Йенна
Утро выдалось на диво душным и мглистым. Знойный, паркий воздух, столь присущий этим местам в раннюю осень, нависший над кромками деревьев сбитыми облаками тумана, был тревожным предвестником грядущей бури. Цветы в парках и придорожных цветниках поникли; иссушенная августовским солнцем земля потрескалась, впитав остатки утренней росы, точно изнемогающий от жажды путник. В пространстве меж серовато-синих облаков солнце пылало пёстрым жёлтым заревом, касаясь лучами жаркой, застывшей в воздухе мглы. Ночных гроз и осеннего ливня было не миновать. Кроткий солнечный луч прорезался сквозь плотную облачную дымку и заглянул в полутьму просторной комнаты через тонкую полосу оконного стекла, что осталась свободной от убранства тёмных портьер, скользнул ровной полосой по дубовому столу, уставленному колдовской утварью и древними рукописями, и очертил уголок изящной девичьей щеки. Йенна залюбовалась его игрой на шёлке девичьей кожи. Солнечные блики путались в золотистых волосах, безмятежно расслабленные веки дрожали от сладкой сонной судороги, пушистые ресницы трепетали, словно крылья крохотной стрекозы. Хитрый лучик сбежал, когда спящая в беспамятстве прильнула щекой к прохладному дереву. Йенна чертыхнулась, взволнованная пробуждением; с несколькими увесистыми коробками в руках она невольно задела локтем напряжённую спину. Девушка ахнула сквозь сладкую дрёму, ощутив островатую косточку под лопаткой, и недовольно поморщила тонкий нос. Невольное вмешательство ускорило нежеланное пробуждение, и пробужденная сладко зевнула, вытягиваясь вверх, словно струна арфы. — Не лучший способ ты выбрала, чтобы разбудить спящую, — её полусонный вздох эхом разошёлся по комнате, невольно придав какого-то дивного, рассеянного недовольства. — От спящей тебя толку немного, Клэр, — с жеманной учтивостью бросила Йенна, возложив на стол подле зеркальца несколько увесистых деревянных коробок. Клэр закашлялась, прогоняя ладонью потревоженное облако пыли, и посмотрела на неё с заговорщическим любопытством. — Нет, нет, не беспокойся, мне совсем не тяжело, — она вперилась в Клэр хмурым взглядом, но та не торопилась вливаться в работу. — Вот скажи мне, зануда Йен, — в поникшем голосе Клэр проскользнули нотки раздражения и покровительственного назидания. Она повернулась к ней лицом, забросив ногу на ногу, — сколько месяцев эти пыльные коробки пролежали в хранилище, лелея мысль, что чьи-нибудь руки их коснуться? Десять? Двенадцать? — Йен нахмурилась и сложила руки на груди, догадываясь, что столь безобидная завязка может предшествовать яростной кульминации. — Так неужели они не подождали бы ещё пару минут, м? Тащить их сюда прямо сейчас было делом первостепенной важности? — её нравоучительный тон сменился страстной тирадой, сопровождаемой размеренным растиранием всё ещё дремлющих глаз. Йенне стоило немалых усилий усмирить зарождающееся внутри недовольство. — Да, — сдержанно ответила она, — если ты не забыла, наставник велел нам разобрать все до конца рабочей недели, — Клэр возвела глаза к потолку и почесала чувствительное местечко, всё ещё хранившее угасающее ощущение боли. — А мы ещё даже не начинали. Я не хочу снова ночевать в храме, потому что твоими стараниями и уговорами мы оставили работу на последний день, — Йен узнала этот надменный смеющийся взгляд, что Клэр так усердно старалась спрятать под опущенными ресницами. Волна отчаянного негодования прокатилась по всему телу, но Йенна упрямо поджала губы, не позволяя отпущенным в порыве ярости словам стать завязкой возможной ссоры. — Ещё бы, Стрэндж велел, — Клэр глумливо хлопнула кулаком по столу, пытаясь изобразить их строгого наставника. Йенна нехотя кивнула, вызвав у неё мимолётный смешок. — Где он сам, кстати говоря? Йен на мгновение растерялась, вцепившись пальцами в деревянные бока коробки. — Кто знает… — Наш великий Верховный Чародей, — торжественно промолвила Клэр и выудила из-под стола некогда белые лоскуты ткани, поморщившись от ощущения влаги на тёплой коже. — Тебе не кажется, что его политика лишена всякой справедливости? — Йен нарочно избегала всех её выпадов, в которых даже мельком был упомянут их дражайший наставник, но от взгляда проницательной Клэр не укрылись её внезапно напрягшиеся плечи. — Пока Стрэндж спасает попавших в беду дам… — Йен перед ней вдруг обернулась и непонимающе нахмурилась. Похоже, отдав всё своё внимание и мысли работе, она упустила нечто важное. Заметив тень смущённого изумления на её лице, Клэр восторженно всплеснула ладонями и продолжила: — А, точно, ты ведь не знаешь. Несколькими днями ранее была здесь одна миловидная девочка, святая невинность. Я как раз возилась с гобеленами на втором этаже, спустилась попить чаю и краем уха услышала, что на неё напал Мордо. — Помедли, ты сказала Мордо? — Йен по привычке слушала роптание Клэр вполуха, посчитав его очередным вызванным пылким нравом недовольством. Их отношения с наставником никогда особо не отличались миролюбивой теплотой, но с тех пор, как Дэниэл остался в Камар-Тадже как его доверенное лицо, отношения между Стрэнджем и его подопечной стали и вовсе прохладными. Йен намеренно избегала участия в противостоянии двух нелёгких людей, но, когда Клэр вдруг произнесла знакомое имя, мысленно отругала себя за рассеянность, что теперь грозилась разоблачить её равнодушие. — Неужели тот самый Мордо? Недоверие в голосе собеседницы всерьёз рассердило Клэр. — Полагаю, будь это другой Мордо, наш наставник не был бы столь увлечён расспросами той девчонки, — Клэр презрительно фыркнула, и тон её вдруг стал таинственным: — Я слышала, что кое-кто из наших сейчас с ним. Любопытно, что он затевает… Губы Йен изумлённо дрогнули, и Клэр вдруг притихла, наслаждаясь эмоцией замешательства на строгом лице собеседницы. Йен задумчиво приложила пальцы к подбородку. Она немного знала о Мордо: лишь то, что рассказывал им наставник, а он был скуп на подробности и порядком скрытен, когда дело касалось событий недалёкого прошлого. Некогда Мордо был ему другом, едва ли не единственным человеком, которому подозрительный Стивен мог довериться. Ещё она была уверена: Стрэндж не склонен к бездумному героизму — в обстоятельства его могла вовлечь либо досадная случайность, либо крайняя нужда. Слова Клэр пробудили в ней беспокойство, и опыт подсказывал, что случившееся стоит её внимания и тревог. Быть может, внезапное появление Мордо стало одной из причин, почему наставник стал так часто пропадать в Камар-Тадже? — Надеюсь, ничего дурного… «Похоже, за нашими спинами и впрямь происходит нечто важное», — Йен не имела привычки вмешиваться в дела наставника, но внутреннее ощущение нашёптывало на ухо утомлённому сознанию какое-то затаённое, тревожное предупреждение. Не исключала она также влияния сдержанного любопытства, но не спешила идти у него на поводу. Неуместный интерес мог накликать на неё гнев наставника, который и без того последние дни пребывал не в лучшем из своих настроений. Испытывать его терпение расспросами было роковой ошибкой, но пребывать в неведении было сродни мучительной пытке. Её одолевали сомнения, и она всё же уступила любопытству, решила унять волнующую сердце тревогу. — Не вспомнишь о чём они толковали? — Йенна утешала себя мыслью, что действует исключительно в благих целях, предвкушая неизбежный гнев наставника, если он прознает о том, как коротают его ученицы свой скромный досуг. — Постарайся, Клэр, это может быть важным. — Говорю же, о Мордо. Спешу тебя огорчить, если ты думала, что я особо вслушивалась в её испуганное бормотание и его поучения. Я была занята, вдруг услышала голоса и чутка погрела уши. Стрэндж меня заметил и дверь прямо перед носом захлопнул, будто я воришка какая. Больно нужны мне их секреты. Я бы и сама ушла, — Клэр казалась оскорбленной, но в то же время привычно страстной в своих речах, но вдруг тень забытой мысли скользнула по её изящному лицу. — Погоди-ка, я кое-что вспомнила. Эта девчонка обмолвилась, что будущее видит. Йен ощутила, как тело сковало изумлённое оцепенение, которое возбуждённая Клэр приняла за безмолвное одобрение. — Теперь ты понимаешь моё негодование, верно? Пока мой парень шпионит за старой ведьмой в Камар-Тадже, а мы возимся с пыльным барахлом, которому место на свалке, непогрешимый Стрэндж спасает попавших в беду дам. Ах да, ведь ещё есть наш малыш, начинающий охотник на демонов, которого с приходом осени и след простыл, — огонёк азарта блеснул в её глазах, грозясь вспыхнуть гневным пламенем, но Йен вовремя прервала её, направив на Клэр лезвие канцелярского ножа. — Сперва остынь. Ты только что сказала нечто важное, но твой пылкий нрав помешал тебе это заметить, во-вторых, кто это — мы? — искреннее удивление отпечаталось на её лице, взметнув вверх тёмную бровь. — В те редкие дни, когда ты помогаешь, от тебя больше вреда, чем пользы, — Клэр пристально следила за блестящим лезвием в её руках. — Говоря о той девушке… Если Стрэндж ей помог, наверняка на то была причина. Он сам себе хозяин, пора привыкнуть, что, если он что-то делает, значит считает это необходимым благом. Его дела с внешним миром должны волновать нас не более, чем возможные осадки сегодняшней ночью, — острие ножа вонзилось в залитое липкой смесью пространство между боками коробки, и Клэр наконец смогла свободно выдохнуть. Йен не верила в судьбу, но никогда не пренебрегала понятием вероятности, что сейчас казалась ей единственным рациональным объяснением произошедшего. Если верить тем немногим рукописям, что были посвящены прорицателям, эти чародеи весьма ловко управлялись и с тем, и с другим. Многие люди, от башмачника до чиновника, с превеликим удовольствием узнали бы свою судьбу, возможно, и Мордо не был исключением. Что бы не задумал покрытый дымкой таинственности чародей, это не на шутку взволновало наставника, раз уж он решил созвать совет мастеров. Она отвергла тяжёлые мысли и разложила несколько коробок на широком дубовом столе. Одна из них, та, что была изготовлена из более плотного дерева, с откидным верхом и гладко отшлифованными боками, больше напоминала ей старинную шкатулку для украшений. На прикреплённой к коробке табличке таилась выгравированная надпись, которую девушка ещё не успела прочесть. — Давай поскорее начнём. Эти беседы о Мордо разбудили во мне смятение, — вновь обратилась к ней Йен, кивнув на почивающие в ожидании работы ящики. Клэр равнодушно махнула рукой и искоса поглядела на запылённый деревянный бок, но, преодолев сомнение и навеянную знойным утром усталость, лениво рассмотрела содержимое одной из них. — А может, Стрэнджу просто пора показаться врачу? — энтузиазм не покидал её даже спустя несколько минут примирительного молчания. Йен отвлеклась от распечатывания второй коробки и метнула в неё гневный взгляд, но пока молчала. — В последнее время он сам себе на уме. Я начинаю беспокоиться, не помутился ли его рассудок от постоянных медитаций и бремени знаний? — она постучала пальцами по виску с тем привычным, насмешливым тоном, с которым обычно упоминала наставника. — О, Клэр, могу сказать лишь, что твой разум как всегда чист, а прекрасные руки точно не огрубеют от толики работы, — Йен настойчиво старалась скрыть растекающееся по венам раздражение, но Клэр, похоже, это только забавляло. Она, словно стервятник, терзала мёртвую плоть, стремясь найти то, что будет ей по вкусу. Йен не знала, откуда в этой чарующей чародейке столько смелости и беспечного легкомыслия, что из раза в раз склоняют её к насмешкам над ней и наставником. Клэр лениво прошлась по хранилищу, медленно наполняя комнату сладким запахом парфюма. Облака пыли и смесь насыщенных ароматов заставили Йен невольно закашляться, и она учтиво попросила впустить в хранилище свежий воздух. Клэр несколькими широкими шагами сократила расстояние до окна и распахнула створки, но вместо приносящего облечение дуновения по комнате разлился полуденный жар. В хранилище стало душно, и Клэр с томным выдохом расстегнула несколько пуговиц на полупрозрачной блузе. Йен с нетерпением ждала, когда осень вступит в свои права, и ей не придётся изо дня в день изнемогать от жары. Клэр же, напротив, отпускала летние дни с явной неохотой и грустью. — Да уж, если бы моя семья узнала, что, став ученицей Верховного Чародея, я протираю пыль с полок в его хранилищах и таскаю коробки с антиквариатом, меня бы засмеяли. Йен загадочно улыбнулась и пододвинула к Клэр одну из оставленных под столом коробок. — Но пока не знают, протри-ка доспехи, — Йен упрямо сохраняла терпение, решив тем самым её наказать, и, лишённая единственного собеседника, Клэр была вынуждена заняться работой, чтобы скоротать время. Каждая минута тянулась долго и мучительно. Йен давно заметила эту скверную закономерность общего блага. В одиночку она работала куда дольше, но не чувствовала время так явственно, как в компании беззаботной Клэр, что развлекала себя напеванием незатейливых песен в нескольких футах от неё. Минуты медленно перетекали в часы. Йен возилась с коробками, раскладывая на столе рукописи и причудливые артефакты. Натруженное запястье заныло, когда ей вновь пришлось вскрыть одну из печатей на древке. Клэр, не выдержав монотонной работы, отодвинула наплечник и взглянула на наручные часы. Она скривилась, словно в рот ей попала кислая конфета, когда заметила неравноценный обмен времени на результат. Взяв тряпку, некогда бывшую одной из портьер, она покопалась в другой коробке, выудила оттуда крохотный стеклянный футляр и принялась стирать с него пыль, пока невольно не залюбовалась сокрытой внутри единственной золотой монетой. — Монета Вамматар, — вчиталась она в угловатые буквы на прозрачном стекле. Секунды тишины, встревоженные голосом гуляющего сквозняка, показались ей вечностью. Слова Клэр подействовали, точно заклятье, и Йен, снедаемая любопытством, выпустила из рук один из ритуальных ножей. — Быть не может. — Сама взгляни, — Клэр приглашающе раскрыла ладонь, и Йен оставила работу, прильнув взглядом к находке. — Какая удача, что она оказалась здесь, — Йен поднесла монету под робкий солнечный луч, не в силах сдержать расслабленный вздох. — Очередной хлам, которого в храме хоть отбавляй. В чём же здесь удача? — В том, что она не оказалась в скверных руках, разумеется, — Клэр недоумённо вскинула бровь, когда Йен отдала ей находку обратно. — Как же? Ты не знаешь легенду? — Клэр отрицательно кивнула, и в её глазах, привычно насмешливых и надменных, Йен заметила искру живого интереса. — Вамматар — финская богиня загробного мира, некогда одарившая одного из царей благосклонностью. Он искал её помощи в войне со старым обидчиком, и, так как тот был падок на деньги, царь воззвал к Вамматар, и она коснулась рукой одной из монет, что царь после понёс в дар врагу, — Йен привыкла к тому, что обычно Клэр встречала все её рассказы с презрением, изредка с равнодушием, но сейчас почему-то слушала, если не из интереса, то из вежливости. «Какая же тебя одолевает тоска, если даже мои рассказы в сравнении с ней кажутся тебе терпимыми…» — Йен знала, что её осведомлённость казалась Клэр неуместной и утомительной, но в действительности знания были единственной сильной её стороной. Знания и терпение, что было лучшим её союзником во время их общего досуга. Сама Клэр никогда не утомляла себя знаниями, применение которых на практике было невозможно, и Йен могла лишь с тяжёлым сердцем наблюдать, как магия охотно ложится в её умелые руки, минуя долгие часы тренировок и теоретических основ. Должно быть, вот они, те самые привилегии древних семей чародеев, о которых говорил наставник. — После щедрого дара на страну его спустились мор и бедность, а сам царь умер спустя пару месяцев после подношения, и с тех пор она называется… — Монета неудач, — Клэр, прищурившись, произнесла надпись на обратной стороне, незаметно скосив взгляд на сортирующую ритуальные кинжалы Йен. Та была полностью увлечена работой, словно не она секунду назад внесла вклад пояснения в их несостоявшийся диалог. — Именно. Одно лишь касание к ней может погубить само понятие удачи в судьбе всякого, кто рискнёт потревожить её покой. Потому места лучше святыни для хранения монеты не найти. Кстати, о Вамматар. Богиня неудач всего лишь одно из её амплуа. Люди, знаешь ли, не особо изобретательны, когда дело касается названий, — в невозмутимом холодном голосе проскользнули нотки увлечённости, и он немного потеплел, перестав сочиться той сдержанной строгостью, что был ей так присущ, стоило Клэр завести разговор об одной из неприглядных сторон их наставника. — Взять хотя бы книги по астральной проекции: «Том 1», «Том 2» и так до двенадцатого. Какой-то умник догадался даже обложки покрасить одинаково. Ах, лучше бы оставил нумерацию на корешках, а не на развороте, — Клэр встретила коротким смешком её беззлобное, но пылкое негодование. Йен догадывалась, что больше всего на свете Клэр боялась стать пленницей этих стен, прислужницей стеллажей, рабыней книг и мануалов, которой считала Йен; она не разделяла той горячей любви, недовольства и восторга, что испытывала девушка от общения с ветхими рукописями и рассыпающимися манускриптами. Знала и не упускала случая напомнить. — Теперь-то я понимаю, почему Стрэндж сделал тебя своей ученицей, — проблески сдержанной заинтересованности на мгновение осветили тёмные глаза чародейки, но Клэр потушила это пламя также быстро, как и зажгла. — Ты такая же зануда, как и он, — бодро отчеканила Клэр, натирая тряпкой стекло. Йен обиженно фыркнула и спрятала от её глаз тронутое краской гнева лицо. — Ладно-ладно, что делать с этой «монетой неудач»? Оставить здесь или отнести в хранилище? — Оставь здесь, только не разбей. Отнесём после с остальными реликвиями. Клэр закатила глаза, но спорить не стала, как и оттирать маленькое чёрное пятнышко, не желающее поддаваться её усердному труду. После тщетных попыток она наверняка начала опасаться, что напора её ярости и досады тонкое стекло точно не стерпит. Разумеется, ей не хотелось испытывать судьбу, и, прислушавшись к словам Йен, она решила оставить монету. Они продолжили работу в безмятежности и тишине, что прерывалась лишь сердитым сопением Клэр, шелестом потревоженных пальцами Йен страниц в одном из мануалов, где она обычно искала признаки подлинности того или иного артефакта; слабым шарканье писчего пера о пергамент и голосами людей за окном. Утро плавно перетекало в полдень; солнце стояло почти ровно, и даже портьеры не спасали от его слепящий лучей, воздух стал совсем тяжёлым и горячим. Клэр смахнула со лба капельку пота и отложила натёртый до блеска набедренник. Йен улыбнулась, наблюдая за её попытками понемногу собрать доспех. Заглянув в коробку, она ужаснулась объёму оставшейся работы и с беспомощным стоном прильнула щекой к стоящей на столе бутылке. Йен совсем не отдыхала, увлечённая изучением всё той же надписи на коробке. Клэр подошла к ней, чтобы предложить воды, и заметила изучающий взгляд на металлической табличке, прибитой к прямоугольной деревянной коробке. — Почему не открываешь? — полюбопытствовала она, протягивая Йен покрытую испариной бутылку. Йен сделала глоток, не отводя взгляд от надписей, и сухо поблагодарила Клэр. — Читаю, — пугающе обворожительна в своей задумчивой сосредоточенности, Йен пыталась прочесть древние символы, что никак не желали поддаваться её изощрённому уму. Клэр невольно заразилась её энтузиазмом, вернув внимание загадочной надписи. Когда девушка заметила карикатурные изображения водяной глади, солнца и непонятных знаков, взгляд её потемнел, а уголки губ опустились. Растерянные глаза Клэр убедили Йен, что та сумела различить лишь несколько букв и слогов. — О, ты и египетским владеешь? — в её голосе было много надежды на отрицательный ответ. Йен приложила указательный палец к нижней губе, попросив её помолчать, и Клэр вновь надулась, но не ушла. Интерес подбрасывал дров в костёр ожидания, и она нетерпеливо постукивала носочком изящной туфельки по деревянному полу. — Совсем чуть-чуть… толкование некоторых иероглифов всё ещё требует у меня времени, — Йен была озадачена не имеющим смысла переводом, перебирая в голове, словно бусины, возможные причины нескладности выражения. Внезапно взгляд её немного оживился и более ловко стал скользить по строкам. Она поняла свою ошибку: энхориальное письмо древних египтян требовало чтения слева направо, она же, по старой привычке, пыталась прочесть его в обратном порядке. — Велиар, Покровитель Прорицателей, — наконец озвучила она содержание загадочных строк. Они с Клэр прочитали в глазах друг друга безотчётную тревогу. Рок прорицателей, словно по чьей-то непостижимой прихоти, преследовал их сумрачной тенью. — У тебя тоже холодок по спине пробежал? — Клэр пыталась шутить, но Йен не сомневалась, что так она пытается скрыть всё ту же тревогу, что прочла в её глазах. Йен согласно кивнула, не заметив, как беспокойство чародейки обратилось в восторженное изумление. — Надо же, — сладко пропела Клэр, постучав костяшкой по тонкой деревянной стенке, — неужто тот самый демон, некогда пойманный магами Камар-Таджа? — в ответ на её лукавую улыбку Йен непонимающе склонила голову. — О Агамотто, наш маленький всезнающий книгописец не знает о Велиаре? — Йен нерешительно кивнула, чувствуя, как от расплывшейся на губах гордости внутри неё зарождается постыдный огонёк смущения. Клэр потрепала её по голове и заправила за ухо непослушный завиток. — Не печалься, я тоже знаю немного. Слышала от нашего достопочтенного Стрэнджа, как кто-то из магов Камар-Таджа запер его в артефакте, и всё. Может, это он приказал принести статуэтку в храм, м? — Похоже на то, — Йен нерешительно откинула верх коробки и замерла, рассматривая тонкой работы статуэтку, утонувшую в древесной шерсти. Она осторожно достала артефакт из плена мелкой стружки и, смахнув рукой остатки, смогла, наконец, его рассмотреть. Пред ней была статуэтка сидящего кота, достаточно большая и тяжёлая, чтобы вполне сойти за живого, гладкая и расписанная до мелочей, вроде полос на шерсти; в глазах горели драгоценные зелёные камни, которые сразу заметила Клэр, тут же поинтересовавшись об их подлинности, но саму Йен привлекло нечто иное. — На его груди тоже иероглифическое письмо. Здесь… — она медленно водила пальцем по знакам птиц, змей и частей человеческого тела, пока Клэр проверяла ноготком качество инкрустации возбудивших её внимание камней, — какой-то афоризм или послание. — И что оно значит, Флинн Карсен? — Клэр не умела и не любила ждать; предвкушение порой досаждало ей куда больше тишины, но Йен продолжала уповать, что беспокоить её Клэр не решится. И впрямь, она вела себя на диво смиренно, притаившись за спиной, лишь тихонько дышала над ухом, тревожа потоками тёплого воздуха непослушную прядь, спадающую на острую ключицу. — Не так быстро, дай мне минуту, — слишком увлечённая переводом, она упустила момент, когда дыхание Клэр стало совсем горячим. — И не дыши мне на ухо, — всё тем же сосредоточенным голосом попросила она. Чародейка недовольно нахмурилась и послушно отпрянула, оставив на плече Йен прохладную ладонь. — Будь верен тому, кто верен тебе. Клэр разочарованно выдохнула. Утомлённая скукой и пыльным воздухом, она зевнула, прикрыв рот ладошкой, и нехотя вернулась к чистке доспехов. Йен была слишком увлечена находкой. Она с детства любила загадки. Не только те, что видела на вазах, барельефах и старых сундуках, но и те, что можно было отыскать на вполне обыденных вещах, вроде монет, купюр и даже почтовых марок. Однако далеко не все они имели даже толику того сакрального смысла, которым она невольно их наделяла. Но только не со статуэткой, нет. В ней была какая-то затаённая непостижимость, что приводила её сердце в исступлённый восторг, заставляя строить догадки и самой же их разрушать. — Вау, — на выдохе прошептала она, поглаживая кончиком пальца линию позвоночника статуэтки. Клэр отвлеклась от натирания наколенника, заметив пылкий интерес своей собеседницы. Йен жестом подозвала её к себе, на что Клэр ответила недовольным ворчанием, — этой вещице не менее трёх с половиной тысяч лет. — Ты это по слою пыли поняла? — Клэр бесшумно уложила подбородок на её напряжённое плечо. — Нет, что ты. Взгляни на работу, — чародейка нехотя присмотрелась, и по её растерянному взгляду Йен поняла, что она не видит и толику того, что сумела разглядеть она. — Основа выполнена из известняка и покрыта гипсо-ангидритовой смесью. А роспись… я насчитала более десяти оттенков, — она говорила упоительно и воодушевлённо, положив руку Клэр на одну из кошачьих лап. Нежная, трепетная любовь Йен к антиквариату и древним реликвиям делала её похожей на радостного ребёнка, и этот детский, пламенный, распахнутый взгляд никогда не находил у окружающих того отклика, который она искала. Йен привыкла быть одинока в своей маленькой, безумной любви. — Кхм, так вот, подобные материалы использовали египтяне во времена амарнского периода, — доселе бледные щеки, тронутые румянцем восхищения, всё ещё пылали. — Это как раз то время, когда был сотворён бюст Нефертити, а сотворён он был в промежутке между пятнадцатым и тринадцатым веком до нашей эры. — Откуда такие познание в археологии и истории Древнего Египта? — Клэр не сразу оттаяла, и Йен довольно улыбнулась себе, заметив, что надменности и пренебрежения во взгляде чародейки поубавилось. — Мой отец почитатель искусства разных эпох. Он устраивал нам с братом культурную программу каждый уик-энд, и однажды мне посчастливилось увидеть бюст Нефертити в Берлинском музее. Разумеется, я могу ошибаться на сотню другую лет, но способ изготовления и материал очень похожи, — улыбка её стала грустной и задумчивой, а воодушевлённый голос притих, сдавленный тяжестью воспоминаний. Йен погладила тыльной стороной ладони носик кота, и взгляд её вновь упал на камни. — К слову, одна из глазниц Нефертити пустая, а глаза этого Велиара украшены камнями, чья ценность велика даже по мерках нынешних дней — Да, камушки отменные, — горько согласилась с ней Клэр. — Как думаешь, сколько скупщики артефактов готовы предложить за подобную ценность? — Тебе хватило бы на безбедную старость. Но, если без шуток — работа невероятная. Роспись, инкрустация, лепка… Тот, кто это сотворил, едва ли хотел, чтобы его творение было осквернено. — Ой, да брось. Здесь куда ни плюнь, попадёшь в какую-нибудь реликвию или невероятное творение, — Клэр попятилась назад и недовольно зашипела, когда длинная золотая прядь угодила в объятия настенного канделябра. — Не подсобишь? — она беспомощно развела руками, когда последняя попытка освободиться увенчалась провалом. — У меня, кажется, назрела мысль, — Йен задумчиво постукала пальчиком по нижней губе и отставила статуэтку в сторону. Клэр рассматривала сидящего кота с циничным безразличием, всё пытаясь найти в изгибах статуэтки ту древность и самобытность, что привела её собеседницу в восторг. Йен ловко освободила нерадивую помощницу из плена изогнутых металлических завитков, и взгляд её пал в сторону стеллажей. Пока Клэр приводила в порядок испорченную причёску, она металась по хранилищу, пробегая пальцами по корешкам почивающих на стеллажах книг, и наконец нашла нужную. Перешёптывание страниц под её умелыми пальцами, пение птиц за окном и едва трепещущий тёплый ветер разбудили застывший в безмолвии храм. — Посмотри, как он сидит, и посмотри на статуэтку, — Клэр вновь послушно вперилась взглядом в зеленоглазого кота, медленно начиная ненавидеть того, кто создал эту статуэтку. — Понятие «Хеб-сед» говорит тебе о чём-то? — Клэр издевательски нахмурилась. — «Хеб-сед», — с трепетным упоением начала девушка, — издревле был ритуалом обновления физической мощи фараона. Египтяне считали, что во время «Хеб-сед» боги даруют их покровителям силу, поэтому и лепили различные скульптуры с их изображением, и очень часто — сидящими. Египет в те времена был почти бесплодной пустыней, монархическим государством, в котором сидеть могли позволить себе лишь правящие дома и приближённые к фараонам лица. Это право было признаком власти и могущества. А теперь, — она пододвинула к ней статуэтку, — взгляни на кота ещё раз. Как видишь, он сидит. — И что? Пренебрежение Клэр её искренне ранило. Йен уняла зудящую под кожей злость лишь потому, что знала, в чём корень отвращения Клэр ко всему, что было старше прошлого десятилетия. Всему виной было старое бабушкино пальто, хранившееся на чердаке. Она любила рассказывать историю о том, как заботливое семейство заставляло её устраивать профилактическую травку моли, о затхлом запахе чердака, побитого молью меха и мышиной мочи, что долго преследовали её в кошмарах. Йен хорошо знала эту историю, но не видела ничего общего между чердаком из рассказов Клэр и величественной реликвией, что попала им в руки. Она готова была снести всё. Глупое прозвище, которым они с Дэном её наградили, постоянные сравнения с героями старых кинолент, шутки о том, что пахнет от неё книжным лигнином, но только не безразличие к воистину волнующим ум и душу вещам. — Хочешь сказать, этот Велиар был власть имущим? — с толикой недоверия полюбопытствовала девушка, пропуская между пальцами густые пряди. — Или власть дарующим. Подобное почиталось не меньше, — мрачная задумчивость тенью легла на красивое, улыбчивое лицо Клэр. Она пододвинула к себе книгу с изображением фараона во время хеб-сед и пробежалась взглядом по выцветшим строчкам. Йен, заметив перемены в поведении собеседницы, поспешила развеять её тревогу. — Не бери в голову, это просто моя скромная догадка. Не хочу утверждать пока не найду ответы в книгах, — Клэр холодно улыбнулась и, захлопнув мануал, вернула его в руки Йен. — Но знаешь, если демона запечатали в статуэтку, дарованную ему во время Хеб-сед… быть может, для него она имела немалое значение? — Тебе правда охота в этом копаться? — в презрительном тоне читались нотки призрачного упования. — Поставь на полку и забудь, как ты делала с десятками других артефактов до него, — Клэр помассировала пальцами пульсирующие виски, чувствуя, как от жары и заумных бесед медленно закипает голова. — Так я хотя бы точно знаю, что помогаю, — она пыталась оставаться спокойной, но слова её всё же звучали, как оправдание. — Да и, тебе не кажется, что лучше знать врага в лицо? — она поспешила вернуться к изначальной теме беседы, чтобы не позволить сомнениям нарушить последовательности размышлений. — Нет, не кажется, — Клэр прикрыла глаза, подставляя порывам тёплого летнего ветра лицо. — Ты просто тратишь время в пустую, — краем уха она услышала, как захлопнулись несколько увесистых переплётов. — Признаться, я даже завидую, что его у тебя так много. Йен сцепила зубы: хладнокровие давалось ей с трудом. Клэр обесценивала всё, к чему не была причастна, и порой девушке становилось дурно от одной лишь мысли, что они обе были ученицами одного наставника. Она заставила себя выдохнуть, мерно и медленно, чтобы остатки воздуха, преисполненные яростью, покинули лёгкие, и взялась раскладывать по местам лишние книги. Клэр неторопливо покачивала ногой и лениво наблюдала за ней, позабыв о покрытых пылью доспехах, смиренно дожидающихся её возвращения на столе. Портьеры и открытое окно совсем не спасали от палящего солнца и застоявшегося воздуха, обжигающего горло и лёгкие. Йен заботливо натирала статуэтку Велиара вощёной тряпочкой, пока Клэр пыталась погрузить комнату в полутьму. Отчаявшись найти компромисс с портьерами, она схватилась за ремешок оставленной на стуле сумочки. — Ну, что ж, этот денёк меня утомил. Йен обернулась, услышав стук её каблуков о деревянные половицы. Клэр кивнула в сторону окна и обмахнула лицо руками. — Ты куда? — Йен подкатила рукав свободной рубашки, обнажая тонкое запястье, объятое ремешком наручных часов. — Только половина двенадцатого, — она развернула часы циферблатом к девушке, на что последняя лишь снисходительно улыбнулась. — Уже половина двенадцатого, на улице почти сотня по Фаренгейту, и если я сейчас не выпью минералки со льдом, то пожухну прямо как те цветы за окном, — заметив взволнованный взгляд Йен, Клэр немного уступила. — Да успокойся ты, я скоро вернусь. Здесь всего два квартала вниз. Тебе взять чего-нибудь? — Что? — Йен на миг растерялась, но после нескольких секунд непродолжительного молчания возмущение взяло верх над смятением. — Внизу ведь есть холодная вода, Клэр, да и Стрэндж сказал… — решительно возразила она, но Клэр прервала её, выставив указательный палец перед её лицом. -… Что нужно закончить, да-да, я помню, не вредничай, — она улыбнулась и подмигнула взволнованной Йен. — Мы закончим, но чуточку позже. Не знаю, как ты, но если я просижу здесь ещё хотя бы час, то просто растаю, и толку с меня будет не больше, чем со спящей. Дай мне полчаса отдыха, хорошо? Я просто куплю нам попить, и мы продолжим, по рукам? — Клэр коснулась пальцем кончика её носа. Йен, одолеваемая тревожным предчувствием, тяжело вздохнула. — Ладно, по рукам. — Так что тебе взять? — Клэр явно наслаждалась своей крохотной победой над её неуступчивостью, а вот Йен отчего-то совсем не хотела её отпускать. — То же, что и себе. Только лимона с мятой побольше…***
Её голос искажали стены длинного коридора, но Йен всё равно услышала слова скупого прощания. Опыт предыдущих раз подсказывал ей, что возвращения нерадивой чародейки сегодня ждать не стоит. Солнце было в зените, но дышалось ей на диво легко; чужое присутствие угнетало куда больше непосильной работы, и Йен поймала себя на мысли, что лучше проработает до ночи, чем совершит неравный обмен душевного равновесия на мнимую продуктивность. Она осмотрела хранилище и потуже стянула лентой витые пряди, решив не тратить драгоценное время на сетование и негодование. Она наспех прибрала со стола лишние книги и коробки, сложив их стопкой, и оставила подле себя увесистый мануал по египтологии, натёртую до блеска статуэтку, чернильницу с пером и табличку; прямоугольная стеклянная витрина впитывала солнечный свет на прибитой к стене деревянной полке. Йен бережно взяла артефакт и открыла прозрачную дверцу. Изумруды в глазницах статуэтки отражались на стеклянной поверхности холодной зеленью морской глубины, и девушка невольно залюбовалась ими, когда укладывала сидящую скульптура кота на обитое красным бархатом возвышение. Велиар величественно смотрел на неё за зеркальной дверцей витрины, гордо вскинув голову, словно на одну из некогда служивших ему жриц. Она вернулась за стол и пригладила рукой нужную страницу с изображением сидящего фараона. Что-то подсказывало ей, что создание подобной реликвии могло иметь некую связь с «хеб-сед». Смутное предчувствие. Хотя она предпочитала не полагаться на тревожные догадки. Йенна перевернула несколько страниц в надежде найти толику упоминаний о древнем ритуале, но, как не старалась она отыскать среди них подтверждение собственным догадкам, внимание её уже было рассеяно и вопрошало минутного отдыха. Йен отложила в сторону мануал и окунула тонкий наконечник пера в чернильницу. Монотонная работа вроде письма немного расслабляла её, пусть натруженное запястье упрямо противилось работе мелкой дрожью. Ровные аккуратные буквы ложились на твёрдую бумагу острыми завитками, и, когда последний символ имени демона расцвел под тонким пером, Йен услышала тревожный скрип старого дерева. Она удивлённо нахмурилась, прислушалась и настороженно обернулась, не выпуская из рук писчее перо. — О, нет-нет-нет! Она спохватилась и бросилась к стене, где беспомощно пошатывалось, на первый взгляд, надёжное древко. Полка со стеклянной витриной опасно накренилась и соскользнула вбок, минуя её раскрытую ладонь, и с хрустальным звоном усыпала осколками стекла скрипучие половицы. Она застыла над полкой, сжимая в руках пустоту, и медленно перевела взгляд вниз, где среди стекла и обрывков ткани покоились обломки статуэтки. Йен закусила губу и упала на колени, не жалея рук выискивая фрагменты артефакта среди кусочков стекла, но не успела она коснуться отбитой головы статуэтки, как пол под ней оказался устлан густым, чёрным дымом. Она торопливо встала и прижалась спиной к стене, всё ещё сжимая в руке обломок артефакта. Первородный ужас пронзил её сердце сотнями ядовитых игл, когда чёрный туман, клубившийся по полу, словно сотня ядовитых змей, мягко проступил меж осколков стекла и обломков гипса. Йен в немом оцепенении заворожённо наблюдала за опасным танцем тёмной материи, не в силах противиться сковавшему тело страху. С тихим шелестом, прозвучавшим в её голове угрожающим шипением, дым сгущался до тех пор, пока не приобрёл полноценную форму. Она вжалась острыми лопатками в холодную стену, чувствуя, как её прошиб холодный пот. Вмиг тьма сгустилась и преобразилась. Её лик, проступающий сквозь мерцающий дым, был едва постижим людскому глазу, слившись с фантомами встревоженного сознания. На том месте, где только что клубилась безликая тьма, можно было узнать смутные очертания человеческого подобия. Изумрудные глаза статуи обратились в раскалённое золото, сверкающее во тьме, точно две горящие лампады. — Что это за место? — низкий, грудной голос мог принадлежать лишь тому, кто некогда был искушён сладким плодом могущества. Йен видела, как двигался туман, и не верила собственным ушам: с ней разговаривало порождение тьмы, некогда заключённое в столь хрупкой тюрьме. «О, Клэр, где же ты», — Йен испуганно попятилась под испытующим взглядом колдовских глаз. Хруст стекла под ногами вернул сознание, окутанное дымкой внезапного наваждения, в материальный мир. Она старалась усмирить мятежные мысли кнутом здравого смысла, но страх сковал не только тело, но и нутро. — Ты в Нью-Йоркском храме, Велиар, — Йен старалась говорить с почтительной вкрадчивостью, зная, как падки демоны на трепетное преклонение. Мысленно же она взывала к ушедшей Клэр, обещая впредь никогда более не упрекать её в беспечности, если сию секунду она распахнёт двери хранилища и ловко поймает демона в одну из своих хитросплетённых ловушек. — Обитель Верховного Чародея, — Йен надеялась, что упоминание столь сильного волшебника отвратит демона от необдуманных поступков, вроде бегства или убийства одного нерадивого книгописца. Но её попытки тянуть время оказались бесплотны. Велиар молчал, равнодушно взирая в изумрудные глаза своей глиняной копии. Он задумчиво склонил голову набок; золотистые глаза сузились, и на покрытом дымкой лице отобразилась странное чувство подавленности. Словно он отчаянно пытался вспомнить что-то, но не мог, — пелена времени плотно стояла перед его внутренним взором, ограждая от страстно желанной разгадки. — Похоже, эта вещь важна для тебя. Она достаточно древняя, верно, как и ты. Прости, если тебя огорчает её неприглядный вид. Я не желала намеренно причинять ей вред, — осторожно продолжила она, поймав выразительный взгляд демона на осколках. Велиар поднял на неё взгляд. Дым закружился вокруг его тела, и демон вмиг оказался около девушки, возвышаясь над ней мрачной, зловещей тенью. Йен вздрогнула, невольно сжимая в пальцах один из обломков. — Ты освободила меня, чародейка? — с сомнением в голосе спросил он, прежде чем его красноречивый взгляд метнулся к повисшей на стене полке. Велиар утробно хохотнул. — Нет, стоит благодарить удачу. Разумная мысль наконец прорезала дорогу сквозь кромешный покров ужаса: как долго он мог быть заключён в гипсовой тюрьме? Один, два, а может и десятки веков. Наверняка он ослаб и проголодался за долгие годы плена, раз предстал перед ней в ничтожнейшем из своих обличий. У него, как у всякого демона, были более устрашающие личины, и уж с обессиленным созданием она могла попытаться справиться. Неоправданный риск не вызывал в её душе восторженного отклика: бездумной отваге она всегда предпочитала осторожность и тактику, не требующую поспешных решений, но даже подобный исход сейчас казался ей наиболее приемлемым. Любая, даже самая отчаянная попытка была лучше, чем добровольное падение в лапы страха и сомнений. «Я должна помешать ему, должна его задержать…» — она старалась расслабиться, придать бесстрастный вид лицу, чтобы демон не заметил борьбу мыслей и смятения в её глазах, но она была скована, точно цепями, одним лишь виденьем его истинной сущности. Сознание притаилось в напряжённом теле, и тонкие пальцы незаметно скользнули в задний карман. Она ощутила кожей приятный холодок металла, коснувшись ободков двойного кольца. Велиар заметил напряжение, сковавшее её тело, как бессолнечный морозный воздух сковывал бурное течение ручейка. Наверняка, он думал сейчас, что промедление могло стоить ему свободы, а он, едва лишившийся оков, ещё не успел сполна вкусить сладости вольного бытия. Йен незаметно спрятала руку за спиной, остерегаясь резких движений, что могли спугнуть демона и помешать осуществлению её замысла. Велиар, облачённый во мрак, содрогнулся всем своим дымчатым телом, и метнул быстрый взгляд на распахнутые створки окон, прикрытые тканью тяжёлых портьер. Вновь их взгляды пересеклись, и их тела одновременно подались вперёд: демон обратился в чернильную мглу, стремительно рванув навстречу зову знойного ветерка; Йен же со всей подвластной человеческому телу прытью начертила в воздухе колдовские руны, и дымчатое тело демона застыло в нескольких дюймах от сверкающей кованным золотом сети. — Вот этим ты собралась меня поймать? — демон насмехался над её попытками, однако не торопился сбегать, осмотрительно коснувшись чар подобием когтистой лапы. — Земные чародеи… вы всегда были склонны недооценивать силы собственных врагов, — он порывался добавить что-то ещё, но Йен вдруг выставила руку вперёд, стремясь затянуть вокруг искажённого мраком тела пылающую искрами цепь. Демон зашипел, побеспокоив окутавший его мрак, и метнулся в сторону, избегая её рывка. Тьма и хаос поселились в стенах хранилища, когда он, уязвлённый её дерзким поступком, пришёл в ярость. Стопка древних фолиантов накренилась вниз и устлала пол бесценными рукописями. Она не могла уследить за его гибким, текучим телом, что ловко избегало всех преград, отделяющих его от долгожданного пути к свободе. Это страстное, безумное преследование оставляло после себя осколки и звон разбитых витрин, обрывки страниц, щепки гладкого древка и клубы пыли, покинувшие встревоженные гобелены и портьеры. Йен не могла позволить ему уйти. Пусть разгневанный лик демона затерялся среди разорённых стен, она отчаянно продолжала искать взглядом следы чёрного дыма. Слишком высокой могла оказаться цена её малодушия: ярость наставника за утраченный артефакт и неутоленное любопытство, непреодолимое желание разгадать сокрытую на страницах мануала загадку — были ничем, в сравнении с людскими жизнями, что мог загубить демон, оказавшись за стенами святыни. Внезапно она ощутила, как вспыхнуло болью стиснутое запястье. Среди хаоса, колючего ветра и разрухи она не видела ничего, но явственно чувствовала чужое присутствие. Она отпрянула, пытаясь схватиться за один из настенных клинков, но демон вдруг пригвоздил её к стене одним резким ударом. Йен сдавленно застонала, когда наполненные воздухом несвершившегося выдоха лёгкие оказались в плену позвоночника и грудной клетки. Она испуганно встрепенулась, пытаясь наощупь отыскать хотя бы крохотный осколок стекла, когда пальцы Велиара сомкнулись на её шее. Демон схватил один из клинков, до которого её руке так и не суждено было дотянуться, и одним резким, точным выпадом вонзил его в стену в каком-то жалком дюйме от исступлённо трепещущей жилки на шее. Она смотрела на кромку воротника, пронзённую холодной сталью, с мучительным неверием и невыразимым ужасом. — Сегодня ты сыскала моей пощады, чародейка, но не из уважения пред твоим мастерством, а из презрительной жалости к слабости. Более я не буду столь великодушен, — раздался змеиный шёпот над ухом. Демон вещал о пощаде, но чёрные пальцы всё ещё сжимали её горло, словно безмолвно предостерегали от всяких попыток сопротивления. — Итогом следующей нашей встречи станет твоя смерть. Секунда — и демон вытянулся, словно отпущенная искусным лучником стрела, пальцы его скрылись в дымчатом сумраке, и сам он ринулся к окну, минуя сотворённые ею преграды, словно сброшенную древом листву. Он покинул хранилище, лишь на краткий миг потревожив ткань одной из портьер. Она слабо колыхнулись и тут же скрыла собою створки. Йен пыталась унять отчаянно бьющееся в груди сердце. Дрожащими пальцами она отыскала рукоять клинка и освободила себя из постыдного плена. Преодолевая предательскую слабость в истомлённом ужасом теле, она приблизилась к окну, но увидела лишь мерно текущую жизнь огромного города, что не ведал о несчастье, выскользнувшем из стен святыни. Демон исчез, затерялся в мирской суете и буйстве цветущей жизни, и ни его, ни его следов уже было не отыскать. Она прильнула спиной к стене и прикрыла лицо руками. «Наставник убьёт меня», — эхом раздался внутри голос поражённого сознания. — О Агамотто, что за ураган здесь побывал? Она обернулась и увидела застывшую у порога Клэр, сжимающую в руках пластиковые стаканы со льдом.***
Солнце клонилось к закату, когда Йен наконец нашла в себе силы рассказать о случившемся наставнику. Остаток дня они с Клэр потратили на поиски сбежавшего демона, но ни его, ни его следов найти не удалось. Уставшая и разбитая, преисполненная досадливого разочарования и тягостного предвкушения неминуемого разговора, она вернулась в храм, тенью проскользнула в хранилище и отдала всё своё внимание книгам, уповая найти в них ответ или зацепку. Отчаявшись, она убедила себя, что сокрытие тайны не поспособствует её продолжительной сохранности, и, терзаемая беспокойной досадой, привела себя к кабинету наставника. Сжимая в руках обломки, Йен оглаживала подушечками пальцев острые углы сколотой глины, словно незатейливое, монотонное занятие могло успокоить и немного отвлечь её от тягостных размышлений. Звенящая тревога затаилась внутри, когда она занесла сжатые в кулак пальцы над запертой дверью, никак не решаясь постучать. С пересохших губ сорвался прерывистый выдох, и она, решительно нахмурившись, едва коснулась костяшками прохладного дерева. Стук затерялся в различимом отзвуке двух голосов, и девушка отняла руку, едва заслышав знакомые тона. — Я поступил так, как должен был поступить, и последнее, что стану делать, — оправдываться пред тобой за свои решения, — ровный и грубоватый баритон принадлежал наставнику: она узнала повелительные нотки в строгом тоне, но тут же застыла, изумлённая прокравшимся в них раздражением. — Пусть ты и Верховный Чародей, я не позволю порицать себя за правду. Я тебе не какое-то неразумное дитя, что заплутало в полах твоей мантии! Наберись смелости и признайся хотя бы сам себе: тебе духу не хватит поставить на место эту мятежную женщину, но зато хватит совести уподобиться ей. Как ты мог оставить Дэна там, среди всей это грязи? Это несправедливо! — Не тебе оценивать справедливость моих решений. Йен закусила губу и растерянно осмотрелась. Благо, свидетелей её позора по близости не нашлось. Меньше всего на свете ей хотелось быть уличённой наставником в слежке. Подобную низость он не терпел и сурово пресекал, и зачастую лишние объяснения и робкие попытки возражения влекли за собой более строгое наказание. Этого она не могла допустить. Осторожно отшагнув, девушка бесшумно опустила ногу на паркет и медленно сместила вес тела; половица предательски скрипнула, голоса притихли, и девушка болезненно сощурилась, возвращаясь на более устойчивое древко. — Ты никому ничего не должен, верно. Ты ведь Верховный Чародей, — второй, более звонкий и уязвлённый, без сомнений, принадлежал Клэр. — Вот только ты напрочь забываешь об этом, когда идёшь на поводу у Совета Мастеров и позволяешь Ровене водить себя за нос, закрывая глаза на её открытое недовольство и неуважение к собственному авторитету. Только и можешь, что помыкать нами, точно своими слугами. Некоторое время наставник молчал. Йен не видела его лица, но чувствовала, как тесно за дверью его уязвлённой злыми словами гордыне. Казалось, даже давно мёртвое дерево потеплело, согретое жаром его яростного негодования и тщательно подавляемого гнева. — Когда мне будет нужно твоё мнение, я его спрошу, — говорил он спокойно и медленно, зная, как ей казалось, что опальным восстанием добьётся обострения ссоры. — Сейчас я в нём не нуждаюсь. Твоё одобрение нужно мне не больше, чем ослу пятая нога. Если больше сказать тебе нечего, ступай прочь, не гневи меня. Клэр презрительно рассмеялась. — Это ты сейчас до позволения снизошёл? Йен устало потёрла переносицу, выискивая взглядом более надёжную доску, чтобы поскорее проложить путь к отступлению. Она определённо не угадала со временем визита. Наставник молчал, но не из немого одобрения, а из мудрой благосклонности. Спустя несколько секунд напряжённой тишины она услышала его непримиримое: — Прочь. И прежде чем она успела прильнуть телом к возвышающейся вблизи колонне, дверь распахнулась, и из неё, словно буря, выпорхнула Клэр, едва коснувшись её напряжённого плеча. Йен достало прыти удержать в руках обломки глины и благоразумия не тревожить расспросами рассерженную чародейку. Клэр промчалась мимо неё либо не заметив, либо не придав значения их краткому столкновению, и Йен была несказанно рада, что удалось избежать неприятного им обеим взаимодействия. «Что они снова не поделили?» — провожая стремительно удаляющуюся Клэр задумчивым взглядом, Йен не заметила, как оказалась лицом к лицу с наставником. Он небрежно фыркнул, удостоенный созерцанием спины Клэр, и испытующе поглядел на неё, искренне удивлённый её появлением. Она незаметно спрятала осколки в карман мантии и отрицательно кивнула, опережая зреющий на устах наставника вопрос. — Я ничего не слышала, — на одном дыхании отчеканила заученную фразу она. Наставник виновато улыбнулся, жестом пригласив её войти. Под аккомпанемент предательского скрипа половиц Йен проскользнула внутрь и прижалась спиной к стене. — По крайне мере, не должна была слышать, — милостиво поправил её он, усаживаясь за стол. — Хотелось бы верить, что подслушивала ты не нарочно. — На самом деле, я собиралась уйти, когда поняла, что ты не один. Но не нашла способа сделать это незаметно, — он кратким кивком предложил Йенне сесть, и, усаживаясь поудобней в широком кресле, она рассмотрела, как зло играют желваки на точёных скулах чародея. — Всё в порядке? — осторожно полюбопытствовала она, когда на лицо наставника вдруг легла тень мрачной задумчивости. — Запоздалый максимализм. Похоже, прославленный мудрецами костяк лояльности скоро станет мне поперёк горла. — Уж не знаю, что у вас произошло, но не бери в голову. Ты же знаешь Клэр, она… — Бесцеремонная? — Ну, — она задумчиво погладила пальцем нижнюю губу, — я хотела сказать «в меру впечатлительная»… Стивен беззлобно хохотнул, и она ответила ему краткой улыбкой, всё ещё терзаемая предстоящим признанием. Йен хорошо владела собой, но плохо скрывала эмоции, когда они особенно сильно не давали ей покоя. Лгунья также из неё была скверная, наверное, поэтому наставник всегда читал её, как открытую книгу. И этот раз не стал исключением. — Оставим Клэр. Пусть проветрит голову и возвращается. Что произошло? Ты какая-то напряжённая. Она сжала дрожащие руки на коленях, невольно удивившись, как быстро похолодели мгновенье назад тёплые пальцы. Вкусив чужой тревоги, наставник нахмурился, подался вперёд, складывая руки на дубовом столе, и неласково поглядел на неё исподлобья. С судорожным выдохом она отпустила последнюю каплю сомнений и выудила из кармана осколки глины. Стивен недоумённо приподнял бровь. — Кхм… ты только не гневись, — она миролюбиво приподняла руки, но наставник лишь сильнее нахмурился, в мгновение растеряв всякую расположенность к беседе. Серые глаза вонзились в неё стальными иглами, пригвоздив к бардовой обивке замершее в ожидании тело, безмолвно призывая к ответу. Йен шумно сглотнула, но горло так и осталось сухим. — Ума не приложу, как это вышло, но, похоже… я разбила статуэтку. Лицо его пораженно вытянулось и застыло, плотно сжатые губы чуть дрогнули, но первые упрёки остались выраженными только в мыслях. — Надеюсь, это одна из твоих неудачных шуток? — если бы почившие вдруг возымели голос, он был бы таким: мрачным, ледяным и безжизненным. Услышав его, она словно заглянула через щёлочку в обиталище демонов, не веря, что приютивший их человек может быть её наставником. «Как хотелось бы мне согласиться», — она досадливо закусила губу, не найдя достойного ответа и не решаясь возразить. Виновато потупив взгляд, она пережидала бурю, которая не думала отступать, а лишь пуще нависала над ней свинцовыми грозовыми тучами. — Йенна, — вкрадчиво обратился к ней он с каким-то затаённым предупреждением. Она робко подняла взгляд на наставника и затаила дыхание; растущая тревога притаилась в объятиях немой тишины, накапливаясь, словно утренняя роса на пологих листах, норовя сорваться вниз под собственной тяжестью. Не выдержав мучительной пытки молчанием, она сдалась. — Что? — бессильно воззвала к нему она. — Прошу только, не злись. Как ты и сказал, мы работали в хранилище, и я отвлеклась всего на секундочку… доска, похоже, рассохлась, и… В общем, он сбежал, — она внимательно следила за наставником, он не перебивал, терпеливо слушая её взволнованную речь, но оставался холодным и бесстрастным, словно горная порода. — Помнится, с тобой должна была быть Клэр, — наставник прищурился, выискивая ложь на её лице. — Она была со мной почти всё время и отлучилась совсем ненадолго, просто… всё так быстро произошло, и… я искала его, честно-честно, пока не поняла, что напрасно потом вернулась в храм, подумала, что найду в книгах какую-нибудь подсказку или способ его отыскать, но ничего, — наставник пренебрежительно хмыкнул, не удостоив её внятным ответом. — Умоляю тебя, только не молчи. — Мне нужно подумать, как решить эту проблему, — вид его был мрачен, но голос не заставлял сердце в ужасе леденеть, как обычно бывало будь он разгневан. Продолжительные размышления вытеснили досадливое раздражение, и она наконец смогла спокойно вздохнуть, сцепив в замок дрожащие от пережитого волнения пальцы. С мрачной задумчивостью, оставив её наедине со своими догадками, он постукивал пальцами по столу до доли секунд размеренно. Сведённые брови, сверкающие глаза и сурово поджатые губы — странно взбудораженное выражение лица все ещё выдавало недавнее негодование, и такой он, высеченный из камня мыслитель, казался не по годам умудрённым жизнью мужчиной с тронутыми почтенной сединой висками. Но всё же было что-то тёплое в этих строгих, проницательных глазах, какое-то искреннее, человеческое великодушие, столь несвойственное его циничному и категоричному нраву. — Ничего, — спустя минуты размышлений смилостивился наставник. — В Башне есть старые рукописи; я припрятал их там на случай, если Ровена решит нанести нам визит. Она воспряла духом, и лёгкий, живой румянец робко проступил на её бескровном от тягостного ожидания лице. — Чудесно, — слова вырвались из её с уст с выдохом облегчения, — обязательно скажи мне, как найдёшь. — Что же думаешь, я буду копаться в этом барахле? — она не замечала за наставником брезгливости и чистоплюйства, напротив, со свитками он обращался бережно и осторожно. А значит слова его преследовали лишь один замысел: — Нет уж, это твой просчёт, твоя ошибка — будь добра её устранить. Сама или с помощью Клэр — мне всё едино. Она обиженно отвернулась — её наказание наконец начинало обретать силу. Глупо было полагать, что он так просто простит её, упустив возможность напомнить о позорном провале. Она нарочно умолчала об обстоятельствах отсутствия Клэр, ибо беспокоилась о беспечной чародейке и знала, каким суровым будет наказание, узнай наставник истину. Злость выжигала внутренности, проедала кожу, и ей стоило огромных трудов подавить невысказанное негодование. Быть может, если бы Клэр не ушла тогда, не оставила её наедине с артефактами, Велиар бы на сбежал, а если бы и сбежал, Клэр не составило труда использовать сковывающие чары. Пусть она и была тщеславной и надменной, в колдовстве ей не было равных среди всех учеников Верховного Чародея. И сейчас Йен жалела, что так просто отпустила её, напрасно понадеявшись на случай, решив избавить себя от бесконечных причитаний и недовольств. Не удивительно, что у него не возникло подозрений об отсутствии Клэр, ведь когда он вернулся, она уже была в храме, деловито изучала свитки в библиотеке, попивая свой любимый имбирный чай, не ведая о том, что случилось в её отсутствие. Остудив опальный ум, она поняла, что вся вина и впрямь была на ней. Она была недостаточно настойчива, недостаточно рассудительна, недостаточно осторожна, и все это время в действительности злилась лишь на саму себя за невозможность предотвратить свершённое. — Как тебе будет угодно, — после непродолжительной внутренней борьбы она признала истину его горьких слов, — впредь буду осмотрительней, — он согласно кивнул, удовлетворённый ответом, и строгое лицо его немного смягчилось. Подведя её к нужной ему истине, Стивен потерял интерес к дальнейшей беседе и быстрым взглядом указал девушке на дверь. Йен торопливо собрала осколки, чувствуя, как покалывает на языке возражение. Сохранившее здравость сознание подсказывало поскорее уйти, но, вопреки его дельным замечаниям, она всё же решилась задать томивший её вопрос. — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой в Башню? — Стивен поглядел на неё так, словно ответ был более, чем очевиден. Она решила внести ясность. — А разве это, ну… Не знаю, не достояние Мстителей? О Башне она знала исключительно из рассказов наставника, до этого Йенна ни разу не бывала там. Носить ветхие свитки помогал Дэн, а Клэр однажды увязалась за ним под безобидным предлогом наведения порядка на стеллажах, на деле же — с целью выудить автограф у Тони Старка. Не то чтобы она горела желанием оказаться в обители защитников планеты, ею, скорей уж, двигало лёгкое любопытство, присущее всякому человеку, далёкому от мира, тщательно от него сокрытого, но трепетного восторга от полученной возможности она не ощущала. — Похоже, Мстители дают интервью на следующей неделе, — с неохотой начал мужчина. — И на этот раз явки избежать мне не удастся, — последние слова он пробормотал так тихо и задумчиво, что Йен засомневалась, для неё ли они вообще были сказаны. — Тони настаивает, чтобы я пришёл, и я рад бы отказаться, но уже дал своё согласие. Не думаю, что он будет против, если я приведу кого-то из своих учеников. Уверен, он тебя даже не заметит: ему будет хватать забот. Я отведу тебя в секцию. Главное, ничего не трогай и не сломай, и никаких проблем не будет, — Стивен расценил увиденные в глазах ученицы метания как неохоту. — Для тебя это прекрасная возможность заняться поисками информации, а после — и Велиара. После интервью я найду тебя и вместе вернёмся в храм. Похвастаешься своими успехами. «Или их отсутствием, что более вероятно», — объективно оценив свои возможности, подытожила девушка. — Можно вопрос? — Тоже хочешь автограф Тони Старка? — язвительно полюбопытствовал чародей. Упавшая на его лицо тень от плотных портьер подчеркнула насмешливую ухмылку. — Что? — изумление на её лице было неподдельным. — Вовсе нет! — возмущённая, она пылко отвергла обвинения наставника, скрестив руки на груди под его негромкий смешок. Настроение чародея несколько улучшилось после отпущенной колкости, и глубокая морщинка между бровей почти исчезла. Воспользовавшись его расположением, она таки закончила: — Хотела уточнить: что будет, если я ничего не найду? — В твоих же интересах избежать этого «если», — он нарочно сделал акцент на последнем слове, намереваясь отвадить её от лишних сомнений. — Не найдёшь в Башне — будешь искать в Камар-Тадже. Каков бы ни был расклад, поиски станут единственным твоим развлечением на ближайшее время. Она поняла, что лишние препирательства его только злят, и призывать ветер ко всё ещё горячим углям было дурной затеей. — Ясно, — отстранённо бросила она, предвкушая дни долгих, бесплотных поисков и бессонных ночей. — Йенна, — он окликнул её у самой двери. Она ответила на его зов усталым взглядом из-за плеча. — Не огорчай меня больше. Она слабо улыбнулась, и былая обида уступила место сочувствующему участию. Разве могла она после этих слов позволить себе ещё одну ошибку? Она не преследовала корыстных целей: не хотела быть в его глазах непогрешимой, не хотела выслужиться, более других преуспеть, чтобы польстить тщеславной гордыне. Она знала, что это грань запредельных мечтаний, непостижимая даже в самых смелых грёзах и видениях, но гордо встречала эту истину, не тревожась, что она может погубить её веру в себя. Она просто не хотела снова видеть этот взгляд, преисполненный безграничного доверия, вопреки горькому разочарованию.