Hurricane

Велиар

      Беспроглядная тьма расступилась пред обжигающими лучами света. Он струился в воздухе, насыщал его теплом, и чувствительная кожа впитывала новое ощущение, пытаясь навек запечатлеть в памяти это знакомство. Велиар чувствовал, как ветер, непривычно теплый, дул в лицо, откидывая длинные пряди волос назад. Спину холодила река, мерный плеск которой заставил его обернуться, дабы насладиться величием стихий во всей красе: прозрачная водная гладь, поддетая юго-восточным потоком ветра, покрылась искрящейся рябью. Всё дышало пустыней, и обжигающий песок, нагретый солнцем, ощущался раскаленными углями под голыми ступнями. Велиар не знал этого места, но приветливые лучи и густая тень, обрамляющая пышные кусты неизвестного ему растения, выглядели не более опасно, чем стоящие от него на небольшом расстоянии девушки.       Берег подле реки был голым и пустым, несмотря на омывающие его живительные воды, и Велиар с некоторой осторожностью ступил на непышный, но на диво мягкий ковер зеленых травинок. Короткие стебельки приятно щекотали кожу и немного остудили зуд, вызванный непривычным прикосновением к раскаленному песку. Осторожные незнакомки молчали, видимо, смущенные его наготой и молчанием, с которым он, казалось, бесстрастно рассматривал окружающий его сад. Впрочем, Велиар наградил их лишь равнодушным взглядом, уделяя куда большее внимание небольшому деревцу с молодыми, темно-зелеными побегами и ярко-оранжевыми плодами, копиями того светила, что даровало начало всему насущному. Он протянул к ним руку, касаясь пальцами каждого листочка, словно неспособный поверить в то, что чувствовал.       Велиар втянул воздух: немного пряный, жаркой волной прокатившийся по горлу и разлившийся в груди отголоском той незамаранной, свежей чистоты, что в Темном Измерении желал почувствовать каждый демон. Он же продолжал жадно впитывать всё вокруг: хрустальную нежность белоснежных цветов, чудным узором проступающих сквозь зелень и песок, мягкий плеск воды и исходящее от неё, едва ощутимое веяние отпечатывавшейся на коже прохлады; чудные звуки, доносящие сквозь пышные кроны деревьев, чьи блестящие листья в лучах огненного шара создавали тенистое убежище для небольших птиц, ютившихся на тонких ветвях. Это они были источниками чудесных, мелодичных звуков, столь непривычных и чужих для слуха Велиара. Эта звонкая, переливающаяся песнь так отличалась от громогласных, вкрадчивых интонаций, которыми обменивались между собой демоны, что сам Велиар невольно вслушивался в неё с интересом чужака и огорчился, когда двое существ вспорхнули в воздух, оставляя после себя пустое безмолвие и шелест встревоженных листьев.       Огорченный, теперь он уделил внимание и тем, кто со встревоженным любопытством наблюдал за его осторожными попытками познать новый для него мир. Велиар знал, что пред ним стояли люди, и инстинкт, скрутивший низ живота стальной петлей, подсказал ему, что опасности в них не больше, чем в удаляющихся вдаль песнопевцах. Девушки стояли возле каменных ступеней, ведущих прямиком к тенистому берегу, а за их спинами Велиар видел раскинувшийся зеленый простор приветливых и уютных растений. В их руках он заметил широкие, к низу округлые сосуды с горлышками. Сами незнакомки были высокими, со стройными изгибами талии и широкими плечами; бретельки сарафанов скрывали небольшую грудь. Разглядеть черты лица с такого расстояния не составляло для него труда, но слепящий свет, коим было залито всё пространство, пока не позволял Велиару увидеть их образы. Всё вокруг настолько отличалось от Темного Измерения, от холодных, фиолетовых теней; продрогшей, впитавшей столько крови демонов земли, что стонала и дрожала от каждого шага; от спёртого воздуха, что с каждым новым вдохом испепелял бессмертную плоть, что Велиар не чувствовал сожаления о покинутом месте.       Внезапный легкий укол пронзил его ногу. Что-то впилось клыками в кожу, и, лениво опустив взгляд, Велиар заметил извивающуюся змею, с гладкой, чёрной, блестящей на солнце чешуей. Демон лениво взял её за голову, и та тут же яростно принялась вырываться из его хватки — чешуйчатый хвост в неистовом приступе бился о его руку. Но не успела змея вновь повторить нападение, как Велиар выбросил её через плечо на горячий песок и равнодушно посмотрел, как из двух ранок на ноге вытекала кровь. Наблюдавшие за сей сценой незнакомки приняли его равнодушие за незнание, и, испугавшись, что на их приветливом берегу случится такое горе, неспособные равнодушно отнестись к чужой гибели, бросились к нему, оставив свои сосуды на ступенях.       Недоуменный их тревогой Велиар так и остался стоять на месте, позволяя девушкам беспрепятственно приблизиться к нему ближе. Он знал людей по рассказам демонов, чья удача привела их к вратам на Землю и чья кровожадность и жестокость отворила им дверь обратно к покинутому месту. И теперь он сам мог лицезреть представительниц людского рода во всей их красе: теперь, когда они приблизились к нему настолько, что он мог с легкостью рассмотреть каждую черточку на их лицах, Велиар всё больше понимал, отчего демоны, однажды покинувшие Темное Измерение, не желали больше туда возвращаться, а его сестры для выживания использовали тела юных красавиц.       — О боги, вам срочно нужна помощь, — первая из девушек с миндалевидным разрезом темных, чарующих глаз подхватила его под руку. Видимо, опасение за его жизнь лишило её смущения, и теперь его нагота для неё была совершенно ничтожной. Велиар ушел от прикосновения чужой ладони, впрочем, девушка с распущенными волосами не оставляла попыток убедить его в опасности. — Змея, что вас укусила, ядовита и опасна. Вы должны пойти с нами, если жизнь для вас что-то значит, — звонкий, беспокойный голосок напомнил Велиару незамысловатую песнь птиц, давно покинувших своё укромное убежище.       — Танафрити… — отозвалась вторая незнакомка более глубоким, грудным голосом, что так отличался от её тонкой, хрупкой внешности. Она пораженно смотрела на что-то возле его ног или, быть может, высматривала приближение ещё одной змеи, но когда Велиар проследил за её изумленным взглядом, обнаружил, что она глядела на зажившие буквально у неё на глазах следы от клыков. Девушка, казалось, была ещё совсем юной, даже ребенком: круглые щеки полны первозданной свежести, а лучистые глаза взирали на всё вокруг с блеском неподдельной невинности и робости. Та, что звалась Танафрити, проследила за её взглядом и теперь пораженно умолкла — изумление сковало её уста печатью.       Не сговариваясь между собой, девушки неожиданно опустились пред ним на колени, вознося руки над головой. Велиар не без удивления взирал на это зрелище, кожей чувствуя благоговейный трепет, что охватил всё естество юных созданий. Они трепетали перед ним, ошибочно приняв за другого, их взгляды послушно обращены к земле, по которой ступали ноги демона, и впредь только его дозволение заставит вновь обратить их к небу.       «Думаю, мне здесь понравится», — хоть Велиар не понимал причины столь неожиданного послушания, менее приятным от этого незнания оно не становилось. Ветер слегка колыхал их темные пряди, аккуратно распущенные на волю стихии.       — Простите, господин, что не сразу узнали вас, — залепетала та, которую так сильно поразила стойкость демона к яду напавшей на него змеи, — мы ждали вашего прихода. — Эти слова ещё больше поразили Велиара, впрочем, на его лице не отразилось ничего, кроме задумчивой и надменной отрешенности, что усиливались с каждым словом девушки.       — Позвольте провести вас в храм, — Танафрити более владела своим голосом, он не дрожал, словно цветок на ветру, а был вполне твердым и уверенным, пусть и мелодичным. Решив воспользоваться возможностью, что так ловко шла к нему в руки, Велиар вновь оглядел девушек. Светлая ткань одежд, их опрятность и ладный покрой говорили о том, что они были не из бедного десятка, а грамотная речь и поведение лишь больше убедили Велиара, что он не пожалеет, если позволит им отвести его в храм, где он не сомневался, что получит ответы на все вопросы.       — Тогда я окажу вам эту честь, — ничуть не смущаясь повелительных ноток в голосе, Велиар обернулся к ступеням, где стояли покинутые сосуды. Шелестели вдали кроны деревьев, и демон вновь послышал дивное пение птиц, заигрывающее и будоражащее. Девушки поднялись с колен, отряхнули туники от грязи и, судя по всему, лишь незнание дороги Велиаром побудило их идти впереди него. Демон подумал, что стоило что-то сделать с одеждой. Видимо, когда он пересекал грань что-то пошло не так, и, пусть гостем уединенного сада, по которому они сейчас проходили, был лишь ветер, он всё же решил, что нагота его не красила. Он внимательно всмотрелся в наряды, что украшали стройные фигуры его провожатых, и, сосредоточив силы на нужном образе, почувствовал, как горячий жар немного спал, а кожи коснулась мягкая ткань одеяния.       Девушки впереди него шли молча и даже позабыли свои сосуды на ступенях. Их одолевали разного рода чувства, потому их мысли были столь разнообразны и хаотичны, что любая попытка извлечь из них что-то полезное оказывалась провальной. Обрывки разговоров о каком-то сне — это всё, что занимало сейчас их головы, а ещё мелькнувшее миловидное личико, тут же исчезнувшее в потоке других мыслей. Велиару казалось, что незнакомки не так уж и просты, он чувствовал в них отголоски магии, совсем слабой и изменчивой, словно рябь на водной глади. Они вели его по тропе, что плавно огибала кусты растений и деревья столь невысокие, что до верхушки кроны достать не составляло особого труда. Но вот мелькнуло в тени невысокое здание из крепких, каменных стен. Грубость материала была немного смягчена искусными узорами, ровными рядами украшавшими весь периметр. Исключительная прямолинейность форм как по вертикали, так и по горизонтали заставила Велиара усомниться, что храм был деянием рук человека. Он поражал своим величием, и Велиар понимал тот гордый блеск в глазах двух девушек, когда они заметили, с каким пристальным вниманием он рассматривал их дом. Они подвели его к высокой, квадратной арке, в которую с вежливым почтением впустили первым. Усиливающееся с каждой минутой непонимание всё же не помешало Велиару отметить, что внешняя бедность отделки храма полностью компенсировалось отличающимся буйством цвета и красок внутренним убранством.       От каменных стен веяло приятной прохладой, и даже неизменно палящее с небес светило не было способно прогреть их в самый знойный день. Когда они проходили по коридорам столь темным и пустым, будто сейчас на улице царила ночь, Велиар неожиданно заметил падающие солнечные лучи, что проникали в храм сквозь круглое отверстие на потолке. Он хотел спросить для чего это, но счел, что подобные расспросы не пристали тому, за кого девушки с таким благоговейным упоением его приняли.       В храме всё словно пыталось оправдать невзрачность его внешнего вида. Тут буйствовали травы и цветы, до самого потолка дотягивались причудливые листья высоких, стройных деревьев. От холодных каменных стен веяло приятной прохладой, и Велиар чувствовал, как медленно охлаждалась кожа, раскаленная безжалостным светилом.       Две девушки шли впереди него, он видел, как в едва заметном повороте головы встречались их то ли встревоженные, то ли возбужденные взгляды. Им не терпелось обсудить прибытие незваного гостя, словно его предрекли им сны, но они нетерпеливо молчали, оставляя невысказанные мысли на потом. Велиар наблюдал за этим с ленивым любопытством: прошло всего несколько минут после того, как он покинул Темное Измерение, и неизведанность дальнейшего пути так ясно стояла перед мысленным взором Велиара, как две хрупкие спины девушек.       — Сейчас вас проведут в купальню и оденут… — Танафрити обернулась к нему с легким полупоклоном и замерла, заметив, что стройное тело демона было уже облачено в мягкую, светлую ткань. Велиар заметил, как она ловко подавила в себе изумление и что её юной спутнице сдержать удивление удалось куда хуже. Девчонка восхищенно вскинула глаза, в порыве любопытства не замечая, как бесстыдно рассматривала наряд мужчины. — Нефретити, — строго одернула её старшая девушка и почтительно сложила руки, вновь кланяясь, — мы, жрицы храма Уаджит, ждали твоего появления. Но позволь вначале помочь тебе привести себя в порядок. Наша Верховная Жрица встретит тебя со всеми почестями, которых ты достоин, — Велиар вслушивался в мелодичные переливы её голоса в то время, как в его голове складывалось представление о том, что произошло. Он услышал тихий шелест ткани до того, как перед ними появились иные жрицы, более скромно одетые и взирающие на всё взглядом истинной покорности. Танафрити кивнула им, приказала что-то шёпотом, и Велиар сделал вид, что не заметил строгости, с которой юная девушка давала распоряжения. Его взгляд устремился к потолку храма, что был украшен более крупными, вытесанными из камня копиями той змеи, что укусила его возле берега.       Её яд был для Велиара не более опасен, чем для этих девушек прикосновение рук, но для их хрупких тел подобный укус мог означать лишь одно — смерть.       «Неужели я угодил прямиком в руки прорицателей?» — их загадочные фразы и мысли о сне, а также едва ощутимый шлейф знакомой ауры… Велиар позволил невзрачным жрицам провести его в просторное помещение с наполненным водой каменным бассейном. Здесь было ещё прохладнее за счет матовых теней на стенах, верными стражами не пропускающих ни одного солнечного луча в купальню. Жрицы молча протянули к нему руки, и Велиар напрягся, чувствуя знакомый порыв: их тела были столь маняще насыщены жизненной энергией, что, несмотря на отсутствующий голод, он почувствовал желание отведать чистой, незапятнанной души. Но вот порыв миновал, горячий узел внизу живота развязался, и он позволил нескольким парам рук окунуть себя в прохладную влагу воды, тут же принявшую его в объятья. Взгляды жриц скользили по его влажно-блестящей коже лишь с одним желанием: сделать ещё более чистой. Его омывали, терли пахнущими каким-то приторно-горьким запахом тряпицами, осторожно убирали золотые волосы, кончики которых уже успели намокнуть.       То, что происходило с ним здесь, так отличалось от вечной борьбы и смерти в тенях, что Велиару казалось, что ему самому снился чудный сон — пусть демоны были не способны видеть грёзы. Мечты и сны — это для тех, кто имел душу, для людей; демонам доставалась лишь беспроглядная, губительная темнота, единственным лучом света в которой была «дверь».       Мягкая ткань, которой его обтирали, избавляя бронзовую кожу от лишней влаги, скользила по его рукам, животу, бедрам. Велиар, окруженный ничтожными людьми, однако, чувствовал напряжение: столь обманчиво-ласковые движения не сулили ничего хорошего. Но удара не последовало. Его вытерли, на запястья нанесли что-то маслянистое, с сильным ароматом, и девушки, выстроившись в ряд, принялись одевать его. Одна из них повязала вокруг его бедер ткань, закрепила её, чтобы та во время движения не ослабла, и тут же уступила место другой жрице. Всё это проходило в такой трепещущей, благоговейной тишине, что Велиар чувствовал, с какой страстью бились их маленькие сердца. Другая девушка с почтительным поклоном обошла его сзади, украсила шею ожерельем, которое закреплялось на кожаной подкладке. Он почувствовал немалый вес украшения, ношение которого для обычного смертного наверняка заканчивалось головной болью. Но для Велиара это лишь пушинка, и он с интересом, скрытым за прохладной снисходительностью, наблюдал, как его предплечья и запястья украсили тонкими браслетами-змейками, позаимствовавшими яркость света у небесного светила.       Жрицы смотрели на него с трепещущим подобострастием, Велиар чувствовал пьянящую власть над ними: одного взгляда, казалось, хватило бы, чтобы те убили с его именем на устах. Подобная перспектива льстила демону — он с каждой секундой питался их обожанием, смешанным со страхом и надеждой, и теперь был уверен, что, даже если Верховная Жрица будет против, он присвоит этот храм и всех находящихся жриц себе.       С такой мыслью он покидал купальню. Отлично запомнив дорогу, по которой шел, он повелительным жестом, пресекающим любую мысль о неповиновении или возражении, отослал прислуживающих ему жриц, а сам отправился на звук девичьих голосов. По мере приближения к залу, где собрались приведшие его жрицы и несколько незнакомых ему девушек, Велиар мог разобрать, о чем они толковали.       — Как же, Саба, ты ведь понимаешь, что он послан нам богами? — знакомый, трепещущий голосок Нефретити и звучавшие в нём вопросительные оттенки убедили Велиара в том, что ни у кого из жриц не возникло догадок об его истинной сущности. — Всё так, как в твоем сне: он явился на берегу, когда мы с Танафрити спустились набрать воды, и даже совпало время, когда змея укусила его. Но он жив!       Та, к кому обращались, отвечала на эти разумные доводы лишь загадочным молчанием. Велиар оставался в тени, желая услышать слова и мысли, что никогда не будут озвучены в его присутствии. Полная убежденность, что посланник богов сейчас готовился к встрече с Верховной Жрицей, развязала девушкам языки.       — Нефретити права, Саба, — прозвучал голос Танафрити, спокойный и сдержанный, но в нем угадывалось глубокое сомнение, что она разделяла с молчавшей жрицей, — но что если, это всего лишь удача? И мы пригласили в свою обитель чужака. Бывали случаи, когда яд проявлял запоздалое воздействие, и радость спасения лишь отсрочивала неизбежный конец. Можем ли мы оскорбить храм Великой гибелью смертного? — Велиар усмехнулся, почему-то уверенный, что выгляни он сейчас из своего убежища, Танафрити была бы первой, кто склонилась бы перед ним в угодливом поклоне.       Тёмная и холодная тень, до которой не добирались лучи солнца, скрывала его жаждущий взгляд от девушек, но открывала их перед ним, словно на ладони. Вот хрупкие плечи Нефретити поникли от мысли, что они могли ошибиться, и гордая осанка, с которой Танафрити держала голову, словно она была увенчана благословением богов. В углу, на низком стуле сидела в отрешенности от беседы молчаливая девушка. Она перебирала камни в небольшой емкости и казалась совершенно равнодушной к столь важной беседе. На её высокий, гладкий лоб падали пряди темно-коричневых волос, длинные и непослушные, они могли причинить немало хлопот, но девушка с худыми щеками не отвлекалась от работы, словно позабыв о них.       Взгляд Велиара пал на ту, что сидела на высоком, украшенном резьбой стуле. Он видел тень её облика, но наяву Верховная Жрица оказалась ещё красивее, чем в обрывках воспоминаний своих сестёр: чувственный изгиб розоватых губ, невысокий, прелестный лоб и миндалевидные, подкрашенные тёмной подводкой карие глаза. Её черные волосы были собраны в простую прическу, открывая вид на изящную, хрупкую шею. Гладкая, покрытая ровным, бронзовым загаром кожа была без единого изъяна, а белоснежная туника лишь добавляла свежести её задумчивому лицу. Прежде, чем Велиар пожелал услышать её голос — а он знал, что тот будет нежнее пения птиц, что он слышал прежде — она вдруг заговорила сама.       — А что ты скажешь об этом, Паниви? — глубокий, чувственный голос, отозвавшийся в Велиаре необъяснимой жаждой, был обращен к молчаливой жрице. Танафити и Нефретити тоже обратили взгляды к безучастной девушке, что даже не потрудилась оторваться от своей работы, чтобы удостоить их ответом.       — Как Верховная Жрица подобные решения должна принимать ты, — спустя пару секунд тишины сказала Танафрити, решив, что ответа от Паниви стоило не ждать. Но Саба продолжала смотреть на девушку с неизъяснимым и неизвестным для него чувством, но настолько глубоким и трепетным, что Велиару показалось, что скажи та, что его следовало прогнать, Верховная Жрица тут же поступила бы так.       — Покинув тьму, он свет несет… — внезапно зашептала Паниви, и Саба тут же склонилась ближе к ней, впитывая каждое оброненное, словно в бреду, слово. Танафрити скрестила руки на груди, а сидящая подле неё Нефретити с тем же выражением смешанного любопытства и страха взирала на говорившую. — Страшись его ты, как огня… — залюбовавшись причудливой формой камней, она вовсе не выглядела внушающей доверие, но Велиар чувствовал, как затрепетали жрицы, обмениваясь между собой встревоженными взглядами.       — Покинув тьму, он свет несет… — Саба встала со своего места, теперь со смятением расхаживая из стороны в сторону. Плавные, грациозные движение всё же выдавали небезосновательную тревогу жрицы. Велиар слышал её обеспокоенные мысли, словно она, доверчиво склонив голову, нашептывала их прямиком ему в ухо. Стоило развеять этот туман сомнений, пока тот не успел обратить поклонение в трепет ужаса. Он вышел из тени, первые несколько секунд всё еще оставаясь незамеченным встревоженными жрицами. Их лица обращенные друг к другу, словно на них было написано решение возникшей проблемы, излучали сомнение и надежду: такое непривычное для Велиара чувство, но узнаваемое.       — Страшись его ты, как огня, — подхватил он исполненное в бреду сознания прорицание. Речь ведь шла о нем, Велиар был тем, кто покинул тьму вполне охотно и без оглядки, а свет, что он нес, был его силой, неистовой и неукротимой, что для хрупких, людских тел была губительной. — Какое чудесное предсказание, Паниви, — ничего не выражающий взгляд, обращенный к нему, лишь больше убедил Велиара, что источник силы, сокрытый в этой маленькой жрице, омрачил детский рассудок.       — Господин… — Нефретити бегло окинула его взглядом, задерживаясь украдкой на тонких чертах лица, сильной шее и коже, ещё хранившей приятную свежесть воды.       Он был всего лишь демоном, но эти наивные создания, приняв его за посланника богов, преумножили его очарование в своих глазах, окружив ореолом недостижимого божества. Девушки, испуганные то ли его внезапным появлением, то ли мыслью, что он мог слышать их разговор, поднялись со своих мест. Велиар и сам не знал, что делать, лишь понимал, что должен был подчинить их своей воле быстрее, чем эти очаровательные пташки упорхнут прямиком из его рук. Он всмотрелся в их лица, и более на них не было тревожных мыслей, что он мог услышать оброненные в минуты сомнения слова.       — Теперь я готов предстать в надлежащем виде пред моими жрицами, — Велиар сам не понимал, откуда в его голосе столько собственнической уверенности, что девушки примут его власть над ними, — мое имя Велиар, и я готов сокрушить своим светом тех, кто посмеет подставить под удар общее благо.       Танафрити и Нефретити лишь переглянулись между собой: в их глазах мерцала скрытая радость, а в душе тлеющий огонек гордости вновь вспыхнул с новой силой. Его присутствие льстило им, ведь среди стольких храмов великие боги послали его именно к ним. И Велиар не видел ничего дурного в том, чтобы побыть для них тем самым долгожданным божеством, пока не разберется, что ему делать дальше.       — Для нас честь видеть Вас в нашем доме, — Саба, сбросившая с себя тревогу и сомнения, смотрела на него с осознанием собственного главенства над всеми остальными. Она украдкой поглядела в темный уголок, бывший Велиару временным пристанищем, и этот быстрый жест не остался без внимания. Они встретились глазами — её темные, словно сама материя Темного Измерения, и его, цвета расплавленного золота, — и жрица поспешно отвела взгляд, устыдившись своих подозрений, — будь здесь господином и защитником.       Её мерцающие очи на мгновение приоткрыли лазейку в сердце Верховной Жрицы, что пропустило удар, стоило ему явиться из тени во всем великолепии солнечных лучей.       Велиар всмотрелся в склонившихся с искренним почтением жриц, чувствуя сильное биение их молодых сердец. Оно звучало, словно где-то совсем рядом, звуком ненавязчивым, исполненным силы и молодости. Со временем этот ритм ослабнет под тяжестью прошедших лет, упругость и свежесть покинут эти тела, а здоровый, очаровательный румянец испарится с их щек, словно роса с восходом солнца. Но какое ему до этого дело… Что для демона несколько десятков человеческих лет?       Велиар был уверен, что даже не заметит тот миг. Миг, когда время обратит их юные тела в прах. Тогда его здесь уже не будет.

***

Айрин

      Айрин устало помассировала кончиками пальцев гудящие виски. Велиар безмятежно восседал в её кресле, словно утомившийся деятель после сложного и насыщенного дня. Смеженные веки трепетали под силой пробуждающихся воспоминаний; Айрин видела, как вздрогнули на краткий миг угольные ресницы и через секунду вновь обрели покой, отбрасывая на острые скулы тонкие тени. Велиар погрузился в собственное сознание, что по его словам уже несколько дней терзало его разум, даже не подозревая, сколько сил потребовалось ей, чтобы заколдовать его.       Она методично зажигала свечи. Вечерние сумерки сгущались, отбрасывая на неоновые вывески вокруг темную шаль склоняющейся над людьми ночи. Легкое головокружение было лучшим подтверждением того, как неравномерно она растратила силы, влив их в пустой сосуд переживаний Велиара. Она чувствовала, как энергия покидала её, перетекала по тонким венам из одного тела в другое, в то время как сам Велиар пытался не противиться этому процессу. Несмотря на его очевидное желание разгадать сложную загадку воспоминаний минувших дней, демоническая сущность не желала так просто позволить другому демону усыпить её.       Айрин чувствовала, как неохотно крупицы её магии оплетали Велиара сетями замысловатого заклинания, но тот обрывал их, словно нити тончайшего шелка. Её терпение медленно иссякало, азарт стремительно тлел, уступая место злости и раздражению. И пусть Велиар помогал, как мог, она явственно чувствовала, что даже остатки его былой мощи, словно стена, защищали его от чужого влияния.       Но даже самая ладная крепость имела трещины, сквозь которые дурманящий туман с легкостью проникал. Айрин видела, как тяжелили веки Велиара, как помутнела золотая радужка, поддетая дымкой вступающих в свои права воспоминаний, усыпленных временем. Она изморила себя больше, чем могла представить, и сейчас, устало откинувшись в кресле, любовалась отблесками огня на гладких боках бокала с вином.       Мягкое, необычно спокойное дыхание Велиара очень тонко слышалось в наступившей тишине. Айрин саму эта ночь клонила в сон, а сладкое, терпкое вино расслабляло налившиеся свинцом конечности. Прорицательница подперла рукой подбородок, пытаясь унять головную боль. Но сил не хватало даже на это. Она чувствовала себя иссохшим родником, чье течение слабело с каждой секундой, пока вовсе не исчезло, оставляя после себя пустоту. Лишь время пополнит его, но для этого ей был необходим покой.       Взгляд карих глаз блуждал по незамысловатому магазинчику, пересчитывая склянки и флакончики с магическими зельями — что на деле были лишь опытными смесями разных трав — стоявшими на деревянных полках. Но каждый раз Айрин незаметно для себя самой обращалась взглядом к нему, вновь и вновь рассматривала точеный подбородок и расслабленные, не искривленные в привычной, саркастичной улыбке губы.       «Что же ты видишь, Велиар? — Айрин отпила из бокала, онемевшим от волнения языком, не чувствуя вкуса любимого вина. — Как бы я хотела это знать…»

***

Велиар

      Солнце медленно тянулась по небосклону. Небесная ладья медленно рассекала голубой простор, уже успевший окраситься в багряно-алые разводы погибающего светила. Велиар стоял в саду, наслаждаясь легким ветерком, трепавшим собранные в низкий хвост волосы. Сколько времени прошло? Разве он мог сказать. Считая дни в Темном Измерении по внутреннему ощущению, по смене лиц, мелькавших перед его глазами, Велиар и не знал, что был иной способ. Но солнце погибало и возрождалось снова, уступая место на небосклоне своей бледной сестре. За эти несколько недель у него появилась привычка провожать солнце взглядом. Когда жрицы уединялись, дабы провести вечерние приготовления ко сну, он незаметно для остальных удалялся в сад, где среди сгущающихся теней и ветвей деревьев его не мог найти никто.       Но всё же она могла. Однажды вечером, спустя пару дней, когда его идол занял крепкое место в сердце каждой девушки, Велиар, утомившись, сбросил с себя человеческую оболочку. Почувствовав забытую легкость демонической плоти, он понял, как непривычно для него пребывание в иной ипостаси. Но жрицам об этом не стоило знать. Он прогуливался в саду, пока не набрел на Верховную Жрицу, скромно отдыхающую в самом тёмном уголке сада. Её расслабленное лицо было исполнено какого-то щемящего покоя, и Велиар притаился в тени, наблюдая за ничего не подозревающей девушкой. Но она почувствовала его взгляд, слишком настойчивый и внимательный, едва ли не равный плотскому прикосновению. Саба, увидев его, обомлела, но не испугалась, только с каким-то восхищением рассматривала гибкое, сильное тело. Казалось, демоническая форма Велиара с острыми, разящими клыками и горящими неистовым огнем глазами вовсе не пугала её, а наоборот… восхищала куда больше, чем простая человеческая натура. Он же просто пояснил ей, что порой ему необходимо обращаться к той сущности, что позволяла ему пребывать в этом мире рядом с ними без серьезных последствий.       — Вы снова здесь, господин? — послышался мелодичный голос девушки за его спиной. В саду горели огни, освещая даже самые темные уголки всполохами света. Саба позаботилась о том, чтобы его ночные прогулки проходили в безопасности. А может, ей самой гораздо спокойнее было присоединиться к нему, когда она знала, что тени отступают перед светом огня. — Любуетесь звездами?       Велиар обратил равнодушный взгляд к небу, а после на её лицо; глаза, которые, казалось, позаимствовали свой блеск и свет у восхваляемых Сабой звезд. Она спокойно и умиротворенно улыбалась: тяжелый день подходил к концу, боги были умилостивлены молитвами жриц и подношениями простого люда, и теперь храм отдыхал от окружавшей его, словно море скалу, толпы в тишине и умиротворении ночи.       Снова пели птицы, но теперь Велиару не казалось это чем-то необычным и удивительным. Теперь он наслаждался звуками иной природы. Саба молчала, наслаждаясь этой ночью, мелодичным воркованием птиц, что тоже делились меж собою радостью прошедшего дня, свежестью воздуха и робким, едва проступающим сквозь темную синеву небосклона сиянием звезд. Велиар с неожиданным для себя безразличием обнаружил, что больше подобные мелочи не трогали его, но он стоял здесь, вдыхал прохладный, наполненный нежным ароматом цветов воздух, наблюдал за появлявшимися, словно по молчаливой прихоти, звездами и не возвращался в город, где под покровом ночи уже таились искушения и сладострастия, столь срамлённые людьми при лучах солнца и столь желанные при бледном свете луны.       — Там, где я родился, не было звёзд, — без особой грусти ответил он; впрочем, обращенный сочувствующий взгляд Сабы заставил его слабо улыбнуться, — и не было никого, с кем бы я мог поговорить о них, — щеки девушки трогательно покраснели, и она, зардевшись от проникновенного взгляда, которым он наградил её, поспешила вновь обратить взор к небу.       — И всё же здесь есть столько прекрасных вещей, о которых я хотела бы поговорить с вами, — она вновь робко взглянула на него, пусть персиковый румянец всё так же украшал щеки, делая её ещё более желанной в его глазах. То, как доверчиво она склонила к нему голову, готовая поделиться самым сокровенным, побудило Велиара на ответный порыв. Его жгло от желания прикоснуться к ней, но Саба, ловко пресекая эти попытки, отгородилась от него этой вежливой церемониальностью, что требовал от неё сан Верховной Жрицы.       — С тобой. Тебе не зачем обращаться столь смиренно ко мне, — едва сдерживая раздражение, довольно резко отрезал демон. Саба встревоженно передернула плечами, словно пташка, почувствовавшая опасность поблизости своего гнезда, и улыбка слегка померкла на её чувственных губах.       — Это мой долг — смиренно и почтенно отнестись к тому, кого боги решили послать к нам в качестве защитника, — и вновь Велиар почувствовал, что с ним говорила в первую очередь жрица. Порой излишне мягкая Саба проявляла неожиданную твердость тогда, когда Велиар бессовестно собирался взыграть на самых светлых и отзывчивых струнах её души.       — Тогда, что скажет Верховная Жрица, узнав, что подобное обижает, нет… даже оскорбляет посланника богов? — он вскинул брови. Мимо пролетела ночная птица, и внимание смущенной Сабы вмиг переключилось на неё. Велиар чувствовал, как противилось её сознание тому сладкому шепоту, что напевало юное сердце. Её влекло к нему так же, как и его к ней, и только данные обеты жрицы не позволяли ей пасть в сладострастные объятья наслаждения.       — Вы знали, что звезды — это отблеск умирающего солнца? — заговорила Саба спустя недолгие минуты ночной тишины. Велиар вскинул брови, равнодушно-холодный и недовольный резкой сменой темы, но девушка с удивительной наглостью не замечала его нарочитого несогласия. — Боги столь великодушны, что ни на миг не позволяют нам оставаться во тьме, зная, сколь губительна она может быть для нас, их детей.       Велиар улыбнулся, слушая столь наивное толкование, но не стал оспаривать её любовь к богам, с которой, казалось, она уже появилась на свет. Она и его самого почитала божеством, пришедшим к ним из Хаоса, дабы защитить верных жриц Уаджит.       — Ты не видела истинной тьмы, Саба, — мрачно произнес Велиар, скованный неожиданным воспоминанием о Темном Измерении. Теперь его долгое заточение в этом месте казалось ему не более, чем глупым сном, далеким и несбыточным видением. — Но ты права, боги ни на секунду не покидают вас. К тому же они весьма щедры на дары.       Саба задумчиво покачала головой, прикоснувшись подушечками пальцев к незамысловатому оберегу, что носила на шее. Сколько Велиар не наблюдал за ним, девушка никогда не расставалась с подарком покойной матери, что погибла задолго до того, как Саба приняла сан Верховной Жрицы.       — Истинной тьмы? Я осознала давно, что никакая тьма не способна испугать меня, пока рядом есть милые сердцу друзья, — она обернулась к храму, освещенному огнем и луной. В её мыслях замелькали лица остальных девушек, улыбчивых и вежливых, самых близких и дорогих для неё людей, сестер, пусть и не по крови. — А вы боитесь?       — Боюсь ли я тьмы? — повторил Велиар, наблюдая, как доверчиво она ожидала ответа.       «Я и есть тьма, Саба, а ты воплощенная солнцем жизнь», — но этого он ей никогда не скажет. Она взирала на него с искренним желанием разделить страхи, если таковые имелись в его душе. Саба, наивная, доверчивая жрица храма Уаджит, столь желанная и недоступная, сейчас стояла так близко к нему, что он чувствовал исходящее от гладкой кожи тепло.       — Я боялся её, пока в моей жизни не появился свет, — если в его голосе и было лукавство, она не заметила этого, приняв откровения Велиара за чистую монету. Испытывал ли он муки совести, склоняясь к смущенной девушке, чтобы наконец сорвать с девственных губ поцелуй? Он схитрил, прибегая к пустым словам, что так и жаждали сорваться с его губ, зная, что неискушенная, не осознающая всего пленительного очарования своей красоты Саба не сумеет поймать его за руку, точно вора, позарившегося на бесценное сокровище.       Он собирался украсть её прямиком из-под носа обожаемых ею богов, и, если они действительно существуют, пусть попробуют ему помешать.       От короткого прикосновения к её маленькой ладошке Саба вздрогнула, словно тепло его пальцев обожгло её. Даже в вечерних сумерках Велиар видел сменяющие друг друга трепет и вину на её лице, и эта иступленная борьба делала жрицу в его глазах ещё более желанной. Она отличалась от демонов, что признавали силу и власть, иначе была бы уже подле его ног, лукавая, ласковая и отзывчивая на каждое прикосновение. Велиар скользнул пальцами по нежной коже, казалось, всё вокруг застыло в этот миг: смолкли птицы, утих ветер, ласкающий кромки деревьев, даже звезды померкли в сравнении с сиянием её глаз. Однако то лишь было преклонением перед величественной, полной луной, что проступала на небе сквозь время и пространство. Заветная цель была так близка, и Велиар вместе с предвкушением ощущал едва заметное раздражение, что должен был подбирать крохи её внимания и благосклонности.       — Я думаю, что нам стоит вернуться в храм, — тихо пролепетала жрица, виновато потупив взгляд. Чарующий миг оборвался, вновь вернулись звуки; птицы, словно потешаясь над его неудачей, завели свою песнь прямиком у них над головами. Велиар покорно отступил, прикрывая глаза, дабы не испугать их ожесточенным выражением впечатлительную жрицу. — Завтра нужно подготовиться к Празднику Шестого дня, - она медленно убрала руку, видимо, опасаясь, что разгневает его своеволием, что посмела проявить в присутствии мужчины.       Велиар криво улыбнулся, хотя подобная улыбка скорее напоминала оскал раненного зверя; раненного, но не собирающегося сдаваться. Он кивнул в сторону ступенек, белевших в свете царствующей в небе луны, и последовал за ней, прожигая хрупкую спину девушки нетерпеливым взглядом. Звериная натура требовала сейчас же получить то, что полагалось ему по праву сильнейшего, и Велиара подмывала уязвленная её равнодушием гордость сделать Сабу своей прямо в этом саду. Хоть под раскидистой листвой сикомора.       Почему он носился с этой девчонкой? Её тело, скрытое под туникой, словно созданное руками богов; доверчивые глаза, в которых более не было подозрений и недоверия, с которыми он столкнулся в первую их встречу; голос слаще меда, но за этой внешней хрупкостью бутона, что со временем распустится в прекрасный цветок, скрывалась непоколебимая воля и долг жрицы, что она лелеяла в сердце, подобно дитяте. Чувствуя себя обманутым, Велиар мстительно решил, что эту ночь проведет не в каменных стенах храма на пустом ложе, а в обществе прекраснейших женщин Верхнего Египта, дурманящих, сладко пахнущих искусительниц, что только ждали мгновения встречи их взглядов.       Саба почтительно пропустила его сквозь арку, всё же избегая смотреть ему в лицо. Может, находясь среди людей, он и забыл, каково это вечно скрывать свои истинные эмоции, но злость и раздражение в Темном Измерении лишь привычное состояние, и Велиар не отрицал, что жрицу могли пугать его злые глаза без того привычного снисходительного и насмешливого выражения, что так привыкли видеть в них остальные девушки.       Желание не видеть её более сегодня лишь крепло в нём осознанием, что комнаты их находились в мучительном соседстве друг с другом. Она так же понимала, что им пришлось бы пробыть рядом ещё несколько тяжелых минут, но никак не могла придумать предлога, чтобы оставить его наедине со своей злостью.       Велиар слышал слабый голос Нефретити, что вновь зачиталась до позднего вечера свитком с каким-то рассказом.       — Хватит, Нефретити, — послышался голос Танафрити, когда они проходили через один из залов, — вновь читаешь при свете огня. Я говорила тебе больше так не делать, — несмотря на строгие интонации, в требовательном тоне то и дело мелькали встревоженные нотки.       Девчонка что-то пролепетала в ответ, пытаясь противиться. В доказательство оправданной увлеченности свитком она даже пыталась зачитать несколько строк непреклонной старшей сестре. Но споры остальных жриц мало заботили его.       — Я прикажу, чтобы вам помогли приготовиться ко сну, — мягко проговорила Саба, явно пытаясь загладить неловкость между ними и искупить вину. Велиар с прохладной улыбкой отверг её теплый, виноватый взгляд, видя, как его холодность лишь больше заставляет жрицу нервничать.       — Не утруждайся, сегодня это не понадобится, — он постарался, чтобы в голосе проскользнула многозначительная тень будущих развлечений и утех, которым он собирался придаться этой ночью. Она несомненно уловила намек, опуская голову вниз. Велиар лишь дожидался, когда совестливая девушка поддастся уловке. Он видел, как Саба нервно терзала нижнюю губы зубами, и с влажным жаром в паху почувствовал желание слизать языком выступившую кровавую росу на нежной коже.       — Тогда… тогда я помогу вам, — Саба решительно вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Если бы он не знал о её привычке краснеть всякий раз, он бы решил, что жаркий румянец на её щеках лишь причудливая игра отблесков огня, что освещали узкие коридоры в ночное время суток.       Велиар только равнодушно пожал плечами, не прогоняя её прочь, но и не приглашая в свою комнату. Чего ему стоило заманить её в прохладный полумрак теней и сделать разум упрямой жрицы более сговорчивым и податливым, словно горячий воск? К чему это жалкое желание, чтобы она пришла к нему по доброй воле? Если он жаждал обладать ею, разве не важно, каким образом это случится?       Он услышал её неторопливые шаги за своей спиной. Какая глупая! Так спокойно и доверчиво пересекла порог его комнаты, ведь Велиар знал, что за нарочитой неосведомленностью скрывалось полное осознание того положения, в которое их загнала обоюдная заинтересованность друг в друге. Только если Велиар без оглядки собирался отдаться порыву, то Саба держала его на расстоянии вытянутой руки, при том не забывая заботиться о нем с самым невинным и участливым видом.       Но, несмотря на очевидное нежелание оставлять его одного, уверенность и энтузиазм Сабы заметно умерились, стоило им остаться в столь опасно замкнутом пространстве наедине. Здесь не было звезд, к которым она могла бы обратить смущенный взгляд, и пение птиц давно умолкло, так что насладиться они могли лишь созерцанием друг друга. Остальные предметы были спрятаны в тени. Велиар прошелся по комнате к небольшому столику, куда обычно младшие жрицы складывали всё барахло, которое он носил на себе, в соответствии с его статусом. Саба переминалась с ноги на ногу возле входа, мысленно терзая себя вопросом, насколько сильно пострадает её гордость, если она сбежит прямо сейчас.       Велиар вскинул брови, но терпеливо молчал. Настроение постепенно улучшалось от созерцания проступившего на её лице смущения и упрямства. Наверняка думала, что старшей жрице не пристало вести себя словно глупой, маленькой девочке. Его комната предстала вдруг перед мысленным взором совершенно другой вселенной. Отдельной и далекой от сверкающего огнями города; от тихой ночи, царившей в саду на заднем дворе, даже от остальных жриц, что сейчас были так рядом с ними, но одновременно так далеко. В этой вселенной был только он и Саба, и матовые тени, изредка рассекаемые игрой света от огня. Отблески падали и на смуглую кожу девушки, и на белизну её одежд, тем самым раскаляя его нетерпение до предела. Но он вдруг остановился, замерев на месте.       Наконец решившись, она пересекла комнату и подошла к нему. Они вновь были так близко, но в этот раз Велиар твердо решил, что не прикоснется к ней и пальцем. Жрица замялась перед ним в нерешительности, ведь никогда в её обязанности не входило помогать ему прежде, чем он ляжет отдыхать. Теперь желание никуда его не отпускать обернулось для девушки новой волной смущения и вины.       — Для начала сними с меня кольца, — тихо подсказал Велиар, и хоть вид терзающей себя неуверенностью девушки приносил ему удовольствие, он знал, что прикосновения прохладных пальцев будут гораздо приятнее. Саба кивнула с таким видом, словно догадалась об этом сама, и подняла в нерешительности руку. Окружая себя величием божества, Велиар и думать не мог, сколь неприкосновенным идолом он мог быть в чужих глазах. При свете дня, под невидящими вокруг взглядами остальных слуг и жриц мимолетные прикосновения их рук оставались лишь невинной случайностью, которой никто не предавал значения. Но здесь, в полутьме, в их маленькой вселенной, Велиара обжигало даже теплое дыхание девушки на груди.       Она трепетно взяла его руку, мучительно медленно освобождая каждый палец от дорогого украшения. Мягкие подушечки скользнули по слегка шершавой коже рук Велиара, и он, наслаждаясь видом, а на деле лишь больше смущая её пристальным взглядом, наблюдал за ней с едва заметной улыбкой. Саба опустила одно кольцо в шкатулку, другое, третье. Одной рукой жрица держала его за запястье, даже в тайне от самой себя наслаждаясь прикосновением к его горячей коже. Когда с кольцами было покончено, девушка потянулась к браслетам, украшавшим его предплечье.       Велиар смиренно протянул ей руку, и она, словно дразня, заскользила пальчиками вверх по великолепному рельефу мышц. Саба смотрела лишь перед собой, её взгляд был так сосредоточен на браслетах, что лишь слепой не догадался, что этот интерес столь же искусственный и глупый, как и долг, что разделял их. Золото тихо цокнуло о поверхность столика, и Саба взглядом испросила позволения встать за его спиной. Велиар кивнул, наблюдая, как она нерешительно стала позади, как смущенно любовалась разворотом плеч, сильными, выступающими лопатками и осторожно, с тем же трепетом убирала золотые пряди волос назад, чтобы расстегнуть застежку ускх. Когда её пальцы случайно коснулись кожи шеи, Велиар почувствовал, как зашевелились волосы на затылке. Она боролась с непокорной застежкой снова и снова, случайно задевая пальцами чувственное место на шее, которое, казалось, плавилось от её прикосновений.       Насилу Саба одержала победу в этом нелегком сражении и, усадив Велиара на стул, взяла бронзовый гребень. Комната была наполнена лишь их тяжелым дыханием. Желая большего, Велиар должен был довольствоваться лишь тем, с какой нежностью она пропускала сквозь гребень длинные пряди. Саба же наслаждалась каждым моментом, не смея и уповать на большее.       — Во всем Египте я не видела такого цвета, — прошептала она, продолжая методично и осторожно расчесывать волосы, — они такие красивые и длинные, пообещайте, что никогда не обрежете их.       Велиар промолчал, а она торопливо завязала волосы лентой, испугавшись, видимо, его гнева за столь явную дерзость. Демон видел, что Саба сама себя не узнавала; видел, как её тревожило осознание, что рядом с ним она могла позабыть о правилах и приличиях, и сетовал на то, что забыть о главном, о самом докучающем им долге она никак не могла. Жрица помогла ему; приготовления были окончены, и Велиар сдержался от саркастичного выпада, спросив, не поможет ли она ему улечься в постель. Но лишь одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы понять, какую непоправимую рану нанесли бы ей эти слова, и то ничтожное расстояние между ними, что чувствовалось пропастью, действительно станет ею.       Её теплая ладонь задержалась у него на плече. Задумчивая и отрешенная, она прислонилась животом к его спине, а пальцы незамысловато поглаживали бронзовую, матовую кожу. Велиар не двигался, продлевая этот миг.       — Саба, — тихо позвал демон, чувствуя апогей желания и жажды к ней.       — Да, господин? — так же тихо откликнулась жрица, и этот жалобный тон заставил Велиара иступлено скрежетать зубами.       «Останься здесь на эту ночь, следующую, на столько ночей, сколько пожелаешь».       — Можешь возвращаться к себе, ты права, — он убрал её ладонь со своего плеча с холодной отрешенностью, — завтра нам предстоит много работы.

***

Айрин

      «Ох, люди, идиоты», — Айрин читала сводку последних новостей, в которых со всей красочностью и достоверностью местные журналисты расписывали войну между двумя влиятельными компаниями, что, отчаянно поливая друг друга изощренным слоем грязи, пытались обелить себя перед светом общества. Тихо посмеиваясь над «тонкими» интригами человеческого ума, прорицательница гадала, сколько же заплатил противник за эту статью, где всеми правдами и неправдами порицалась политика его оппонента. Пережив несколько людских войн, Айрин всегда думала, насколько те были извращенными и жестокими, и каждый раз, слушая о воздействии демона на бедную человеческую душу, что толкнул её на грех, сдерживала смех и презрительную ухмылку. Люди сами топили себя в войнах, в грязи и в пороках, в полном уничтожении морали, пусть весьма зыбкой и порой абсурдной до мелочей. А сколько ей приходилось выслушивать о её скверном нраве в те времена, когда девушки могли разговаривать лишь о двух темах: о семье и детях?       Велиар спал непробудным сном, и Айрин не знала, когда он сможет вернуться в привычное сознание. Её сил не хватило бы даже на слабый демонический отклик, призывающий более сильного товарища к пробуждению. Иссякший сосуд Велиара, словно почувствовав пусть и слабый, но источник силы, жаждал испить его до дна, и сейчас, опустошенная и разбитая, Айрин кляла себя на чем свет стоит за поспешное решение помочь бывшему любовнику.       Но как приятна была мольба в его взгляде, сколь униженным он чувствовал себя, зная, что любой неблагоприятный жест по отношению к ней пресечет любую возможность узнать что-то из его прошлого. Было время, когда сама Айрин допытывалась о том, что же такого произошло с её покровителем, что тот избегал любых привязанностей, а прорицатели, попадавшиеся ему на пути, были всего лишь пустышками, которых он рассматривал со сдержанным интересом ценителя драгоценных металлов.       И всё же, несмотря на усталость, Айрин почувствовала что-то вязкое и темное. Она напряглась, словно кошка перед прыжком, но неприятная хватка уже прошла, точно химерное, обманчивое видение. То же чувство, что она испытала, узрев скованную и растоптанную Наранью, овладело ею, и девушка встревоженно приподнялась с кресла. Её магазин был ловко скрыт от чародеев, — кто из них обратит внимание на скромную мошенницу, ловко играющую с доверчивыми людишками, с радостью отдающими ей все свои деньги за пустяковое предсказание? Но демоны… демоны были куда-более проворными, и вынюхивали, словно гончие, любой след, любой проблеск прорицательской магии.       Айрин скосила взгляд на небольшую картину, совсем неприметную и обезображенную рукой пьяного художника. Но от неё исходила такая темная и гнетущая аура, совсем не вязавшая с незамысловатым, пусть мрачноватым сюжетом. Прорицательница хмыкнула, расслабила плечи и снова собиралась сесть в кресло, намереваясь немного отдохнуть от истощающей и неблагодарной работы. Игла сомнения кольнула сердце так, что Айрин ахнула от боли. Шестое чувство взвилось и стало на дыбы, откликаясь на приумножающуюся где-то неподалеку тьму.       Прорицательница встала с нагретого места, и именно в тот момент, когда достигла прилавка, послышался оглушительный стук в дверь. Он раздался с таким громовым, раскатистым предостережением, что в личности решившего нанести ей ночной визит у неё не осталось сомнений. Айрин зашла за стойку, совершенно спокойная и сдержанная внешне и с бешено колотившимся сердцем внутри.       — Закрыто! — крикнула она с такой силой, что задрожали окна, но Велиар даже не шелохнулся. Айрин досадливо цокнула, когда на её крик вновь громогласно постучали в дверь. Она усмехнулась, поднырнула одной рукой под стойку, а взглядом пыталась отыскать ключи от машины.       События происходили с молниеносной скоростью. Не успела она коснуться успокаивающего метала пистолета, как дверь была вырвана с петель и отлетела в дальний конец коридора. Айрин услышала тяжелое, мрачное дыхание раньше, чем демон возник во всей своей уродливой ипостаси перед ней.       Он был жалок, облаченный в никчемную людскую оболочку, на которую даже сами люди не оглядывались без тени презрения и брезгливости. С темными, сальными волосами и желтыми пятнами на лице. Но он стоял в её гостиной с дьявольским огнем в глазах, с гадкой ухмылкой, предвкушающей кровь и плоть, терзаемую острыми зубами, выглядывающими из-под тонких губ. На нем была неброская темная одежда, — имидж играл для низших демонов последнюю роль, — сейчас же незнакомец желал лишь выслужиться перед хозяином.       — Айрин, дочь… — заговорил он на удивление громким и звучным, несмотря на внешнюю ущербность тела, голосом.       — Я же сказала, закрыто! — прорицательница быстро вскинула руку с пистолетом и без тени колебания выпустила несколько пуль прямиком в демонический лоб. Брызнула алая, даже черная кровь, заливая её любимый ковер, но Айрин только довольно усмехнулась, вслушиваясь в грохот свалившегося на пол тела. Его регенерация довольно проворно справится с этим, но тогда её уже здесь не будет.       Она спрятала пистолет, торопливо подбежала к картине и откинула её в сторону. В тайнике, что так ловко, пусть и банально, прятался за произведением искусства, хранилось кое-что весьма важное, и Айрин меньше всего хотелось, чтобы кто-либо из демонов добрался до него. Конечно же, ради собственного блага. Она ввела короткий пароль, дождалась, когда дисплей одобрительно загорелся зеленым светом, и протянула руку к вожделенной всеми демонами семейной реликвии. Книга была чуть больше записной книжки, обложка была холодной и твердой, словно она прикасалась к коже умершего, и Айрин брезгливо поморщилась, когда всё так же торопливо закрывала сейф. У неё было в запасе не более пары минут, чтобы добежать до машины и оставить пустоголового демона ни с чем. Прорицательница, схватив ключи, бросилась к черному выдоху, внезапно замерев на месте.       Взгляд приковал её к Велиару, беззащитно растянувшемуся на кресле. Пусть он и не был целью, которую преследовал неизвестный ей демон, Айрин сомневалась, что, заметив её исчезновение, тот не попытается выместить гнев и досаду на существе, не способном сейчас дать ему отпор. Прорицательница видела, как бронзовая кожа демона покрывалась кровавыми пятнами, медленно бледнела, пока вовсе не стала бы мертвенно синей. Но какое ей дело?       Она торопливо прошла мимо него, случайно задевая краешком бедра руку бывшего покровителя. Прорицательница давно не пользовалась черным выходом, в нем не было необходимости, но сейчас он был как нельзя кстати. Но на ноги чья-то невидимая рука словно привязала колодки, и каждый шаг к вожделенному выходу давался всё сложнее и сложнее. Незримые цепи тянули её назад, к креслу, где подставляя беззащитную шею под чужие клыки, сидел Велиар.       «Да, чтоб тебя!» — гневно покраснела прорицательница, стремительно вернулась обратно и пораженно ахнула, когда попыталась потянуть руку демона на себя. Поднять Велиара ей оказалось не под силу: ещё бы, последние пятьдесят лет она не поднимала ничего тяжелее бокала с вином или игральных костей. Но времени было в обрез, а неожиданно обнаружившаяся в ней совесть ни в какую не желала оставлять Велиара на произвол судьбы. Айрин напряглась, подкрепляя физическую силу остатками магической, и почувствовала, как вся тяжесть мужского тела легла на её хрупкие плечи.       Не теряя более ни секунды на бесполезное причитание о том, что Алия совсем раскормила демона, Айрин засеменила в сторону выхода, где её дожидалась машина. Взвалив Велиара на переднее сидение, сама прорицательница оббежала машину, чувствуя, как тонкие домашние тапочки пропитываются дорожной грязью. Захлопнув за собой дверь, она провернула ключ и рванула вперед настолько быстро, насколько позволяла ей узкая улочка.       От резкого движения Велиар завалился наперёд, судя по звуку, весьма больно ударившись лбом о торпедо. Однако не проснулся, и Айрин, весьма гордая своими чарами гипноза, выехала на главную дорогу, надеясь, что среди тысячи машин и огней обнаружить её будет не так-то и просто.       Она попыталась усадить Велиара поудобнее, но одной рукой это было сделать невозможно. К тому же ночная трасса, пусть и казалась полупустой, могла таить в себе опасность возможной погони. Прорицательница с почти людской привязанностью горевала о своем магазинчике и о тех деньгах, что ей придется потратить на его ремонт. Ведь, когда временно выведенный из строя демон очнется, он явно не будет сдерживать свой гнев. Айрин не верила, что могла убить его, она ведь атаковала его даже не магией, а человеческой игрушкой! И как бы жалок не был его внешний вид, даже слабейшего из её братьев не убить подобной безделицей.       Прорицательница не знала, куда ей податься. Приехать к Алии означало подставить под удар еще одного прорицателя, а выводить очередного охотника на ни в чём неповинную жертву Айрин не собиралась. Но среди её знакомых было ничтожно мало чародеев, которые могли бы ей помочь. На самом деле их вообще не было. Стараясь не поддаваться тискам паники, Айрин решилась на отчаянный шаг. Во всем Нью-Йорке было одно единственное местечко, где она могла бы спрятаться, не опасаясь, что её убьют. И бывшая любовница едва ли выставит за дверь нуждающуюся в помощи прорицательницу. Или же… Айрин с сомнением покосилась в зеркало заднего вида, но с облегчением обнаружила только несколько машин с весьма безобидными водителями.       «Не факт, что если Сэра поймет, какую награду можно получить за мою голову, она не превратится из моего союзника во врага», — покой, что робко поселился в её душе в надежде на спасение, привалило каменной глыбой жестокой реальности. Пусть даже сама Сэра не сделала бы этого, всегда нашлись бы отбросы, вроде того, что напал на неё, те, кто был бы охотно «за» выслужиться и получить щедрую награду.       Замешкавшаяся от мрачных мыслей Айрин не сразу заметила преследовавшее её облако тьмы. Тонкие щупальца, казалось, коснулись каждого уголка сознания девушки, и она поняла, что демон был очень зол и голоден. Чернильный сгусток ловко лавировал между колесами автомобилей, перебираясь из ряда в ряд, медленно, но методично подбираясь к машине самой Айрин. Та вжала педаль газа до максимума, наплевав на все правила ограничения скорости, обгоняя и едва не врезаясь в другие машины, тут же возмущенно загудевшие от такой наглости.       Демон преследовал её. Послышался скрежет тормозящих автомобилей, началась суматоха, когда черное «BMW» прорицательницы вырвалось вперед. Внезапно машину резко подбросило вверх, словно колеса налетели на невидимую преграду. Айрин почувствовала пробежавший по коже холодок, когда заметила в окне ещё одну зловещую тень. Она теснила машину к обочине в то время, как демон, что по-прежнему был сзади, пытался проколоть колеса одним из острых когтей.       Раздраженно зарычав, Айрин опустила окно и остатками магии рассекла на секунду дымчатую плоть демона. Тот зашипел, словно раненый зверь, и тогда Айрин со всей яростью и злостью добавила ещё, метнув фиолетовый сгусток энергии прямиком в чернильную пасть. Дикое отчаяние и желание жить предавали ей сил. Она резко вывернула руль, так что Велиар, лишенный всякой поддержки, едва не свалился ей на колени, и погнала вперёд, оставляя после себя черные следы колес на асфальте.       Демоны тут же ринулись в погоню, когда поняли, что жертва не намерена так просто отступать. Они уже не церемонились, осторожно и медленно огибая каждую машину, а неслись в атаку, круша всё и вся на своем пути. Айрин слышала скрежет метала и чужие крики, громкие звуки столкновения и лишь сильнее вцепилась в руль. Тени преследовали её с не меньшей яростью и жаждой крови, оставляя после себя преднамеренное разрушение.       Резко завернув на большой скорости в поворот, она перевернула несколько мусорных баков, едва не сбив копошившихся в них людей. Айрин видела в зеркале заднего вида, как, ошеломленные, они пали, пронзённые тёмной стрелой, быстрее, чем успели осознать происходящее. Велиара от безумной скорости швыряло по салону с глухим стуком, но у прорицательницы не было времени, чтобы побеспокоиться о нём. Меткий удар в капот едва не развернул машину на сто восемьдесят градусов, и Айрин едва не врезалась в фонарный столб, возникший, будто из-под земли. Новые и новые удары, словно каменный град, сыпались на её машину, и девушка, пытаясь избежать новых повреждений, лишь петляла из стороны в сторону, что порядком задерживало скорость.       Воспользовавшись временным замешательством прорицательницы, один из демонов смог взобраться на крышу. Айрин услышала грохот, подняла голову и содрогнулась от нового удара, оставляющего вмятину в крыше. Преследователь решил добраться до неё любой ценой. Он рвался со всей силы, и Айрин понимала, что если сейчас ничего не предпримет, погибель её близка. Прорицательница собралась, несмотря на вновь разыгравшуюся головную боль, и попыталась сконцентрировать крупицы оставшейся силы в кулаке. Демон уже был близок к цели, он почти проломил крышу и теперь был готов добраться до тонкой девичьей шеи.       — Передавай привет папе! — крикнула Айрин и, выпустив фиолетовый всполох энергии, направила её вверх. Удар пробил крышу, но, несмотря на нанесенный ущерб, прорицательнице удалось скинуть застигнутого врасплох демона с машины. В глазах на секунду потемнело, но она упрямо стряхнула морок, зная, что, если сейчас позволит себе слабость, погибнет.       Она агрессивно вжимала ногу в педаль, но машина и так ехала на запредельной скорости, такой, что была неподвластна человеческому контролю без специальной подготовки. Будь она человеком, давно бы врезалась в стену или выпустила руль из трясущихся рук, и тогда плотская оболочка её оказалась бы безнадёжно испорчена.       Но Айрин подгонял адреналин, сжимавший сердце всё сильнее и сильнее. Она видела в зеркале, как расширились зрачки, поглотив карюю оболочку, и дико усмехнулась.       «Нет, я не для того сбежала оттуда, чтобы меня так быстро поймали, — она взяла руль резко влево, и демоны, не ожидавшие такого маневра, врезались друг в друга, прокатившись по дороге, на пару драгоценных секунд теряя её из вида. — И ты, дед, от меня так просто не избавишься», — Айрин с ухмылкой увидела вновь знакомые переулки, стены которых содрогнулись от пронзительного, звериного вопля. Прорицательница усмехнулась, на секунду оборачиваясь назад, с довольным видом наблюдая, как два демона наперегонки пытаются добраться до неё, наверняка измотанные и уставшие от той дикой охоты, что устроили. После себя они оставляли борозды в земле, перевернутые баки, что разлетались в стороны с диким грохотом. В окнах замелькал свет, появлялись силуэты людей, но никто из них так и не решился выйти наружу.       Кроме одного. Айрин увидела его высокую фигуру в спасительном свете одинокого фонаря, лучи которого бесстрашно рассекали тьму. Машина пересекла этот защитный барьер без особого труда, а преследовавшие её демоны запоздало затормозили. Оранжевые мириады обжигали их демоническую плоть пуще солнечных лучей, и, узрев перед собой угрожающую фигуру мага-заклинателя, неудачливые преследователи бросились наутек, подобрав под себя полы чернильного одеяния.       Айрин с довольной усмешкой смотрела, как демоны исчезли в ночной тьме. Она неторопливо опустила стекло, опираясь рукой о его холодную поверхность. Окутанная сизым дымом и светом ночного города, она повернулась к очаровательно изумлённому волшебнику и в привычной игривой манере промолвила:       — Надеюсь, ты успел соскучиться, дед.

***

Велиар

      Велиар считал, что способен разгадать множество загадок. В частности те детские вопросы Нефретити, что она задавала ему изо дня в день, не доставляли ему трудностей. Только он совершенно не успел осознать, когда молчаливый трепет его жриц перед ним обратился в живой восторг, больше не стесненный обетами и идолопоклонничеством. Была ли его в том вина? Возможно. Пытаясь добиться благосклонности неумолимой Сабы, он пропустил тот момент, когда остальные девушки изменили своё отношение к нему. Они всё так же подобострастно кланялись ему и восхищались хладнокровием, с которым он принимал и взвешивал выводы, надобные для решения проблем местных людей и их чад. Велиар без особого удовольствия копался в низости и грязи человеческих ссор, но каждый раз принимался вновь решать тот или иной вопрос, когда умоляющий взгляд Сабы прожигал ему спину.       И вот незадача: сейчас он послушно сидел на мягкой подставке в своей демонической форме, пока Саба сосредоточенно и внимательно вылепливала из красной глины статуэтку — подарок фараону к приближающемуся дню Хеб-сед. Впервые Велиар услышал об этой традиции от Танафрити, что распоряжалась младшими слугами и давала им распоряжения касающегося празднества. Наблюдая за общей суматохой и в храме, и в городе, демон задумался, не прогадал ли он: быть может, стоило позариться на титул фараона? Впрочем, если он так утомлялся от решения проблем простого люда, более серьезные и высокие разбирательства на государственном уровне его не особо порадуют.       Саба в коричневом фартуке, что оберегал её белое одеяние от грязи, сосредоточенно водила по глиняному телу статуэтки, осторожными и маленькими движениями предавая безобразной глине изящную форму. Велиар даже почувствовал отголоски досадного недовольства, представляя, как маленькие ладони девушки так же чутко скользили уже по его телу. Нефретити сидела возле них, под раскидистыми листьями пальмы, и увлеченно читала «Повесть о зачарованном принце», и на её детском личике то и дело мелькали смешанные эмоции страха и восторга, когда описываемые события принимали угрожающий для жизни принца поворот.       Танафрити внимательно изучала все принесённые дары, пересчитывала, сколько запасов у них осталось и сколько подношений они смогли бы отправить фараону, дабы тот не усомнился в их преданности. Паниви в привычной манере забавлялась с драгоценными камушками, что сверкали в лучах солнца, словно маленькие, снятые с ночного неба звезды. Никого не удивлял огромный кот, сидевший на мягких подушках, и только Нефретити в самом начале выразила своё восхищение. Подобная демонстрация своей демонической силы только больше укрепила в их глазах его статус божества, и девушки принялись поклоняться ему с удвоенной силой. Лишь Саба наблюдала за этим со спокойной улыбкой, впрочем, продолжая относиться к нему также вежливо и сдержанно, даже когда они бывали наедине. А чтобы это происходило чаще, Велиар тратил немало сил. Заказывая всё новые и новые свитки для Нефретити, он занимал юную непоседу чтением, что, в свою очередь, не нравилось Танафрити, которая видя, как сестра отвлекается от предписанных ей обязанностей, в легкой, заботливой манере бранила её и меньше проводила времени с Сабой. Впрочем, оставалась ещё Паниви, замкнутая, отрешённая девушка, что после молитв, всегда забивалась в уголок со своими камнями и изредка разговаривала с Сабой на темы, которые от самого Велиара держали в секрете.       — Почему бы нам не выбрать иное подношение фараону? — устав сидеть в одной и той же позе третий час, недовольно подал голос Велиар. Саба, столь увлекшееся своим делом, не сразу отреагировала на его слова. Демону становилось не по себе каждый раз, когда восхищенный и мягкий взгляд жрицы осматривал его с головы до пят. В Темном Измерении даже эта форма вызывала в его братьях и сестрах страх и уважение, а Саба смотрела на него так, словно перед ней был самый близкий друг. — Нет, правда, я готов заплатить ремесленникам столько, сколько они захотят за статую нашего славного и мудрого фараона.       Саба наконец отвлеклась и посмотрела на него со скрытой обидой. Велиар скривился, переминаясь на одном месте, но больше попыток протеста не выражал. Разве он не был их богом? Если так, даже простого факта его возможного недовольства должно быть достаточно, чтобы девушки тут же принялись заглаживать вину перед ним.       — Это весьма разумное решение, господин, но времени осталось слишком мало, чтобы подарок был готов и отправлен к нужному сроку, — проговорила прагматичная Танафрити, отвлекаясь от своих записей. Велиар с неохотой признал, что в её словах есть доля истины.       — Ах, никакие подарки и подношения не спасут Тутмоса II, если в скором времени Нил не выйдет из берегов, — Нефретити отложила свиток в сторону и поднялась с места, прихватывая с собой кувшин. — Наберу немного воды и вернусь, — она вышла из зала, дождавшись кивка Сабы.       Велиар вздохнул, но с места не сдвинулся. Какой позор, если бы кто-то увидел — засмеял. Не слишком далеко он зашел в своём желании соблазнить её? И теперь выходило, что он всячески угождал и оберегал жрицу, балансируя на тонкой грани между помешательством и спокойствием. Саба же, даже не замечая вожделеющего взгляда на себе, осторожно убирала лишние кусочки глины и смотрела на него лишь для того, чтобы сравнить копию с неповторимым оригиналом.       — О, великая Уаджит! Господин! — с пугающим криком в зал влетела Нефретити, где-то по дороге обронив кувшин. Привычно смугловатое личико было без кровинки, бледное, испуганное и исполненное благоговейного трепета. — Ах, воды Нила… словно с ума сошли.       Саба встревоженно поднялась с места. Её глаза выражали такую крайнюю степень озадаченности и испуга, что Велиар не сомневался, что в глубине души она винила себя в том, что рассердила богов запретным чувством. Но здравый расчет Велиара подсказывал ему, что следов гнева созданных людьми же богов здесь не было, и, обрадованный тому, что наконец может покинуть пост живой статуи, грациозно спрыгнул с подушек. Гибкое, кошачье тело на лету преобразилось, и холодного пола коснулась человеческая стопа.       — Перестань паниковать, Нефретити, — сдержанно попросил Велиар, впрочем, испуганная девушка выровнялась так, словно он приказал ей умолкнуть до конца её дней. Паниви отвлеклась от камней, теперь во все глаза рассматривая перепуганную маленькую жрицу, и Велиар переступил порог, чтобы лично разобраться с «сошедшими с ума водами Нила». Его локтя коснулась влажная, наспех вытертая ладонь Сабы, которая явно не хотела отпускать его одного, но он взглядом приказал ей вернуться на место.       — Если это гнев богов, я лично должен узнать, что же накликало его на наши головы, — при этих словах Саба вновь потупила взгляд и отдалась на волю укоров и обвинений.       Велиар покинул зал, теперь озадаченно нахмурившись. За столько времени, что он пробыл на Земле, он ни разу не слыхал о сошедших с ума реках, а мысли о гневе пустых богов в его голове даже не было. Оставалась лишь одна мысль, и Велиар надеялся, что это не тот, о ком он думал.       Выйдя в сад, он уже на ступенях услышал плеск воды. Нефретити была права, когда говорила, что воды Нила словно взбесились и, подгоняемые гневным дыханием богов, грозились затопить все берега и растения. Рыбаки и простые рабочие с ужасом взирали на эту картину и убегали лишь тогда, когда холодные воды обкатывали их с головы до ног, словно угрожая утащить на самое дно. Велиар равнодушно наблюдал за покидавшими в спешке свои места работы людьми, рыбаками, бросавшими свои сети с пойманной рыбой. Неожиданно один мужчина, что никак не желал расставаться с пойманной добычей, завопил, да так громко, что у Велиара уши едва не заложило. Водный поток, словно живое, разумное существо, внезапно схватил его за лодыжку и потянул в реку, и он, запутавшись в собственных сетях с рыбой, так и не вернулся на твёрдую землю.       — Пугаешь местный люд? — произнес он, подойдя достаточно близко к краю воды, даже не обращая внимания, что сандалии пачкались мокрым песком. И добавил чуть более укоризненно: — И моих жриц.       Словно заколдованные повелительными нотками его голоса, воды Нила успокоились, но Велиар знал, что он был здесь ни при чём. Вода затихла, легкий ветерок вновь поддел её искрящейся, спокойной рябью, и свидетелями прошедшего хаоса были лишь покинутые рыбаками сети.       Ответом ему была тишина. Он вздохнул и терпеливо прислонился к дереву, дожидаясь, когда незваный гость явит себя его взору. Воды вновь ожили, но теперь спокойно и мягко, словно извиняясь за недавний вред. Но теперь один за другим короткие ветви воды поднимались в воздух, закручивались и сплетались между собой, пока не явили водный силуэт своего повелителя. Велиар заметил, как постепенно проступала бледная кожа под прозрачной гладью и небольшие брызги воды сверкали на украшавших высокие скулы чешуйках.       Высокий, жилистый, словно ветвь ивы, растущей на берегу, мужчина ступал по воде, словно по твердой земле. Если бы люди в ужасе не разбежались, спасаясь от его жестоких забав, они бы приветствовали его, как нового бога. Но свидетелем этого чуда был только Велиар.       — Люди развязывают столько войн, гневят ими же вымышленных богов, а испугались буйства простой речушки, — голос его гостя звенел сотней горных ручейков, быстрых и по-весеннему прохладных. Он обратился к Велиару, нарочно избегая ответа, и тот лишь покачал головой, рассматривая гостя в солнечных лучах. Длинные, густые волосы, цвета дивной глубоководной синевы, струились по гибкому телу сотнями драгоценных камней, сверкающих в лучах палящего светила. Он никак не собирал их, позволяя тёплому ветру ласкать гладкие пряди, оканчивающиеся у пол его пышного одеяния. Одну из них он ловко заправил за ухо, и, когда ткань рукавов освободила бледную кожу, Велиар невольно отметил, какими изящными были его запястья. — Жалкие муравьи.       Велиар не смог сдержать краткого смешка, в котором уже, впрочем, не было ни гнева, ни раздражения.       — Только если эта река не пытается утопить их, Эшамар.       Эшамар презрительно скривился, обнажив острые, белоснежные клыки. Он капризно осмотрел берег, прикрывая высокий лоб узкой ладонью. Он был одет в тончайшей работы ханьфу, светло-голубое, с вышивкой завораживающей сочетанием белых и синих цветов. Эшамар недовольно обмахнулся ладонью, чувствуя враждебность небесного светила здешних краёв, и спрятал руки в складках длинных, широких рукавов.       — Если бы я пытался утопить их, Велиар, на этом берегу бы не осталось ни единой живой души, — с довольной ухмылкой похвастал Эшамар, игриво прикрывая сапфировые глаза. — Не считая той милой девчоночки, что, видимо, и предупредила тебя о моем визите.       — Об этом я и говорил, Эшамар, не пугай моих жриц, раз пришел на мою землю, — Велиар уступил ему место в тени, замечая каждый нервный взгляд, что демон бросал в сторону нерадушного солнца. Здесь было слишком жарко и пустынно, и Велиару очень хотелось увидеть его лицо, когда он расскажет ему о том, что речушка, с которой он так любезно забавлялся совсем недавно, — единственная надежда для спасения всех этих людей. Он уже знал, какое уныние и скуку принесут Эшамару однотипные каменные дома, песчаные улицы и знойные дни, но не понимал, почему же он без предупреждения явился к нему. — Надеюсь, ты прибыл сюда без своих сумасшедших братьев.       Эшамар, задумчиво взращивающий на языке очередную колкость, умолк. Велиару столь притихший, пусть даже на долю секунды, демон не внушал доверия, и в голову ему закралась мысль, что визит Водного Повелителя хранился в тайне.       — Нет, я здесь один, — в глазах его спутника отражалась благодать тихих пребрежных вод, лазурно-васильковых, сверкающих в лучах полуденного солнца, и стальная синева свирепых штормов, неистовых и беспощадных в своём пугающем величии. — У меня были дела неподалёку, небольшое поручение от Сейера. Рядом с этими водами я ощутил твою сущность и решил навестить старого друга, ведь мы не виделись ещё со времён правления Умар.       Велиар усмехнулся: так оно и было. Демоны Стихий первыми покинули Темное Измерение, и никто не знал, чем же занимались они на Земле. Но когда сам Велиар проник через врата в новый дом, был удивлен, обнаружив его таким, каким он предстал перед ним. Удивительно, как вспыльчивая и жестокая натура Огненного Владыки позволила ему спокойно наблюдать за процветанием столь ненавистного ему мира.       — Верно, ты прав. И мы могли не видеться столько же, если бы… — он многозначительно замолчал, но Эшамар обаятельно улыбался, пропуская его намеки мимо заостренных ушей. — Значит, дела неподалёку…       — Местные поведали мне о божестве, что нашло убежище в храме Уаджит. Божестве, разумном и справедливом, творящем невиданные ранее чудеса. После их слов у меня не осталось сомнений, — объяснялся Эшамар, поглядывая в сторону храма, скрывавшегося в гораздо более прохладной и густой тени, нежели они сейчас стояли. Велиар всмотрелся в лукавые глаза демона, ни капли не веря в его заверения о желании повидаться с ним. Демоны никогда не делали ничего без выгоды или причины.       — Что ж, проходи в мой храм, Эшамар. Гляжу, местный климат не пришелся тебе по душе, — Велиар заметил легкую испарину на белоснежном лбу гостя. Эшамар устало повёл плечами, и жаркие одежды стекли с его тела услужливыми потоками воды. Его роскошное ханьфу превратилось в не менее прекрасный сусх, лишённый, однако, всего богатства восточных убранств.       — Ты забрался в настоящее пекло. Эти пески, сухие ветра… Думаю, Миктиану бы здесь понравилось, — Эшамар расслабленно выдохнул, когда они попали под оберегающие от знойного солнца кроны деревьев. Велиар незаметно скривился, вспоминая тонкое лицо беловолосого юноши, Повелителя Ветров, славившегося дурным нравом и властью ума. Вот кого бы он действительно желал видеть здесь в последнюю очередь. Они проходили мимо трудящихся в саду рабочих, поливавших кедровые деревья и цветы, и Эшамар с ленивым интересом наблюдал за ними, словно за диковинными зверушками. — Впрочем, нет, здесь нет ни одной светловолосой женщины.       — Если твой брат ищет себе женщину по своему подобию, к счастью, такой ещё не появилось на свете, — усмехнулся Велиар, когда они поднимались по каменным ступеням. О властолюбивой и изменчивой натуре Миктиана он помнил до сих пор, и, пусть старшим среди братьев считался Сейер, только глупец считал его истинным лидером среди четверых братьев.       Жрицы дожидались его там, где он оставил их. Саба уже прибрала чашу с глиной и отставила саму статуэтку на солнце. Нефретити, убежденная, что гнев богов отобрал их господина, нервно расхаживала по залу. Велиар с польщенным самомнением услышал тревожные мысли Верховной Жрицы, её бичевание и причитание о том, что она больше никогда его не увидит. Только Танафрити, проявившая истинную мудрость, с должным спокойствием сидела на стуле, дожидаясь новостей.       — Жрицы мои, приветствуйте и почитайте гостя моего, как своего господина, — Велиар вошел в зал, целый и невредимый, несмотря на самые страшные догадки девушки. Нефретити удивленно моргнула, но тут же взяла себя в руки, хоть дивные волосы нежданного гостя и вызывали живейший интерес с её стороны. Саба с облегченным вдохом опустила напряженные плечи и глубоко поклонилась вначале Велиару, а после довольному надлежащим приемом Эшамару. Танафрити с сестрой поспешили удалиться, чтобы отдать надлежащие указания слугам. Взгляд Паниви на секунду остекленел, а после вновь стал пассивно-равнодушным и вернулся к единственной её радости.       Саба же, исполняя роль старшей жрицы, провела гостя и господина к столу, а сама поспешила вслед за остальными жрицами, желая поскорее показать новоприбывшему всё великолепие их гостеприимства.       — Ты и впрямь здесь почитаем, словно божество, — заметил Эшамар, неторопливо поглаживая сжатую между пальцев прядь. Велиар указал ему на противоположный стул и сам сел напротив.       — Я — божество, но только в их глазах. Так что я ни на секунду не обманывался насчет своей истинной сущности, если ты об этом, — отмахнулся Велиар, и парочка младших слух сделали нерешительный шаг с опахалом, решив, что ему жарко. Велиар только отрицательно покачал головой, и слуги вновь вернулись на место. Демон меньше всего хотел, чтобы кто-то посторонний стал свидетелем этой беседы, ведь в ней было столько правды, сколько он не сказал за всё своё пребывание здесь.       — М-м-м-м, — задумчиво протянул демон, любуясь убранствами зала. — Тут ты прав. Ты, конечно, божество этого храма; весь Египет был бы твоим, впрочем… стоит ли себя ограничивать только этим? — Эшамар напряженно прикусил острый ноготь зубами. Велиар вскинул брови, призывая его к продолжению, но водный демон так сосредоточенно что-то обдумывал, что Велиару даже непривычно стало от его нахмуренного выражения лица.       — Ты говоришь как истинный демон, только твои ли это собственные мысли? Я помню Эшамара, жаждущего свободы от своих братьев и приключений, — Велиар равнодушно пожал плечами, замечая, как Эшамар развел руки в сторону. Ему было более нечего сказать. Велиар часто слышал о непредсказуемых волнах морей, опасных, топивших одинаково безжалостно, что обычных моряков, что бравых воинов. Но не предполагал, что судьба вновь сведет его с тем, с кем он… — Но всё-таки я слишком хорошо знаю тебя, даже спустя столько лет. И не верю ни единому твоему слову, ни единому заверению, будто бы ты лишь искал со мной встречи.       Между тем вновь начали мелькать младшие слуги. Устроив на столе глиняную посуду, они в первую очередь поставили перед ними кувшин с вином и некоторые фрукты, что росли в одном из задних садов. Эшамар спокойно наблюдал за этими скромными угощениями, а слуги продолжили выносить всё новые и новые блюда. Он почувствовал аппетитный запах запеченной рыбы и с веселой ухмылкой наблюдал за тем, как это подношение ставят перед Эшамаром. Слуги Велиара всего лишь хотели показать, чем был богат их храм, а ловля рыбы была одним из главных занятий жившего на этих землях народа.       — Какая прелесть, — Эшамар без единого признака злости вновь очаровательно улыбнулся демону. — Ещё одна такая шутка, дорогой друг, и я съем всех твоих жриц.       Велиар улыбнулся, не принимая угрозу всерьез, но всё же кивнул недоумевающим слугам, и те вскоре убрали ненавистное блюдо подальше от глаз демона. Стол постепенно заполнился фруктами, виноградом, сладкими финиками и кисловатыми мандаринами, которых этим летом оказалось слишком много. Теперь, когда столь важная для людей часть встречи была выполнена, и слуги, весьма гордые проявленным гостеприимством, исчезли в тени, они могли поговорить. Впрочем, Велиар знал, что где-то поблизости есть несколько младших жриц, только и поджидающих легкого кивка его головы, чтобы вновь оказаться в поле зрения.       — Не нужно, кто же тогда будет служить мне? — Велиар решил поддержать ненавязчивую остроту, однако не торопился с извинениями.       Эшамар, уже менее оскорбленный, вновь был склонен к беседе. Он несколько лениво отщипывал виноградные ягоды от грозди и наслаждался насыщенным, сладким вкусом угощения. Велиар решил, что вполне может позволить себе налить ему вина. Быть может, это развяжет демону язык, который так отчаянно стремился сковать его брат? Его присутствие немало тревожило Велиара, пусть тот и разыгрывал сцену радости от встречи. Пребывая среди своих жриц, он и позабыл, что не единственный демон на планете.       — Судя по всему, ты давно не встречался ни с кем из наших, — проницательно подметил Эшамар. То ли он сам об этом догадался, то ли слегка растерянная манера поведения Велиара навела его на эту мысль, но сам демон не стал отрицать очевидного. — И не особо огорчен сим фактом.       Велиар снова улыбнулся, наливая вино. На этот раз себе. Прекрасные виноградники, что росли в дальних частях сада, ежедневно поливались десятками рук трудолюбивых людей, а солнце наполняло упругие плоды сладостью и соком. Потому вино и стало его любимым напитком, в то время как остальные в городе предпочитали горько-кислое пиво, что подавали тут и там.       — Ты на удивление проницателен, — Велиар пригубил. Эшамар петлял, словно юркий ручей, и демон неосознанно чувствовал, что опасения насчет визита Водного Владыки были не безосновательными. Он скосил взгляд к стене, что разделяла их с залом, где в взволнованном ожидании сейчас томились остальные жрицы и Саба. Как же не повезло этим девушкам, быть жрицами храма, так часто посещаемого демонами.       — Верно, но я пришел сюда не для того, чтобы поражать тебя своими способностями к рассуждениям, — Эшамар перекатывал между худых пальцев виноградинку, — я здесь, чтобы предупредить тебя.       Несколько секунд они провели в гнетущей тишине. Велиар никогда не видел Эшамара столь серьезно настроенным, но сапфировые, глубокие глаза демона то и дело встревоженно мерцали, приобретая оттенок глубокой бирюзы, когда косой луч солнца попадал на его лицо. Велиар расслабил плечи и приготовился слушать. Время давно перевалило за полдень, и теперь гостиная, в которой они сидели, была наполнена прохладным воздухом. Но демон чувствовал витавшее вокруг напряжение и не мог не отметить, как напряглись его пальцы, сжимавшие бока чаши.       — О чем, позволь знать? Тебе открылась возможность заглядывать в будущее? — колко предположил Велиар, скрывая какое-то нехорошее предчувствие, вызванное неожиданно притихшим Эшамаром. Когда кто-то вроде него становился излишне спокоен и терял интерес к бесплотным беседам, стоило задуматься со всей серьёзностью и осторожностью, на которую только были способны демоны.       — О будущем я тоже пришел поговорить, но предсказаний искать в моих словах не стоит. Вполне очевидные факты, которые мои братья в скором времени намерены воплотить в жизнь, — Эшамар испил вина до дна, и бескровные, тонкие губы окрасились в приятный оттенок алой крови. — Сейчас они в Азии, строят планы, собирают армию. Ты даже представить себе не можешь, сколько демонов жаждут поставить этот мир на колени.       Велиар, задумчиво водивший кончиком пальца по краю чаши, вскинул брови. Люди любили воевать, Велиар видел это. Множество храмов возведенных в честь павших воинов, в честь богов, что покровительствовали великим полководцам и королям. Но война была неинтересна демону, который провел большую часть своей жизни в ожесточенной борьбе с себе подобными за каждый глоток свежего воздуха и хотя бы слабого отблеска дневного света. И теперь он слушал откровения Эшамара о том, что войны людей между собой прекратятся, ведь у них появится куда более могущественный противник.       — Я не удивлен, что всех этих демонов собрались возглавить Сейер и Миктиан, — хмыкнул Велиар, отставив чашу с вином в сторону. — Что, даже Астарэс согласен? Любопытно, как они уговорили его.       — Сейер ослеплён яростью, он всегда был её безвольным пленником. Люди не спроста нарекли его Богом Войны. За долгие годы странствий он неистово возненавидел их, стал по-настоящему презирать. Миктиану нужна его сила, чтобы достичь своих целей. Последнюю тысячу лет он только и делал, что покровительствовал людям, высоко почитающим искуство, всех остальных он пусках в расход, когда скучал или голодал. Судя по всему, эта роль его утомила. А Астарэс… ты ведь знаешь, уговоры никогда не были сильной стороной моих братьев. При всей своей отрешённости он очень привязан к нам, и одного лишь зова моих властолюбивых братьев будет достаточно, чтобы сущность его омрачила тоска, — Велиар согласно кивнул, заметив, однако, как при упоминании братьев лицо Эшамара одолевали противоречивые эмоции: он видел отпечаток глубоких ран и ненавистного, вынужденного пристрастия, родом из далёких дней их бытия в Тёмном Измерении. Демон устало прикрыл веки, забрасывая очередную виноградинку в рот. Разговор давался им нелегко       — Не могу отрицать, что уговоры порой пустая трата времени… Угрозы иногда куда полезнее, — помрачнел Велиар, вспоминая объятое солнечным светом лицо Сабы. Но, принудив её к близости с ним, был бы он на самом деле доволен? Велиар и сам не заметил, как его мысли вновь обратились к Верховной Жрице, чьё взволнованное биение сердца он, казалось, слышал даже сквозь каменные стены.       — Но не с женщинами, нет, — отрицательно кивнул Эшамар, и взгляд его хитрых глаз обратился в сторону арки, за которой скрылись жрицы демона. Велиар нахмурился и спрятался за равнодушной, насмешливой маской сарказма.       — Неужели и женщинам будет место среди вашей армии? — Велиар постучал длинными пальцами по столешнице, вспоминая легкую, незамысловатую мелодию младших жриц, что они пели во время сбора винограда. Эшамар ответил ему многозначительным молчанием. — И что же, многие пытались стать вашими советниками?       — Немногие, но некоторые тебе знакомы. Набериус приходил к нам несколько лун назад, увещевал и обещал преданно служить до конца своих жалких дней. Когда Миктиан раскрыл его корыстные побуждения, Сейер впал в ярость, и мы едва спасли от его гнева наше временное пристанище, — когда речь зашла об их общем знакомом, оба демона одновременно скривились. Набериус был хитрым змеем и в Темном Измерении, но, если встречи с Эшамаром Велиар был более рад, чем огорчен, то известие о том, что древний неприятель тоже обитал на одной с ним Земле, вызывало у Велиара только чувство брезгливого отвращения.       — Какая неожиданная новость, — не скрывая своего пренебрежения, фыркнул Велиар. — Но при чем здесь я?       Эшамар, словно ждал этого вопроса ещё с того самого мига, как вошел в храм, возбужденно наклонился к нему через стол.       — Как думаешь, с тобой мой опальный братишка будет также любезен, когда попросит освободить этот город? Они готовятся к войне, Велиар. К войне. И я бы на твоем месте хотел быть в курсе того, что надвигается, — Эшамар сам налил себе вина, хмуро понизив голос. Велиар не знал, что побудило демона пойти на этот рискованный шаг, наверняка совершенный втайне от братьев, но теперь был уверен, что Эшамар не шутил. И, если он хотел уберечь свой храм, свой город и своих жриц, ему был необходим план.       — Ты так уверено говоришь об этом, словно ваши войска уже обступили Египет со всех сторон и слава о ваших победах достигла крайние земли.       — Почему нет? В конечном итоге, Миктиан никогда не берется за дело, если не уверен, что сможет довести его до конца, — Эшамар неопределенно пожал плечами. Велиар сощурился. Не ошибался ли он в нём всё это время? Он знал, что Эшамар был труслив для высшего демона, и даже его дар исцеления был не более, чем потворством собственным слабостям. И этот демон сейчас так уверено говорил с ним о войне, словно сам лично жаждал скорейшего кровопролития.       Внезапно улыбка озарила его лицо. Будущее… Такое пугающее своей неизвестностью слово, но для Велиара, буквального окруженного жрицами, не было ничего более предсказуемого, нежели оно.       — Ты ведь и сам понял, что мои жрицы не просты? — заговорщически полюбопытствовал Велиар, когда после его слов Эшамар закатил глаза.       — Оставь этот тон местного торговца шелками. Твои жрицы прехорошенькие девицы… Погоди, хочешь сказать, что твои жрицы способны разгадать будущее? — Эшамар скептически посмотрел на него, но по нахмуренным бровям под цвет необычных волос демон понимал, что смог его заинтересовать. Однако руководствовался ли он просто желанием отплатить Эшамару ответной монетой? Перспектива будущей войны мало его прельщала, и если были варианты её избежать…       — Сейчас же позовите Верховную Жрицу, — постороннему человеку показалось бы, что Велиар сказал эти слова в пустоту, но тотчас от стены отделилась тень, и слуга поспешил исполнить поручение господина. Эшамару явно не нравилась перспектива пообщаться с прорицателем, но он даже не догадывался, что на деле замыслил Велиар.       Через секунду в арочном проеме появилась Саба. Её белый сарафан был украшен золотой отделкой, а карие глаза смотрели на демонов с величественным спокойствием, присущим всем Верховным Жрицам. Велиар знал, что подобная бесстрастность давалась ей нелегко, и, кажется, Эшамар вовсе не вселял в неё уверенности и доверия. Он скосил взгляд, неожиданно обнаружив подле них Паниви. Но та так и продолжала забавляться своими камешками и не имела никакого живого интереса к разворачивающейся беседе. Да и если она что-то слышала, могла ли она понять о чем речь? Девочка редко говорила и ещё реже искала тех, с кем хотела поделиться услышанным, и, вспоминая об этом, Велиар всё больше успокаивался: его секрет оставался сокрыт тенями.       Саба подошла к ним, почтенно поклонившись Эшамару, с живейшим интересом рассматривавшему девушку. Эшамар вообще отличался особым интересом к людям, оценивая их красоту, как опытный купец оценивал тот или иной товар. Верховная жрица обернулась к Велиару, заглядывая тому в глаза. Сколько незаданных вопросов таил в себе этот взволнованный взгляд! Но, несмотря на снедающую тревогу, девушка хранила молчание и наблюдала за гостем с вежливой, доброжелательной улыбкой.       — Что-то стряслось, господин? — спросила она, переводя мягкий взгляд с одного мужчины на другого. Велиар указал на стул подле Эшамара и сам невольно приблизился к ним, движимый каким-то гнетущим предчувствием.       — Предскажи нашему гостю его будущее, Саба. В скором времени его ждет долгая дорога, и он бы хотел знать, насколько гладко пройдет… хм, его путешествие, — эти слова успокоили Сабу, хотя истинный их контекст, конечно же, немыслимо бы её испугал. Эшамар, ехидно улыбнувшись ему, явно сомневаясь в способностях девушки, ответил:       — Может, принести жабу или змею? Помет лошади? Что местные жрецы используют для своих гаданий?       Покрасневшая от такого оскорбления к дару богов Саба с хорошо скрываемым возмущением обернулась к Велиару. Её глаза негодующе блестели, а тонкие брови сошлись на переносице, являя всем гнев своей хозяйки. Велиар бросил легкий укоризненный взгляд в сторону Эшамара, но демона явно забавляло возмущение жрицы, что та с присущим ей воспитанием и положением отчаянно пыталась в себе подавить.       — Не стоит утруждать младших жрецов, господин. Для этого мне понадобится только ваша рука и преподнесенный богами дар, — с достоинством ответила девушка, и Велиар мог гордиться тем, как ровно и величественно прозвучал девичий голосок. Эшамар хмыкнул и протянул тонкую, бледную ладонь, которая казалась ещё светлее в маленьких, смуглых пальчиках жрицы. Та на секунду прикрыла глаза, и, казалось, весь храм замер, пока маленькая пташка творила своё колдовство. Эшамар всё также недоверчиво улыбался, с понятным презрением относясь к магии прорицателей. Саба внезапно стиснула ладонь демона сильнее, болезненно зажмурив глаза. Велиар не впервые видел момент, когда видение, воплощение чистого хаоса, проникало в неокрепший разум юных прорицательниц. Жрица медленно убрала руки, но демону казалось, что она сделала это слишком нарочито, тогда как на самом деле хотела отринуть пальцы Эшамара, словно они были охвачены проказой.       — Что ты видела, прелесть моя? — очаровательная улыбка Эшамара была почти зловещей в сочетании с вкрадчиво-любезным тоном. Так уговаривали детей раскрыть взрослому какую-либо тайну, но Велиар видел, что и без увещеваний Саба готова говорить, несмотря на сковавший её уста страх.       Она взглянула на Велиара нерешительно, и он понял, что она спрашивала молчаливое дозволение поведать то, что предстало перед её мысленным взором несколько секунд назад. Снедаемый любопытством Велиар кивнул. И сам Эшамар, ещё вначале относившийся к этой идее с явным скептицизмом, ждал свой приговор, вынесенный маленькой судьей.       — Я видела четырех всадников в прекрасных доспехах… Повсюду кровь и тьма, много павших воинов, — Саба говорила медленно, казалось, каждое слово она с трудом выталкивала из самого сердца. — Всадники торжествуют, их победа близка. Алые ручейки наполняют такие же алые от крови реки, — описываемая картина живо рисовалась перед его глазами, и сквозь неё проступала мечтательная улыбка Эшамара, явно задобренного происходящим. — Но тогда… тогда явилась надежда. Те люди обратили пролитую кровь в путы. Они отбросили четверых всадников так далеко, что те ещё нескоро смогли оправиться от пораж…       Лицо Эшамара мрачнело с каждой секундой. Саба не успела закончить своё видение, как тонкие пальцы впились в её хрупкую шею, и она испуганно заморгала расширившимися от страха глазами. Сапфировые, словно морская бездна, глаза Эшамара посуровели, тонкие черты бледного лица обострились, на высоких, изящных скулах заиграли желваки, и только сейчас Велиар заметил, как же он всё-таки был похож на братьев в минуту слепой ярости. Жрица испугано хватала ртом воздух; испуганная, она не понимала, что сделала не так.       — Что ты несешь, глупый маленький человек? Загляни-ка в будущее ещё раз и повтори свои слова! — яростно шипел на неё Эшамар, сжимая бескровные пальцы всё сильнее. Велиар не думая ни секунды, выхватив кинжал из-за пояса, молниеносным движением отсекая демону кисть. Но вместо плоти кинжал рассек воду, в которую в миг обратилась чужая рука за секунду до удара. Эшамар прижал к себе руку, водные вихри на которой уже вновь обратились в пальцы. Саба испуганно вдыхала спасительный воздух, а на коже белели следы чужой хватки. Велиар гневно сверкнул глазами, готовый в ту же секунду броситься на посмевшего напасть на его жрицу демона.       — Эшамар, ты переходишь все границы, — испуганная девушка не противилась его прикосновениям, и Велиар осторожно сжал похолодевшую от страха ладонь в своей. Эшамар скривил губы, наблюдая за ними. Помимо злости на его лице было ещё одно непривычное, такое неподходящее демону чувство. Эшамар был испуган предсказанием Сабы, которая неволей предрекала всему замыслу братьев неудачу. И теперь растерянный, загнанный в свою же собственную ловушку демон не знал, что ему делать.       — Люди такие хрупкие, но её шея выглядит вполне здоровой, — отмахнулся Эшамар от брызнувших из карих глаз слез. Саба, всё ещё пытаясь сохранить перед Велиаром остатки положенной жрице гордости, поторопилась встать и поклониться. Демон порывался отправиться за ней, но не мог оставить Эшамара наедине с Паниви, которая так и не поняла, что произошло. Внезапно девочка, словно почувствовав его взгляд, подняла светло-карие глазки на них и как-то странно, отрешенно улыбнулась.       Она поднялась с места, что-то сжимая в крохотном кулаке, и Эшамар, преданный безмолвному изумлению, невольно обратил взгляд на юное личико с почти искренним интересом. Паниви склонила черноволосую голову направо и налево, а после улыбнулась одними уголками губ. Велиар наблюдал за этой картиной со смешенным чувством опасения за жизнь девочки и удивлением. Паниви улыбалась только Сабе, и даже взгляд, обращенный к самому Велиару, был всегда равнодушно-прозрачный.       Тут она разжала кулачок, и на тонкую ладонь Эшамара упало четыре камня. Они были разной формы и цвета, уникальные, непохожие друг на друга. Велиар сам отправлял слуг, дабы те покупали новые камни для девочки, и теперь удивленно взирал на то, как скрытная Паниви только что даровала подарок тому, кто обидел на её же глазах единственного человека, к которому она была привязана. Но Паниви, кажется, не понимала, что из-за чужого отчаяния и неверия едва не потеряла самого близкого для себя человека.       — Что это, прелесть моя? — вспышка гнева миновала, и Эшамар вновь был в своем лучшем настроении, пусть следы тревоги по-прежнему терзали его тонкие черты лица. — Похоже на сардоникс… — он взял пальцами небольшой треугольный камешек и с задумчивым видом поднёс его под солнечные лучи. Другим был зеленоватый прямоугольный минерал. — А это явно атакамит, — демон с толикой смятения перебирал пальцами камешки жрицы, пока на ладони не оказались лишь два: белоснежный овальный халцедон с гладкой поверхностью и каплевидный голубоватый пектолит. — Агат и… ларимар?       Паниви только загадочно улыбнулась, блеснула глазами и вернулась в свой укромный уголок, оставляя после себя шлейф таинственного знамения.       — Она не особо словоохотлива, — пояснил Велиар, ещё мрачный и злой после выходки Эшамара. Тот подбросил камни в ладони и спрятал в карман наряда, равнодушно пожимая плечами.       — Да, я заметил. Зато та, другая, вполне готова говорить ещё и ещё, — он посмотрел в сторону арки, под которой Велиару всё чудилось испуганное лицо Сабы. Эшамар покрутил на столе чашу и вновь налил себе вина, словно пытаясь утопить в нем терзающие его отчаянные мысли.       — И не надейся, к ней ты больше не подойдешь. Кажется, я просил тебя не пугать моих жриц, — сурово отрезал Велиар, тем не менее, уже остывая после случившегося. Он после поговорит с Сабой, когда Эшамар покинет храм, и сотрет это дурное воспоминание из её головы. Оставалось надеяться, что в тисках тревоги она не рассказала о случившемся остальным.       — Да-да, я помню. Думаю, мне больше не понадобится «преподнесенный богами дар», — Эшамар усмехнулся и пригубил, смачивая пересохшие от жары губы. — Ты так оберегаешь этих жриц, что даже не открыл им правду.       — Им незачем об этом знать, — пожал плечами Велиар. Эшамар снова хмыкнул, скрывая горькие думы в сладком вине. — Пусть правда о прорицательской магии канет в прошлое.       — Пусть все жрецы так далее и полагают, что их дар — божественная воля, а не порождение такого гнилого местечка, как Темное Измерение, — со знанием дела кивнул Эшамар и опрокинул всю чашу вина до дна. Велиар сжал пальцы в кулак, но смолчал, зато Эшамар продолжил говорить. — Эти людские привязанности не для нас, Велиар. Сколько тебе ещё будет интересна эта девчонка? Год, два? Да, признаю, сейчас она хороша, но через несколько лет её смертная плоть превратится… — он задумался, а после с усмешкой брезгливо подцепил финик двумя пальцами, — да, вот в это. Сморщенная и старая. Такой она станет тебе неинтересна.       Велиар утопил ответ в вине. Эшамар, вдохновленный его молчанием, продолжил. Казалось, что подобными речами он пытался хоть немного себя отвлечь от мрачного предсказания Сабы или отомстить за него…       — Так к чему ты тратишь драгоценное время на обольщение, если это она должна искать твоего общества. Велиар, Разящий Клык, теперь на побегушках у толпы глупых прорицательниц, — Эшамара смешило положение демона, и он, покачав головой продолжил. — Я знаю, о чем говорю. Сам жил среди людей, путешествовал с ними…       — А теперь вернулся к братьям. После всего того, что было? — с горькой улыбкой подытожил Велиар. Эшамар, отведя взгляд от чаши, взглянул ему в лицо. Велиар замер, прочитав в его глазах отчаяние, безнадёжную обречённость и толику смятения. Он застал его врасплох, подвластного сомнениям и растерянного.       — А где же, по-твоему, мне должно быть?       Они замолчали. Солнце медленно катилось по небосклону, и Велиар вспомнил, что завтра его ждет новый день, а Эшамар вернется к своим братьям. Ему было интересно, что он собирался делать с полученным предсказанием, недвусмысленно намекающим на печальный конец истории одних из могущественнейших порождений Темного Измерения.       — Тебе пора, Эшамар.       — Прогоняешь? Но… ты прав, я должен возвращаться обратно прежде, чем Миктиан заподозрит меня в измене, — Эшамар невесело улыбнулся и встал со стула. Велиар последовал за ним, хоть в его душе всё ещё тлела злость на него. Но кто знает, когда они вновь встретятся, и предначертана ли судьбой их новая встреча.       Они шагали по тропинке в саду, безмолвствуя под впечатлением от видения Сабы. Велиар был почти уверен, что за равнодушным видом Эшамара скрывалась умело затаенная тревога. Но он не спешил утешать или как-либо развеять опасения Водного Владыки. Демон не одобрял того факта, что Эшамар вновь вернулся к своим братьям, пусть и всё Темное Измерение было свидетелями того, что мир, царивший между ними, был недолговечен даже по меркам демонической жизни.       — Ты размяк, стал сильно похожим на них, — с едва заметным упреком вновь заговорил Эшамар, рассматривая омывающие берег воды реки. — Сковал себя цепями людских обязательств и привязанностей. Может, стоит вернуться к тем, с кем ты был свободен?       — Освободи вначале себя от братьев, — колко парировал Велиар. Эшамар вздохнул и неожиданно остановился. В игре света и тени он сам напоминал демону строптивую стихию, которой повелевал: длинные голубые пряди и белое, словно морская пена, лицо. Для них сейчас весь мир был ничтожен и, казалось, вовсе не существовал, словно, зыбкая, обманчивая иллюзия.       — Мы можем править миром, неужели это так плохо? — вкрадчиво, тихо промолвил Эшамар. Явственный акцент на первом слове и красноречивый взгляд на короткий миг заставили позабыть Велиара о каменном храме за его спиной, но поддаться соблазну помешал внезапный порыв вновь увидеть улыбку Сабы.       Велиар пропустил эти слова мимо ушей, несмотря на призывающий взгляд Эшамара. Они шли к берегу Нила в тишине. Возле реки вновь появились люди, однако рыбаки, видимо, испуганные незавидной судьбой одного из товарищей, решили, что боги пока требовали от них воздержаться от рыбалки. Впрочем, оживленность берегу придавали дети, сновавшие туда и обратно по нагретому солнцем песку.       — Не натвори глупостей, Эшамар, может, ты и зол, но воспользуйся сегодняшним предсказанием с умом, — они стояли у самой воды. В закатном солнце лицо Эшамара, казалось, наполнилось жизнью и не было таким бледным и мёртвым. Он скривил губы и посмотрел в сторону реки, будто сомневаясь, стоило ли вообще возвращаться обратно.       — Я пришел тебя предупредить, а ты вот так со мной, Велиар, — покачал он головой с беззлобной улыбкой. — И всё-таки прорицателям нельзя доверять, — и быстрее, чем эти слова успели раствориться в вечернем воздухе, сам демон рассыпался на тысячи блестящих капель.       Велиар вернулся в храм. Слуги уже прибрали со стола, переговариваясь между собой о таинственном госте, посетившим их храм. Но как только Велиар переступил порог зала, они почтенно замолчали, выдавая своё любопытство лишь выражением глаз. Демон устало прикрыл глаза. Разговор, которому он пытался не придавать значения, казалось, будет теперь преследовать его днями и ночами, отравляя беззаботную жизнь. Взгляд упал на брошенный возле стола кинжал, и демон вновь почувствовал злость с каким-то новым чувством. Он действительно испугался за жрицу.       Подхватив кинжал, Велиар отправился в сад, зная, что Саба наверняка искала покоя среди природы. Впрочем, взгляд на реку вновь вернул его мысли к Эшамару, но их вытеснила из его головы хрупкая, девичья спина. Он знал её любимое место, тенистое и прохладное.       — Ваш гость уже ушел? — сдержанно поинтересовалась Саба, избегая смотреть на него. Её голос больше не дрожал, но Велиар знал, что она до сих пор терзалась в силках страха.       — Да, и больше не появится, не волнуйся, — Велиар бесшумно подошел к ней и, взяв за руку, положил в раскрытую ладонь кинжал, — не бойся ранить того, кто не стыдится причинить тебе вред.       Саба удивленно смотрела на холодную стал, и испуганно сжала рукоять, словно Велиар уже сейчас предлагал испытать оружие в деле. Она порывалась отказаться от подарка, но Велиар накрыл её пальцы своими и решительно сжал.       — Я не всегда смогу быть рядом, но хочу, чтобы ты была в безопасности, даже если я где-то далеко.       Он видел, как ей не нравилась даже мысль о том, что он может быть не рядом с ней, но Велиар осознал, что Эшамар был прав: время рано или поздно разлучит их.       — Даже если мои глаза не смогут вас увидеть, господин, вы всегда будете в моем сердце.

***

      Время выжгло визит Эшамара из памяти. Вначале он думал, что будет помнить о случившемся днём и ночью, но после нескольких дней его мысли вернулись в прежнее русло забот о храме, и тревожащее предостережение о скорой войне было почти забыто. Предречение их проигрыша Велиар помнил. Это было отличным напоминанием о том, что Египет и храм будут в полной безопасности, по крайней мере, пока он был здесь. И Саба, поддавшись почти с явной охотой его магии, больше не вспоминала железной хватки у себя на шее. Она счастливо улыбалась, изредка выбегала в сад, чтобы провести короткую прогулку с Паниви, и всё так же сторонилась Велиара, словно мотылек — огня.       Терпение Велиара иссякало, прикосновения других женщин больше не утоляли жажду, а делали её лишь более нестерпимой. В чужих чертах он искал привычные и злился, когда не находил. Последние дни он ходил мрачный и недовольный, и, кажется, настроение, одолевающее только его, подхватил весь храм. Только Саба с невинным видом допытывалась всё ли у него в порядке, а, когда он, неспособный больше терпеть, сорвался и притянул её к себе для поцелуя, вырвалась из его рук, словно он был насильником.       И вот они не разговаривали уже несколько дней. Велиар намеренно игнорировал присутствие Верховной Жрицы каждый раз, когда она появлялась в его поле зрения, а та, отбросив мягкую участливость, такую свойственную ей в обращении к нему, разговаривала лишь величественно-безликим тоном. Случившееся должно было сблизить их, но лишь больше отдалило. Велиар почти не ночевал в храме и не выходил в сад, в котором, — он видел, — Саба в одиночестве провожала каждый закат.       Велиар сидел, увлекшись одним из трактатов, что предложила ему Нефретити. Остальные жрицы остро чувствовали пробегающий между Сабой и их господином явственный холодок и всеми силами пытались растопить лед, неожиданно возникший между ними. Они прибегали к их советам, старались за ужином повернуть разговор в такое русло, чтобы Сабе и Велиару пришлось обменяться больше, чем двумя репликами за вечер. Однако ни демон, ни жрица на откровенные провокации не велись, хотя Велиар видел, как виновница его терзаний благодарна девушкам за их попытки помочь. Но первого шага не делала. Может, и к лучшему, ведь, приди она к нему с извинениями, только больше увеличила пропасть между ними.       В комнату вошла встревоженная Нефретити. Она поклонилась вежливо и спокойно, с отточенным за долгие месяцы ремесла смирением, но глаза её беспокойно взирали на него из-под густой челки. Велиар отложил свиток в сторону, сложив руки на коленях. Её одолевали сомнения, и она считала, что пересекая порог его комнаты, в душе останется только решимость и твердость. Но Нефретити ошибалась.       — Что-то случилось? Нил, прихожане? В чем дело, Нефретити? — девушка потупила взгляд к вазону с цветами и, борясь с волнением, набралась смелости ответить ему. Велиар наблюдал за ней с ленивым томлением человека, мысленно пребывающего совсем в другом месте.       — Всё дело в Паниви, господин, — выпалила она, прикусывая губы. Видимо, Танафрити или кто-то ещё велел ей молчать, но взволнованная девушка ослушалась указаний. — Её… её обидели.       Велиар приподнял брови, требуя более чёткого и исчерпывающего ответа. Кто мог обидеть жрицу храма Уаджит, покровительницы города Буто? Демон, и без того в последние дни находясь в крайне скверном расположении духа, сейчас почувствовал манящую возможность наконец выплеснуть свой гнев. Раздражение преумножалось негодованием, кто и когда посмел поднять руку на одну из его подопечных? Он повелительным кивком велел ей продолжать.       — Она ничего не говорит, но я видела синяки у неё на запястье, господин… А ещё я видела… видела, как какие-то мужчины обокрали её, когда она возвращалась с площади, — Нефретити замолчала, давая ему время, чтобы осмыслить услышанное. Велиар негодующе вскинул брови: его жрицу обокрали, как такое было возможно?       — Что она вообще делала на площади одна? Разве кто-то из младших слуг не должен сопровождать её? — рокочущий голос Велиара заставил Нефретити испуганно сжаться, словно она была повинна в случившемся. Демон откинулся на спинку стула, гадая, что побудило Паниви покинуть храм без дозволения, да и к тому же в совершенном безмолвии и одиночестве? Городская площадь было опасным местом для любой девушки, лишенной общества сильного покровителя, а для хрупкой, смиренной Паниви и подавно. Велиар не был удивлен, что нашлись такие мерзавцы, решившиеся воспользоваться покладистым нравом жертвы.       — Я думаю, она хотела только купить немного камней для её игр, — Нефретити заговорила таким неуверенным тоном, что Велиар не усомнился в правоте сказанного. Страх перед ним побуждал юную жрицу прибегнуть к этой жалобной интонации в надежде, что она не попадет под горячую руку.       — Кто они? Покажи мне.       Нефретити всё так же смиренно подошла к нему и взялась за протянутую ладонь. Жрице всегда были подвластны воспоминания прошлого, и во время колдовства именно они чаще всего представали перед её мысленным взором. Но помимо этого девушка обладала ещё одной особенностью: лишь она одна способна была делиться увиденным. Велиар видел, что со временем этот неогранённый камень обретет изящную форму.       Девичьи пальцы словно рисовали на его ладони картину, но вот его охватил парализующий трепет, и он застыл под властью видения. Он видел нескольких мужчин, уставших, в грубых одеждах. Их загорелые, обветренные лица выражали лишь усталость и злость на алчных богачей, что платили им гроши. И неистовый, терзающий их ураган из обид те решили направить на невинную и беззащитную девушку.       Велиар хорошо запомнил их лица. Злость немного улеглась в его груди, словно дикий зверь, свернувшись калачикам, но не спрятав острые когти. Он отпустил её руку, вглядываясь в побледневшее лицо жрицы. Её раздирало волнение и любопытство, и неожиданно страстное желание, чтобы Велиар отомстил обидчикам сестры. Нефретити отрицала приговор других, для неё и богом, и судьей был только он. Лишь Велиар в глазах маленькой, преданной жрицы мог покарать провинившихся.       — Ступай, но ничего не говори остальным, — он повелительным взглядом указал ей на дверь, а сам с безукоризненным внешним спокойствием вернулся к чтению свитка. Нефретити прикусила острый язычок, сдерживая поток вопросов, что уже с невероятной скоростью сменяли друг друга у неё в голове. Но она выбрала подчиниться и в тишине покинула комнату. Смысл написанного ускользал от Велиара, замысловатые иероглифы поплыли перед глазами, теряя очертание.       Он отложил свиток в сторону, не дочитав до конца и строки. Чем дольше он думал о случившемся, тем труднее становилось сдерживать голод. Он коротал ночи в компании женщин, пил вино, вкушал сладкие плоды весны и лета, наслаждался музыкой и пением, совсем как человек. Но простые, мирные радости лишь больше напоминали ему о его различиях с окружающими. Эти люди, сменяющаяся вереница лиц, сегодня-завтра оступятся и умрут, будут укушены змеей или станут жертвами других превратностей судьбой. А Велиар будет продолжать жить всё в той же молодой, прекрасной плоти, наблюдая, как медленно угасает в них огонек жизни.       На столик упала густая тень, и когда птицы запели свою ночную колыбель, Велиар поднялся с места. Больше его никто не беспокоил, а, если кто-то из младших слуг решит его потревожить, то обнаружат лишь привычную пустую постель. Демон вышел на балкон, что выходил на живописный, зеленый сад и виноградники. Где-то среди них сейчас блуждала Саба, лелея лишь ей одной известные надежды. Велиар сконцентрировался, ощущая, как легчало тело, теряя плотность, и почувствовал, как руки первыми обратились в угольный дым. Он змеей проник в сад и, скрываясь в сумеречных тенях, понесся туда, где жизнь не собиралась утихать.       Песчаные улицы всё ещё топтали мужчины и женщины, пусть их было гораздо меньше. Тут и там горел священный огонь, мешавший ночи вступить окончательно и бесповоротно в свои права. Огонь то и дело вырывал из тьмы уставшие, но предвкушающие скорый отдых лица. Велиар внимательно всматривался в каждое, ловко мелькая между чужими силуэтами. Наконец он увидел одного их тех, кто обидел Паниви. На его бедре висел кожаный мешочек, хранивший украденные сокровища.       Таверна, находившаяся почти на окраине города, гостеприимно освещалась луной. Преследуемый мужчина, даже не почуявший подвоха, спокойно вошел внутрь, где его тут же поприветствовали товарищи. Велиар притаился в дальнем углу, с омерзением наблюдая, как человека усаживали за стол и предлагали горького пива. По деревянным столам были разбросаны тут и там фрукты, судя по примятым бокам, уже давно не первой свежести. На тарелках лежали лук, бобы, несколько кусков вяленого мяса. Пьяное, несвязное пение почти не было слышно из-за гула преимущественно мужских голосов. Женщин здесь практически не было, да и не пристало их глазам видеть подобные картины.       Компания, собравшаяся вокруг стола, весело делилась пережитыми приключениями.       — Говорю тебе, таращилась на меня, словно корова, полоумная девка, — с дерзкой ухмылкой обидчик Паниви подбросил в ладони кожаный, увесистый мешочек, собирая на себе завистливые взгляды остальных товарищей. — А ручонки гладкие-гладкие, уж явно ничего тяжелее своих камешков в них не держала.       Компания одобрительно загудела, похлопывая мозолистыми ладонями шершавую спину своего героя.       — Сегодня я угощаю, — он достал несколько камней аметиста из мешочка и пренебрежительно бросил их на стол. Остальные мужчины вновь одобрительно загудели, и эти кличи только больше усиливали гнев Велиара. Он поддел тонкой дымкой сознание других посетителей. Те не понимали, почему внезапно так резко захотели вернуться домой, но противиться порыву не находили сил. Один за другим, словно загипнотизированные, египтяне поднимались со своих мест и уходили покорно и безмолвно, словно тени. Компания заподозрила что-то неладное, когда половина таверны уже безмолвствовала, а в дальнем углу сидел подозрительно опрятный мужчина с золотыми волосами.       Обидчик Паниви то и дело неодобрительно косился на него, но его внимание привлекала больше опустевшая зала. Даже владелец таверны пропал с поля зрения, оставляя нескольких мужчин наедине с Велиаром.       — Всё больше и больше убеждаюсь, что этому миру конец, если в конечном итоге такие свиньи, как вы, продолжите без остановки размножаться, — Велиар встал со стула, сбрасывая с себя морок, словно ткань плаща. Его обманчиво изящная, жилистая фигура не внушала закаленным солнцем и тяжелыми трудами мужчинам особого страха. И всё же они напряглись: так замирал падальщик, предчувствуя появление куда более опасного хищника.       — Благородный господин заблудился и перебрал пива, по-видимому, — заговорил ненавистный Велиару человек. Демон, напротив, несмотря на отравляющее его презрение, очаровательно улыбнулся, обнажая ряд белых зубов, чем немало озадачил оставшихся. — Поспешил бы обратно в постель, пока молодой господин совсем не захмелел… или чего хуже.       Приняв его за наследника богатых родителей, они измывались над его чистой кожей и белыми ладонями, словно пытаясь вымарать их в своей желчи. Но Велиар чувствовал сквозящее в голосах отчаяние и усталость, впрочем, сегодня он был глух ко всяким мольбам. А их жалкие угрозы заставили его смотреть на них с ещё большим презрением.       — Даже если у такого ничтожества, как ты, есть жена, завтра днем ей не достанутся даже твои останки, чтобы их схоронить, — ледяной тон заставил подвыпивших мужчин напрячься.       — Оставь этого щенка, Сефу, — смуглый, широкоплечий мужчина остановил поднявшегося с места Сефу, уже готового броситься на ухмыляющегося Велиара с кулаками.       Брезгливый взгляд демона не скрывал его истинного отношения к этим людям, и только сейчас они заподозрили неладное. Они оцепенели от пристального взгляда золотых глаз с вертикальными зрачками, и Велиар почувствовал опьяняющий привкус страха на кончике языка.       — Обидеть юную, беззащитную девушку могли только такие псы, как вы, — Велиар откинул стул, и нечеловеческая скорость и сила, с которой он это сделал, заставили Сефу поумерить свой пыл. Он поднял руки в примирительном жесте, испуганно покосившись на разлетевшийся в щепки деревянный стул. Но Велиара лишь раззадоривал страх, плескавшийся в потерявших свой наглый блеск глазах. Как бы не были неистовы их мольбы, судьба вынесла им приговор в тот миг, когда они решились угрозами и силой отобрать у Паниви её радость.       — Так ты её брат или муж? — Сефу покосился на мешочек, несмотря на явный страх перед Велиаром, в его алчных глазенках так и мелькало нежелание расставаться с так легко попавшими в его руки сокровищами. — Можно решить этот вопрос миром. Твоя сестра могла всё не так понять и приукрасить, — но Велиар не собирался слушать его жалкие оправдания. В мгновение ока он оказался подле оправдывающегося мужчины, и клинок коротко блеснул в свете огня. От пронзительного крика содрогнулись каменные стены. Алая кровь хлестала из отсеченной конечности, заливая пол и упавшую на него кисть.       Сефа схватился за раненную руку. По его грубому лицу текли слезы, а жалобный вой становился всё громче с каждой оброненной каплей крови. Его товарищи застыли, вытянулись в секундном оцепенении, но в следующий момент бросились наутек кто куда. Но их собственные тени обратились в кандалы, и они не смогли и сдвинуться с места, с ужасом взирая на захлебывающегося от слез Сефу. Он замотал обрубок в ткань, прижимая её к груди и укачивая, словно младенца.       — Больше твои руки не потянутся к чужому… — Велиар смотрел на грязную кровь, испачкавшую гладкую сталь хопеша, и думал, что от крови этого человека, прогнил бы даже этот благородный метал. Но несмотря на отвращение, Велиар чувствовал, как томившийся от долгого сна зверь в его груди вновь проснулся и требовал щедрой трапезы, изрядно изголодавшись.       — Пощади, прошу… Я больше никогда, никогда в жизни не возьму чужого, — сквозь всхлипы говорил Сефу, рухнув на колени перед демоном в отчаянной попытке сыскать благосклонности. Эшамар был прав, когда говорил, что он размяк.       Велиар поднял с пола отрубленную кисть, всё ещё хранящую тепло и мягкость, и, насмешливо хмыкнув, ударил ею едва ли не теряющего от страха голову мужчину по лицу.       — Какие убедительные речи для столь гнилого языка, — Велиар приподнял кончиком лезвия голову мужчины, чьё обескровленное лицо было белее полотна. В воздухе витал дурманящий металлический запах крови, и Велиар хотел больше. — Не нужно утруждаться, я тебе верю, — Сефа с надеждой посмотрел на него, а в следующий момент рука Велиара оказалась во рту человека, ухватывая мокрый, скользкий язык пальцами и резко дергая на себя.       Сефу издал какие-то булькающие звуки, по бледной, сильной шее потекли реки крови, разливаясь по крепкой груди, пачкая и без того грязную одежду. Демон, по локоть в крови, чувствуя, как та запекалась на бронзовой коже, с отвращением отбросил вырванный язык в сторону. Захлебывающиеся стоны Сефу заставили остальных мужчин в ужасе взирать на корчащегося в ногах демона товарища. Он был ещё не мертв, нет. Велиар лишь немного подождал, наслаждаясь болью, что исказила чужое лицо. Короткий взмах клинка, и из вспоротого горла пролилась новая кровь, и Сефу навсегда умолк, а стеклянный взгляд карих глаз застыл.       Как Велиар мог забыть этот сладкий вкус чужого отчаяния? Как мог забыть, сколь бодрящей была битва не на жизнь, а на смерть? Эти люди… Что ему стоило раздавить их, словно букашек, но первобытный голод, так долго подавляемый им, требовал более медленной расправы. И наконец они отошли от первого шока. Страх и безумство, охватившее их от созерцания низкой кончины их товарища, предали им какой-то иступленной, отчаянной храбрости.       Они схватили свои кинжалы и бросились на него, словно численное преимущество могло заставить их одержать победу над одним демоном. Велиар даже скучающе уклонялся от их неумелых атак, а мужчины, повстречавшие столь опасного противника, не хотели верить, что их конец будет именно таким.       Сколько дарованных годов жизни было отведено этим мерзавцам. Долгие, долгие годы бесчинства, воровства и насилия. Они цеплялись за его руки, с запекшейся на коже их же собственной кровью, и молили так иступлено, словно дети или женщины, о пощаде. Но голос их становился всё слабее, изредка переходя в тихие вскрики, заглушающие звуки сломанных костей.       Капля за каплей он поглощал их жизнь, их грязные души, всматриваясь в тускневшие глаза без зазрения совести или вины. И чем жалобнее они стонали, тем слаще становилась его улыбка.       Кто скажет, что здесь сидели взрослые, крепкие мужчины? Иссохшие, словно мумии, тела мертвых стариков, обезображенные ранами, с неестественно вывернутыми конечностями — вот, что завтра на рассвете обнаружит ничего не подозревающий владелец таверны. Велиар переступил через труп Сефу, подхватил окровавленными пальцами мешочек и подбросил его в ладони.       Луна была единственной свидетельницей, и Велиар решил, что нужно было возвращаться в храм.       Покинул он таверну бесшумно, словно тень.       Привычные стены храма казались сытому Велиару милее всего на свете. Он и не подозревал, насколько был голоден всё это время, и теперь отнятая жизнь плескалась в наполненном сосуде, поддерживая силы и уверенность демона. Храм безмолвствовал. Все — от младших слуг до жриц — спали мирным сном, даже не догадываясь, что этой ночью делал их…       — Господин, это вы? — внезапно ночную тишь прервал испуганный голос Сабы. Факел, что она держала в руках, отбрасывал яркий свет, лишая Велиара возможности быстро скрыться в тени. По локоть в крови, с растрепанными волосами и слегка безумной улыбкой — таковым он предстал в её глазах. Саба полузадушено вскрикнула, но тут же прикрыла ладонью губы, опасаясь, как бы ненароком не разбудить остальных.       — Возвращайся в постель, Саба. Сейчас, — приказной тон Велиару дался нелегко, но всё же он считал, что голос и интонации были достаточно убедительными, чтобы Саба беспрекословно послушалась его. Но та продолжала стоять на месте. — Я сказал, что…       — Помолчите, господин, — дерзко ответила ему жрица, и в первую секунду Велиар обомлел от удивления.       Куда делась его милая, покладистая Саба? Но девушка решительно пересекла коридор, и теперь свет от огня всё больше открывал вид на ужасную картину: казалось, что Велиар искупался в кровавой реке, а теперь вернулся в храм. Она решительно схватила его за ладонь, и демон хотел вырвать руку, чтобы девушка не испачкала свои ладони в крови тех свиней, но Саба держала его так крепко, но разом с тем трепетно, что разорвать прикосновение он мог только силой.       Она вела его вперед по коридорам, и он узнал дорогу в купальни. Саба не проронила ни слова, но в лунном свете Велиар видел, как дрожали её хрупкие плечи. Он со злостью думал о том, что лучше ей было этого не видеть, и порывался стереть девушке память. Но нет. Может, это шанс для неё принять его таким, какой он есть. Не снисходительным покровителем со сдержанной улыбкой, а всего лишь чудовищем, коим он и являлся теперь в её глазах.       Саба всё так же молча поставила факел в специальную подставку. Велиар с удивлением наблюдал за ней, положив мешочек на каменную плиту. Жрица замялась, отвернулась от него, а после указала рукой в небольшой каменный бассейн с водой, остывшей за день.       — Она холодная сейчас, но вам… вам нужно привести себя в порядок.       Велиар снял с себя одежду под наблюдением решительных карих глаз. Не показывая смущения от его наготы, она подвела его к ванной и терпеливо дождалась, когда демон в неё опустится. Вода и впрямь была прохладной, или он, столь взбудораженный, был слишком опьянен вкусом чужой жизни. Он не знал. Но неистовый огонь стал нестерпимее, когда разгоряченной кожи коснулись её нежные руки.       Велиар чувствовал, как сильно Сабу пугала запекшаяся на сильных руках кровь, и её дрожащие пальцы вот-вот выронят тряпицу. Но она терпеливо, осторожно смывала с него грязь и пыль, и только тихий плеск воды не давал им уйти целиком и полностью в собственные мысли. Лунный свет проникал сквозь арочный проем, и Велиар видел её бледное, испуганное лицо. Она терла его кожу так, словно боялась завтра при свете дня обнаружить на ней хоть одно пятнышко крови.       Её молчание вначале угнетало его, но теперь, уставший скрываться за маской, он злился.       — Я не тот, за кого ты приняла меня, — признался Велиар без особой на то охоты, но он чувствовал, что края чаши переполнены, и ещё немного и они не смогут ничего исправить. Она застыла на секунду и нерешительно подняла на него взгляд. Лучше бы она и вовсе не смотрела на него. Он бы выдержал её злость, ему бы вполне была понятна её ненависть и презрение, но Саба смотрела влажными от слез глазами с таким сочувствием и участием, что Велиар едва сдерживал себя от желания схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.       — Я готова принять вас любым, — Саба потупила взгляд, и по щекам её побежали слезы. — Улыбающимся, разгневанным, даже в чужой крови. Даже сейчас, чувствуя этот запах от вашей кожи, я думаю только о том, что всё это время вы играли свою роль. Несмотря на весь ужас, охвативший меня, я не боюсь вас. Боги… боги порой тоже бывают жестоки, — её слабые попытки оправдать его в своих глазах ранили Велиара куда больнее, чем если бы она сказала, что больше никогда не желает его видеть.       — Я не бог, Саба. Нет, — он отрицательно покачал головой и замер, чувствуя, как холодные пальцы девушки сжали его ладонь. — Завтра я покину храм, можешь сказать остальным, что боги призвали меня обратно.       Так будет лучше для них всех. Эти странные чувства в груди… неужели всё из-за неё? Велиар заигрался — и проиграл. Победа за этой маленькой, упрямой жрицей. Но она никогда не узнает о том сражении, что выиграла, даже не обнажив меча. И пусть его тешила мысль, что она будет горевать о нём, демон пытался убедить себя, что он сам забудет о ней быстрее, чем солнце опишет полный круг вокруг земли.       — Я не могу отпустить вас, господин… — Саба ещё решительнее сжала его руки, а после отпустила, чтобы убрать мешавшие пряди с его лица. Бережно и осторожно она заправила волосы за уши, а Велиар, словно боясь, что от одного прикосновения этот чарующий миг развеется в прах, прижался горячими губами к влажной ладони. Жрица вздрогнула, по её телу пробежалась сладостная дрожь, но быстрее, чем она успела возразить, Велиар убрал её ладони в стороны, чтобы вновь не поддаться искушению.       — Почему, Саба, почему я не должен уходить?       Она нерешительно подняла взгляд и прошептала:       — Потому что тогда я уйду вслед за Вами.

***

Айрин

      Айрин запахнула полупрозрачный халат скорее инстинктивно, нежели оскорбленно. Волшебник не смотрел в её сторону с тех пор, как спящее тело Велиара пересекло не без помощи порог его дома. Теперь гостиная, раньше пугавшая Айрин загробным хором, казалась прорицательнице самой милой и уютной комнатой во всем Нью-Йорке, которую она бы не променяла даже на президентский люкс в Плазе. Теперь древние канделябры и занавески приобрели в её глазах ту же историческую прелесть, которую видел в них их владелец.       «Кажется, я слишком переутомилась», — поморщилась прорицательница, когда поняла, что демонические рефлексы были слишком расслаблены в присутствии мага-заклинателя. Тот проявлял интерес к Велиару, а ещё — должное уважение к даме, пережившей покушение на жизнь.       Айрин дернулась и едва не подскочила на месте, когда Калеб вновь подкрался к ней со спины. Волшебник ходил так бесшумно и тихо, старый лис, что она даже не услышала его шагов. В руках он держал длинный, тёмно-серый халат, судя по размеру, мужской. Он накинул его ей на плечи, а сам принялся с задумчивым видом набивать трубку табаком, то и дело поглядывая на Велиара, кажется, и не собиравшегося просыпаться.       — Это ты его заколдовала? — кивнув в сторону демона, спросил заклинатель. Айрин расплылась в гордой улыбке и качнула черноволосой головой.       — Не скажу, что это было просто, но, предугадывая твои дальнейшие вопросы, это он сам меня попросил. И нет, я не могу его пробудить, потому что слишком истощена, как видишь, — она печально опустила голову на плечи, томно прикрыв глаза. Калеб закурил, покачивая головой.       — Для изнуренной пташки ты слишком много болтаешь.       Айрин скрипнула зубами, едва не топая ногой от досады. Но сил не было даже на самые слабые препирательства. Впервые за сотни лет она была такой уставшей, и мысль о том, что Велиар действительно мог по случайности перенять часть её силы, теперь всё больше мелькала в её голове.       Только сейчас, посмотрев на его восковое в свете лампы лицо, она заметила короткие пряди волос. Ведь ещё в храме они были привычной длины, а сейчас едва доставали до шеи. Айрин удивил этот факт, хотя бы потому, что Велиар никому не давал прикасаться к своим волосам. Даже в пылу самого жаркого секса он не позволял прикоснуться к золотистым прядям, столь редко встречавшимся среди демонов.       — Я присяду? — она по привычке кивнула в сторону кресла.       Калеб усмехнулся.       — Кажется, мы условились, что разрешение тебе не нужно.       Айрин гордо прошествовала к креслу, впрочем, сделать это с изяществом у неё не вышло. Халат был слишком велик в плечах, громоздкий и пропитанный ароматом чужого парфюма. Прорицательница чувствовала пряный, древесный аромат можжевельника, нотки жасмина, кедра, мускатного ореха, крепкого рома и терпкий запах любимого табака волшебника. Айрин глубоко вдохнула и, заметив, что за ней наблюдали, демонстративно сморщила носик, отодвигая края воротника подальше от шеи.       — Надеюсь, я тебя не разбудила, — с мнимой досадой извинилась прорицательница, впрочем, в голове мелькнула неожиданная картинка волшебника с ночным чепцом на голове. Айрин едва сдержала улыбку, заметив нахмуренный взгляд волшебника.       — Нет, ночное время, как нельзя лучше подходит для охоты на демонов, — Калеб выпустил несколько идеально ровных колец дыма, и многозначительно повел подбородком в сторону Велиара.       «Не думает ли, что слишком много незапечатанных демонов в его гостиной на один квадратный метр?» — вздохнула Айрин и внезапно почувствовала желание чихнуть. Собираясь что-то съязвить в ответ, она застыла, надеясь, что это чувство пройдет, но вместо колких слов из неё вырвался лишь тихий чих, напомнивший мяуканье котенка.       — Будь здорова, — усмехнулся Калеб, наблюдая за ещё раз чихнувшей прорицательницей.       Она недовольно убрала прядь волос со лба и сверкнула глазами.       — Что за гадские духи? — преувеличенно возмутилась Айрин, наигранно делая вид, что старается реже вдыхать воздух. Калеб цокнул языком.       — Но-но, душа моя, это ведь «Килиан». «Прямо на небеса», — Айрин издевательски скривилась на его невозмутимый тон, — их обычно дарят мужчинам за… — тут он задумался, подбирая более подходящую цифру для своего внешнего вида, — пятьдесят.       Прорицательница издевательски хохотнула.       — И как давно тебе за пятьдесят?       Калеб всё же собирался что-то ответить, но его внимание привлек Велиар, шевелящий губами, словно немой. Айрин тоже посмотрела в его сторону, заметив, как с лица демона схлынули разом все краски. Она не знала, что он сейчас вспоминал, но она никогда не видела такого отчаянного выражения. И едва ли когда-нибудь увидит.       — Тебе нужно привести его в сознание, — категорично заявил Калеб, откладывая трубку в сторону. Айрин поежилась и уютнее закуталась в халат: даже от простой мысли, что вновь пришлось бы колдовать, её охватывали слабость и озноб.       — Я ведь говорила, что не могу, — нехотя призналась прорицательница, недовольная тем, что приходилось обнажать перед ним свои слабости. Их глаза встретились, и Айрин снова увидела серые, безликие могилы под голыми ветвями ивы. — Я и так потратила слишком много сил, если ты не заметил, — взъерошилась она, словно дикий зверек.       Калеб снисходительно усмехнулся.       — Ну-ну, ты и впрямь на удивление способная для демона своего уровня.       — Прошу прощения? На удивление? Своего уровня? — разошлась девушка, вскакивая со своего места, что было потенциальной ошибкой. Голова вмиг пошла кругом, и интерьер комнаты на секунду потерял очертания, словно она смотрела сквозь фокус камеры. Калеб только этого и ждал.       — Я смотрю, силы вернулись к тебе, раз ты так рьяно возмущаешься, — с привычной гаденькой усмешкой заключил волшебник и рукой указал на Велиара, к которому, несмотря на то, что силы Айрин иссякли, признаки жизни так и не возвращались. Прорицательница упрямо поджала губы, но под ободряющий — нет, скорее издевательский — взгляд волшебника поднялась с места, затянув потуже болтающийся на талии пояс.       Она чувствовала себя выжатой до последней капли, но даже не знала, на что рассчитывал волшебник. Тем не менее, она послушно склонилась над Велиаром, протягивая ладонь вперед. На властный призыв сознание ответило тишиной, и Айрин напоминала себе казначея, что пытался в тёмной и пыльной царской казне отыскать хотя бы один серебряник. Внезапно она почувствовала, как Калеб стал позади. Прорицательница не была низкой, но в тени его статной фигуры ощутила себя травинкой под раскидистыми ветвями дуба. Сознание противилось вкрадчивым наставлениям волшебника, убеждавшим её сбросить оковы и наконец разрушить созданное заклинание.       Но его голос постепенно терял звучность и силу, становился слабым и отдаленным, словно горное эхо, таявшее в воздухе с каждым новым повторением. Веки, словно налились свинцом, и Айрин, из последних сил сопротивляющаяся обступающей со всех сторон тьме, поддалась искушению, откидываясь на твердую грудь волшебника. Калеб подхватил её под локоть, стараясь удержать обмякшую в его руках девушку в вертикальном положении, но тщетно. Она потеряла сознание, так и не закончив начатый ритуал.       — Чудесное начало для плохого анекдота, — пробормотал Калеб, с едва заметной растерянностью переводя взгляд с одного демона на другого, — двое бессознательных демонов в гостиной мага-заклинателя… Sorprendentemente, — волшебник тяжело вздохнул, легко подхватывая прорицательницу на руки, — и откуда же ты взялась только, душа моя?

***

Велиар

      Ночь была безоблачной, но темной и холодной. Голое, без единой звезды небо предрекало на завтра холодный, беспощадный ветер. Велиар прокрутил кольцо на пальце, оглядываясь по сторонам. Несколько дней назад Паниви, цепко схватив его за руку, страшным голосом сказала: «Они так близко, оглянись же, вот они идут!» А после этого вновь любовалась сверкающим камнем у него на кольце. Никто из жриц не слышал предсказания, так что Велиар на следующий же день под покровом ночи отправился к границам города, подгоняемый нехорошим предчувствием. Но город был полон привычной, мирной жизни. Люди работали, торговали статуэтками из песчаника и гранита, предлагали знатным дамам нежнейшие на ощупь ткани, украшения из слоновой кости и прочее, повсюду носились дети, ещё необремененные тяжкой работой и заботами. Но гнетущее чувство надвигающейся угрозы не давало Велиару расслабиться и выдохнуть полной грудью.       Если Эшамар с такой легкостью нашел его, что мешало другим? Велиар утомился от соседства с демонами и надеялся, что те так же не будут искать его компании. Вечерний воздух немного расслаблял напряженные нервы. В конце концов, сейчас он вернется в храм, и его жрицы отужинают с ним, делясь последними новостями, что он пропустил. А тогда, когда все разойдутся спать… Велиар недовольно посмотрел на небо без единой звезды, а луна была столь бледной и прозрачной, что едва ли была отличным поводом заманить Сабу в сад. Храм встретил его привычной тишиной. Но что-то было не так. Велиар почуял приторную дымку, окутавшую все стены здания, и роковая догадка пронзила его мозг, словно молния. Он, даже не скрывая волнения, торопливо поднялся по ступеням, пересекая первый коридор.       Дальше он и шагу не сделал. Тут и там, словно оброненные кем-то камни, лежали тела младших слуг. Они лежали в полной тьме, ибо факелы были потушены чьей-то преступной рукою. Велиар наклонился к одной из девушек и нахмурился, когда вместо гладкой кожи увидел кисть старухи. Он встал, нахмурившись, глядя на лежащие на полу тела, как на разбросанные остатки еды после чьего-то буйного пиршества. Велиар прошел дальше, отгоняя от себя дурные мысли. Сила клокотала в нем, готовясь в любую секунду сразить незваного гостя. Чем дальше он пробирался в глубь храма, тем больше останков попадалось ему на пути. Искаженные мучительным страхом лица взирали на него пустыми, остекленевшими глазами. Они были мертвы, и даже те, в ком ещё теплились остатки жизни, не протянут до утра, даже если Велиар созовет лекарей со всего Нижнего Египта. Но людям неподвластны такие недуги. От мыслей о печальной судьбе слуг его отвлекли чьи-то голоса. Слишком громкие и наглые для тех, кого не ждали и не приглашали. Но интонации были ему не знакомы, хоть Велиар и понимал, что принадлежать они могли только демонам. Пусть проклинают тот день, когда решились покинуть Темное Измерение. Велиар даже почти скучал по невинному баловству Эшамара с Нилом. Но легкомысленное настроение тут же исчезло из его сознания, когда он вошел в зал. От привычного изящного убранства не осталось и следа. Варварская рука, забавляясь, опрокинула деревянные кадки с цветами, разбросала в стороны статуэтки и украшения. Велиар медленно выдохнул и вышел из-за угла, цепенея на месте. В зале было трое неизвестных ему мужчин. Их украденные тела выглядели слишком идеальными для их происхождения, а плескавшаяся мощь не могла принадлежать им от рождения, и Велиар хотел бы знать, кто поделился с этими крысами крохами сил.       — Велиар! Велиар, Разящий Клык. Вот и ты. Мы с Абсалоном и Эдуном заждались тебя, — остальные двое поочередно кивнули.       Один из демонов, высокий и черноволосый, приветливо помахал ему ладонью, словно старому другу. И только сейчас Велиар заметил, что они были не одни. Возле них, как ему показалось, едва дыша, сидели его жрицы. Бессознательная Нефретити, словно по доброй воле, прижималась к боку, окликнувшего Велиара демона. Её привычное, жизнерадостное личико было мокрым от слез, а истерзанные губы — красными и припухшими.       — Мы услыхали, что ты здесь, и, пока Набериус не призвал нас к себе, решили, что ты не будешь против, если мы развлечемся… немного, верно, Тиарнак? — Абсалон ухмыльнулся и зарылся носом в густые пряди Танафрити. Её всегда опрятный наряд был смят и порван, обнажая полную молодую грудь. Абсалон, ничуть не смущаясь своих товарищей и Велиара, припал тонкими, змеиными губами к шее девушки, покрывая ту болезненными укусами. Но жрица, словно не чувствуя боли, никак не реагировала. На её щеке расцвел синяк, но, кажется, это только добавляло ей красоты в глазах её мучителя.       Велиар похолодел, не завидев нигде Сабу. Он не верил, что та могла покинуть своих жриц. Эдун, с холодными, злыми глазами, поднял чашу с вином, приветствуя хозяина, и приставил её к обескровленным губам Паниви. Демону было плевать, что бессознательная девушка не могла принять «угощение», и виноградные струи потекли по её губам, шее, пропитывая белую ткань сарафана.       — Мы немного воспользовались обещанным гостеприимством, — Тиарнак зарылся пальцами в волосы Нефретити, мотая её головой из стороны в сторону, словно развлекался с безвольной игрушкой. Он пошлепывал её по щеке, но девушка не подавала признаков жизни, и тогда демон отшвырнул жрицу на пол подле своих ног. Она даже не вскрикнула и не вздохнула, Велиар с ужасом осознал, что больше не слышит биения её крохотного сердца. Оно словно разорвалось от пережитой муки, от боли и унижения.       Танафрити не бросилась к сестре. Она безвольно повисла на чужих руках, сквозь прозрачную кожу Велиару чудился тлеющий уголек жизни, что вот-вот готов был потухнуть.       Его жрицы, его подопечные были… мертвы. Боги, так обожаемые ими, отплатили им за их верную службу мучительной смертью, а он сам, почитаемый ими, словно старший брат, отец, не явился на их стоны и плачи, когда безжалостные твари терзали их тела и души. Велиар сжал руки в кулаки, представляя с какими гадкими, вожделеющими ухмылками эти крысы прикасались к тому, о чем могли только мечтать.       — Но не волнуйся, мы оставили кое-что и тебе тоже, — Абсалон кивнул в сторону стены, что отделяла этот зал от зала чуть меньшего. Там девушки обычно любили проводить вечера в тишине и покое. Велиар медленно выдохнул, чувствуя, как перед глазами темнело от ярости. Каждый раз, когда он натыкался взглядом на Нефретити или Паниви, его сердце словно пронзали тысячи игл. Осознание того, что они умерли, до последнего лелея надежду на то, что он спасет их, обрушилось на него, словно водопад холодной воды.       Велиар с отвращением наблюдал за тем, как демоны ненасытно ели и пили, словно свиньи, впервые добравшиеся до кормушки. Но сила, что сейчас текла по их венам, была велика. Набериус не поскупился, наделяя этих ничтожеств крупицами собственного могущества, и Велиар мог только гадать о намерениях, что он преследовал.       Не теряя ни секунды, он пересек коридор, добравшись до комнаты, в которой заперли Сабу. Он вошел в зал, скудно освещенный свечами, и увидел её, бледную, испуганную, но живую. Образ погибших жриц слегка померк, и, несмотря на охватившую его злость, Велиар с облегчением выдохнул, зная, что она была жива. Саба забилась в угол, сжимая подаренный им кинжал, и не убрала оружия, даже когда поняла, что перед ней стоял Велиар.       — Ты цела? Они не тронули тебя? — он бросился к ней, но жрица не подпустила его к себе слишком близко. Её душили рыдания, она всхлипывала и мотала головой. Он слышал отголоски её мыслей, в которых звучали душераздирающие крики о помощи. А она сидела здесь, взаперти, спасенная стенами и вынужденная слушать, как потухал огонек жизни в сердцах её любимых сестер. Велиар попытался взять её за руку, но она вырвалась и металась по залу, словно загнанная кошка. Послышался очередной взрыв смеха, и Саба обратила безумный, пылающий ненавистью взгляд в ту сторону, где собрались её враги.       — Я должна была погибнуть вместо них! О, мои дорогие сестры, мои девочки… — она рухнула на колени, обнимая себя руками за плечи, и раскачивалась, словно лодка на ветру, напрасно ища утешения в слезах. — Чем мы разгневали богов? Чем? — ноги вовсе не держали её, обезумевшая от горя, оглушенная такой сердечной болью, она не поднималась, даже когда Велиар пытался помочь ей. Простертая на земле, она взывала к богам, умоляя их вернуть ей сестер.       — Тише, тише… Саба, нам нужно уходить, — она обратила к нему лихорадочный взгляд. Как теперь она не была похожа на сдержанную, старшую жрицу. — Нужно уходить, мне жаль, но их… их больше не вернуть.       Саба вновь заплакала. Беззвучно катились слезы по бледным щекам, дрожащим губам и падали на стертые в кровь костяшки пальцев. Словно потерявшееся в толпе дитя, она отрицательно качала головой, всхлипывала и обращала к нему такой жалобный взгляд, словно в его власти было вернуть им жизнь. Но Велиар с громовым грохотом слышал, как оборвалась связывающая их всех нить, и безуспешно пытался успокоить задыхающуюся от рыданий жрицу.       — Я пыталась остановить их, — она кивнула на кинжал, что так и не выпускала из рук, — Паниви… мы умоляли пощадить хотя бы её, но они были так жестоки. Так жестоки. Один из них схватил Танафрити за волосы, и от одного только взгляда на него… она закричала. Я бросилась к ней, но… но, — она начала задыхаться, казалось, горе вот-вот разорвет и её сердце тоже. Велиар прижимал её к груди, чувствуя, как всю девушку била крупная дрожь. Она в отчаянии цеплялась за его одежду, теряя слезы в складках его одежды. — Почему ты не пришел, Велиар?       Он боялся этого вопроса больше всего, потому что не имел на него ответа. Как он мог пропустить такую опасность? Как мог позволить прикоснуться к тем, кто вверил ему свою жизнь?       — Мы должны уходить, поднимайся. Я потерял их, но не могу потерять тебя, — слова стиснули горло, и Велиар слышал свой голос отдаленно и отстранено, словно он принадлежал чужому человеку.       Велиар наблюдал за умолкшей девушкой. Она молча встала, вытерла слезы тыльной стороной ладони и отошла к колоне. Демон настороженно наблюдал за ней, в любой момент готовый оказаться рядом. Он прислушивался к пирующим за соседней стенкой демонам, поклявшись себе, что достанет их позже. Сейчас главное было увести отсюда Сабу.       Он чувствовал кожей всю тяжесть её горя. Она выросла с этими девушками, радовалась жизни, смеялась, любила, принимала подношения, служила богам. Их жизнь была радостна, они не знали горя. Велиар гнал от себя мысли, что он был виновником всему. Эгоистично убеждал, что не нес за них никакой ответственности — они сами нарекли его титулом божества, он не просил их об этом. Они были такими же людьми, что и все остальные. Ничего особенного. Ничего.       Тогда почему ярость так застилала глаза? Почему хотелось убить себеподобных из-за каких-то загубленных человеческих душ?       — Однажды Нефретити сказала, что жизнь не заканчивается с наступлением смерти, — Саба вымученно улыбнулась, и Велиар словно сам вновь услышал звонкий голосок жрицы. — Она всегда говорила, что в звездах сокрыто наше будущее.       — Саба, мы должны уходить. Помнишь, ты обещала, что если я уйду, ты последуешь за мной?       Велиар избегал её взгляда. Саба перебирала, словно драгоценные камни, каждое воспоминание, каждую улыбку, что больше никогда не увидит. Она искренне молила богов о том, чтобы оказаться на месте своих жриц. Чтобы это её плоть терзали нечестивые руки, чтобы её душа металась от боли, словно объятая пламенем. И горе её достигло того уровня, когда она была готова проклясть всех богов, что знала, оскорблять их такими словами и выражениями, которых не могла допустить даже в самом страшном сне.       Но за горем приходило смирение. Слишком рано, слишком быстро она осознала, как страшна смерть. Она пыталась утешить себя мыслями о том, что её милых жриц ждало место в долине смерти, но приходила в прежнее уныние, осознавая сколько прекрасных лет у них отобрали мерзавцы.       — Саба…       Девушка наконец откликнулась. Она вытерла слезы со щек, хоть по ним тут же скатывались новые, и дрожащими губами попыталась выдавить из себя улыбку.       — Прости, Велиар, но я не могу, — Саба стояла так близко, всего в паре шагов, но эти слова разверзли пропасть между ними, которую Велиар боялся, что не сможет преодолеть. — Мой главный долг — всегда быть со своими жрицами, — маленькая ладошка, решительно сжимающая кинжал, взметнулась вверх и быстрее, чем Велиар осознал происходящее, достигла цели.       Саба осела на пол, на её белом сарафане под сердцем разрасталось алое пятно, но она улыбалась; улыбалась, несмотря на боль; несмотря на покидавшие её силы. Велиар оказался рядом с ней, беспомощный, словно смертный муж, он не мог поверить своим глазам.       — Что же ты наделала, глупая? — он сжимал её в своих руках, словно это могло вернуть ей жизнь. А она продолжала слабо улыбаться, смотря на него таким же открытым, мягким и нежным взглядом, мерцающим от слез. Дрожащей рукой она прикоснулась к его щеке, и Велиару она уже казалась мертвенно-холодной, пусть жизнь всё ещё теплилась в крохотном тельце. Непослушные, дрожащие от боли пальцы заправили золотистую прядь волос за ухо.       — Какой… какой красивый цвет, я ведь говорила, верно? — слезы катились по её щекам, но плакала она не за себя. А за него. — Мне не страшно, нет. Я знаю, что там они меня ждут. Мои сёстры… мои девочки.       Велиар отказывался слушать её. Отказывался слышать, как с каждым произнесенным словом слабел нежный, ласкающий слух голос. Она поразила себя тем кинжалом, которым должна была защищать. Демон склонился к ней, чувствуя теплое дыхание на губах. Он поцеловал её.       Первый. Единственный. Последний раз.       Отстранился, лишь когда она с любящей улыбкой посмотрела на него. Глупая, маленькая жрица.       — Я клянусь, отныне и до конца своих дней, защищать… защищать прорицателей, — твердым, недрогнувшим голосом произнес он, сдерживаясь от желания сорваться на крик.       — Я принимаю твою клятву, Велиар — Покровитель Прорицателей, — произнесла жрица, и мерцающий огонёк потух в её взгляде. Занемевшей ладони коснулись её пальцы и вложили в руку демона круглый предмет. Неверный свет огня подсказал ему, что это была подвеска, с которой Саба никогда не расставалась. Круглая пластинка меди с выведенными на ней линиями была жрице дороже золота.       Велиар не знал, сколько времени прошло, день, месяц, год, а может, всего лишь минута. Казалось, сердце в его груди утратило силу, что-то оборвалось в нем окончательно и бесповоротно. Он бережно уложил её на тахту, словно она спала крепким сном. Её юное личико было умиротворенным и спокойным, и Велиар действительно принял бы её за спящую, если бы не кровавое пятно под сердцем. Демон ещё несколько секунд стоял наедине со своим горем, защищенный им от внешнего мира, словно коконом. Но если Саба выбрала этот путь смирения, пусть ведущий в пустоту, он принял её выбор.       Но он избрал другую дорогу. Холодная ярость больше не слепила глаза. Он вернулся обратно в зал, отсчитывая удары сердца, кажется, обратившегося в камень. Троица демонов веселились. Их взгляд на ситуацию был совсем иным. Они были досыта наполнены магией прорицательниц, о чьих почивших телах, кажется, позабыли. Их тела так и лежали там, где их бросили бесчестные, бездушные злодеи.       Первый фиолетовый сгусток энергии опрокинул стол. Вставшие на дыбы демоны едва успели собраться с мыслями, как Велиар осыпал их градом непрекращающихся ударов. Боль оказывается такая мерзкая вещь. Но он не чувствовал ответных выпадов, что тут же последовали, когда прихвостни Набериуса опомнились от первого потрясения.       Свет огня и луны мерк по сравнению со вспышками демонической магии, что освещала стены храма, словно внезапно наступивший день. Велиар слепо уклонялся от атак, чувствуя, будто кто-то иной дергал его за ниточки, прикрепленные к его ногам и рукам, тем самым отводя от самых страшных увечий.       Кажется, они ранили его в плечо, но это было пустяком по сравнению с тем, что творилось у него внутри. Рана болезненно пульсировала, по предплечью стекала тонкая струя темной крови, но Велиар уверенно держал удар. Каждая жилка, каждая частичка ещё помнила мягкое тепло её губ, сейчас, наверняка, холодных и бескровных. И демон готов был мстить за отнятые мгновения покоя. Жестоко и кроваво.       Хопеш идеально лег в его ладонь. Метал куда красноречивее заклинаний — холодный клинок разделил его ярость и боль. Рассекающий воздух, он с радостью вонзался в чужие тела. О, их крики были ещё слаще, чем ничтожные мольбы тех людишек. Велиар рубил их плоть, словно мясник. И досадливо цокнул языком, когда демоны, переглянувшись между собой, приняли неверное решение сражаться каждый сам за себя.       Велиар не жалел сил, он даже не уклонялся от чужих мечей. Эта боль, ничтожная боль плоти, лишь преумножала его ярость, так что, в конечном итоге, прихвостни Набериуса понимали, что их короткое путешествие окончено, так и не успев начаться.       Эдун загнанно оглянулся. Велиар расправился с его товарищем ничтожно быстро, даже не успев насладиться влажным хрустом свернувшейся шеи. Он пятился назад, морщась и прижимая покалеченную руку к груди. Демон не мог шевелить ею и отбивал вполсилы издевательские атаки Велиара. Покровитель Прорицателей забавлялся с ним, словно хищник, уже почувствовавший запах крови, оттягивал последний миг, когда клыки вонзятся в мягкую плоть.       Эдун не молил о пощаде. Его гордости хватало лишь на то, чтобы упрямо молчать, но он не рисковал оборачиваться к Велиару спиной. Впрочем, Велиар не стал вонзать ему клинок между лопаток: хотел взглянуть в его глаза перед смертью.       — Ты и так уже накликал на себя гнев Набериуса, напав на его слуг, — жалкая попытка выторговать себе жизнь. Велиар брезгливо усмехнулся, проводя пальцем по краю лезвия.       — Не его ли это злобный рев? Сейчас он сразит меня за то, что я раздавил одно из ничтожеств, слепленных им из грязи и дерьма, — Велиар даже пожалел тупого прихвостня Пожирателя Душ. Тот с какой-то несвойственной демонам наивностью полагал, что Набериусу было дело до его жалкой плоти. Скорее, тот лишь пожалеет о силе, ушедшей в никуда.       Но Эдун удивил его. Он схватил здоровой рукой тело Паниви, прикрываясь им, словно щитом. Велиар вздрогнул, видя, как тяжело её голова склонилась к груди. Демон держал её под грудью, прижимая к себе и пятясь назад.       — Она пока жива, — послышалось его уверенное увещевание. Велиар сузил глаза, но продолжил наступать, несмотря на кольнувшее сердце сомнение. — Я всё ещё чувствую в ней жизнь, отпусти меня и лекари успеют спасти эту девку.       Как отчаянно он торговался с Велиаром. Прижимал мертвое тело жрицы к себе, нагло врал ему в лицо о слабом биении её сердца, что вот-вот могло оборваться. Но Эдун не прогадал в одном: Велиар не сможет убить его, пока между ними была прорицательница.       Велиар преодолел за считанную секунду расстояние между ними, оказываясь за спиной пораженного демона. Ослепленный яростью и болью Велиар не стал глупцом, и жалкая попытка манипуляции со стороны Эдуна не осталось незамеченной. Он не хотел марать об него руки. Его противник застыл, чувствуя чужую леденящую хватку на плече. Тонкие ленты вен на его руках, по всему телу почернели, словно кто-то пустил по его крови смертельный яд. А Велиар выжигал его изнутри, вслушиваясь в дрожащий крик боли. Демон рухнул на пол. Велиар успел подхватить Паниви и заботливо уложил её тело на пол.       От крика Эдуна очнулся Абсалон, о котором Велиар уже успел забыть. Он задумчиво склонил голову набок, почему-то удивившись тому факту, что демон всё ещё был жив. Тогда Велиар угрожающе надвинулся на него, пока тот вжался в стену лопатками, осознавая, что путей к отступлению нет.       Велиар вонзил хопеш в его грудь, когда Абсалон, не теряя надежды на спасение, дёрнулся в сторону. Он коротко завыл, хватаясь за лезвие ладонью, пытаясь хоть как-то уменьшить боль.       — Постой, брат, ты погубишь нас, равных себе, из-за этого отребья? — Абсалон кашлял кровью, а Велиар прокрутил хопеш в его груди ещё несколько раз, заставляя «равного себе» болезненно скривиться. Слова Абсалона заставили Велиара по-звериному ухмыльнуться, но за всем безумством скрывалась боль.       — Ты никогда не был равным мне, — он медленно, издевательски вытащил хопеш из раны и хмыкнул, — и никогда не будешь, — Абсалон выпучил глаза, и его отрубленная голова так и осталась на века с таким выражением. Тело демона дернулось в конвульсии, и Велиар брезгливо отпихнул его ногой. Измазанный их кровью, он чувствовал себя извалявшимся в грязи.       Он осмотрел поле битвы тоскующим взглядом. В небольшой зале, словно схлестнулось два войска. Былая красота убранства была уничтожена. Разбиты священные статуэтки, нежные лепестки цветов окрашены кровью. Его противники были мертвы! О, он смыл свою вину их кровью, но не чувствовал облегчения.       Сердце сжимала железная рука всякий раз, когда он видел мертвые тела своих жриц. Со злости вонзив в уже и без того поверженное тело Эдуна хопеш, Велиар прошелся по залу. В голове было пусто, ни одна мысль не задерживалась там надолго. В воздухе витал запах смерти и горя, и демон подумал, что трупы этих крыс недостойны находиться рядом с телами жриц.       Безучастное небо было всё так же темно, но Велиару почудились четыре яркие звезды на небосклоне, которых раньше там не было. Или это всего лишь его рассудок играл с ним в жестокие игры. Ему более не с кем было поговорить о звездах. А город спал. И люди в нем даже не ведали о трагедии неизвестного им демона. Демона, что они почитали как бога; демона, что привязался к своим жрицам.       Даже воды Нила были безучастны и равнодушны. Велиар смотрел на холодную рябь на водной глади, словно ожидал, что из неё вновь появится Эшамар и предложит ему уйти вместе с ним. Ночь безмолвствовала. Даже птицы не пели, словно скорбя вместе с ним. Ему ничего не стоило отнести Нефретити, Паниви и Танафрити к берегу реки. Очищающий огонь должен был освободить их дух от плоти.       Велиару всё казалось, что они спали. Такие хрупкие, но теперь холодные и безжизненные, больше они не откроют глаз. Он уложил их на песок, принес сухие ветки, множество сухих веток, двигаясь по саду, словно вор. Нет, он не мог оставить их вот так, неупокоенными. Люди завтра придут в храм, а он будет пуст. Ни единой живой души: божество покинуло его. Ушло так же внезапно, как и появилось в тот день на берегу Нила. Здесь всё началось, здесь и закончится.       Маленькое тело Сабы медленно скрывалось за ветвями. Он медлил, с глупой надеждой всматривался в бескровное лицо. Вдруг вот-вот вздрогнут веки, и он снова встретит её ласковый взгляд? Но Велиар знал, что больше никто так не посмотрит на него. Не улыбнется и не назовет другом.       Дым от костров взметнулся в небо. Трещало дерево, и, разбуженные этим звуком, вновь запели птицы. Печальная, прощальная песнь, разбавившая ночную тьму. Хоть кто-то разделил с ним его горе. Огонь разгорался всё ярче, яростнее, взмывая ввысь всполохами искр. Велиар стоял на берегу, наблюдая пустым взглядом за погребальными кострами. Он не знал, сколько времени прошло, демон не отходил от пламени ни на секунду, следя за тем, чтобы свой последний путь жрицы прошли до конца.       — Ты был… Эшамар… как же… как же ты был прав. Люди слишком хрупкие создания, но сегодня я связал себя клятвой, которую собираюсь сдержать. Хоть ты и твои сумасшедшие братья трижды попытаетесь поработить этот мир, я от своего не отступлюсь, — заклинал он воды Нила, словно те могли передать его исступлённое горечью утраты послание своему господину сквозь долгие мили. Небо поддела белая дымка предрассветной зори. Кровавая ночь миновала, и Велиар даже не понимал, когда небосвод успел разбавить свои темные краски нежными цветами.       Прохладный утренний ветерок проснулся в траве. Велиар не вслушивался в него, его взгляд был обращен к реке. Остатки погребального костра с серым пеплом остались позади. Демон не видел того, как ветер, словно неподвластный более самому себе, поднялся с новой силой. И через секунду на песчаном берегу он был не один.       — Ты напрасно зовешь его, он не придет, — послышался властный, насмешливый голос, разрезавший утреннюю тишь. Велиар застыл, чувствуя, как напряглась каждая мышца в ослабленном теле. — Как глуп я был, поверив предателю, наивно уступив собственным убеждениям пред его статусом «брата». Всякому предателю место на цепи. Или вы думали, что мы с братьями никогда не прознаем о ваших тайных встречах?       Велиар обернулся в сторону сада. Между горстками пепла стоял высокий, стройный юноша, с виду не старше восемнадцати человеческих лет. Его лицо было воплощением чуткости и утончённости, нежные, почти девичьи черты белоснежной кожи казались холоднее камня, тонкие губы поддеты слабой улыбкой, а прозрачные, словно горный хрусталь, глаза были колкими и жестокими, лишёнными сожаления и сострадания. Светлые, точно слоновая кость, волосы, были собраны серебряным ободком, доспехи сверкали выкованными из белоснежного метала перьями — перед ним во всем своем великолепии явился Миктиан, изящный, но грозный Повелитель Ветров. Тонкие, полупрозрачные черты принадлежали не живой плоти, нет; хитрому духу, что, волей судьбы попав в мир людей, нашептывал им самые страстные желания их порочных душ. Никто не мог настигнуть ни мысль его, ни плоть, ибо человек был неспособен угнаться за ветром. Он был везде, но одновременно нигде, потому Велиар посчитал этот призрачный, яркий, словно рассветная заря, силуэт всего лишь игрой его измученного воображения. Миктиан сдержанно улыбался. Его цепкий, наблюдательный взгляд всё подмечал, и Велиар чувствовал, как с каждым новым дыханием в сознание проскальзывали цепкие пальцы, что перебирали его воспоминания с щепетильностью торговца. Он не мог противиться его силе, не мог ему помешать, ибо таковой была его сущность. В мире лжи, обмана и боли он воистину был богом. Демон всегда удивлялся, сколь неподходящая внешность досталась Миктиану, — юноши прекрасней нельзя было сыскать ни в одном из известных людям царств, — и даже эту милость он обратил во благо себе. Он всегда умело держал лицо и даже в Тёмном Измерении пользовался небывалым почётом у демонов, и лишь немногочисленные избранные могли знать, что скрывали эти глаза цвета тонкого льда.       — Я прервал твой траур?       — Он уже окончен.       Они молчали. Миктиан с лёгким пренебрежением взирал на потухшие костры, а после неопределенно повел такими же тонкими и прозрачными, как и всё его тело, плечами.       — Ты сам сжег их? Как великодушно. Быть может, вместо моего скользкого предателя-брата стоило позвать Сейера? Он с большим удовольствием избавил бы тебя от лишних хлопот, — Миктиан тонко улыбнулся, и хоть голос звучал так мягко и проникновенно, словно пение соловья под хрустальным перезвоном колокольчиков, истинные его интонации были презрительными и насмешливыми. Мнимо сочувствуя его горю, он лишь ловко потешался над ним. — О, Велиар, дорогой Велиар, ты так заигрался в благодетеля людей, что и не заметил, как пал жертвой собственных жалких увлечений. Такой мелочный… такой несчастный. Как ты не противен сам себе?       Велиар не понимал, зачем тот явился к нему. Лицо Повелителя Ветров он жаждал лицезреть в это минуту меньше всего на свете. Демон был непричастен и спокоен, остыло плескавшееся на дне глаз золото, подернулось холодной дымкой равнодушия и отрешенности. Но Миктиана нельзя было провести так просто. Велиар не сомневался, что искусно выуживать все тайны людских душ на поверхность, было лишь детской забавой для такого могущественного демона, как он. Так что Велиар не удивился, почувствовав, как нить за нитью прозрачные пальцы Миктиана распутывали тот сложный клубок чувств в его груди, словно играя.       — Я удивлен, что подобное мне нужно напоминать именно тебе, — вновь заговорил демон, понимая, что дожидаться ответа от Велиара бесполезно. Со стороны реки повеяло холодком, и яркая кромка солнца выглянула из-за горизонта. — В этом мире могут быть только одни боги, — он величественно взял горсть пепла в узкую ладонь, и услужливый ветер развеял тлеющие останки одной из его верных жриц.       — Где сейчас Набериус? — проигнорировав явный призыв в голосе Миктиана, Велиар мрачно взглянул в глаза собеседнику. Миктиан склонил голову набок, светлые пряди упали на бледные щеки, и он задумчиво приложил указательный палец к подбородку.       — Не имею ни малейшего представления, — спустя несколько секунд промолвил демон с холодным безразличием, а после в его глазах вспыхнул мимолетный огонек понимания, на секунду придав бесстрастному лицу живого выражения. — Ясно… ох, не стоило отпускать Набериуса. Похоже, затаив обиду на пылкий отказ Сейера, он решил окружить себя грязными ничтожествами, вроде низших демонов, — и спрятав длинные, изящные пальцы в рукавах своего одеяния, притворно поник, — а я ведь говорил, что следовало убить его сразу, отчего же братья мои так глупы, что слушают лишь доводы собственных скупых умов? Что ж, извини за неудобства и впредь не ищи встречи с братом, — он миновал один из погребальных костров и поглядел на Велиара через плечо, с затаённым, пугающим предостережением, что сменилось беззаботной, мальчишеской улыбкой. — Он наказан.       Он растворился, словно утренний туман над рекой, бесследно и тихо. Если бы не оглушительные отголоски его издевательский слов, что всё ещё терзали разум Велиара своим равнодушием, он бы подумал, что всё это ему приснилось. Но легкий ветерок, играя подхватывал хлопья пепла и золы, унося их в сторону светлеющей под лучами солнца воды Нила. А над городом вновь восходило рожденное солнце. Над городом, покинутым божеством.