***
— Почему вы оба выглядите такими убитыми? Я что, пропустил спонтанную ночную вечеринку? Виктор, отлично выспавшийся и явно счастливо забывший вчерашнее происшествие с Кристоффом, довольно улыбался двум сонным моськам, одна из которых лучилась настолько первородным раздражением, что своим негативом явно могла заставить вянуть цветы. — Это было спонтанное ночное изнасилование моих биологических ритмов, вот что, — буркнула Женя, закидываясь очередной порцией кофеина и жалея Юри, которому такая роскошь как спортсмену не светила. — Я-я извиняюсь, просто... не мог уснуть, — виновато прошептал парень, потирая красные глаза с выразительными лиловыми синяками под ними. — Что значит не мог? Ты что, вообще не спал? — удивленно переспросил Виктор, наигранно-раздосадованно глянув на девушку. — Евгения, как ваш подопечный оказался в подобном состоянии? Где же ваш профессионализм? Безусловно, Женя понимала, что мужчина просто шутил, но отвечать на колкость ей почему-то совершенно не хотелось. Было какое-то тянущее чувство в груди, болезненно сдавливающее легкие, а поперек горла словно встал тяжелый ком, не дававший произнести ни слова. Чувство, похожее на... вину? Она молчаливо замерла, глупо моргая и пустым взглядом смотря перед собой. Ей вдруг резко захотелось убежать и спрятаться, сесть в темном углу, включить музыку и устроить себе час дыхательной гимнастики, потому что то, что она испытывала сейчас, ей абсолютно точно не нравилось. — Жень, ты в порядке? Ты же знаешь, я это не серьезно, — Никифоров выглядел обеспокоенным, — Может тебе тоже стоить немного подремать? — Я... — девушка запнулась, когда встретилась взглядом с Виктором, — Да, я так и сделаю. Отведи пока Юри в номер, пусть полежит часик-другой перед разминкой. Не помешает. — С тобой точно все хорошо? — испуганно спросил сам Кацуки. — Прости меня, наверное, я вчера заявился совсем ни к месту, ты была уставшей, а я... — Нет-нет! — забеспокоилась она, мягко хватая друга за руки и осторожно переплетая их пальцы. — Пожалуйста, не думай так. Скорее всего, это просто легкая простуда. Со мной все будет в порядке, надо лишь немного отдохнуть. Парни ещё долго смотрели ей вслед, недоумевающе переглядываясь: это было странно, неожиданно и совершенно не в её духе. Виктор нахмурился, рефлекторно сжимая кулаки, верно посчитав, что подобное поведение должно быть как-то связано с одним небезызвестным швейцарским фигуристом. Если бы не Юри, он бы точно добился с ним разговора тет-а-тет, даже если бы Женя этого жеста не оценила, - о, а она бы точно не оценила. — Она всегда видит меня насквозь, — вдруг произнёс Юри, сдавленно вздыхая, — А я никогда не мог понять, что у неё на уме. Никогда не спрашивал, а она не начинала разговор первой. Хороший ли я друг после этого, если могу лишь грузить её своими проблемами и ничего не давать взамен? Виктор ничего не ответил, а лишь по-отечески прижал парня к себе, давая ему уткнуться в своё плечо, и мягко погладил по затылку. У него плохо получалось успокаивать людей, и, хотя эмоции других он читал хорошо, понимать всю их глубину получалось с переменным успехом. Или же он банально не хотел в них углубляться. Что касается своих собственных чувств, то он никогда не брезговал лукавить, гиперболизировать и откровенно лгать. Все его отношения каждый раз заканчивались одинаково: Виктор привыкал врать себе и партнеру, говорил: «Я люблю тебя» так же буднично, как и «Доброе утро». Жить в постоянной паутине заблуждений и ложных надежд было невыносимо - вот они и расставались. А Никифоров в очередной раз оставался наедине со своими страхами и сомнениями. В этом они с Женей, наверное, казались чем-то похожими. Было в ней что-то... печальное, холодное и болезненное, нечто, что она никак не позволяла ему разглядеть. На лице же она всегда носила идеальную маску: вечный позитив, а временами взрослая, суровая рассудительность. Он не осуждал её за это, ведь страшно представить, сколько масок было у самого Виктора... — ...ктор! Виктор! — Юри осторожно тряс мужчину за плечо. — Все нормально? Т-ты словно отключился. Никифоров растерянно огляделся вокруг, совершено случайно, но довольно удачно заприметив вдали знакомый силуэт. — Да... прости меня, Юри, я отлучусь на пару минут, просто подожди меня здесь, — бросил он, пригладив непослушные волосы парня и двинувшись прямиком к Джакометти. Шведский фигурист сидел на скамейке и весело болтал со своим тренером, очаровательно улыбаясь проходящим мимо дамам и кокетливо им подмигивая. Виктор сам флиртом с каждым встречным не слишком брезговал и со стороны других относился к этому спокойно, но сейчас подобная картина его почему-то начала раздражать. — Крис. — Виктор, — обернувшись к своему бывшему сопернику, будто уже давно его ждал, улыбнулся тот, самодовольно сцепив руки в замок, — Что-то нужно? — Возможно, — ответил мужчина, прислонившись плечом к стене, — Хотел спросить кое-что... — Женя не здесь, если ты её ищешь. По-моему, пошла в свой номер. Выглядела чём-то обеспокоенной. Не пойдёшь за ней? Никифоров был готов заскрипеть зубами от раздражения, но сдержался, осознавая абсурдность своей реакции. У него не было причин злиться, но при взгляде на расслабленное лицо Джакометти и, вспоминая отрешенность Жени, кровь в жилах начинала вскипать сама по себе. — Она не очень любит, когда лезут в её дела, — сказал Виктор, в надежде задеть оппонента, — Ты-то наверняка должен это знать. Джакометти ответил на этот своеобразный выпад не менее ехидной полуулыбкой. Он поднялся со скамейки и, кивнув своему визави, отошёл с ним подальше от чужих глаз и ушей. Самодовольством и уверенностью от него фонило на ближайшие метров пятнадцать. — То, что она этого не любит, не значит, что ей это не нужно, — ответил тот, — Временами она может казаться язвой и недотрогой, но копни чуть глубже, и вуаля! Тебе откроется самая хрупкая и нежная натура на свете. Но ты ведь об этом уже знаешь, верно? Виктор едва заметно дернулся, с горечью осознавая, насколько прав был Крис. Но ещё больше его раздражало поведение фигуриста - будто он лучше всех знал, что творится в чужих мыслях и сердцах. — Виктор-Виктор, пусть на вид она и взрослая девушка, но в душе лишь маленькая девочка с болезненным прошлым, — улыбнулся Кристофф, — Возможно, ты уже заметил, что у неё бывают... приступы? Она уже говорила тебе, с чем это связано? Рассказывала, из-за чего это случилось? — Чего ты добиваешься? — грубо спросил мужчина, крепче сжимая кулаки. — Добиваюсь? Ох, совершенно ничего! Лишь интересуюсь, вы ведь стали так близки за последнее время. Или все, что сказала Женя правда? Вы вместе только из-за Юри? Виктор начинал вскипать все сильнее. Пусть Крис с Женей и были лучшими друзьями, и мужчина это прекрасно понимал, но то как Джакометти говорил о ней и о нем самом ощутимо выбивало его из душевного равновесия. — Я не очень понимаю, как Женино прошлое и наши с ней отношения влияют на тему разговора. На лице Джакометти появилось наигранно-недопонимающее выражение. Ему безумно нравилось дразнить растерянных тугодумов. — Ты ведь хотел знать, не являюсь ли я причиной странного поведения нашей дорогой общей знакомой? — хмыкнул тот, довольно прищурившись. — Что ж, мой ответ - да, являюсь. Но... ты тоже, в некотором роде, такая же причина. — Что за бред ты несёшь? — Виктор, если ты не можешь признаться Жене, то признайся хотя бы самому себе. Жалко выглядишь. — Это уже не смешно, Джакометти... — А здесь никто и не смеётся, Никифоров, — мужчина подошёл к собеседнику вплотную, уверенно смотря ему в глаза, — Если тебе не хватит духа начать действовать, тут есть кому перехватить инициативу. Виктор может и бывал в некоторых случаях наивным, чересчур плохо воспринимал намеки и откровенно тупил, но никогда не жаловался на отсутствие серой жидкости в черепной коробке. В конечном счете осознать, к чему так настойчиво ведет Джакометти, у него получилось. В иной ситуации Никифоров даже сумел бы улыбнуться и равнодушно посмеяться над этой ситуацией, но, вспомнив, что они говорили именно о Жене, а не о ком-то другом, веселиться не хотелось. Мужчина видел эти плотоядные взгляды, бесстыдные прикосновения и обворожительные улыбки... а она, как ни в чем не бывало, принимала эти откровенные ласки как что-то обыденное и желанное. Вот, что его так сильно разозлило тогда - он никогда не видел Женю такой... податливой. В каких бы неловких ситуациях они вдвоем не оказывались, девушка всегда держала лицо, шутила и язвила. Она никогда не переходила грань, знала, где надо остановиться. Это был флирт ради флирта, и ничего более. Это было то, чем всегда занимался сам Виктор, и от этого осознания неприятно кольнуло в груди. Он со всей дури налетел на свои же собственные грабли. — Я просто хочу знать, Кристофф, почему Женя сегодня выглядит такой странной? — наконец произнес он, надеясь, что болезненный рокот его сердца не был слышен оппоненту. Крис же медленно сложил руки на груди, довольный проделанной работой. Он глядел на своего бывшего соперника с неподдельной смесью уважения и насмешки - Виктор Никифоров, звезда и любимец публики, перед которым расстилался весь мир, которого обожали и благотворили, сейчас стоял перед ним, боясь признать собственные чувства, как пятнадцатилетний юнец. Это был исторический момент, и Джакометти планировал довести все до победного конца. — Потому что я объявил тебе войну, — ответил он и, положив руку Виктору на плечо, тихо шепнул ему на ухо, — Ты же не хочешь, чтобы Женя узнала, что в тот вечер ты был не таким уж и пьяным, каким хотел казаться? Виктор остолбенел, но, прежде чем высказать Крису все, что он о нем думает, тот уже успел скрыться в толпе, оставив мужчину в одиночестве обдумывать сказанное.***
Сон не шел, хотя плотные шторы были крепко задернуты, создавая в номере приятный, теплый полумрак. За окном отдаленно слышались звуки проезжающих машин. Женя пялилась в потолок почти сорок минут, боясь даже пошевелиться. Она невероятно, просто космически сильно облажалась. За все то время, что она провела, лежа в темноте под толстым одеялом, прокрастинация и апатия успели накрыть её с головой раз шесть, заставляя в беззвучном гневе утыкаться лицом в подушку и сдерживать обреченные вздохи. Девушка не очень умела прислушиваться к своим чувствам, делиться ими с каждым встречным и просить помощи в распутывании этого клубка хитросплетений, состоящего из слепых, голых эмоций и холодных, математически верных умозаключений. В данный момент она пришла к двум выводам. Во-первых, ей был смертельно необходим плотный английский завтрак: с яичницей, прожаренным до хрустящей корочки беконом, помидорами, грибами и щедро намазанными маслом и джемом тостами (и плевать она хотела, что сейчас в Китае!). Во-вторых, она определенно, наверняка испытывала чувства к Виктору, ибо иначе объяснить собственную реакцию просто не могла. Если следовать логическим цепочкам, то тревога появилась у нее сразу после поцелуя Криса, что значило... что? Здесь ниточка обрывалась. Женя искренне хотела считать их с Виктором друзьями, возможно, не такими близкими, как с Юри или Крисом, но все же хорошими друзьями. Точнее, она убеждала себя в этом с самого его приезда в Японию. Никифоров её, временами, конечно же, раздражал, бесил до зубного скрежета и вызывал постоянное желание придушить во сне, но он не был плохим человеком. Конечно, её выводила из себя его смехотворная забывчивость, неподдельное самодовольство и наигранная детская непосредственность, и она не имела ни малейшего понятия, как все это могло сочетаться с внешностью Адониса, умением соблазнять, подстать самым развратным демонам Ада, и голосом, заставляющим невольно подчиняться любой его прихоти. Но она так же видела его кроткую, неумелую заботу, искреннее желание помогать и воодушевлять. Его сапфировые глаза сверкали неподдельным восторгом при взгляде на преображение Юри, и он, пусть и неловко, но старался передать ему все, что умел и мог сам. Он был смешным, очаровательным и искусительным. Она любила спорить и перекидываться с ним беззлобными колкостями. Ей нравилось его умение сохранять спокойствие даже в самые напряженные моменты. Улыбка сама появлялась на лице, когда их извечные шутки перетекали в банальнейший, но уморительно-очаровательный флирт. Однако она судила о нем лишь исходя из того, что он позволял другим видеть, но знала ли она его на самом деле? Знала ли о его прошлом, не вычитанном ею из бесконечного множества интервью и статей? Знала ли о его травмах, не объявленных в новостях и телевизионных каналах? Знала ли о его отношениях, не слитых в сеть желтой прессой и продажными репортерами? Ответ был простым, но от того не менее неприятным - нет, она не знала ничего. Впрочем, как и он ничего не знал о ней. Внезапное осознание заставило её резко принять сидячее положение, из-за чего лохмы спутанных волос забавно упали на лицо, застилая обзор. Однако вслед за восторгом от удачного мозгового штурма появились стыд и разочарование, ознаменовавшие, что лучше бы этот вывод отсрочился еще на какое-то время. Теперь Женя казалась себе беспризорным щенком, который на малейшее проявление участия к своей персоне, начал вилять хвостиком и неотрывно носиться вслед за благодетелем, в любой момент готовый подставить ушко для очередных ласк. Она притерлась к Виктору, поддавшись его шарму и наслаждаясь его вниманием. Свою роль во всем этом, конечно же, сыграло и её изначальное к нему отношение - благоговейное восхищение и безмерное уважение. Помножить это на все то время, что она провела с ним бок о бок - и вуаля! Все встает на свои места. Глупая очарованная девица, чувствующая себя полноценной только при ублажении своего жалкого ЧСВ, и горячий ловелас, который таких как она в своей жизни повидал десятки и сотни. И она не понимала, что было болезненней: её жалость к себе в этот момент или призрачные надежды, которые теперь окончательно развеялись в прах. Будто бы та глупая ночь, та спонтанно вспыхнувшая страсть могла иметь для него хоть какое-то значение... Дверь с тихим пикающим звуком электронного ключа медленно отворилась. Фигура без стеснения шагнула в душный полумрак и, подойдя к окну, резким движением одернула в стороны тяжелые гардины и открыла форточку, впуская в комнату поток свежего воздуха. Женя недовольно закрыла глаза, щурясь от болезненно яркого, послеобеденного солнца, и пряча омраченное недавними откровениями лицо в ладонях. Рядом с ней, тем временем, прогнулась перина, а на плечи легки чьи-то теплые, широкие ладони. — Скажи, что ты не плачешь, meine liebe, это разобьет мне сердце, — голос Криса звучал мягко, бархатисто растекаясь в воздухе, как горячая патока, — Одно твое слово, и здесь тут же окажется твое любимое клубничное мороженное, заправленное фруктами и разноцветным драже. Женя, едва заметно улыбнувшись и, все еще не поднимая глаза, завалилась на бок, уверенно падая навстречу родным объятиям. Мужчина поймал её осторожно, тут же обвивая руки вокруг её талии, а подбородок положив на все еще лохматую макушку. Уютное молчание казалось многословнее любых разговоров. — Как ты попал в мой номер? — тихо спросила Женя, постепенно привыкая к свету. — Очень любезно попросил запасной ключ на ресепшене, — хохотнул Крис, — Парнишка даже не спросил, мой ли он! Тебе стоит быть осторожнее, они тут не очень-то компетентные. — Парнишка? — засмеялась Дементьева. — Боже, бедный мальчик! Быть так бессовестно соблазненным тобой! — Не моя вина, что родился таким красавчиком, — ответил тот, прижимая девушку к себе ближе, — Ты выглядишь подавленной. Расскажешь? Женя выдавила из себя неумелую улыбку. — Просто в очередной раз поняла, какая же я дура. Сначала привыкаю, а потом разочаровываюсь. Это утомляет, — выдохнула она, устало откинувшись обратно на подушки. — Ты не дура. Ты сентиментальная. Нежная. И доверчивая, — прошептал мужчина, привалившись у нее под боком. — О, какое милое утешение! — беззлобно ответила она, притихнув. — Это все из-за... Виктора. — Он тебе нравится? — Нет! — чересчур громко выкрикнула Женя, резко обернувшись к Крису. — Это не так. Это... да чтоб его, я не знаю. Я... просто не хочу тратить время на пустые иллюзии, понимаешь? Я уже оступилась однажды и больше не хочу... — Я все понимаю, — он вновь обнял девушку за плечи, уткнувшись носом в её шею, — Боишься невзаимности? Не хочешь в итоге остаться в одиночестве? — Он несерьезный. Ветреный. Недосягаемый, как бы я не старалась. Мне страшно стараться и изматывать себя ради какого-то призрачного шанса, который может и не подвернуться. Я не могу забыть того, что случилось на банкете, Крис, и мне невыносимо каждый раз, когда я это вспоминаю. Крис ничего не ответил. Девушка, пусть и не выглядела больше такой обеспокоенной, все равно недостаточно расслабилась, что было видно по её сдвинутым на переносице бровям и нервному покусыванию пухлых губ. Незаметно усмехнувшись, он, несильно укусив девушку в область загривка и не дожидаясь, пока жертва опомнится, начал усиленно елозить пальцами по её ребрам. Женя согнулась в неконтролируемых судорогах почти моментально. — Щекотно, Крис! Хаха, господи, нет, отстань, дурак! — заливисто засмеялась она, неумело старясь отпихнуть от себя Джакометти, — Я серьезн-ахаха! Боже мой, сжалься! — Только если обещаешь больше не хмуриться! — Я обеща-ахаха-ю! Только хва-аха-ит! — чуть ли не плача от хохота пробормотала Женя, все-таки сумев вздохнуть полной грудью, после того, как чужие руки перестали истязать её щекоткой. Евгения тяжело дышала, но на лице у нее наконец расцвела широкая улыбка. — Это запрещенный прием, Крис, — выдохнула она, задорно захихикав, — Теперь ребра болеть будут. — Нет, — ответил он, — Это запрещенный прием, — прошептал парень, покрыв мимолетными поцелуями лицо подруги от скул до уголков губ под её же собственный смущенный хохот. — Я правильно понимаю, ты не нашел лучшего времени для нежностей, чем ровно после того, как я излила тебе все мои душевные терзания? — усмехнувшись, сказала она, сползая с кровати и присаживаясь на край. — Это звучит глупо, но я чувствовала себя... виноватой перед Виктором за вчерашнее. Мы ведь не вместе, никто из нас ничего друг другу не обещал. Это так странно, Крис. Крис, с трудом сдерживая смешки, в итоге прыснул, прикрыв рот ладонью. Женя непонимающе уставилась на него, чувствуя нарастающий стыд и неловкость. — Он тебе нравится, моя дорогая, но ты слишком упёртая, чтобы это признать! Честно, я ожидал от тебя большей прыткости и уверенности! — Прыткости?! А как я по-твоему должна себя чувствовать, если количество моих любовных партнеров за всю жизнь чуть меньше, чем у Виктора бывало за неделю? Я не настолько уверена в своей внешности, чтобы идти на откровенное соблазнение. — Женя, — непривычно серьезно произнес Крис, крепко схватив девушку за руку, — Еще одно слово о твоей якобы неуверенности в себе, и за последствия я не отвечаю. — Но...! — Никаких «но»! Дорогая, ты боишься сделать даже шаг, а ведь ты фигуристка. Падения и ошибки - наш путь к вершине и совершенству, — смеясь, ответил Крис, погладив понурую подругу по голове, — Доверься мне, и Виктор Никифоров падет к твоим ногам. Женя неуверенно глянула на Джакометти, чувствуя, как в груди образовывается болезненный ком. Падет к её ногам? А этого ли она хотела на самом деле?