вот только как объяснить Локи, что Алия сама не понимала, какого рода отношения их связывали? «Ах, да, — хмыкнула девушка, аккуратно складывая салфетку в несколько раз и протирая поверхность от брызг кофе, — вынужденное сотрудничество, и как я могла забыть об этом?»       Но потом шестеренки Алии закрутились ещё более усердно: она старалась выглядеть как можно естественнее, потому что, судя по взгляду Локи, у неё на лбу появилась табличка «Очень долгий мыслительный процесс». Вот только заинтересованность Алии в этом вопросе можно было правда легко объяснить: Локи видел, как они целовались и подумал, что между ними что-то есть, что само по себе было огромной ошибкой. Но вот Локи… Его что интересовало в этом вопросе? То есть, пусть Йен и мистер Стрэндж хоть трижды будут любовниками, Локи какой с этого интерес? Мор подозрительно покосилась в его сторону. Локи ответил ей таким же взглядом.       «Немая сцена», — мысленно прокомментировала ситуацию прорицательница. С наигранно-беззаботным лицом она хлопнула себя по бедрам. Локи продолжал невозмутимо пить кофе.       — Мистер Лафейсон, — вежливо начала Алия, оставляя от греха подальше кофе в сторону. Мало ли, чем Локи решит ее ещё удивить, а заплевать кофе всю гостиную Мстителей Алия не собиралась. В прошлый раз за разбитую вазу Старк заставил её присматривать за Локи, а испытывать судьбу ещё раз она не хотела. — Послушайте…       Локи махнул рукой, прерывая её. Так что, борясь с собственным недовольством, Алия прикрыла рот.       — Можешь называть меня Локи, — смилостивился Бог, с полным невозмутимости лицом рассматривая отходящую от первой волны шока журналистку. Алия кивнула, но особой радости от этого не испытала. Нет, в любой другой ситуации Мор бы с радостью откликнулась на столь щедрый жест со стороны Бога, но сейчас её голова была забита несколько иными мыслями.       — Ладно, хорошо. — Алия махнула руками, стараясь особо не выдавать свои истинные эмоции. — Так вот, Локи, с чего ты взял, что они… любовники? — сама мысль об этом казалась ей до ужаса абсурдной, ведь мистер Стрэндж и Йен были учителем и ученицей, едва ли их связывало что-то больше этого. Впрочем, нет, Алия была убеждена, что вне стен Санктум Санкторум эти двое могли быть хорошими друзьями. Это нормально, верно? Вернее, Алия пыталась убедить себя в том, что слова Локи лишь простая глупая шутка, провокация, на которую девушка не собиралась вестись. Да и вообще, какая ей разница с кем и чем занимается Стрэндж? Она постаралась уцепиться за эту мысль, потому что иначе рисковала проиграть и себе, и Локи. «А может он так проверить меня решил?» — в голову Алии закралась и такая мысль. Только снова-таки зачем? Чтобы развлечь себя? Мор начала подозревать, что Богу просто скучно сидеть в четырех стенах, и он развлекает себя старым добрым методом — сплетнями.       — Скажем так, — он качнул головой, делая максимально незаинтересованное лицо. По правде говоря, он не замечал ничего особенного между ними, к тому же, пусть Стрэндж и был всего лишь второсортным чернокнижником, Локи считал, что у мужчины должен быть вкус. Как оказалось, он ошибался, — я наблюдателен. Признаю, вначале я думал, что она — его дочь, но чернокнижник развеял мои сомнения. Ведь если бы это бы так, колдовала бы она явно лучше, — Лафейсон тоже отставил свою кружку в сторону и сцепил длинные, тонкие пальцы в замок. Алия склонила голову набок, неосознанно более внимательно присматриваясь к рукам Бога. «Какие музыкальные пальцы, — подумалось девушке, когда она, по старой привычке, оценила чужие руки, — Интересно, сколько клавиш он может обхватить?» — Алия качнула головой, понимая, что её мысли зашли не совсем в ту степь, которую нужно.       — Хорошо, ладно, — Алия жестикулировала руками, стараясь выглядеть как можно более естественно, — А с чего ты взял, что это будет интересно мне? — она указала на себя пальцем, недоуменно хмуря брови. «Может, потому что он видел, как мистер Стрэндж целовал тебя?» — пронеслась шальная мысль в голове девушки. А ей только новых проблем не хватало: ведь казалось, что она почти нашла общий язык с асгардцем. Да, тот вел себя иногда как заносчивый засранец, которого хлебом не корми — дай на кого-нибудь пренебрежительно посмотреть, но Алия не видела в его глазах ни злобы, ни стремления к смерти и разрушению. Локи, словно попав в ловушку Башни, откуда он мог выходить только по дозволению Старка, забыл о своих старых планах о порабощении Земли. Алии казалось, что в том нападении в далеком 2012 было много подводных камней.       — Я же говорю, я наблюдателен, — Локи посмотрел на неё как на маленькую глупую девочку, которой говорили об очевидных вещах, а она продолжала утверждать, что Солнце крутится вокруг Земли. Лафейсон и сам хотел знать, почему начал этот разговор со скрытой волшебницей, но поспешил убедить себя в том, что ему было скучно. На самом деле это было почти правдой.       — Локи, не пойми меня неправильно, — вкрадчиво начала девушка, выбирая максимально мягкий тон. — Я не хочу об этом разговаривать, правда, — она выдохнула и поправила вырез полупрозрачной, темной блузки. — И вообще почему это волнует тебя? — Алия ловко перевела стрелки, надеясь, что Локи не заметил скользнувшего в ее голосе волнения. Хотя Локи и не заметил? Алия была просто уверенна в том, что внутри Бога был настроен специальный радар, с помощью которого он ловко отслеживал эмоциональные изменения в других людях и использовал это против них самих.       — Мне просто скучно. А ваши перипетии меня забавляют, — Лафейсон звучал совсем равнодушно, так что Алии пришлось поверить ему. Она и сама понимала, что в Башне сидеть целыми сутками — с ума сойти можно. В голове сразу же закопошилось несколько мыслей, которым сам же Локи и не дал развиться. — Не могла бы ты открыть окно?       — Зачем? — Недоуменно переспросила девушка, неосознанно принюхиваясь к воздуху. В воздухе витал аромат терпкого кофе и её цветочные духи, ничего такого, что могло бы вызвать отвращение у Бога, она не унюхала. «Если бы ему не понравился мой парфюм, он бы сразу мне об этом сказала», — решила прорицательница, делая ещё несколько резких вдохов. Бог неприязненно скривился.       — Здесь сидел Роджерс, до сих пор справедливостью несет, — сказал Локи с таким несчастным видом, что ещё немного, и его стошнит прямо на идеально-белый ковер гостиной. Алия только покачала головой, расслабленно выдыхая, и вежливо попросила ПЯТНИЦУ приоткрыть окно. Лафейсон довольно кивнул.       — Ехидничаешь, да? — не сдержалась от комментария Алия. Маленькая, крошечная попытка свести разговор в более безопасное русло с треском провалилась, когда царевич с довольным видом отдернул полы своего зеленого костюма и выразительно посмотрел на Алии. «Нет, это, конечно, хорошая попытка, но я не поведусь на это», — вот что гласила бегущая строка в глазах бога. Алия вздохнула.       — Так вот, Алия, на чем мы остановились? — собственное имя из уст Бога звучало для неё как насмешка, но Алия сдерживала себя из последних сил, чтобы не взвыть. Кажется, этого разговора ей не избежать. Ну, что ж, ладно. Пора применять все свои актерские способности, чтобы провести Локи вокруг пальца. Алия сама же на свои мысли скептически скривилась. «Н-да, мне явно не хватает веры в собственные силы», — недовольно подумала девушка. — Ах, да, на твоей влюбленности в Стрэнджа, — Локи утвердительно кивнул, словно для себя уже всё давно решил. Алия от ужаса вцепилась пальцами в колени.       — Нет никакой влюбленности! — чересчур эмоционально и громко воскликнула она, едва ли не подскакивая на месте от возмущения. «Черта с два, я признаюсь, что влюблена в него!» — мысленно зашипела прорицательница, впиваясь в Локи самым что ни на есть недовольным взглядом. Тот даже бровью не повел на её явное возмущение. «Святая Моргана, только бы не покраснеть!» — взмолилась Алия, убирая прядь волос с лица, незаметно трогая подушечками пальцев щеки.       — Ты так часто о нем думаешь, — спокойно размышлял Локи, словно они снова обсуждали какую-то заумную книгу, которую сам Бог мог прочесть за один день, в то время как Алии потребовалось как минимум три дня на прочтение и анализ произведения. — Даже сейчас. Почему ты о нем думаешь?       — Потому что мы о нем говорим! — сквозь плотно стиснутые зубы проговорила Алия, чувствуя, как начинает терять всякое терпение. Видят Боги, она не хотела этого разговора, но Локи, словно чувствуя смущение собеседницы чисто на интуитивном уровне, продолжал гнуть свою линию, вгоняя и без того покрасневшую прорицательницу в краску. Лафейсону было забавно наблюдать за столь открытой реакцией девушки.       Она была для него словно открытая книга, которую он мог прочесть в любую секунду. Такая искренняя и честная, что поначалу Лафейсон даже не верил в правдоподобность её эмоций. Но после пары встреч Бог понял, что девушка не лгала и не притворялась, а это наводило его на определенные выводы. При нужном раскладе Алия станет именно той, кто будет на постоянной основе выводить его из Башни, в которой Лафейсон устал коротать свои дни.       — Да и возмущаешься ты совсем не как равнодушный человек, — словно в подтверждение каким-то своим мыслям, кивнул Лафейсон. Алия почувствовала, как у неё нервно дернулся глаз. За что ей это? Как она нагрешила в прошлой жизни, что сейчас её так наказывают? Жила ведь себе, никого не трогала, статьи писала, книги читала, но нет, видимо, судьба решила, что для неё это слишком скучно, именно поэтому она сейчас сидела в Башне Мстителей, пила кофе с Богом и была близка к полному рассекречиванию собственных чувств всё тем же Богом. Мор тоскливо посмотрела на окно.       — Потому что я неравнодушна к мистеру Стрэнджу как к другу! — У Локи от подобной реплики насмешливо дернулся уголок тонких губ, будто Бог был в одном шаге от того, чтобы рассмеяться Алии прямо в лицо. Да чего скрывать, Алия сама едва не расхохоталась от абсурдности собственной фразы, но раз начала, то нужно заканчивать, поэтому, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила. — И человеку, который меня выручает.       — Ты хоть понимаешь, как жалко это звучит? — уточнил Бог, качая головой. Алия скривилась. — Я понял о тебе один забавный факт: ты совершенно не умеешь лгать, — Лафейсон задумчиво почесал подборок указательным пальцем, внимательно оглядывая Алию с ног до головы. Мор подавила желание поправить юбку. — Нужно будет заняться этим недоразумением, — Локи довольно кивнул, наблюдая за тем, как медленно округлились глаза девушки. Из груди вырвался нервный смешок, который Алия предпочла замаскировать кашлем. Разговор медленно, но верно катился в одной ей непонятном направлении, а Локи сидел с таким невозмутимым видом, что Алии стало как-то уж совсем не по себе. «А, я поняла, — Алия растянула губы в нервной улыбке. — Это ему настолько скучно, да? Мерлин, что же я сделала такого? Боги услышали мое желание найти с ним общий язык и так своеобразно намекают, что я почти у цели?»       — Нет, Локи, не нужно ничем заниматься, — Мор пыталась вернуть себе спокойствие, но под прицелом пронзительного взгляда Локи получалось как-то плохо. Теперь его взгляд выражал искреннее недоумение.       — Почему? — он склонил голову набок и хмыкнул. — Теперь я понимаю, почему чернокнижник так легко манипулирует тобой. — Лафейсон говорил правду. Алия слишком открыто реагировала на любой жест или взгляд волшебника, а стоило тому обратить на неё чуть больше внимания, чем положено, Мор, одновременно краснея и бледнея, велась на самую очевидную провокацию Стрэнджа. Случай на кухне был тому самым лучшим подтверждением. А раз уж Алия выполняла некое подобие его няньки, Локи мог позволить себе немного развлечься. К тому же, разве, если Алия начнет в открытую отвечать чернокнижнику и обрывать все его жалкие попытки манипулирования, не начнет ли Стрэндж психовать по этому поводу? Таким образом, у Локи назревали уже две причины заняться «воспитанием» прорицательницы.       — Локи… пожалуйста, давай не будем, — умоляющий тон девушки ещё больше подогревал его. Он отрицательно качнул головой.       — Заставь, — он усмехнулся, глядя на беспомощно моргающую Алию. — Не можешь? Тогда продолжим. Я повторюсь: мне скучно, а когда я наблюдаю за твоим детским лепетом перед ним, я чувствую… Как вы, смертные, называете это? — Бог сделал вид, что задумался, после чего щелкнул пальцами. — Ах да, испанский стыд.       Алия возмущенно посмотрела на мужчину, который был явно доволен своей шуткой. Хоть какая-то была польза от нахождения этой мерзкой смертной рядом с ним. От мыслей о Йен Локи почувствовал смешанные чувства. С одной стороны, она была взбалмошной, непутевой ученицей Стрэнджа, которая по какой-то ошибке судьбы стала заниматься магией, но с другой… Почему тогда сегодня он поймал себя на мысли, что хочет поцеловать этот вечно не затыкающийся рот. Он явно сходил с ума.       — И что ты мне предлагаешь? Пройти краткий курс Бога Лжи и Обмана? — отозвалась Алия, продолжая возмущенно на него смотреть.       — Не такой уж он и краткий… — пробормотал Локи, довольно улыбнувшись, — в твоем случае.       Алия не успела возмущенно ответить Богу, потому что в следующую же секунду в дверном проеме появился Старк. Он окинул пару, сидящую по разные стороны от журнального столика, одобрительным взглядом. Алия не совсем поняла, что значил этот взгляд, но ей почему-то казалось, что Старк смотрел на Локи совсем уж подозрительно. Мор вежливо улыбнулась и первой поздоровалась со Старком. Тот кивнул ей и хмыкнул.       — Радуйся, Северный Олень, теперь за тобой будет смотреть Алия. Йен… — Он бросил быстрый взгляд на девушку, словно проверяя её на стрессоустойчивость. — Йен по приказу Стрэнджа вернулась к папочке, довел ты бедную девочку, молодец, — Тони весело усмехнулся, что шло в разрез с тем псевдо-осуждающим тоном, которым он разговаривал с Локи. Алия внимательно следила за выражением лица мужчины. — Стрэндж дал добро, чтобы Алия за тобой смотрела, — у девушки нервно дернулась бровь.       «Ах, значит, мистер Стрэндж дал добро. Ну, подожди, Верховный Чародей! Попробуй только сказать, что я сама нахожу приключения на свою задницу», — мысленно закипала Алия, недовольно сжимая кулаки. Мор, конечно, знала, что мысли материальны, но она бы никогда не подумала о том, что её действительно приставят к Локи на полном серьезе нянькой. «А теперь думай, Алия, как Бога развлекать будешь», — фантазия тут же подкинула картинки с жестокой и кровавой расплатой, где роль главного палача играл Локи.       Тони, получив кивок от ошарашенной Алии, зевнул и отправился обратно туда, откуда пришел. Мор пыталась осознать, что теперь её жизнь стала ещё более увлекательной. «Меня кто-то проклял», — справедливо решила Алия, даже не подымая на довольного Локи взгляда. С другой стороны, они и вправду проводили нормально время, читая книги или обедая тем, что она приготовит. Мор даже подумала, что возможно всё сложится не так плохо, пока Локи снова не заговорил с ней.       — Видишь?       — Что вижу? — Алия устало вздохнула. Потерла виски подушечками пальцев, отрешенно подумав, что пора бы сменить цвет лака на ногтях. Локи покачал головой, а Мор так сильно хотелось, чтобы они наконец сменили тему, что она едва сдерживала себя от порыва сказать об этом Лафейсону прямо в лицо. Не убьет же он ее за это? Или убьет? Ни в чем нельзя быть уверенной, а в Боге Лжи уж тем более.       — О ней он заботится, — продолжил Бог, поджимая губы. — Почему о тебе нет? Раз я такой страшный, по мнению чернокнижника, — издевательски протянул Локи, — Почему он не стремится оградить тебя?       Алия молчала. В его словах была определенная доля правды. Неужели ему настолько всё равно, что он дал свое согласие на то, чтобы Алия присматривала за Богом? А ведь тот был далеко не добрым и пушистым. Локи победно улыбнулся. Удочка была более чем удачно заброшена. Осталось только потянуть, и рыбка на крючке.       «Рыбка» устало закатила глаза.       — У нас больше нет тем для разговора? — Алия тяжело вздохнула, и едва не сложила руки в умоляющем жесте. Удача явно была не на её стороне.       — Это моя любимая, — продолжая довольно усмехаться, сказал Локи.       — Почему ты так рад? — Алия искренне недоумевала счастливому выражению лица бога. Конечно, она понимала, что у них с Йен могли быть не самые лучшие отношения, но Лафейсон так довольно улыбался, что прорицательница невольно задумывалась, а что же под ними? Мужчина отложил в сторону фолиант, понимая, что их гляделки уже не сулят ничего хорошего. Возможно, ей стоило поговорить об этом с самой Йен? «Да и к тому же она так поспешно сбегала… — задумчиво прикусила губу прорицательница, — сбегала… сбегала. Где-то я уже это видела…»       — День складывается, как нельзя лучше, — хмыкнул Локи. — Стрэндж забрал от меня свою мерзкую ученицу…       — Почему мне кажется, что ты не так рад, как хочешь казаться? — перебила Бога прорицательница, подавляя желание улыбнуться, замечая каким недовольным взглядом наградил ее Бог. Видимо, она попала в яблочко? «Не может быть!»       — Алия, ты решила поиграть в проницательную девочку? — Локи выразительно вскинул бровь. Алия сохраняла внешнюю невозмутимость. — Со мной? — уточнил он таким вкрадчивым и тихим голосом, что Мор почувствовала, как по спине пробежал табун мурашек. «Страшно! Как же страшно!» — мысленно завопила прорицательница.       — А что, только тебе можно? Ну… тебе, так тебе.       — Ведунья, составь нам компанию за трапезой. Брат, а ты тут посиди пока. Друг Тони говорит, что у него портится аппетит, когда он смотрит на твое лицо, — Тор улыбнулся прорицательнице. Мор покосилась в сторону Локи, который демонстративно допил свой кофе, словно его никак не задели слова брата. Алия была уверена, что Локи довольствовался и своей компанией, однако ей нравилось сидеть с ним и обсуждать истории создания тех или иных блюд; в свою очередь, Лафейсон говорил, что мидгардская кухня слишком скудна и никогда не сравниться с асгардской.       — Спасибо, Тор, но, пожалуй, нет, — Алия мягко улыбнулась, замечая на себе удивленные взгляды братьев. — Локи, — Мор обернулась к Богу, продолжая улыбаться, — ты знаешь, что такое суши?       Локи и Тор недоуменно переглянулись, а Алия не скрывала торжествующей улыбки.