Рэйвен
Рэйвен отняла спину от гладкого камня и поёжилась, тронутая сыростью и прохладой. Она растёрла руками объятые складками мантии плечи и втянула вечерний воздух, пытаясь разбудить дремлющее под чарами сумерек сознание. Закат разделил небо оранжевой зарей, и вдали, через тонкое оконное стекло, она видела его сгорающие в пламени угли. Кленовые листья, огненно-красные и золотые, устлали пол длинной, широкой полосой, гонимые октябрьским ветром мимо полусгнивших стропил, некогда служивших опорой для черепицы. Чародейка зевнула, спрятав лицо в изгибе локтя, и невольно заметила пурпурный отблеск скрывшегося за горизонтом солнца. Синева медленно расползалась по залу, встревоженная порывами сквозняка и тихим шарканьем ног о каменную кладку. Воздух, пропитанный терпким запахом увядающей листвы и грозовой свежестью, пробирался под кожу, дышал в спину, касаясь тонкой девичьей кожи гибкими пальцами. Безлюдный холл перекатывал эхо размеренных шагов и звонкое шуршание по своим древним, безжизненным стенам. Она сцепила пальцы в замок и бросила испытующий, полный тщательно подавляемого недовольства взгляд на вышагивающего по залу чародея. Стэйн сознательно упустил порыв чужого негодования; увлечённый изучением настенной фрески, он не глядя пнул носком тяжёлого ботинка крохотный камешек и уселся на пыльные ступени, вслушиваясь в медленно таявший в глубине зала шум. — Сколько он уже там? — спустя минуту молчания обронил он, упираясь локтями в каменную плиту. — Часа три, быть может, четыре, — бодро отозвалась Клэр, стряхивая пыль с тонкой керамической пилочки. Она прищурилась, с предельной внимательностью рассматривая обточенный ноготок, и несколько раз провела прозрачной поверхностью по всё ещё острому краю. Рэйвен напряжённо сжала челюсти, слушая скрип собственных зубов. В плену тишины она ощущала себя точно в клетке, но всякий раз, когда ногти девушки касались шершавой пластинки, когда ненавистный звук лезвием ранил острый слух, она тосковала по секундам, приведённым в безмолвии. Чародейка медленно разомкнула губы и процедила сквозь зубы: — Прекрати. Глубокий усталый выдох Стэйна в секундах тишины прозвучал слишком явственно. Слишком громко. Клэр обернулась, насмешливо изогнула бровь и приоткрыла пухлые губы в немом возмущении, указывая остриём пилочки на Рэйвен, но парень ловко прервал её, кивнув на наглухо запертую двустворчатую дверь. — Он медитирует? Или снова говорит с кем-то, о ком нам не положено знать? — Стэйн смахнул со ступени горстку пыли и откинулся назад так, чтобы яростные взгляды двух девушек разбились о его поджарое тело, не успев вонзиться друг в друга ядовитыми стрелами. — Медитирует, — кратко бросила Рэйвен, кожей чувствуя растущий внутри жар. Даже в кромешной тьме она видела, как сверкали янтарные глаза заносчивой, ненавистной чародейки. Две лампады на надгробии почившей чести её наставника. Стэйн, удовлетворившись её ответом, притих, а вот Клэр продолжала сетовать на её скверный нрав, воспользовавшись беспристрастностью временного слушателя. Парень разумно молчал, не поддерживая её недовольство и не занимая ничьей стороны. Глубоко задумчивый и мрачный, он продолжал изводить себя известными лишь ему мыслями. И это тёмное, столь чуждое его молодому возрасту лицо порой пугало Рэйвен куда больше всех тех демонов, о которых она читала и коих некогда встречала сама. Но всё же ей потребовалось немного времени и спокойных размышлений, чтобы уличить Стэйна в причастности к их недавней перепалке. Пусть он был младше неё и Клэр, в нём было куда больше качеств умелого манипулятора и искусного стратега, а также нереализованный потенциал и глубокие шрамы, оставленные Камар-Таджем на его гордости чародея и мужчины. Наверное, это и привело его к тому, кого сейчас они сторожат за закрытой дверью ритуального зала, к тому, кто не способен залечить раны, но может подарить утешение. В отчаянном крике боли, в горькой правде, в крови врагов, в силе и власти, которую скрывали от них мастера и наставники. Она мазнула рукой по щеке, смахивая принесённый сквозняком обрывок листка. Дверь в дальнем конце холла отворилась с жалобным скрипом, и из-за неё показалась темноволосая макушка. Стэйн лениво приоткрыл глаза, и на миг Рэйвен показалось, что выражение лица его смягчилось. Клэр восторженно прихлопнула в ладоши, завидев, что гостья приближается к ним с небольшим свёртком. — Вы, наверное, голодны, — она робко улыбнулась, присела на корточки и развернула всё ещё тёплую ткань. — Я сделала вам сэндвичи с сыром и курицей, — они, не сговариваясь, одновременно подались вперёд, и, лишь услышав запах горячего хлеба, Рэйвен поняла, что последний раз ела ещё поутру. Желудок предательски ныл и гневно ворчал. — Если честно, готовка не моя сильная сторона, но, пока все заняты делом, мне хотелось быть полезной. — Оу, — Клэр потрепала девушку по голове, запуская тонкие пальцы в шелковистые пряди. — Ты такая прелесть, Китти. Не забыла о листьях салата и кунжуте? Кэтрин отрицательно кивнула, протягивая чародейке завёрнутый в бумагу сэндвич. Рэйвен презрительно хмыкнула, наблюдаяя за жеманной признательностью Клэр, но промолчала, скупо поблагодарила девушку и принялась за еду. Стэйн развернул свой свёрток и жестом пригласил Кэтрин сесть рядом, уступив девушке место подальше от окон. И когда она после долгих отказов и уговоров наконец присела между ними, Рэйвен ощутила смутное чувство дежавю. Девушка глядела на Стэйна пронзительно и преданно, точно щенок, пригретый неравнодушным хозяином во время зимней стужи; он же держался хладно и невозмутимо, набросив ей на плечи свою накидку. Кэтрин искренне пыталась наслаждаться тишиной, прижавшись к юноше и уложив голову ему на плечо, но покрытые узорными насечками двери никак не давали ей покоя, воруя внимание юной чародейки каждый раз, когда скупой закатный луч касался древнего метала. — Что за этой дверью? — осторожно спросила Кэтрин, дождавшись, когда её товарищи окончат вечернюю трапезу. — То есть я знаю, что мастер медитирует там, но… почему никому туда ходить не позволено? Клэр вытерла уголки губ салфеткой и бросила пакетик обратно в свёрток. — Ритуальный зал, — она нарочно понизила голос, наслаждаясь прокравшимся в уголки сознания страхом в отражении глаз собеседницы. — Когда-то это место принадлежало одному ордену. Его магистры были приверженцами языческих обрядов и почитателями тёмных искусств. — Клэр нырнула рукой в карман мантии, выудила зеркальце и губную помаду и несколькими уверенными мазками поправила недостающую часть макияжа. — Разве «ритуальный» не подразумевает «жертвоприношения»? — Да, и их тоже, — Клэр улыбнулась. — Полагаю, именно из-за них Камар-Тадж и решил устранить орден. По крайней мере, так рассказывали мне. Рэйвен не торопясь справлялась со скромным ужином, отстранённо наблюдая за беседующими; изредка в неё впивался горящий вызовом и пренебрежением взгляд чародейки, но девушка умело избегала его, пытаясь понять, какой реакции так отчаянно добивается от неё Клэр. Стэйн также не стремился к пустой болтовне, наоборот, излишняя молчаливость его была приукрашена печальной задумчивостью, и Рэйвен оставалось лишь гадать о причинах его беспокойных мыслей. — А на самом деле? — Кэтрин выглянула из-за спины чародея, когда Рэйвен опрометчиво понадеялась на благодатную тишину. Клэр оживилась и расцвела, вытянулась, точно пантера, готовая к прыжку, и когда манерная улыбка тронула девичьи губы, последняя капля снисходительности Рэйвен разбилась о жеманность наглой чародейки. — Борьба за власть, — её голос рассёк воздух, эхом разбиваясь о стены. — Никогда не угадаешь, когда сильный союзник может стать сильным врагом. Свой страх перед чужой силой они оправдывают желанием всеобщего блага и беспокойством о будущем мира, — уверенный взгляд её потускнел, голос вдруг стих, обратился тоскливым полушёпотом, растаял в синеве сгущающейся ночи. — Это ли не эгоизм? Кэтрин стыдливо закусила губу и покрепче укуталась в холодную ткань, потупив взгляд в каменный пол. — В общем мастер не пускает туда никого, потому что сосредоточение силы — это зачастую места, а не люди, — некая бесцеремонность Клэр весьма кстати разбавила тягостную атмосферу, однако Рэйвен её беспечный тон только злил. — Мастер хочет, чтобы мы научились справляться с силой, а уже после приближались к ней. Рэйвен услышала досадливое негодование Стэйна, пока девушки были увлечены разговорами о здешнем храме, и что-то подсказывало ей, что сказал он это вовсе не им, а самому себе. Неужели его тренировки проходят всё так же бесплодно? Неужели его дар по-прежнему противится, не желая покоряться новому владельцу? Последний раз они тренировались на прошлой неделе, и тогда даже под столбами огня будущее не явилось к нему ни в одном видении. Похищенный дар хуже отнятого врагами меча. — Ты многого не знаешь, дорогая Китти. Существуют места, в которых грань между мирами необычно тонкая, и именно там люди возводили храмы, строили жертвенники и алтари, чтобы почтить богов, которым некогда поклонялись, — Клэр, поглощённая рассказом и воспоминаниями, продолжала посвящать Кэтрин в таинства чародейства, и девушка внимала ей с трепетным почтением и вниманием, точно послушное дитя. — Хватит уже. Она узнает всё в своё время, — Рэйвен нахмурилась и строго поглядела на чародейку. Та лишь гордо сложила руки на груди и надменно поджала губы, всем своим видом показывая, что почтительного отношения от неё девушке ждать не стоит. — Вот тут ты права, Рэйви, — она щёлкнула пальцами и подмигнула. — Правда, полученная в своё время, может открыть глаза на многие вещи, верно? «Пока она нужна нам, Рэйвен, пока я не выведал у неё все тайны Стивена, я не желаю больше видеть, что ты пытаешься как-либо навредить ей». Просто немного потерпеть, закрыть глаза на все её выходки и безрассудную дерзость. Ей просто нужно подождать, и, когда Мордо скажет, что она бесполезна, когда эта заносчивая нахалка перестанет без надобности сотрясать воздух своими лживыми, самолюбивыми речами, она убьёт её. Лично и очень медленно, так, чтобы она видела, как миллиметр за миллиметром сгорает собственная плоть, чтобы задыхаясь от запаха обугленной кожи, прикусила свой гадкий язык и захлебнулась ядом. Рэйвен улыбнулась, лукаво и предвкушающе, но усилием воли обратила оскал в приглядный, милостивый изгиб губ. — Верно. Между ними заискрилось напряжение, казалось, даже воздух в холле стал теплей. Они смотрели друг на друга: обе предательницы своих мастеров, обе сильные в своём опальном гневе, кареглазые красавицы с гордым, высокомерным самолюбием, навострившие уши и обнажившие клыки со стойким желанием вцепиться в глотки друг друга. Истинные благородные хищницы. Их разнял громкий скрип двери и грохот тяжёлых шагов. Кэтрин, и без того напряжённая новой напастью, внезапно встрепенулась, не сразу признав в вошедших чародеев. — Ого, вы сегодня рано, — Клэр первая отвела взгляд, перебросив внимание на нежданных гостей. Из-за спины широкоплечего высокого афроамериканца показался более щуплый подельник, поглаживая пальцем двойное кольцо. — Bonbon Клэр, ничто не омрачит твоё настроение. Будь то дурная погода или дурные новости. Отступление оппонентки Рэйвен польстило, но радость её была недолгой. Она поглядела на мужчину перед собой, не сразу заметив, что на плече его отчаянно трепыхается замотанное в плотную ткань тело. Она встала и медленно приблизилась к чародею, хмуря тонкие брови. — Почему он в сознании? — едва не переходя на рык, Рэйвен глядела с вызовом и упрёком. — Только не говори мне, что вы позволили ему увидеть дорогу сюда. А вдруг он запомнил ваши лица? Мужчина слушал её с искренним равнодушием, и лишь прищуренные глаза выдавали в нём истинное недовольство. Он сделал шаг к девушке, — она же упрямо осталась на месте, — и лёгким, уверенным толчком отодвинул её в сторону. — Уйди с дороги, рыжая, — низкий утробный голос был полон невысказанной ярости и отвращения, когда он оттолкнул её, точно заблудшее под ногами дитя. Рэйвен пошатнулась и невольно отшагнула. Она была не выше его плеча, и стерпеть чей-то взгляд сверху вниз, полный превосходства, истинной гордости, высокомерия и презрения, ей никогда не позволило бы достоинство. Оставшись в стороне, девушка гневно втянула носом воздух, чувствуя, как тяжелеют лёгкие, и потянулась рукой к литому плечу, но вместо ткани ощутила воздух, тепло собственных пальцев и тонкую ладонь на запястье. — Non-non, femme de feu, — елейно прозвучало над ухом, — оставь его, он очень голоден и зол, — мужские пальцы погладили её по горячей коже — жест скорее умиротворения, нежели владения. — Мы завязали ему глаза, и раз уж ты так волнуешься о сохранности наших тайн, давай зачаруем его? Рэйвен отняла руку одним резким рывком, краем уха услышав, как коренастый волшебник бросил на пол мычащее и трепыхающееся тело. — Тебе всё шутки, Луи? — она ткнула пальцем в грудь опешившего француза. — Неужели прошлый провал вас ничему не научил? — Рэйвен нависла над ним, точно разгневанная фурия, впиваясь огненными когтями в беззащитную плоть. — Я всё ещё задаюсь вопросом, как одна девчонка смогла ускользнуть от двух взрослых, опытных чародеев? Луи умолк, но вовсе не как пристыжённый ребёнок, а как затаившийся зверь, подстерегающий жертву из тени долго и терпеливо. Рэйвен видела, как играют желваки на его узком лице, как кровь наполняет тонкие сосуды белков, наливая глаза кармином. Она не узнала своё отражение в его светлых глазах, из глубин чужой радужки на неё смотрело излишне несдержанное и пылкое дитя, но никак не собранная и сильная чародейка. — Обстоятельства нашего провала не касаются тебя, ma cherie, — уклончиво отпарировал мужчина с присущей ему вежливой надменностью. — Мы с Дрейком будем говорить об этом исключительно с мастером Мордо. Ни с тобой, ни с кем бы то ни было ещё. — Ух! — восторженно воскликнула Клэр, наблюдая за развернувшейся перебранкой с нескрываемой улыбкой и торжеством. Кэтрин всё также жалась к Стэйну, то ли от холода, то ли от ужаса, внезапно охватившего её при виде живого беззащитного человека. Парень что-то шептал ей на ухо без тени искренности и сочувствия безжизненным, равнодушным голосом. Дрейк налил в бокал вино и прикрыл одно из окон с протяжным скрипом. Отдав Клэр стопку доселе никем не замеченных свитков, он упал на единственное старое кресло у потухшего камина, залпом осушив половину кубка, и ослабил широкий кожаный пояс на мантии. — Мастер просил тишины, — первым сдался Стэйн, не выдержав непрекращающихся всхлипов и мычания. — Если это ничтожество отвлечёт его от медитации… — Нам всем несдобровать, — закончила его мысль Клэр, грациозно поднимаясь с нагретого места. Она ловко обогнула фигуру молодого прорицателя и протянула руку исподлобья поглядывающей на неё Кэтрин. Та, немного помешкав, вложила ладонь в пальцы чародейки, и Клэр повела её к лежащему на земле телу. — Что ты делаешь? — хмуро воспротивился Стэйн, пристально наблюдая за каждым движением девушки. Рэйвен стояла у каменной колонны, прислонившись виском к изваянию. Она так легко загоралась, так легко теряла контроль. Куда делся её холод, та отстранённость и беспристрастность, с которой она держала учениц прежней наставницы в узде? Неужели Мордо прав, и Сейер погубит её в огне своей ярости, скопленной за долгие годы заточения? Она шумно сглотнула, живот вдруг стянуло металлической проволокой, в горле саднила досада и горькое разочарование. В самой себе. Стыд, задушенный остатками самолюбия и тщеславной гордыни. Девушка отвела взгляд и наткнулась на тёмную макушку пленника, стонущего на каменном полу. Она плохо видела его лицо в темноте, но прекрасно слышала голос — баритон совсем юного мальчишки. Клэр возвысилась над ним, не отпуская рук Кэтрин, присела и потянула за собой девушку, растерянную и встревоженную. — Твой благоверный уже учил тебя чему-то кроме атакующих и барьерных чар? — медовым голосом обратилась к ней чародейка, ласково поглаживая узкую напряжённую спину. Кэтрин нерешительно кивнула, упустив отпущенную девушкой шпильку. Стэйн же, задетый внезапным выпадом, одарил Клэр недовольным прищуром, но та нарочито сосредоточенно расспрашивала юную волшебницу об изученном колдовстве, превозмогая рвущийся наружу оскал. — Я не уверена, что… — О, не тревожься, это простое заклинание, — девушка хлопнула себя руками по коленкам и подняла вверх указательный палец. — Нам понадобятся всего четыре руны. Смотри, как я делаю, и повторяй за мной. Кэтрин устремила взгляд на Стэйна с немой мольбой о помощи, но отступать было некуда. Клэр слишком прочно держала её в своих тисках, а испытующие взгляды других чародеев были лучшим напоминанием о нетерпимости к слабости и ошибкам. Кэтрин медлила и сомневалась, стараясь сосредоточиться на запоминании рун. Клэр не торопилась, позволяя девушке запомнить каждый завиток и символ; золотые линии выскальзывали у неё из-под пальцев, словно звенья драгоценных плетений из рук искусного ювелира. Эта минута показалась Кэтрин мучительно долгой, но последнюю руну она ждала с лихорадочным трепетом. И когда в роли чародейки предстало оказаться ей, девушка захотела исчезнуть. Рэйвен увидела, как побледнела кожа на чутких девичьих пальцах, как судорожно втягивали воздух дрожащие губы, и с трудом отвадила себя от опрометчивого порыва вмешаться. Девушка справлялась медленно, каждую секунду поглядывая на повисшие в воздухе знаки, словно те могли исчезнуть в любой момент. — Давай, Китти, ты ведь скрытая волшебница, кому как не тебе управляться с чарами, — Клэр положила руку поверх дрожащей ладони Кэтрин, помогая девушке закончить заклятье. — Видишь, молодец, осталась всего одна. Кэтрин зажмурилась, выводя последний завиток безотчётно, нежели с искренним участием. Руны под её пальцами вспыхнули; парень на полу закопошился с новой силой, точно почуяв творившееся над ним колдовство. Наконец Клэр заставила её раскрыть пальцы и коснуться ладонью символов, те рассыпались золотой пылью и утонули в безвольном теле пленника, лишив его сил и сознания. Кэтрин испуганно коснулась руками лица, но Клэр лишь ободряюще похлопала девушку по плечам. — Поздравляю, Китти. «Поцелуй Нюкты» дался тебе очень легко. Сонные чары могут тебе хорошо послужить. Но, как видишь, не всем о них известно, — она многозначительно кивнула в сторону Луи, но француз отмахнулся от чародейки, словно от надоедливой мухи. Кэтрин застыла, преисполненная впечатлениями и тревогой, она не успела заметить, как сладко засопел их пленник, и лишь погодя у девушки назрели недобрые подозрения. — Что с ним будет? Он ведь тоже скрытый волшебник? Дрейк в кресле громко хохотнул, заливая смешок внушительным глотком вина. Рэйвен посмотрела на него осуждающе, сожалея, что не может использовать его коренастое тело вместо поленьев в камине. — Почему ты смеёшься? — искреннее недоумении девушки лишь сильнее раззадорило мужчину. Он наполнил кубок и снова его осушил, изредка разбавляя глотки прерывистыми смешками. — Разве нет? Если он не скрытый волшебник, почему же он тогда здесь? Вопрос Кэтрин застал их врасплох. Она безуспешно искала ответы в глазах своих собеседников, но находила лишь отстранённость, равнодушие и толику сожаления. — Потому что так надо, — ответа заслуживает всякий вопрос. Так всегда говорила ей Ровена, так она решила для себя ещё в глубоком детстве. И после долгого неловкого молчания Рэйвен решила стать той, кто его даст. — Люди иногда говорят, что пути Господни неисповедимы, а для нас, чародеев, мастер не просто наставник и учитель, он наш бог, и всякое его решение не подлежит сомнениям и мимолётным смятениям. Если ты примешь эту истину, подобные вопросы больше никогда не потревожат твой ум. Кэтрин согласно кивнула, не решаясь вступать в спор. Слова Рэйвен внушали ей больше страха, чем убеждений. Она вернулась обратно к Стэйну; нагретая ткань остыла, и зябкая дрожь вновь разлилась по телу. — Твои слова, словно исповедь грешника с клинком у горла, — Дрейк скривился от сквозняка и от темы, которую предпочли поднять девушки, и грубые черты его лица сильней обострились, — им поверит либо глупец, либо умалишённый. — Да, — в ответ на его недовольство Рэйвен надменно улыбнулась, — ты много знаешь о клинках. Особенно о тех, что ранят безоружного. — Ты ошибаешься, femme de feu, она сама схватилась за лезвие, — Луи воспротивился с разумной осторожностью, решив не испытывать удачу бездумным героизмом. «Подобная безрассудность… На неё это совсем не похоже», — Рэйвен не знала, отчего вдруг поддалась горячим сердечным порывам. Разве вместо этого ей не должно следовать советам расчётливого, преисполненного понятием долга, холодного рассудка? Наверное, где-то глубоко внутри неё жила вера, что, узрев великий замысел Мордо, яростное отрицание упрямой ученицы Верховного смогло бы обратиться не менее жгучей преданностью и искренним восторгом пред тем, кто показал им другой, честный путь. — Так уж вышло, что я сведущ именно в этом, — Дрейк уложил массивную руку на подлокотник, лениво плеская в кубке вино. Один лишь голос этого огромного, сильного мужчины внушал благоговейный страх всякому врагу и соратнику. — Клинок истинного воина закаляется кровью, а не пустой болтовнёй. Чем скорей ты поймёшь это, тем быстрее станешь тем лидером, которым так жаждет тебя видеть Мордо. Пока ты просто болтливая девка, ищущая утешения в его объятиях после побега из-под тёплого крыла. — Хлопнув кубком по шаткому столу, он подался вперёд и кивнул на давно потухший камин. — И пока от тебя нет другой пользы, разожги огонь, рыжая, — небрежно бросил чародей, поглядывая на Рэйвен через плечо. — Говорят, у тебя это хорошо получается. Наглость чародея набросила удавку на тонкую шею, и девушка задохнулась ядовитым дурманом его слов и собственным горьким изумлением. Слова, трусливые предатели, застряли в глотке, точно кость во рту голодной собаки. Чародейка сглотнула вязкую слюну, гордо вскинула голову и занесла руку над крепким, высеченным из камня, телом. Дрейк спокойно наблюдал, как на ладони её танцевали языки пламени, и ни единый мускул на его грозном лице не дрогнул. Будто не он сейчас мог быть сожжён заживо, пав жертвой собственной надменности и высокомерия. Столб огня пронёсся мимо его плеча, коснувшись ткани боевого одеяния, и утонул в пучине сгоревших углей и свежего хвороста. Секунда, и пламя взмыло вверх, заполнив собой всю топку вплоть до каменной капители. Зарево разлилось по комнате мягким оранжевым светом, осветив хмурые лица молчаливых наблюдателей. Кэтрин присела у огня, и Рэйвен отчего-то была уверена, что тепло камина было лишь поводом избежать столь неприятной ей компании в лице самолюбивой чародейки. Между ними повисло мучительное напряжение, оттеняемое треском хвороста и завывающим за окном ветром. Стэйн, по-прежнему отчуждённый и угрюмый, смотрел куда-то в пустоту, и даже щебетание Клэр над ухом не было способно его развлечь; Луи на ломанном английском пытался отчитать непомерно наглого товарища за излишнюю дерзость; Кэтрин почти спала на каменном помосте. Она же наблюдала за огнём, жадным и свирепым, съедающим сухие ветки одну за другой, словно обрывки пергамента. Под его ослепительно яркими искрами, под перешёптыванием истлевшей древесной коры, в тепле необъятного жара она ощущала себя как никогда спокойно. Рэйвен прикрыла глаза, лишь на миг коснулась ресницами тяжёлых век, и в растревоженное сознание вторгся незнакомый голос, тёмный, таинственный зов. — Мордо, — сладко пропел он где-то вдали. Она нахмурилась, распахнула глаза и обернулась, вслушиваясь в шелест каждого гонимого сквозняком листа. — Что случилось? — окликнул её беспокойный голос Стэйна. — Вы ничего не слышите? — вкрадчиво проговорила девушка, стараясь звучать не громче листвы. Зов повторился, на этот раз выразительней, и она отчётливо поняла, что родом он не из её истерзанного бессонницей разума. — Сейчас, вот, — она возвела вверх указательный палец, — прислушайтесь. Они, как один, насторожились и замерли, не решаясь дышать, пока чужой зов не достиг каждого. — Мордо. На этот раз игриво и насмешливо, совсем рядом, будто за стеной. — Кто-то из наших? — полушёпотом проронил Луи. — Не думаю, — Стэйн с мрачной убеждённостью осматривал огромный холл, гадая, какой из дверей решит воспользоваться незваный гость. Все они вели в коридоры, запутанный лабиринт с десятками других входов и выходов, сейчас безлюдный и пустынный, и лишь они одни среди всех последователей мастера могли сохранить его спокойствие и безопасность. Кэтрин встрепенулась и отползла; Рэйвен бесшумно обошла её, и густая тёмно-оранжевая тень закрыла вуалью испуганное лицо девушки. Стэйн и Луи оттащили дремлющего мёртвым сном пленника к сложенным в стороне гобеленам, ближе к окну, куда не добирался свет от горящего камина; Клэр гневно выругалась себе под нос, с явной неохотой покидая уютное место на ступенях. Дрейк единственный остался спокоен и, казалось, равнодушен. Он неторопливо попивал вино, пока оно не закончилось и в кубке, и в кувшине, — обуявшая товарищей тревога была ему чужда. — Мордо, Мордо, Мордо! Где же ты, Мордо? Этот голос — скрип ржавого гвоздя по стеклу, гулкие раскаты грома в знойный день, шёпот смерти над ухом умирающего в праведном ужасе грешника. Рэйвен слышала его внутри себя, в каждом налитом кровью сосуде. Внутренности сжались, почти прилипли к позвоночнику, и сознание изводило себя зловещим, тягостным предвкушением. Неминуемой беды. «С тем, кто вошёл в эти стены, вступать в бой бесполезно». Среди кромешной тьмы, окружившей, душившей её, Сейер был путеводной зарёй, не позволяя раствориться в мнимой безмятежности и покое. «Но выбора у нас нет», — Рэйвен сглотнула, услышав стоны половиц и шелест ткани. Некто миновал бамбуковый коридор, оставив позади большую часть храма. От холла его отделяла лишь восточная дверь, самая дальняя, и они с Клэр мигом метнулись туда. Безотчётный миг, вершитель обстоятельств и удачи, и вот они, застигнутые врасплох, пред широкой грудью высокого незнакомца, словно неразумные дети пред строгим отцом. Она оказалась ближе; его ровное дыхание встревожило непослушные рыжие волоски, и Клэр инстинктивно вцепилась пальцами в изумрудный рукав её мантии, оттаскивая из-под взора жидкого золота. Незнакомец улыбнулся, окинул комнату медленным, пристальным взглядом, сложил руки за спиной и с напускной любезностью промолвил: — Кто из вас, милостивые чародеи, Мордо? — и после краткой паузы добавил: — Никто? — Мастер занят медитацией, — Рэйвен украдкой поглядела на одеяние мужчины; под полами дорогой матовой кожи клубился чёрный дым. Демон внутри неё воспрял, ощутив исходящую от сородича угрозу. — Его не велено тревожить. — Я проделал долгий путь не с целью получить отказ, — его скуластое лицо вытянулось, когда демон с придыханием растянул гласные. Лицемерное сожаление в отражении глаз было столь же лживо, сколь манерная учтивость, которой он их удостоил. По телу пробежала холодная дрожь, вздымая короткие светлые волоски, но Рэйвен была непреклонна. Она выставила руку в предупредительном жесте под аккомпанемент его приглушённых смешков. — Прости, милый, у нас тут строгий фейс-контроль, — Клэр безучастно пожала плечами, но тон её выражал открытую издёвку, нежели истинное сожаление. — Видишь ли, мы не пускаем к мастеру незнакомых демонов. — Замолчи, замолчи ради Агамотто, Клэр! — яростно прошипела сквозь зубы чародейка. Улыбка демона растаяла также быстро, как утренний туман. Плотно сжатые тонкие губы, казалось, совсем исчезли с узкого бледного лица, оставив лишь глубокую тень над подбородком. Рэйвен ощутила, как сгустился и потяжелел воздух вокруг, и прежде чем она успела начертить первую руну, их с Клэр отбросило вдаль мощным всплеском демонических чар. Клэр достало проворности избежать прямого удара, но не счесать ладонь о каменный пол; её же вдавило спиной в опорную колонну. Боль вспыхнула пред глазами, на миг её ослепив, воздух застрял в груди, стиснутый лёгкими и позвоночником. Она сползла вниз, прижавшись животом к полу, и под тяжестью собственного тела наконец вдохнула. Пелена рассеялась, и она увидела испуганное лицо Кэтрин над собой, а за её спиной Луи, соткавшего колдовской щит. — О боже, Рэйвен! — девушка помогла ей подняться, но земля всё ещё уплывала из-под ног, словно она была одиноким судном среди шторма. Чародейка тряхнула головой, и руки её вновь покрылись магией от кончиков пальцев до тонких запястий. — Будь здесь, ясно? — Стэйн отвёл напуганную Кэтрин за колонну. Она противилась, хватала его за руки и умоляла позволить сражаться, но юноша был непреклонен. Он наспех сотворил простой барьер, когда дымящиеся колья пролетели рядом с головой юной волшебницы и велел не спорить. Наконец Кэтрин сдалась, и Стэйн ринулся вперёд, ведомый неутоленной яростью и тягостным нетерпением. Демон плавно провёл длинным когтем по пылающему щиту, усыпая пол крохотными золотыми песчинками. Руны вокруг запястий Луи изменили свой цвет, и на щите выросли новые символы и узоры. Клэр рядом с ним, затаив обиду за истерзанную длань, покрыла стены храма мерцающим полотном, и из него показались наконечники сверкающих стрел. Демон торжествующе хохотал, расщедрившись на скупые аплодисменты. — Ты ведь пространственный маг, так выбрось его отсюда! — Клэр, гневно шипя, направила стрелы в демона, но Луи лишь сокрушенно застонал. — У тебя всё просто. Думаешь, я не пытался? — тонкие иглы вонзались в податливую плоть, но демон лишь больше распалялся, наслаждаясь бесплодными попытками юных чародеев. Луи закусил губу и повёл указательными пальцами; за щитом выросли очертания новых барьеров. Он прерывисто выдохнул; крупная капля пота скатилась по виску к подбородку, и минуты непосильных трудов рассыпались под натиском невидимой силы. — Прости, bon-bon, но он как-то меня подавляет. — Чёрт! — Клэр щёлкнула зубами, как разъярённая кошка; в руках её засияла пурпурно-красная гаста, и девушка ловко разрубила пополам окутавший её ногу побег. Оружие вспыхнуло и рассыпалось рубиновой пылью, вызвав у девушки непроизвольный «ох». — Не тебя одного, — пробормотала она, рисуя в воздухе новое заклинание. Стэйн отступил назад, миновав когтистые лапы теней, окутавших стены храма, прошептал заклятье, и лезвие света обратилось острым диском вокруг его тела. Отсечённые отростки противно шипели и извивались, и он гневно пнул ногой один из них. Рядом с ним стоял Дрейк, и юноша то и дело уклонялся от точных и резких ударов меча своего соратника. Мужчина был так увлечён битвой, что мог легко лишить его головы или руки, если бы конечность стояла на пути у его драгоценного клинка. Он яростно и бесстрастно уничтожал тени, и те, испытав на себе силу зачарованного меча, огибали его дугой, стремясь вперёд под могучие заклятья Рэйвен. Девушка отклонилась назад, когда особо гадкая тень едва не отсекла ей шею. Несколько смоляных когтей пронеслись рядом с ухом, лишь немного задев кожу, но она грациозно ушла от атаки, на ходу складывая руны в новые чары. В гибких ладонях раскрылась пара золотых вееров, и рёбра их вошли в тела теней, разорвав их в клочья. Стэйн посмотрел на неё с искренним недоумением, и она, опомнившись, отозвала оружие, соткав в отместку несколько атакующих рун. Демон приближался вопреки стараниям чародеев. Он лениво водил рукой, направляя на них своих безвольных рабов, и те бросались под клинки и копья лишь бы исполнить волю своего господина. Последние барьеры Клэр и Луи пали под натиском ядовитого чёрного дыма, но Стэйн успел сотворить сияющий круг под ногами чародеев. — Быть может, самое время открыть шкатулку, bonbon? — взмолился чародей, прикрывая спину девушки атакующим заклятьем. — Не неси чепухи! Шкатулка здесь точно не поможет, — она глубоко вдохнула и сосредоточилась; остатки света в холле медленно переползли в центр, сформировав огромный наконечник копья. Клэр присела, сгруппировалась и вогнала оружие в тело демона, едва не разделив его пополам. Он устало вздохнул и миновал преграду, попросту сквозь неё пройдя, оставив шлейф фиолетового дыма на месте предполагаемой раны. Они с Луи переглянулись и прижались друг к другу спинами, оба тяжело дыша. Попытки колдовства были безуспешны. Чем сильней и сложней были чары, тем быстрее демон их опустошал, подпитываясь внутренним источником их колдовства, как пустыня редким дождём. Но они не сдавались, пока путы плотно не стянули их по рукам и ногам, вгоняя под кожу острые иглы. Дрейк и Рэйвен подоспели как раз в тот момент, когда особо длинный побег норовил вонзиться в грудь Клэр. Девушка облегчённо смахнула со лба капли пота и поглядела на дрожащую от гнева Рэйвен. Стэйн прикрывал их из тыла, разумно избегая прямого контакта с тенью. — Вы с рыжей его отвлечёте, вам левый и правый фланг, — Дрейк указал мечом на непроходимый густой дым, — мальчишка в тылу пусть прикрывает, а ты, — он похлопал Луи по плечу, — как хочешь, но я чтобы за спиной у него оказался. Луи сдавленно застонал, но возражать не решился. Запасы чар были на исходе не только у него, Клэр тоже была истощена, да и сам Дрейк пусть и пытался казаться грозным и бесстрастным, был изранен и утомлён не меньше них. Француз потёр руки о ткань мантии, чтобы сосредоточиться и согреть холодные пальцы. Рэйвен и Клэр без лишних слов устремились в бой, расчищая путь россыпью рун и заклинаний. Клэр была на пределе, но сдаться и пасть ниц ей не давал какой-то безумный азарт и нежелание уступать, признавать свою слабость перед той, с коей соперничество было у неё в крови. Дрейк стоял неподвижно, как гранитное изваяние, защищая накапливающего силы Луи от юрких пут. Он повёл пальцами, сделал круговое движение рукой, и в воздухе затрепетали искры. Загорелся портал. — Давай! Мужчина броском рванул в круг, и он тотчас же закрылся. Луи отступил назад к Стэйну, под пылающий барьер, чтобы перевести дух и набраться сил. План Дрейка сработал; демон сосредоточил своё внимание на двух чародейках. Увидев блеск знакомого лезвия, Рэйвен и Клэр отступили за стену огня, и последняя едва не свалилась с ног, вовремя пойманная хранительницей за плечо. Девушка усадила истощённую чародейку на пол и закрыла их огненным куполом, взрастив пламя к самому потолку. Дрейк не мешкал. Увидев шею демона, он замахнулся со всей силой, что имел, и лезвие… было поймано двумя тонкими, длинными пальцами. Демон принюхался — под силой зачарованного металла плавилась его плоть. Дрейк надавил сильнее, но острие не сдвинулось с места, так и оставшись в плену. — Драконий Клык, Демонобой, — он провёл языком по лезвию, пробуя на вкус гладкий метал. — Подобное оружие чародеям не игрушка. Дрейк плотно сжал рукоять, вкладывая весь вес своего громадного тела в последний удар. Меч лишь слегка колыхнулся; острие на дюйм приблизилось к шее и утонуло в густом дыме. Демон оказался у него за спиной и быстрым ударом вогнал в живот одну из своих теней. Дрейк захрипел и разрубил её клинком, но побег успел прорезал плоть. На месте раны разрасталось багровое пятно. — Дай сюда, я знаю, что он у тебя! — истошно завопил Луи стоящей от него вдали Клэр. Девушка торопливо закопошилась в складках мантии и, выудив небольшой кристалл, бросила его чародею. Луи под барьерами Стэйна миновал бичи теней и вскинул руку перед демоном. Руна внутри кристалла загорелась и истлела. Они опешили и оцепенели, встревоженные ужасом осознания. Демон сочувственно глядел на молодого мага, а после залился громогласным хохотом, манерно смахивая выступившие с уголков глаз слезы. — Какие же вы, юные чародеи, неопытные и потешные, — он схватил Луи за руку, заставив разомкнуть пальцы. Самоцвет упал на кладку, и демон с лёгкостью раздавил его увесистым ботинком. — Думаю, хватит, вы утомили меня своими играми. Он щёлкнул пальцами, и тени накрыли их с головой, вонзая в плоть свои голодные пасти. Огненная стена потухла под натиском демонических чар, и они с Клэр оказались в ловушке из непроглядного мрака и острых зубов. Луи и Дрейк затерялись глубоко во тьме; Рэйвен даже не видела их. Только редкие всполохи магии Стэйна, защищавшего путь к колонне. Он остался один. Во мраке, на исходе сил, но всё равно колдовал, зная, что не спасётся. Демон наблюдал, склонив голову набок, пока его прислужники впивались в тело чародея и погибали под его заклинаниями. Стэйн дышал, громко и прерывисто, срубая головы десяткам змей, пока вдруг под шёпотом судьбоносного снисхождения он не увернулся от проскользнувшего у сердца клинка. Сквозь слабый проблеск света Рэйвен увидела его потрясённо распахнутые губы и поняла: у него наконец-то случилось видение. Всё утонуло во тьме, и она просто сражалась, не глядя на врага, пока остатки сил не иссякли, но тьма вдруг отступила, вернулась назад, посчитав их достаточно слабыми. Она открыла глаза и обнаружила себя скованной, намертво спутанной, прикованной к холодному полу. Рэйвен опомнилась, когда шея Стэйна уже была в плену пальцев демона. Он поднял чародея над землёй с такой лёгкостью, словно веса в нём было не больше, чем в птичьем пере. Девушка отчаянно трепыхнулась, но тени намертво вросли в её тело, пригвоздив к полу единым дымчатым полотном. Стэйн захрипел, жадно хватая губами воздух, и из приоткрытых губ вырвался истошный, подавленный стон. Юноша вцепился в руки демона, норовя отсрочить миг неминуемой кончины; нога его прочно упёрлась в чужое бедро, глухо шаркнув по ткани демонического одеяния. Рядом с ним окровавленный Дрейк пытался избавиться от пут и помочь умирающему товарищу, но демон точно не видел никого, кроме содрогающейся в его лапах жертвы. — Милый мальчик, — елейно прошептал он, — я узнаю твоё лицо, мой юный освободитель. Будь здешние дамы немного приветливей, я, быть может, оказал тебе честь скупой благодарностью за своё спасение, — отрешённость на его лице сменилась гримасой внезапного ликования. — Полно, я ведь не тиран, в благодарность позволю тебе умереть быстро. Он подался вперёд, потянулся рукой к груди опешившего, бьющегося в предсмертной агонии юноши, но прежде чем Рэйвен успела отнять ногу от пола в бесплодной попытке освободиться, между их телами сверкнула золотистая полоса. Стэйн упал наземь и зашёлся громким кашлем; по каменному полу покатилась отсечённая рука, алые брызги украсили кладку диковинными узорами. Демон отыскал взглядом виновницу краткого поражения. Поодаль от них стояла Кэтрин с занесённой в воздухе дрожащей рукой. Он оскалился, изгибая брови в приторном сожалении и сделал широкий шаг в сторону мертвенно-бледной девушки. — Оставь её! — Стэйн зарычал и схватился пальцами за подол демонического одеяния, когда очередная попытка колдовства оказалась тщетной. Но лоскут ткани растворился в его руках горячим дымом, ощетинился и поднялся вверх, к окровавленной руке своего господина, зализать его раны, как преданный пёс. Демон разочарованно цокнул, наблюдая, как тень взращивает на месте свежей раны новые кости и плоть. Он поманил Кэтрин пальцем, но она, истерзанная ликом погибели, пала ниц, глотая горячие слёзы. Рэйвен закрыла глаза. Лишившись надежды на магию, она воззвала к силе огненного демона внутри себя, и, когда первая искра соскочила с её пальцев предвестником полымя, она услышала свист лезвия и шипение раненного зверя. Тени стонали и корчились, словно вода на углях. Она обернулась и увидела бледное, обескровленное лицо Дрейка. Обессиленный, но не сломленный чародей, яростно стиснув массивные челюсти, сжимал рукоять меча, глядя на девушку с безмолвным вызовом. — Убей его, рыжая! — сквозь стиснутые зубы процедил мужчина, прижав ладонь к сочащейся кровью ране. Рэйвен кивнула и прыткой ланью бросилась к Кэтрин. Магия питалась её внутренним жаром, силы Сейера медленно перетекали в неё, и она вновь способна была сотворить заклятье. Руны под умелыми пальцами обратились сотнями комет и вонзились в спину демона, подняв облако золы и пыли. Девушка спрятала лицо в изгибе локтя, притаившись, чтобы в следующую секунду ускользнуть от острых когтей у шеи. В её руки плавно влились короткие клинки, лязг разбил тишину на отзвуки долгого эхо, и в облаке золы и пыли она увидела бездонные золотые глаза. Она выставила меч и тут же рубанула вторым, встревожив лишь воздух. Нельзя было поймать тень, одолеть демона, не будучи им. Рэйвен ахнула, когда острые шипы теней впились в голень, вонзив клыки глубоко в плоть. Отшагнув, она отсекла один побег, затем второй, третий, но конца им не было, как и боли, принятой на грудь за каждый пропущенный выпад демона. Он снова возник над ней, бесшумно обошёл стройный девичий стан, глаза его сузил лукавый прищур. Она тяжело дышала, измотанная бесконечной гонкой, но упрямо искала его тело мечом, пока оный не вонзился в грудь. Он склонил голову набок; Рэйвен замахнулась метко и точно, стремясь отсечь голову одним уверенным рывком, но колени предательски подкосились, стянутые новыми путами морока. Меч рассыпался, искры угасли. В ладонь безжалостного повелителя услужливые тени вложили длинное жало, словно вылитое из густой смолы. Удар, вспышка, и вот оно в плену искрящегося красного круга, полностью его проглотившего. Под ногами демона горят десятки рун, словно маленькие бомбы с часовым механизмом. Она вскинула голову в чужих руках. Клэр ловко извернулась, накрыв её своим телом, и вместе они откатились вбок с грани чар. — Вставай, вставай, Рэйви! Уснёшь сейчас — уже не проснёшься, — боль выстрелила в висок, но Клэр не дала ей впасть в беспамятство, звонко хлопнув по щеке. Даже в благодатном сиянии людской магии демон был невредим, надвигаясь на них неумолимым роком, пока удавка на шее не заставила его повременить. Сущность зарычала и зашипела, силясь поймать цепкими пальцами надоедливого, проворного человека за своей спиной. За беспокойными движениями демона она разглядела вцепившегося в его шею колдовским кнутом Луи. Чародей, вопреки своим ранам и почти иссякшей магии, ловко уворачивался от острых когтей, но не смог избежать тройки глубоких порезов на лице. — Сейчас! — она рывком стёрла с губ запёкшуюся кровь под одобрительную полуулыбку Клэр, и девушки синхронно всадили в шею демона воссиявшие в их руках копья. Демон рухнул на колени, захлёбываясь в крови. Луи отозвал оружие, позволив чародейкам провернуть сверкающие древка глубже в осквернённую плоть. Предсмертные стоны участились, их сменило гадкое бульканье и сдавленный гортанный смех. Чародеи недоумённо переглянулись, когда убиенное тело растворилось в синеве, охваченное всполохами фиалкового пламени. Целый и невредимый, он любовался их представлением, зрелищным и настоящим, лишённым лицемерия даже самых талантливых актёров. Вдоволь насладившись выражением искреннего замешательства на лицах чародеев, он лениво щёлкнул пальцами, и покорные тени, рабы воли своего господина, вновь начали их истязать. Рэйвен закусила губу, чувствуя, как разрывается плоть под давлением острых зубов и потусторонних чар, Клэр пронзительно вскрикнула, когда резануло живот, а Луи… его силуэт затерялся в кромешной паутине и криках поверженных болью товарищей. Кэтрин рыдала и умоляла, Стэйн и Дрейк упрямо терпели, счёсывая ногти о грубую кладку. Она потеряла счёт времени, притуплённое сознание металось, словно загнанный зверь, силясь отыскать грань между сном и реальностью. Клэр лежала рядом с ней. Израненное тело её слабо содрогалось под бичом пытки, холл плыл перед глазами, утопал в пыли, запахе крови и золы, и она из последних сил коснулась руки бесчувственной девушки. Внезапно она ощутила, что движется; демон тянул её за руку по пропитанному кровью полу. Чтобы истязать? Чтобы убить? Чтобы пожрать? Она слышала шуршание одежды, чувствовала спиной саднящую боль, но не видела ничего, кроме мерно перекатывающихся языков на потрескивающих поленьях. Отрадный свет в пучине непроглядной тьмы. Пламя звало её, манило, и в его повелительном, ужасающем зове она узнала голос Сейера. Огонь дрогнул и яростно зашипел, облизывая стены камина, словно голодный хищник. Демон склонился над ней, пригладил огненные пряди, сомкнул пальцы на подбородке и заглянул в глаза, оценивая вес души чрез призму пылающей охры. Ум противился, но тело сдалось, и из груди её вырвался протестующий, полный непримиримой ненависти стон. Сердце трепетало в предвкушении неминуемой смерти, она же пыталась унять непокорное тело, чтобы принять смерть без страха, как подобало истинному воину. Истинному чародею. Как учила её Ровена. Демон наслаждался её своенравной непокорностью, порывисто облизывая языком тонкие, фарфоровые уста. Он шумно сглотнул, точно горло ему обожгло раскалённым свинцом, и губы его медленно приблизились к губам девушки. Рэйвен отчаянно зарычала. Она не может так умереть. Противиться. Сражаться. Жить. Но магия внутри неё истлела, оставив на кончиках пальцев тепло былой силы, как сгоревшая свеча капли тёплого, мягкого воска. Почуяв застывшую в воздухе опасность, пробудилось пламя, и Рэйвен ощутила внутри безбрежную пустоту. Огонь ожил, выскользнул из камина, потянулся вперёд пылающим потоком неистовства и страстного гнева. В танце его искр, в звучном шёпоте языков и багровом зареве она увидела знакомый образ огненного демона — восставшего из пепла феникса. Искры играли на его могучем теле, очерчивая в полумраке комнаты живой огненный силуэт, закованный в золочёные, тончайшей работы латы. За его спиной горел алый закат, красный бархат на плечах могучего воина, голову обнимал золотой венец с закованным в каст янтарным самоцветом. — Стоит ли одна человеческая душа твоей жизни, Набериус? — властный жар разлился по холлу шепотом горячей лавы. Демон онемел, словно он узрел доселе неизвестную истину, усердно скрываемую искусными лжецами. Он вперился в огненный лик полным восторженного неверия взглядом, и лицо его исказилось смесью справедливого опасения и восхищения. Пальцы разжались под натиском чужих убеждений, и Рэйвен упала на колени, задохнувшись сдавленным стоном. — Сейер, брат мой, во имя Дорма… Но закончить он не успел. В лицо ему вонзился столб дикого огня столь же яркого, сколь ранний рассвет в безоблачное утро. Пламенное зарево осветило комнату, раскалило сбитый, пропитанный кровью воздух, обратив его в душную дымчатую мглу. Сбоку закашлялась Клэр, пробужденная запахом гари и ослепительным светом разгоревшегося пожарища. Превозмогая боль и слабость, Рэйвен оттащила её в сторону, когда их мантии невольно затлели от искр огненного демона. Сквозь пелену дыма и пыли она видела, как плавится кожа, а за ней розоватые полосы мышц, слезая обугленными клочьями с белесых костей. В воздухе стоял запах горелой плоти и свернувшейся крови. К горлу подкатила тошнота, но Рэйвен заставляла себя смотреть, ликовать, невольно наслаждаясь свершённым возмездием. Сейер поглядел на неё с высоты своего немалого роста, словно на беспечное дитя. Между ними догорали кости Набериуса под слоем гадкой чёрной копоти. Он повёл рукой, и пламя покорно осело, укрощённое своим владыкой. — У меня есть только трое братьев, — бесстрастно произнёс огненный демон, с неприкрытым отвращением стряхивая с рук золу. — Вознеси мольбу Матери Стихий, что ты не один из них. Он развернулся, чтобы вновь исчезнуть в стенах очага, но вдруг остановился, всматриваясь в груду обгоревших останков. Тени, отброшенные их телами и одиноким камином, обвили груду костей, наращивая на них новое тело. Набериус щёлкнул челюстью, лишённой мышц с одной стороны, и лицо его искривилось в жалком подобии прискорбного огорчения. — Какое… пламенное приветствие, — и рассмеялся от собственных слов. Сейер равнодушно глядел, как Набериус обретает новое тело, а тот в свою очередь зашёлся пылкой речью. — Значит, верно говорят, что твоя вспыльчивость и легкомыслие погубили не только тебя, но и братьев. Сложно, наверное, было принять столь гнусное поражение, зная, что виновен в нём лишь ты? — И это говорит тот, кого загнала в компас босоногая иранская колдунья? — он плавно обошёл врага по кругу под пристальными взглядами преданных Набериусу теней. — Сложно, наверное, было бродить в лабиринте веками напролёт? Медленно сходить с ума в одиночестве. Секундная тишина сгустила воздух и зарядила его явственной, голодной враждой. Рэйвен подняла голову, встретившись с изучающим взглядом покровителя теней. — Демон на побегушках у чародейки. Как низко ты пал. — Не ниже, чем тот, кто позволяет себе визит в мой храм без приглашения. Они обернулись в одночасье, встреченные выступающим по ступеням мастером. Вид его был привычно величествен и холоден; удивление и гнев разбудили поселившуюся во взгляде усталость. Мордо с недовольным любопытством вскинул бровь, рассматривая изувеченный битвой холл, и протянул руку сидящей у тела Клэр Рэйвен. — Ты ранена? Она забылась в счастье, когда увидела его лицо, и даже сухой, отстранённый голос любимого не вызвал в ней бывалого болезненного трепета. Рэйвен отрицательно кивнула, поднялась на ноги и под горестным взглядом Сейера приблизилась к Стэйну, распластанному у каменной колонны. — О, Дормамму! — Набериус радостно возвёл руки к потолку. — Наконец-то я нашёл тебя, Мордо! Мордо обвёл взором тела своих учеников, изувеченные и окровавленные, но живые. Он приложил палец к шее Дрейка и облегчённо выдохнул, когда сосуд слабо содрогнулся под давлением тёплой кожи. Сейер брезгливо фыркнул и исчез в объятиях пламени, Мордо провёл его усталым выдохом. Преодолев немалый холл, чародей предстал перед демоном. В тёмных глазах его догорало терпение. — Сегодня я в добром расположении духа. Так что я позволю тебе объясниться. Кто знает, быть может, я даже сохраню тебе жизнь…***
Мордо
Порыв сырого сквозняка погасил едва трепещущее пламя свечи. Мордо наклонился, и его фигура утонула во мраке святилища, но вдруг вспыхнула на стене превратной тенью после торопливого шёпота и лёгких движений пальцев. Чародей затворил двери, вновь сокрывшись от своих учеников, зализывающих раны в разрушенном холле, обошёл широкий стол, устланный фолиантами и пучками трав, чтобы вновь ожившая свеча позволила разглядеть лицо незваного гостя. Набериус расположился в кресле, забросив ноги на стол, и размеренно покачивался, наполняя комнату жалобным скрипом старого дерева и шелестом подола длинного плаща. Мордо презрительно хмыкнул и присел напротив демона достаточно близко, чтобы разглядеть сотканный колдовством облик в мелочах, но достаточно далеко, чтобы не быть застигнутым врасплох в случае внезапного проявления переменчивой бесовской сущности. Не будь Мордо кратковременным свидетелем минувшей схватки, он не сразу признал бы в Набериусе демона. Уж больно хорош был сотворённый им облик, и это, наверное, и казалось ему столь неестественным — люди редко бывали так хороши собой. Когда-то Древняя говорила, что демоны пуще смертных стремятся к прекрасному, к совершенству, ибо лишены этого по праву существования, но лишь единицы из них способны созидать вопреки истинному своему естеству — извращать. — Так значит, Наранья и Ориас, — с настороженностью начал чародей, укладывая руки на подлокотники. — Я ожидал от них предательства, но подумать не мог, что так скоро. — Да, — Набериус окинул взглядом утонувшее в запахе ладана и мраке святилище, место, куда он столь отчаянно стремился попасть, невольно задержавшись на круглом алтаре у массивной каменной стены, — они провели меня к твоему скромному жилищу. Мордо приглушенно хохотнул, и в холодном полумраке глаза его недобро заблестели. — Поразительное благодушие для демонов. Набериус, изумлённый его недружелюбным выпадом, ненадолго притих, взял со стола самоцвет с руной и задумчиво потёр между пальцев неровные грани. Мордо наблюдал за ним с ленивым интересом, уставший и всё такой же рассерженный, он не без труда оставался спокоен и беспристрастен, пока демон хозяйничал за его столом. Будучи мудрым чародеем, он понимал необходимость и ценность того или иного рода союзов, однако истинное нутро его испытывало крайнюю степень отвращения, когда демоны, пресытившись его снисхождением, мнили себя безмерно важными звеньями скованной им цепи. Когда он закончит с Камар-Таджем, ему достанет сил разобраться с гранью миров и навеки запечатать по ту сторону всех ненавистных тварей, но пока он приводит их сюда едва ли не за руку, принимает под солнцем, как радушный хозяин, выдаёт тела, точно парадные костюмы, до сыта кормит душами, словно щедрый господин. Он слишком умён и расчётлив, чтобы позволить себе слабость в лице доверия. Доверять можно лишь самому себе. Другие могут быть инструментом, орудием, средством достижения цели. — О, разумеется, не даром, — демон оживлённо подался вперёд, вогнав длинные когти в деревянные подлокотники. — Знал ли ты, что у них были свои дела на Земле, когда вытаскивал их из Тёмного Измерения? «Полагаешь, что я глупец?» — мысль родилась в его сознании, вопреки напускному безразличию, и уголки бровей невольно изогнулись в брезгливом изумлении. Гневная дрожь тронула сильные пальцы мужчины, и он, преодолевая яростное негодование, разжал плотно сомкнутые губы. Горячее дыхание замерло в холодном воздухе облачками пара, тогда как демон, казалось, вовсе не дышал. — Неразумно надеяться на преданность демонов, — Мордо взял лист пергамента со стола и поднёс его к свече, наблюдая, как голодное пламя с треском поедает сухую бумагу, — и ждать от них благодарности. Набериус звонко цокнул, облизывая языком тонкие губы. Его собеседник неторопливо поднялся и бросил горящий пергамент к хворосту в камине, совсем равнодушный к его нарочитому возражению. Возвратившись, он безгласно задул свечу, оставив у фитиля длинный хвостик серого дыма, достал пару кубков и наполнил их вином. Один из них он предложил гостю, пока последний беспокойно поглядывал на разгорающийся в топке огонь. — И впрямь, эти демоны вовсе не хотели тебе служить, — Набериус принял кубок с неохотой, скорей из вежливости, нежели из нужды, но Мордо это мало заботило. Он сделал несколько глотков, едва скрывая усмешку, когда гость его встревоженно дёрнулся, услышав хруст сухих веток в камине. Демон отставил кубок на подлокотник, даже не пригубив, и вновь вернулся к убеждениям. — Они хотели выслужиться перед истинным покровителем, уважить своего господина там, в Тёмном Измерении, отдать должок и наслаждаться спокойной сытой жизнью на Земле. Чародей поддерживал голову кончиками трёх пальцев, упёршись локтем в стол. Пока в словах демона он не находил ничего полезного, а вот пренебрежения в его поведении и речах было достаточно, чтобы распалить его изголодавшееся по крови нутро. Его мало заботила судьба сбежавших демонов, но, имей он возможность встретить их снова, великодушием с его стороны стал бы дар быстрой смерти. Однако ему не давала покоя мысль, что он что-то упускает, за его спиной происходит нечто, что смещает равновесие весов, нечто, что переманивает его демонов на сторону, и он чертовски хотел знать, что движет этими жалкими трусливыми существами, когда они бегут от своего патрона. — И что за «должок»? — изображение искреннего любопытства далось ему с трудом. Долгие беседы никогда не были ему интересны, а вот демоны испокон веков отличались особой болтливостью. — Имя Вальбранд тебе о чём-нибудь говорит? — получив на свой вопрос отрицательный кивок, Набериус снисходительно улыбнулся. — В меру влиятельная личность в Тёмном Измерении. Его дочь ускользнула на Землю ещё сотню-другую лет назад, а сейчас он яростно жаждет её вернуть. Наши болтливые друзья рассказали мне. Ориас и Наранья одни из его многочисленных прихвостней — всегда отличались своей льстивой, избирательной преданностью. Они там, где воздух чище и солнце ярче. Так что, полагаю, в конечном итоге они оставили бы с носом и Вальбранда. — С чего вдруг он внезапно вспомнил о своей дочери? — А мне почём знать? — Набериус негодующе фыркнул, повторяя кончиком пальца узор на серебряном кубке. — Десятки веков я провёл в заточении, но пока я был заперт, демоны никуда не исчезали. У каждого из них есть та или иная цель, свои мотивы и побуждения, — он нахмурился, задумчиво поджимая губы. — Хотя… те двое обмолвились о том, что девчонка прорицатель. Отсвет пламени лёг на его глаза отпечатком неподдельной заинтересованности. Внезапный интерес к прорицателям не мог быть случайным. Во все века их дар был несоизмеримо ценен и полезен как демонам, так и чародеям, даже сейчас он без толики сомнений возвёл в «Ближний Круг» одного из них. И пусть дар Стэйна не был уступчивым и покорным, противясь естеству укравшего его юнца, сам мальчишка был куда полезней и сговорчивей, и Мордо не оставлял надежд, что обида и ненависть молодого чародея, взращённая им со времён пребывания в Камар-Тадже, претворится обузданной силой под сенью его наставничества и усердия. Только так он будет ему полезен. — Прорицатель, говоришь… — пробормотал чародей едва различимым шёпотом, постукивая пальцами по древку стола. Набериус обратился вслух, чуть подавшись вперёд, и Мордо поспешил избавить себя от лишних расспросов и необходимости объяснений. — Кхм, и что же с ними стало? Полагаю, глупо будет ждать их возвращения. Демон пристально глядел на него, выискивая на бесстрастном лице мужчины следы тревоги или сомнений, но чародей был преисполнен благодатного упоения, всем своим видом выказывая нежелание объясняться за брошенные вслух размышления. Пресытившись упрямым молчанием и холодным равнодушием мужчины, Набериус принял правила его игры. — Они взяли взаймы мою силу, — он нарочито раскрыл ладонь, и на бледной коже заплясали клубы чёрного дыма, — но сейчас я не чувствую её, — пальцы демона сжались, и потоки чар растворились между ними, словно утренний туман. — Скорей всего, они уже попались чародеям и украшают собой чью-нибудь коллекцию рунических самоцветов. Мордо поглядел на стол, где покоились кристаллы, желто-оранжевые в свете потрескивающего огня. Он не сомневался, что маги Камар-Таджа используют их для поимки демонов, пренебрегая другими, куда более опасными таинствами. Из страха перед их могуществом и сомнений пред собственной неподкупностью. Были ещё заклинатели, живые вместилища потустороннего зла, те, что носили чёрное, вечно преследуемые демонами и вечно гонимые чародеями за то, что жизнь их застыла на грани двух миров. В те далёкие времена, когда он был ещё учеником Древней, Мордо довелось повстречать двух из них, последних, кто хранил верность Камар-Таджу, но не из искренней, страстной веры в идею, а из страха пред печальной кончиной, что постигла не одного из них. Но это было давно. Сейчас их дом как никогда уязвим и беззащитен. До него доходили слухи о смерти последнего заклинателя, но он не верил. Не верил в то, что Ровена и Стрэндж могли допустить подобный просчёт. «В своей войне с Ровеной, Стивен, ты погубишь весь Камар-Тадж», — Мордо устало выдохнул, отчего-то не чувствуя ликования или торжества. Война с Камар-Таджем, когда тот разобщён и разодран в клочья перебранками мастеров, казалась ему неравным боем. И пусть он не был воспетым в балладах героем и почитаемым в древних свитках мудрецом, что вступают в бой лишь с равным по силе противником, в глубине души всё же надеялся, что сумеет свершить свой умысел без лишней крови. — Кончина, достойная истинного демона, — сухо заключил мужчина. Если в словах Набериуса была истина, возмездие постигло их заслуженно и быстро. Даже сам он не сумел бы свершить его в столь краткие сроки. — Так вот, мой первый вопрос всё ещё в силе: какова твоя цель? — последние слова он отчеканил ровно и требовательно, зная, что от прямого вопроса будет не так просто уйти. — Ты нашёл меня, ты пришёл ко мне. Едва не лишил меня лучших учеников, а сейчас… — О-о-о-о, полно, — Набериус расхохотался, наполняя комнату леденящим душу эхом утробных смешков. Мордо же созерцал его с видом печальным и устрашающим, полным брезгливого изумления, — грош цена твоим ученикам с такими познаниями в магии, — узкое лицо его собеседника невольно удлинилось, когда он вдруг вспомнил о чём-то терзающем его ум. Демон пригладил острый подбородок и заговорщически добавил, — Кстати говоря, один из них и выпустил меня из компаса. За что я ему безмерно признателен. «Настолько признателен, что чуть не придушил», — услужливо подсказало ему сознание, опережая острый язык. Едва ли Стэйн забудет и простит подобное унижение скоро, но для него это будет хорошим уроком, что излишнее любопытство бывает губительно. Мордо догадывался, что вылазка в храм не могла пройти без последствий, в чём его активно пыталась заверить Клэр, также он знал, что ученики его что-то усердно скрывают в своём сознании под сотнями рун барьерного колдовства, но он и представить не мог, что нерадивый мальчишка выпустит из компаса Иридиан самого Пожирателя Душ. — Ты отвлёкся, — вежливо напомнил ему Мордо, приглашающе раскрывая длань. — Прошу, продолжай. — Я могу быть полезен, — Мордо испытующе вскинул бровь. — Видишь ли, в отличие от своих братьев, у меня нет пунктика на сотрудничестве с чародеями. Всё, чего я хочу, это сытой жизни на этой прекрасной радушной планете с семью миллиардами душ. Я не хочу сражаться за чьи-то несбыточные мечты, а потом попасть в заточение снова. Мордо криво усмехнулся — с затаенным презрением, не скрывая пренебрежения. В неожиданном союзнике он не видел врага, по крайней мере пока, однако разумно остерегался его, зная, что на всякий поступок есть своя причина. Без сомнений, каждый из них не доверял другому, с разумной предусмотрительностью избегая уличения истинных мотивов сотрудничества, оставляя за чертой речи тайные помыслы. Убить его? Он всегда успеет. Едва ли это дастся ему легко, но он найдёт способ, если не убить, то заковать его, бросить на дно океана, в жерло вулкана или прямо в затхлую тьму, из которой он и появился. Сразиться с ним? Он мог бы, но что даст ему бессмысленный бой? Смыть кровью обидчика запятнанную честь своих учеников и лишиться возможного блага в лице сильного союзника? Опрометчиво и глупо. Так поступил бы Стивен, но не он. В отличие от многих чародеев, Мордо не пренебрегал силой языка и не стыдился вести переговоры. Но в отличие от демонов не болтал бесцельно. — Тогда ты ошибся с выбором союзника. У меня есть свои цели. — Но-но. Не торопись, — возмущённый демон отверг отказ. — Я знаю всё о твоих целях, — во взгляде Мордо он прочитал надменное «Прям уж всё?» — Наранья и Ориас были настолько глупы и испуганны, что выложили мне всё под чистую. Он наслаждался выражением замешательства на лице чародея, и злонамеренная ложь, спрятанная под маской благожелательности, постепенно множилась, оставаясь безнаказанной. Он не знал всего, только ту малую часть, что Мордо позволял знать своим последователям, а демоны знали куда меньше, ибо слово «доверие» он и вовсе не смел применять к ним даже в самых смелых своих размышлениях. Но Мордо хорошо лгал, куда лучше многих демонов, и ложное смятение на его лице могло быть принято за правду… если бы лгал он не Набериусу. — И… мне они по душе, правда, грандиозные возможности, великолепная идея. Думаю, именно этого не хватало обществу чародеев всё это время… Мордо встревожился, доселе слушая болтовню демона с неохотой, но одна мысль, прозвучавшая в сказанных им словах, показалась ему странной. Общество чародеев… узнать о подобном от демонов он бы не смог и подавно, значит, он успел побывать в мыслях его учеников, и не кого угодно, а… «Рэйвен…» Преодолевая порыв гневного отвращения, мужчина плотно сцепил зубы. Выказав обуявшую его ярость, он подтвердит догадки демона, укрепив его власть над собой. Он недооценил нанёсшего визит гостя и переоценил себя, поддавшись гордыне, позволив себе слабость в лице искренней беседы с той, с кем должен быть на чеку. Ровена учила своих учениц располагать к себе людей, и, пусть он стал её новым наставником, призрак Белой Госпожи всё ещё живёт в каждом её движении, в каждом слове и даже в мыслях. Ему придётся изрядно постараться, чтобы вытравить ненавистную тень, следующую за ней попятам, ибо сам он невольно идёт на поводу у взращённого Ровеной образа и сам же загоняет себя в ловушку. — … и я, Набериус, помогу тебе их воплотить. Мордо пришёл к согласию с мыслями, когда демон завершил свою пылкую речь, глядя на него выжидающе, с нетерпением. — Невиданная щедрость, — сухо бросил он, размышляя над дальнейшей тактикой их нескладной беседы. — Позволь спросить почему? Какова твоя выгода? — Души, — растягивая каждую букву, сладко пропел демон. Мордо понял, что союз их может быть не так уж и невозможен. Пусть Набериус и был умнее многих других, черты голодной твари преобладали над хитростью и прагматизмом, а голодный демон не способен к зловредному умыслу. — Я прошу лишь жить и есть, в меру своих аппетитов. Чтобы после твоего вознесения чародеи не ходили за мной по пятам, норовя засунуть в какое-нибудь барахло, вроде компаса или шкатулки. «Или и компаса, и шкатулки», — мысленно потешался над ним чародей. — Пока это только слова. Не хочешь придать им веса? — Мордо старался, чтобы тон его был покладистым и сговорчивым, но не мог отрицать, что, вопреки незыблемой категоричности, увлёкся беседой. Набериус оскалился, съедаемый нетерпением и рвущимся наружу торжеством, бросил быстрый взгляд на алтарь с подсохшими каплями воска на камне. — Я знаю, как ты переносишь демонов, — на выдохе прошептал он с таким самодовольным торжеством, словно Мордо когда-либо это скрывал. — Очень сложный и затратный способ. А ещё я знаю, что таскаешь ты сюда всякий трусливый мусор, потому что не знаешь, кто проскользнёт в открытую тобою лазейку, — он указал на себя, довольно прикрывая глаза, опьянённый лукавым великодушием. — Тебе нужна армия, а не сборище безмозглых, голодных тварей. И я могу помочь тебе её собрать. — Что же, твоя взяла, — любопытство взяло верх, и чародей наконец сдался. Красноречие, учтивость, исключительный дар убеждения — демоны владели этим уж слишком хорошо. Страх и искушение — главные орудия их помыслов, и если желаемое нельзя получить угрозами, они не брезгуют льстивыми уговорами. Мордо не ведом страх, и заискивание ему претит; он поддался лишь потому, что нашёл условия сделки приемлемыми. Чародей наполнил сосуд вином и учтиво приподнял чашу. — Я весь во внимании. В полутьме святилища сверкнули золотые глаза с отблеском отражённого могущества. Набериус последовал примеру Мордо. Взялся за кубок, кратко кивнул, улыбнулся и пригубил. — Что ты знаешь о Своде Эдема?