И под ними плавится лёд

      В аэропорту было шумно. Со всех сторон слышался смех, громкие разговоры, топот множества ног и механический, отчеканенный голос оператора, объявляющий скорую посадку. Воздух был наэлектризован: мужчины, женщины и дети толпились у дверей, радостно подзывая к себе прибывших домой друзей или членов семьи. Они обнимались, целовались и смеялись, счастливые вновь увидеть друг друга. Ощущение радости и облегчения, объединяющие людей, собравшихся вокруг, было непередаваемым.       Женя и Юри внимательно разглядывали каждого, кто выходил из зала приёма багажа, синхронно готовясь сорваться с места, только лишь заприметив в проёме знакомое лицо.       Они оба приземлились в Эль-Прат* около часа назад и, чтобы лишний раз не тратить время и деньги на поездку в город, решили сразу дождаться Виктора в аэропорту и затем уехать в отель всем вместе. Юри, несмотря на переполняющую его радость от возвращения тренера, оставался в сознании лишь благодаря чистому энтузиазму – почти пятичасовой перелёт с небольшой, но все же сменой часового пояса, ощутимо вымотал его. Женя тоже клевала носом, устало опираясь на ручку чемодана, чтобы не упасть, и только три чашки кофе на голодный желудок кое-как не давали ей уснуть окончательно.       — Неужели мы перепутали выход? Или это он где-нибудь заблудился? — в нетерпении причитала девушка, в десятый раз за прошедшие полчаса просматривая последнее сообщение от Виктора с номером его рейса и временем прибытия.       Отвлекшись на телефон, Женя не сразу заметила, как сонный Кацуки, ещё секунду назад стоявший рядом, вдруг оказался пластом развалившемся на полу, атакованный курчавой лающей фигурой. Сама же девушка даже не успела должным образом отреагировать на произошедшее, как вдруг чьи-то тёплые руки крепко сжали её в объятьях, и в нос фигуристки тут же ударил знакомый резкий запах мужского одеколона.       — Виктор! — Буквально задохнувшись от нахлынувших эмоций, она по наитию, со всех сил прильнула к нему ближе, зарываясь носом в его воротник.       Сердце билось с такой силой, что, казалось, сейчас взорвется, не сумев более перекачивать бурлящую кровь по венам. Она чувствовала широкие ладони Виктора на своей талии и его мягкие волосы, щекочущие ей ухо. Его тяжелое дыхание на её шее заставляло спину дрожать и покрываться мурашками, а ноги неметь и подгибаться. Долгожданная близость подействовала на неё, как сильнейший наркотик, и, неожиданно для самой себя, Евгения осознала, что не имела ни малейшего намерения сейчас отходить от мужчины даже на шаг. Каждая клеточка её тела противилась такому исходу.       — Я тоже соскучился, дорогая, но ты же сейчас задушишь меня, — хрипло рассмеялся Никифоров, при этом даже не пытаясь ослабить собственную хватку, — Да и Маккачин, кажется, скоро залижет Юри до смерти. Надо спасать чемпиона.       Женя, недовольно вздохнув, нехотя отодвинулась, но лишь для того, что внимательно заглянуть мужчине в глаза. Виктор улыбался, но даже за лучезарной улыбкой не мог скрыть усталость прошедших дней. Пережитый стресс и долгий перелет почти из другого конца земного шара не прошли для него бесследно и оставили свой отпечаток в виде выразительных синяков под глазами и визуально осунувшегося лица. Словно прочитав её мысли или же банально считав её встревоженное выражение, фигурист мягко погладил девушку по щеке и усмехнулся.       — Клянусь тебе, я в порядке. Посплю пару часов и буду выглядеть на все двадцать семь.       — Тебе и так двадцать семь, дурень, — хохотнула Женя, медленно расслабляясь под влиянием его низкого, приятного голоса.       — О, серьезно? Ну тогда на все двадцать шесть, — подмигнул ей Виктор и, явно неохотно отпустив её талию, сразу же кинулся оттаскивать своего пса от растерянного, но донельзя радостного Кацуки.       Юри светился, как новогодняя ёлка, тиская взволнованного столь долгим путешествием пуделя. Маккачин, словно ни в чем не бывало, высунув язык, носился под ногами, желая получить свою заслуженную долю внимания. При взгляде на него, на сердце у Жени сладостно отлегло, а недавние переживание медленно растворялись в памяти, оставляя после себя лишь мутный, неприятный осадок.       Таким образом, после счастливого воссоединения, вся компания наконец могла позволить себе как следует отдохнуть. Виктор и Юри, заселившись в общий номер, с благоговением рассчитывали проспать до следующего утра без задних ног, при этом полностью проигнорировав предложение Евгении для начала хотя бы перекусить. Девушка, уставшая не меньше, впрочем, не стала настаивать. В итоге, расставшись в коридоре, все трое вяло разошлись по своим номерам, в мыслях предвкушая долгожданный, сладостный сон.       Зайдя в комнату, Женя на ватных ногах, кое-как добралась до своей свежей, мягкой постели, где и позволила себе благополучно отключиться прямо в одежде.       Как оказалось позднее, заснуть для девушки было плёвым делом, а вот проснуться оказалось почти непосильной задачей. Отекшее тело взмокло от пота под смятой одеждой и тёплым одеялом и наотрез отказывалось двигаться; слезящиеся от сухости глаза плохо привыкали к свету ночного города, проникающего в комнату через широкие окна, а виски после дневного сна болезненно пульсировали в такт вялого сердцебиения. Даже деликатный стук в дверь ощущался для Жени как удар в церковный колокол собственной же головой.       Кое-как стащив себя с кровати, Евгения, помятая и раздражённая, одним резким движением распахнула дверь и к своему полному неудовольствию наткнулась взглядом на широко улыбающегося Виктора Никифорова, закутанного в белый отельный халат. Глядя на его до омерзения отдохнувшее и довольное лицо, девушке вдруг подумалось, что все те эмоции, что она испытала при встрече с ним аэропорту, были лишь игрой воображения, потому что сейчас ей хотелось лишь пинками выдворить мужчину подальше, предварительно покрыв проклятиями. Никакой тебе романтики.       — Ох, я разбудил тебя? Извини, думал, ты уже проснулась, — виновато улыбнулся Виктор, хотя по одному его виду было ясно, что он бы и мертвеца из могилы поднял, если б захотел ему что-то сказать.       — Ну что ты, только посмотри на меня, я же похожа на майский цветок ранним утром - свежа и полна сил, — не скрывая иронии, съязвила девушка, потирая заспанные глаза, — Что-то случилось? Так-то я планировала перекусить и снова на боковую...       — Прошу прощения, но мне придётся нарушить твои грандиозные планы, — с улыбкой прервал её тот, — Здесь на последнем этаже есть дивный панорамный бассейн. Я уже договорился с менеджером отеля, так что вся крыша на следующие два часа будет полностью в нашем распоряжении. Ужин тоже принесут туда. Как тебе?       Все ещё туго соображая, Женя глупо хлопала глазами, стараясь переварить сказанное. Воображаемые шестеренки в голове крутились медленно, с противным скрежетом ржавого металла. Пазл никак не желал складываться.       — Мы... что-то празднуем или... ?       Виктор театрально насупился, недовольно скрестив руки на груди.       — Неужели ты забыла про наше свидание?       — Слушай, я выгляжу как переваренный пельмень и чувствую себя соотвественно, — неловко поправив растрёпанные волосы, ответила девушка, — Без обид, но нельзя ли отложить... ?       — Боюсь, мы и так слишком долго это откладывали, — прозвучав непривычно серьезно, прошептал Никифоров, уверенно и твёрдо смотря растерянной собеседнице прямо в глаза. — Так что надевай купальник и захвати что-нибудь тёплое, чтобы не замерзнуть. Там довольно ветрено. Буду ждать тебя наверху.       На пару мгновений Жене показалось, что он просто шутил, как и всегда, и идти ей куда-то было совсем не обязательно. Но этот... тревожный, манящий тембр его голоса явно говорил об обратном.       Настолько быстро, насколько могла, девушка откопала в чемодане спортивный купальник, который взяла с собой в поезду исключительно для тренировок, накинула на плечи несоразмерно большой халат, взяла в охапку тёплую кофту, и, торопясь, словно от этого зависела её жизнь, ринулась на крышу.       Виктор не обманул. Вид оттуда был потрясающим.       С просторной площадки открывался великолепный обзор на город. Внизу мерцали автомобильные фары, неоновые вывески магазинов и фонарные столбы. Доносился гул живой, бурлящей жизнью столицы: девушка различала громкие разговоры людей, слышала энергичную музыку из баров и глухой шум двигателей. Все это сливалось в единую, неподражаемую городскую симфонию.       Женя сделала глубокий вдох, на выдохе выпустив изо рта облачко полупрозрачного пара. Вечер был прохладным, но не морозным, как в той же самой Москве, хотя кончики пальцев на руках и ногах все равно начинало неприятно покалывать от холода.       Оставив кофту и халат на одном из стульев, Евгения осторожно присела на бортик и медленно опустила ноги в бассейн. Стало немного теплее.       — Ты хотел поговорить о чём-то или... ? — тихо спросила девушка, чувствуя странное напряжение в воздухе, от которого сердце начинало трепетать как безумное.       Виктор расслабленно лежал на воде, расправив руки в стороны, и внимательно разглядывал удивительно темное, звездное небо. И молчал.       Женя же терпеливо ждала ответа и неотрывно смотрела прямо на мужчину. Вглядывалась в его профиль. В трепещущие ресницы с каплями влаги на них. В его побледневшие от холода приоткрытые губы. В гладкий рельеф его тела, частью скрытый водой. Любовалась нежной кожей с едва различимым отблеском перламутра от подводных светильников. И чем дольше она разглядывала его, тем более неловко ей становилось. Стыдно было признавать, но ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Настолько сильно, что тело сводило тянущей, сладостной истомой. Она желала быть ближе к нему. Гораздо ближе, чем позволено друзьям или коллегам.       В конце концов, спустя пару минут томительного молчания, Виктор с тяжёлым вздохом опустился под воду и вынырнул прямо перед Женей, без слов положив скрещенные руки ей на колени. Вода стекала по его платиновым волосам и лицу прямо на девушку, но та, несмотря на лёгкий дискомфорт, не возражала. Виктор глубоко дышал через рот, не отрывая чуткий взгляд своих пронзительно голубых глаз от Евгении. Та же в свою очередь начала мелко подрагивать, внезапно ощутив тепло его тела на своей коже. Внизу живота странно заныло.       Интимность момента заставила девушку неожиданно покраснеть и под тихий смешок Виктора отвернуться, прерывая зрительный контакт.       — Может, ты присядешь рядом? — стараясь сгладить неловкость, сказала Женя, от смущения не зная куда девать глаза. — Смотреть на тебя сверху вниз не очень удобно.       — Пожалуй, останусь так, — хитро улыбнулся Виктор, опустив подбородок на её дрожащие колени, — Ведь если ты разозлишься на меня, в таком положении тебе будет легче меня утопить.       — И зачем это мне пытаться тебя утопить?       Виктор печально взглянул на Женю, выглядя при этом как побитый щенок.       Подобная смена настроения заставила девушку резко насторожиться. Она ни разу не видела у него такого выражения лица. Ей невыносимо сильно захотелось потянуться к нему навстречу, прижаться ближе, чтобы почувствовать его сердцебиение, обнять, успокоить, заверить, что все хорошо... И тут его горячая ладонь вдруг осторожно коснулась её щеки, оставляя холодные капли воды на лице. Медленно опустилась на шею, очерчивая контуры выпирающих ключиц. Сползла к груди и ниже, на талию. Дошла до бедра. Осторожно погладила покрывшуюся мурашками кожу под тканью купальника. Несильно сжала её ногу. А затем мужские губы нежно, почти невесомо коснулись аккуратной женской коленки.       Евгения вздрогнула, словно сквозь её тело провели электрический ток. В горле запершило, и она с трудом сглотнула скопившуюся во рту слюну. От напряжения заныла поясница, а сердце в груди заколотилось так, что закладывало уши.       Зато прохладный ветер теперь перестал быть проблемой – ей стало жарко. Жарко настолько, что кровь начинала бурлить в венах и приливать к лицу. Но девушка была слишком шокирована, чтобы попытаться это скрыть.       Все это время молчавший Виктор сосредоточенно наблюдал за Евгенией. Ловил малейшее изменение во взгляде или изгибе бровей. Любовался её приоткрытыми губами. Следил за её участившимся дыханием, подмечал расширяющиеся зрачки при каждом его деликатном касании. Изучал её реакцию на свои прикосновения.       Все то недолгое время, что он провёл вдали от неё, он размышлял о своих чувствах. Пытался в подробностях воспроизвести в памяти моменты их первой и последней близости: как она выглядела, как она пахла, как смотрела на него... он по кусочкам собирал её образ, но каждый раз тот таял как зыбкий мираж, а на его место приходили совсем другие воспоминая. Воспоминания о вещах обыденных, до смешного простых. О том, как она без стеснения отчитывала его за просчеты; как улыбалась, когда они шутили вместе; как плакала, поражённая красотой фигурного катания, или как смущалась, боясь поднять на него свой встревоженный взгляд.       Виктор в очередной раз стыдливо признавался самому себе, что произошедшее в тот вечер было мимолетной слабостью, животным влечением, отчаянной попыткой заглушить свои душевные терзания. Отвратительно эгоистичной попыткой.       Он ведь совершенно не беспокоился о её мыслях и переживаниях в тот момент. Он не беспокоился о причиненной боли, когда воспользовался её искренностью, чтобы утихомирить собственные тревоги. И это отвращение за содеянное сжирало его изнутри, распространяясь по венам, как яд, и смешивалось воедино со страхом быть отвергнутым сейчас, когда все, что ему было важно, это её благополучие и прощение. Совесть грызла его каждый раз, как он думал о Евгении, которая, несмотря на весь его эгоизм, принимала его гнилую сущность и раз за разом была готова поддержать в трудную минуту.       Заслуживал ли он такого человека рядом с собой?       — В последнее время я часто думаю, было ли случившееся между нами тогда величайшей ошибкой в моей жизни или же невообразимой удачей, — тихо сказал он, смотря в сторону, на дрожащую водную гладь, в которой слабо отражалась бледная луна, — Я полнейший подонок. Конченный эгоист.       Виктор осторожно, словно боясь спугнуть, взял Женину руку, поднёс к своему лицу и аккуратно поцеловал тыльную сторону её ладони, с ужасом представляя, как она с отвращением одергивает её. Но заглянуть в глаза девушки, чтобы считать её выражение лица он сейчас был не в силах, опять же, боясь увидеть в них презрение.       — Прости меня, что я вёл себя, как трус. Прости, что так долго боялся рассказать тебе все, — шептал он словно в бреду, — Я помню тот вечер. Помню все в мельчайших деталях, но от этого не легче, — с каждым словом дышать становилось все тяжелее, — Я по глупости считал, что притворяться, словно ничего не произошло - лучшее решение. Даже когда я встретил тебя на Хасецу, то не поменял своё мнение, хотя и видел, как тебе было больно.       Он держался за её прохладную руку, словно утопающий за спасательный круг, снова и снова прикладываясь ледяными губами к её дрожащей ладони. Девушка молчала и, казалось, почти перестала дышать. А Виктор все продолжал.       — Мне стыдно, что я не мог найти в себе смелость признаться тебе с самого начала. Стыдно, что врал тебе. Стыдно, что хотел пустить все на самотёк. Но сейчас игнорировать это уже невозможно...       Он набрал в грудь побольше воздуха и, предвещая наихудший исход, поднял голову, чтобы утонуть в сапфировых глазах своего величайшего страха и величайшей любви. Улыбка на его лице вышла до боли вымученной.       — В тебя влюбился ужасно жалкий мужчина, Евгения.       Он был готов к чему угодно: к крикам, к оскорблениям, даже к пощёчине, вплоть до предполагаемой попытки утопить его в бассейне, но никак не к слезам: горьким и горячим. Девушка плакала беззвучно, пока её тонкие плечи содрогались от рыданий. Тихо всхлипывая, она в упор смотрела на мужчину и до красноты кусала губы, лишь бы не зареветь в голос.       — Почему ты... все это время... ? — мямлила она, сбиваясь с мысли. — А я ведь... с самого начала...       — Женя, нет, пожалуйста, прошу, не плачь... — испуганный Виктор резко потянулся к ней, но тут же ощутил, как нечто со всей силы надавило ему на макушку и следующую же секунду он, ошеломлённый и растерянный, полностью оказался под водой.       И прежде чем вынырнуть, откашливая попавшую в носоглотку воду, Никифорова уже крепко обнимали за шею. Обнимали почти грубо, одну руку запустив в его волосы, жестко оттягивая спутанные пряди назад, а другой беспощадно царапая кожу вдоль позвоночника.       — Женя, кха, я... — с трудом дыша, пробормотал Виктор, по инерции схватив девушку за талию, — Ч-что ты...       Договорить ему не дали. Евгения резко впилась в губы мужчины, обвившись ногами вокруг его торса, чтобы удержаться на плаву. От столь сильного напора Виктор опешил, отступил на пару шагов и больно ударился спиной об стенку бассейна, но после секундного замешательства тут же податливо открыл рот, углубляя поцелуй.       Солоноватые слезы смешались со сладковато-металлическим привкусом хлорки.       Прохладная вода обволакивала их разгоряченные тела, но была не в силах остудить их поглощённые страстью мысли. Они держали друг друга в объятиях, стараясь прильнуть ещё ближе к партнеру, словно желая слиться воедино.       Весь остальной мир для Виктора в эту секунду померк и сжался до масштабов чужих губ – мягкий, податливых, но грубых и страстных. Он ощущал Женино сердцебиение, когда она прижималась к его груди, чувствовал запах её волос и нежность её кожи. Он был поглощён её дыханием и непозволительной близостью, в глубине души боясь, что в любую секунду все это исчезнет, оставив после себя лишь глухую боль.       Происходящее действительно казалось ему галлюцинацией умирающего мозга, страдающего от недостатка кислорода. Даже случайная мысль, что женщина, которую он вожделел больше всего, сейчас отвечала ему взаимностью, опьяняла.       И лишь этот дикий, болезненный поцелуй помогал осознавать реальность происходящего. Они кусались почти до крови, рычали, словно дикие звери, бесстыдно исследуя тела друг друга, ставшие вдруг сплошной эрогенной зоной.       И вот спустя несколько томительных минут, они оба наконец разорвали поцелуй, жадно хватая ртом воздух. Женя, раскрасневшаяся и взлохмаченная, устало уперлась лбом в грудь Виктора, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Её руки слабо держали его за плечи, а ноги все так же крепко обхватывали его торс. Мужчина бережно обнимал возлюбленную, мягко гладил её по спине и осторожно целовал макушку. Ещё чуть-чуть, и над его головой от радости должны были запеть ангелы.       — Я так счастлив сейчас... — с улыбкой прошептал он, даже не подозревая, каким мощным триггером сейчас являлись его слова.       Курок был взведён. Выстрел.       — Счастлив?! Ты придурок, Никифоров, непроходимый идиот! — резко подняв голову, таким образом чуть ли не выбив Виктору зубы, заговорила Женя и раздраженно хлопнула ладонью по воде. — Ты хоть представляешь, как мне было больно? Все это время я чувствовала себя использованной, словно об меня вытерли ноги! А ты, значит, счастлив?!       Виктор пристыжено молчал, не смея прерывать яростную исповедь, и смиренно принимал заслуженные оскорбления.       — По-хорошему, мне стоило бы влепить тебе пощечину и уйти, чтобы никогда тебя больше не видеть! — задыхаясь от запоздалой злости, продолжала причитать девушка. — Ты заставил меня выглядеть жалкой дурой, влюблённой в мужчину, которому не было до неё никакого дела! А теперь ты просто извиняешься и думаешь, что я вот так просто прощу тебя и забуду все?!       Виктор болезненно поджал губы, смотря как девушка неуклюже стирает вновь полившиеся по лицу слёзы.       — Это из-за тебя я в таком состоянии... выворотил мне всю душу наизнанку! — плача, кричала она. — Каждый день я гадала, что со мной будет, когда Гран-При закончится... представляла, как вернусь домой, к привычной жизни. А ты останешься в прошлом, как болезненное напоминание о моей собственной глупости... ведь я почти свыклась со всем, почти убедила себя в том, что ничего не чувствую...       — Остановись, — мягко, но настойчиво приказал Виктор, заставляя рыдающую девушку посмотреть ему в глаза. — Да, я идиот. Непроходимый, но по уши влюблённый идиот, Евгения. Я причинил тебе боль, но, клянусь, я готов остаток своей жизни положить на то, чтобы исправить это. Никакой больше лжи, никаких недомолвок. Сейчас я искренен, как никогда в своей жизни. Я люблю тебя.       Женя всхлипнула, ощущая как от облегчения и затаенной радости болью сводит сердце. Она, испуганная, но полная надежды, из последних сил прижалась к Виктору, боясь в любой момент проснуться, умирая от отчаяния и одиночества. Реальность происходящего ускользала от неё, и лишь тепло мужского тела помогало ей верить в то, все это было взаправду.       — Я тоже... — прошептала она, тая от мягкости чужих прикосновений, — Я тоже люблю тебя. Так сильно, что не могу дышать...       Ответом ей был поцелуй. В этот раз нежный, наполненный трепетом и едва сдерживаемым желанием. Виктор обнимал её, как нечто ценное, деликатно и вместе с этим крепко, а Женя исступлённо цеплялась за его плечи, не желая прерывать физический контакт ни на секунду.       Обоих захватило осознание, что вот так находиться в объятиях друг друга - это так обыденно и привычно, словно по-другому никогда и не бывало. Будто недостающие кусочки пазла наконец-то встали на свое законное место.       Взбудораженный долгожданным признанием, Виктор резко подхватил Женю за бёдра, поднимая её над собой. Таким образом мужчина, сам того не подозревая, своими действиями позволил девушке, ещё не до конца заглушившей в себе недавний приступ злости, резко перехватить инициативу. Женя, усмехнувшись сквозь поцелуй, больно сжала волосы Виктора и грубо оттянула его голову назад, заставляя оголить шею, чтобы затем медленно провести языком от подбородка и ниже, оставляя на светлой коже яркий, налитый кровью засос. Её руки в это время собственнически исследовали рельеф его тела: оглаживали контуры широкой груди, запоминали очертания подтянутого торса и выпирающих от глубокого дыхания рёбер, пока наконец не дошли до паха, где внезапно замерли у самой резинки плавок, таким образом дразня и выводя мужчину из остатков душевного равновесия.       — А тебе идёт... — смеясь, наблюдая за тем, как от желания дрожит Виктор, прошептала ему на ухо девушка, — Такой податливый...       Виктор, не желая оставаться в долгу после такого, с тихим рыком сжал ягодицы девушки сильнее, припав губами к её ключице. Женя в ответ удивленно выдохнула, впиваясь ногтями в его плечи. Тело тут же окатило горячей волной от макушки до самых кончиков ног, а внутренности в нетерпении скрутило в узел.       Никифоров, видя состояние Евгении, останавливаться, однако, не собирался. Он нагло накрыл ладонью её грудь, кончиками пальцев сжав напряженные от холода и возбуждения соски. Получив в ответ долгожданный, еле сдерживаемый стон, он, довольный, принялся спускаться ниже...       — Disculpe, señor y señora*, — внезапный голос на чистом испанском заставил парочку синхронно вздрогнуть и, оставив после себя столп брызг, испуганно оторваться друг от друга и удивленно взглянуть на потревожившего их уединение незнакомца.       Растерянный официант, принёсший ужин, не зная куда девать смущенный взгляд, лишь услужливым жестом указал на сервированный стол и стоящее рядом ведерко с вином, после чего, шустро пробормотав извинения, поспешил удалиться.       Виктор, не сдержавшись, прыснул от смеха, заметив, как сильно покраснела Женя, начавшая в спешке натягивать слетевшие лямки купальника.       — Что, неужели стыдно только сейчас стало, хищница? — не переставая смеяться, спросил Виктор, вновь подобравшись к девушке ближе.       — Иди ты, Никифоров... — пряча взгляд, смущённо забормотала та и сделала неуверенный шаг назад, — Черт, можешь, пожалуйста, не пялиться на меня так... ?       — Как же? — издевательски растягивая гласные, спросил мужчина, стараясь загнать девушку к бортикам, словно хищник свою жертву.       — Я не стану произносить этого вслух...       — Вот как... — ухмыльнувшись, Виктор резко дернулся Жене навстречу и шустро провёл пальцами по её рёбрам, от чего та, взвизгнув, наконец подняла на него голову, чем тот с радостью и воспользовался, — Так как же смотрю на тебя, м?       Он схватил девушку за запястья и почти вплотную наклонился к её уху, в такой позе бесстыдно упираясь напряженным пахом ей в живот. Женя, задышав чаще, предприняла слабую попытку вырваться, но вместо этого лишь сильнее впечаталась спиной в бетонный бортик бассейна, от боли, по инерции резко выгибаясь навстречу мужчине. После этого результат своих недавних действий она ощутила с предельной чёткостью.       — Тебе нравится, когда я смотрю на тебя так... влюблённо? Страстно? Вожделенно? — соблазнительно шептал Виктор, не без удовольствия ощущая, как сильно у собеседницы заколотилось сердце. — С этого момента тебе придётся привыкнуть к этим взглядам... я больше не собираюсь притворяться белым и пушистым.       — Виктор, прошу, — захныкав от распирающего её смущения, взмолилась Женя, признавая свою полную капитуляцию, — Я поняла, ты тут альфа-самец, господи-боже, я почти забыла, каким ты бываешь соблазнительным засранцем.       — Думай об этом в положительном ключе, — ответил довольный её реакцией Никифоров и легонько чмокнул девушку в нос, — Ведь с этого дня я твой соблазнительный засранец.       Резкий порыв ветра застал парочку врасплох, и они оба зябко поёжились, понимая, что от долгого нахождения в бассейне ощутимо так продрогли.       Никифоров без слов помог девушке выбраться из воды, после чего схватил в охапку сразу несколько полотенец и, не слушая возражений, в несколько слоев укутал в них дрожащую Евгению. Затем он галантно усадил её в глубокое кресло, завершающим штрихом накрыв плечи девушки тёплой кофтой. И только убедившись, что Женя как минимум больше не оттенка белых ходоков, расслабленно присел напротив.       — Не знаю как ты, но я просто безумно голодный. В последний раз ел ещё в самолёте, и то дрянь какую-то...       — И в последний раз пил ты, как я понимаю, тогда же? — хихикнула девушка, смотря как Виктор мастерски разливает вино по фужерам.       — Не буду оправдываться, но так и есть, — смиренно согласился тот и поднял бокал, будто готовясь произнести тост, — Честно говоря, я не думал, что сегодня у нас всё-таки получится поужинать. По-хорошему, тебе бы стоило разбить бутылку об мою голову и оставить меня истекать кровью на крыше в гордом одиночестве.       — По-хорошему, милый, ты не стоишь статьи за убийство и более шести лет заключения. А насилию физическому я всегда предпочитала психологическое.       — Даже не знаю, радоваться ли мне от этого или грустить, — мягко улыбнулся Никифоров, звонко чокнувшись бокалами, — За тебя, дорогая.       Ужин проходил удивительно спокойно. Они болтали как ни в чем не бывало, шутили, улыбались, постоянно, будто случайно, соприкасались руками и, донельзя счастливые, в тайне мечтали продолжить прерванный поцелуй...       — Знаешь, — делая очередной глоток вина, вдруг сказала Женя, — Я все ещё не могу во все это поверить...       — Во что? Что я люблю тебя? — проворковал Виктор, не упуская возможности полюбоваться на выступивший румянец на щеках Евгении.       — И-именно в это... словно... не знаю, ощущение, будто все произошло слишком внезапно...       — Внезапно? — удивился мужчина. — Мы с тобой практически год ходили вокруг да около, и за это время успели перескочить сразу несколько стадий отношений, разве нет?       — Я понимаю, просто... мне почему-то все равно страшно... — съёжившись, прошептала Женя, заметив, как Виктор медленно встал из-за стола и подошёл к ней, присев на колени напротив.       — Женя, посмотри на меня.       Девушка взглянула на него, с трудом контролируя переполняющие её эмоции. Восторг и счастье, смешавшись с сомнением и страхом, бурлили внутри, словно пробудившийся вулкан, готовый взорваться в любой момент.       Виктор взял её руки в свои и принялся заботливо целовать каждый палец, словно те были сделаны из тончайшего хрусталя. Каждое легкое касание его губ заставляло электрический ток пробегать под кожей, а сердце стучать как ненормальное. Мужчина смотрел на Женю так очарованно, так заботливо и влюблённо, что у той вновь начинало спирать дыхание.       — Я совершал непозволительно много ошибок за свою жизнь, — уверенно сказал он, все так же продолжая стоять на коленях перед девушкой, — Но моей главной ошибкой является то, что я не смог признаться тебе раньше. Знаю, что прошу многого, но пожалуйста, доверься мне, и я постараюсь сделать тебя самой счастливой женщиной на свете... потому что, ответив на мои чувства, ты уже сделала меня самым счастливым мужчиной в мире.       Женя всхлипнула, опустилась на пол и трепетно обняла Виктора за шею, шепча слова благодарности. Ощущение близости любимого человека дарило ей такое счастье, что от переизбытка эмоций слёзы сами собой начинали подступать к горлу.       — Как-то слишком часто я заставляю тебя плакать в последнее время, не думаешь? — смеясь, спросил Никифоров, лаского гладя девушку по голове. — Это немного плохо вяжется с образом счастливых отношений. Больше похоже на абьюз.       — Я счастлива... настолько, что голова кругом идёт.       Прижимаясь к груди Виктора, Женя понемногу успокаивалась. Мужчина, не отпуская её руку, помог ей подняться и, предварительно сдвинув их стулья практически вплотную, усадил её рядом с собой. Так они, закутавшись в тёплые вещи, любовались необъятным ночным небом, раскинувшимся над их головами, и, улыбаясь, считали звезды.       — Немного обидно осознавать, сколько подобных моментов мы с тобой упустили, — поглощённый атмосферой, вдруг сказал Виктор, согревая ладони девушки своим горячим дыханием.       — Ну, уверена, все можно компенсировать, — с улыбкой ответила та, — К тому же, я считаю, что у нас с тобой и так достаточно драгоценных воспоминаний. Так что не о чем тут жалеть.       — Ты правда считаешь те воспоминания драгоценными? — с потаённой тоской спросил мужчина. — Неужели действительно ни о чем не жалеешь?       Вопрос Виктора вышел абстрактным и неясным, но Женя все равно догадывалась, о чем именно он хотел узнать.       Не случись между ними однажды той спонтанной близости, пришли бы они в итоге к тому, что имели сейчас?       — Я не стану тебе врать, — грустно прошептала Женя, — Вначале не было ни дня, чтобы я не корила себя за произошедшее. Я была зла на тебя, зла на себя и на всю ситуацию в целом... А после того, как ты приехал в Японию, все стало ещё запутаннее, — продолжала девушка, заметив, как понурился Виктор. — Н-но постепенно... да, это все ещё не давало мне покоя, но мне стало легче. Я перестала зацикливаться. Так что... нет, сейчас я ни о чем не жалею.       Виктор без слов подвинулся к Евгении ближе, крепко прижимая её себе.       — Я обещаю тебе, что никогда больше не заставлю переживать подобное, — он нежно погладил девушку по щеке, улыбаясь при этом кротко и мягко, — Хочу создать с тобой ещё больше счастливых воспоминаний. И я приложу для этого все усилия, клянусь.       — Если и стараться, то только вместе, дурачок, — усмехнулась Женя, приложившись лбом ко лбу мужчины, — Я тоже хочу сделать тебя счастливым.       Так и не закончив в итоге ужин, они оба, смеясь, будто малые дети, при виде донельзя смущенного официанта, пришедшего убрать тарелки, покинули крышу. Виктор любезно вызвался проводить девушку до её номера, но у самой двери парочка вдруг растерянно замерла друг напротив друга, явно не спеша расходиться.       Они томительно смотрели друг другу в глаза, не зная, чем заполнить эту внезапно возникшую тишину. Пусть в коридоре отеля никого и не было, но это совершенно не значило, что в любой момент, например, из лифта, не мог кто-нибудь появиться. И эта странная, смущающая мысль быть пойманными, почему-то лишь сильнее побуждала к действиям.       В итоге девушка, тяжело дыша, медленно потянула к мужчине руки, а тот, мгновенно отреагировав, тут же накрыл её губы своими, а пальцами зарылся ей в волосы. В этот момент они оба окончательно перестали беспокоиться о том, что кто-то мог увидеть, узнать или даже сфотографировать. К черту все.       Виктор грубо прижимал девушку к стенке, настойчиво углубляя поцелуй каждый раз, когда она как бы случайно касалась ладонью его обнаженной груди или почти невесомо проводила рукой по его прессу. Мужчина, дразня, в ответ нагло вклинил своё колено между ног Евгении, каждый раз усмехаясь сквозь поцелуй, слыша её едва сдерживаемый, дрожащий вздох.       Полностью поглощенная процессом, Женя, буквально изнемогая от недостатка близости, дрожащими пальцами нащупала в кармане своего халата ключи от номера и хотела было уже открывать дверь, но тут Виктор мягко перехватил её руку и виновато улыбнулся.       — В прошлый раз, когда мы так спешили, все закончилось не очень хорошо.       — Странно слышать это от того, кто ещё недавно обещал перестать быть белым и пушистым, — не скрывая досады, ответила Женя, потуже завязав ослабевший пояс халата.       — Ну, эй, а как же порядочность? Принципы? Я, знаешь ли, не лезу к дамам в постель после первого же свидания.       Евгения прыснула со смеху, но смиренно приняла позицию Виктора. Они оба действительно ощутимо устали, даже с учетом дневного сна, а долгий разговор на крыше и вовсе истощил их до капли. Да и в любом случае, куда им теперь спешить?       — Хорошо, но надеюсь ты понимаешь, что несмотря на все это, — Женя неопределённым, смазанным жестом указала на губы Виктора, — Я все ещё злюсь на тебя.       — Безусловно.       — В смысле, очень злюсь.       — Это я понял и предельно ясно, — намекая на бордовый засос на своей шее, усмехнулся мужчина. — И каким же образом я могу унять твой праведный гнев?       Женя в ответ хитро улыбнулась, явно планируя потребовать достойную компенсацию за все перенесённые ею беспокойства. Виктор же, приняв правила игры, расслабленно ожидал приговора.       — В наказание, ты будешь обязан обеспечить меня кофе до конца жизни.       — Дорогая, возможность приносить тебе чашку арабики в постель каждое утро даже близко не похожа на наказание.       — Ты просто невыносим, — девушка закатила глаза, недовольно цокнув языком, но даже так не смогла сдержать улыбки.       Виктор рассмеялся, после чего ловко выудил из рук девушки ключи, быстрым движением щёлкнул ими в замочной скважине и мягко подтолкнул озадаченную Женю в номер.       — Иди спать, пока я ещё могу себя контролировать, — сказал он, напоследок вновь поцеловав девушку в губы, — Жди меня с утра с чашкой кофе, дорогая, и выспись хорошо, завтра мы с тобой идём на второе свидание.       — О, решил обхитрить свои моральные принципы? — подозрительно прищурилась Женя. — Значит после второго свидания любой порядочный человек может позволить себе забраться даме в постель?       — Только если дама не против, — галантно поцеловав руку Евгении, сказал Никифоров, — Я ведь не варвар какой.       Женя рассмеялась и аккуратно убрала ещё влажные волосы с лица мужчины. Тот с улыбкой потянулся к ней навстречу и нежно, бережно, как только умел, оставил невесомый поцелуй в уголке её губ.       — Ты обещаешь мне, что когда я проснусь, то сегодняшний вечер не окажется очередным безумным сном? — прошептала девушка, боясь выпускать Виктора из объятий.       Он же ответил незамедлительно, смотря на неё серьезно, но с той неповторимой толикой озорства, так присущей его образу.       — Я клянусь тебе.