***
Сознание возвращалось очень медленно, как ей казалось – целую вечность, – на деле же едва ли прошло десять минут, прежде чем она открыла глаза под внимательным надзором дежуривших на соревнованиях санитаров. Голова была тяжелой, взгляд замутнённый, рука противно ныла, а кожу на лице неприятно стянуло от засохших слез, однако в общем и целом она чувствовала себя... сносно. Настолько сносно, что её первым рефлексом при пробуждении было вскочить с места и рвануть на поиски Юри. Неужели она пропустила его выступление? — Не могла бы ты хотя бы немного полежать спокойно, дорогуша? — спросил у неё чей-то бархатистый голос, и Женя испуганно осознала, что её голова в данный момент покоилась на чужих коленях. — Не скажу, что приводить тебя в чувство было особо тяжело, но если ты снова рухнешь, я точно запру тебя в номере и не выпущу до вылета в Россию. Женя попыталась встать, но тёплые руки крепко, пусть и осторожно держали её за плечи, не давая сделать лишних движений. Девушка, стараясь собрать мысли в кучу, проморгалась и к собственному ужасу разглядела над собой елейно улыбающееся лицо Виктора Никифорова. По крайней мере ей показалось, что его улыбка выглядела чересчур натянутой. На самом же деле мужчина ужасающей силой воли сдерживался, чтобы не наорать, а затем не расцеловать Евгению после всего, что он сейчас пережил. Для него эти пятнадцать минут были кромешным адом. Начиная с внезапного осознания собственной влюблённости и импульсивной попытки выбить из Джакометти все дерьмо, заканчивая молчаливой молитвой всем богам на свете, лишь бы вновь заглянуть в родные голубые глаза и услышать знакомый насмешливый голос. — С возвращением в мир живых! — усмехнулся мужчина, наблюдая непередаваемую смесь страха и растерянности на лице Жени. — Если это мир живых, то верните меня в ад, пожалуйста, — выдохнула девушка, скривившись от внезапно стрельнувшей боли в висках. — Так, девушка, как вы себя чувствуете? — наконец подал голос фельдшер, помогая Евгении приподняться и аккуратно выпрямиться на скамейке. — Я... голова болит. И немного кружится... что со мной было? — прошептала та, осторожно прислушиваясь к собственным ощущениям. Её тело, умея оно говорить, наверняка послало бы её нахер за такие истеричные выходки. — Физически с вами все в порядке. Явных травм нет. Посидите пока, ещё измерим вам давление, — сказал молодой врач, — Вероятно, у вас нервное истощение. Вы много волновались в последнее время? — Ох, прилично, — нехотя призналась девушка, едва заметно скосив глаза в сторону Виктора. — Понятно, — кивнул фельдшер, — Если хотите, можете сейчас поехать с нами в больницу, на общий осмотр. Но по приезде на родину советую вам сделать ЭКГ и МРТ головного мозга, так, на всякий случай. И сдать общий анализ и биохимию крови, а если с гормонами, то ещё лучше... — Нет-нет-нет, я не могу поехать в больницу, я здесь с подопечным, у нас произвольная программа... — затараторила девушка, внезапно испуганно запнувшись, — Стоп, сколько сейчас времени? Господи, кто сейчас выступает? Чья очередь? — Женя, во имя всего сущего, тебе только что сказали, что ты отключилась от нервного, черт тебя дери, истощения, и первое, что ты делаешь после пробуждения, это нервничаешь. Я один считаю это чём-то нелогичным? — сквозь зубы процедил Виктор, крепко сжимая ледяные руки девушки в своих. — Перед выходом Юри ещё два человека, все успеем. И нет, опережая твой вопрос, он не знает о твоём состоянии. Так что будь добра, останься здесь, прямо здесь, с врачами, пока они не будут на сто процентов уверены, что ты не влетишь в какую-нибудь дверь или стену, если тебе вдруг опять станет плохо. А я со всем разберусь, хорошо, дорогая? — Но как же Юри... а где Крис... — растерянно бормотала Женя, даже не заметив, как фельдшер, уже измерив ей давление, быстро уведомил, что оно у неё в норме. — Крис сейчас - не твоя забота, — твёрдо ответил мужчина, обхватив ладонями лицо девушки, таким образом заставляя её посмотреть ему в прямо глаза, — Я прошу тебя, умоляю, посиди спокойно и приди в себя. Ты можешь выполнить эту маленькую просьбу? А потом мы спокойно соберёмся и все обсудим, ладно? Женя, ошарашенная, по инерции прошлась кончиками пальцев по широкой руке Виктора, чувствуя, как под кожей собираются электрические разряды. Мысли о том, что она с ним, вроде как, в ссоре, теперь казались какими-то неправильными. — Ч-что именно мы обсудим? — завороженно прошептала она и затаила дыхание, испугавшись возможного ответа. Но Виктор, мягко улыбнувшись, медленно наклонился к Жене и почти невесомо поцеловал её в лоб. — Нас. И ушёл, оставив изумленную девушку наедине с санитарами. Женя, по наставлению оных, послушно прилегла обратно на скамейку, не переставая при этом шокировано хлопать глазами. Внезапная нежность мужчины застала её врасплох, но не сказать, что разочаровала. Как раз-таки наоборот. Её сердце воодушевленно рокотало в груди, а губы сами складывались в улыбку, лишь от одной мысли, что Виктор решился сделать первый шаг... И тут на смену радостного волнения пришла грузная рефлексия. А с чего это она решила, что разговор о «них», пройдёт гладко? Может Виктор решил бросить все, потому что девушка ему надоела? Или ему надоела тренерская суета? Он понял, что это не для него и решил вернуться в спорт? Или захотел уйти окончательно... ? — Мне срочно нужно идти, — резко отчеканила Женя, на дрожащих ногах поднимаясь с места. — Вы точно уверены, что нормально себя чувствуете? — спросил фельдшер, внимательно смотря девушке в глаза. — Абсолютно точно, — без запинки ответила та, однако же немного соврав – голова все ещё предательски болела, — Спасибо за вашу помощь, но мне правда нужно торопиться. — Всегда к вашим услугам, но постарайтесь все же внимательнее следить за своим здоровьем, — добродушно улыбнулся один из санитаров, — И пить меньше кофеина. От него давление скачет. Женя в ответ лишь неловко улыбнулась и уверенно направилась на поиски Юри. Пусть внутри неё и бушевало беспокойство, но она старалась выглядеть как можно собраннее и серьезнее. Она со стыдом припоминала все, что наговорила Крису в пылу эмоций и этим загоняла себя в угол ещё сильнее. Мужчина был одним из первых, помимо её семьи, кто узнал об аварии и приехал поддержать девушку. Он был не обязан оставаться с ней, помогать в реабилитации и следить за её здоровьем, но он был рядом до тех пор, пока ей не начало становиться хотя бы немного лучше. А потом к ней приехал Юри и... тогда Женя впервые увидела, чтоб мужчина плакал так громко, так исступлённо и искренне. Этот кроткий японец, паренёк, которого она знала от силы год, был рядом, когда её кровоточащее от боли сердце старалось собраться воедино. Он был внимателен, терпелив и так самоотвержен в порыве помочь ей, что Женя не могла оставаться равнодушной. Возможно именно он тогда помог ей подняться на ноги и стать тем, ради кого хотелось жить. Кого хотелось защищать вместо того, кого она защитить не смогла... Женя резко замерла в коридоре и попыталась найти хоть какую-то опору, почувствовав, как вновь перехватило дыхание и потемнело в глазах. — Евгения, ты в порядке? — кто-то осторожно коснулся её плеча. Женя испуганно обернулась, но, наткнувшись взглядом на взволнованного Григория, тихо выдохнула. Мужчина, уже одетый в костюм для выступления, нервно оглядывал девушку, будто пытаясь понять, почему ей плохо и как он может помочь. Такая внимательность показалась Жене очень трогательной. — Небольшое головокружение, ерунда, — легко ответила она, улыбнувшись, — Гриша, прошу тебя, скажи, что ты видел Юри и Виктора. Это очень важно. — Эм, да, по-моему Виктор вышел на лестничную клетку... а вот Кацуки Юри я не видел... — Ох, ничего, этого достаточно, спасибо, — бросила Женя и на радостях чмокнула мужчину в щеку, — Удачи тебе на льду! Я буду болеть за тебя! И, более не оборачиваясь, она рванула вперёд.***
Сегодня был один из самых сложных дней в жизни Виктора, и мужчина принимал этот факт вполне себе буднично. Подумаешь, у его новоиспечённой возлюбленной есть тяжёлая психологическая травма, о которой он узнал где-то полчаса назад; его бывший соперник жирно намекнул ему, что за эту самую возлюбленную Виктору ещё предстоит побороться, а Юри... ох, а Юри был на грани слез, и Виктор вообще нахрен не знал что с этим делать. Мужчина прекрасно понимал, что когда ты молод, чужие результаты и успехи сильно влияют на собственное восприятие, но он не имел ни малейшего понятия, как подтолкнуть Юри вперёд и придать ему стимул бороться. Обычно с этим ему всегда помогала Женя... но сейчас её рядом не было. Стоило ли Виктору быть таким же мягким, как она или же... попробовать надавить на него посильнее? — Юри, если ты оплошаешь в произвольной программе, значит я буду знать, что ты с самого начала не стремился к победе, — грозно сказал Никифоров, — Так что в случае твоего вылета... я возьму на себя ответственность и уйду с должности тренера. И он замолк, наблюдая, как его слова буквально растоптали и без того опустошенного Юри. Стратегия была неверной. Настолько неверной, что сейчас Виктор просто космически проебался. — Юри, н-нет, не плачь, — тут же подорвался он, ощущая себя последнии мерзавцем на земле, — Я не это имел ввиду, ну же, прости, я... — В глубине души я постоянно чувствовал себя виноватым за все свои неудачи... и я жил с этим каждый день и, кажется, привык к этому, — всхлипывая, начал говорить Юри, предупредительно отступив от мужчины на шаг, — Но потом у меня появилась первая подруга... настоящая. И тогда я впервые увидел, как на самом деле выглядит человек, живущий с постоянным чувством вины... и мне захотелось стать сильнее, стать кем-то, кто поможет и выведет её из этой темноты. Но я не справлялся, ведь я не мог помочь даже себе... Кацуки запнулся, утирая слезы. Виктор ошарашенно смотрел на ученика, совершенно не заметив, как за его спиной появилась запыхавшаяся фигура Евгении. — Она была рядом... она была моей броней, и за этой броней я размяк, расслабился. Начал думать, что она будет защищать меня вечно... но это я должен защищать её! — крикнул Юри, стирая с щёк последние капли слез. — Мне нужно лишь, чтобы кто-то верил в меня чуть больше, чем я сам... ничего больше... и я клянусь, что я со всем справлюсь! Я смогу победить! Ради себя! Ради тебя и ради Жени! Я заставлю вас обоих мной гордиться! И все замерли, не двигаясь. Виктор был поражён и удивлён до глубины души речью своего ученика, испытывая нечто сродни родительной гордости. Юри лишь тяжело дышал, стараясь прийти в себя после столь эмоционального монолога. И лишь громкий всхлип заставил мужчин встревоженно дёрнуться и подорваться с места. Женя стояла за спиной Кацуки и, пусть и сдерживая слезы, но улыбалась. Она была бледной, её руки дрожали, а на лице выступила испарина, но она светилась таким счастьем, что Юри, не выдержав, рванул к ней, заключая в объятья. — Прости за все, что тебе пришлось пережить ради меня, Юри... — зашептала девушка, гладя парня по спине, — Прости, если я была слишком доставучей или настойчивой... я просто очень сильно люблю тебя... — Прости, что вёл себя, как капризный ребёнок... ты заслуживаешь лучшего друга... — бормотал Кацуки, уткнувшись девушке в плечо, — И я стану им, обещаю... потому что я тоже тебя люблю... И время будто остановилась - словно годы недосказанности и внутренней борьбы остались позади и для всех наконец наступила долгожданная гармония. — Эм, мне очень неловко прерывать этот трогательный момент, — Виктор тут же материализовался рядом с друзьями, смущено поправляя челку, — Но нам бы пора вернуться в зал... скоро произвольная начнётся... Женя, не опуская Юри, недовольно глянула на Виктора, вопросительно приподняв брови, мол, серьезно, ты ещё здесь? Никифоров, лишь хохотнув на столь немногословную претензию, пожал плечами и, крепко обняв друзей напоследок, схватил обоих за руки и потащил наверх, где как раз завершал своё выступление Григорий Попович. — У тебя все получится, Юри, так что не волнуйся, — сказала стоящая у бортиков Женя и звонко чмокнула друга в щеку, — А Виктора ты больше не слушай, у него навык коммуникации на уровне куска полиэтилена. Прости уж его, юродивого. — Эй, я вообще-то рядом стою. — О, я знаю. Юри рассмеялся, впервые за долгое время чувствуя себя просто превосходно. Груз страхов и волнений остался где-то позади и их место заняла неведомая легкость и радостное нетерпение. Он был готов свернуть горы и на фоне этого энтузиазма произвольная программа казалась просто плёвым делом. — Не волнуйся, — улыбнулся японец, в ответ целуя подругу в ладонь, — Я заставлю растаять лёд. Кацуки Юри вышел на лёд и чарующая мелодия скрипки и фортепьяно заполнила зал. Юри был свободен, он был счастлив и влюблён. Влюблён в жизнь, в фигурное катание, в самого себя и во всех своих близких. Их любовь и поддержка переполняла его, он чувствовал, как все его сокровенные эмоции выливались наружу через этот танец, через хруст льда под его коньками, через легкие движения кистей и брошенные на трибуны взгляды. Сейчас все эти люди заворожённые наблюдали за рождением нового Кацуки Юри. Искренне любимого и страстно влюблённого. — Это четверной флип? — удивленно прошептала Женя, схватившись за напряженную руку Виктора. — И хотя он и упал... — Вращений все равно хватило... — ошарашенный, подхватил мужчина. — Это же твой коронный... Виктор улыбался, и его глаза буквально светились от счастья. Кровь бурлила в венах, он был готов прямо сейчас сорваться с места и расцеловать Юри на виду у всех. Впервые он испытывал такие чувства, это было неописуемо! Не просто гордость... это было живое любопытство и азарт. Он хотел смотреть на этот танец вечно, и верить, что Юри продолжит удивлять его и дальше. К Виктору Никифорову вернулось вдохновение.