***
Тренировка, по решению Виктора, закончилась немного раньше обычного. Юри, не удивительно, не возражал, а Женя, находясь в отличном настроении, решила просто спустить эту вольность с рук. В город они вышли к обеду. По обыкновению пустая от туристов в зимнее время Барселона вновь наполнилась людьми, приехавшими на Гран-При, а потому за день успеть обойти все её многочисленные достопримечательности, конечно, не вышло. Например в особо известные места, вроде Собора Святого Семейства, очередь стояла такая, что их компания на остаток дня без зазрения совести решила променять культурное обогащение на отдых более приземлённый и мирской – шоппинг. У Виктора при этом слове так загорелись глаза, что никто и думать не смел, чтобы ему перечить. Так за несколько часов они скупили, наверное, все, что только было в местных магазинах. Никифоров явно получал от процесса удовольствие. Евгения, впрочем, не отставала, иногда даже отбивалась от общего коллектива и уходила бродить по торговым рядам в одиночестве. Возвращалась всегда нагруженная сумками под одобрительные взгляды Виктора. Юри же в их случае был белой вороной. Насильно взяв себе пару вещей под строгим контролем тренера, он вскоре сдался и все остальное время устало плёлся позади двух радостных шопоголиков. Неожиданное сообщение от Пхичита стало для него чуть ли не Божьем благословением. — Простите, вы не против, если я отлучусь ненадолго? — не скрывая своего облегчения, спросил Юри. — Пхичит хочет встретиться. — Конечно, развейся, — ответил Виктор, — Напиши, как освободишься, встретимся через пару часов, поужинаем. — Только не потеряйся случайно где-нибудь! — Хорошо! На улице удивительно быстро темнело, и по периметру дорог, на фонарных столбах и фасадах зданий постепенно начали зажигаться разноцветные гирлянды. Евгения, отвлекшись на яркие огни, улыбнулась, с теплотой ощущая приближение праздника. Виктор, стоя рядом, тоже смотрел куда-то вдаль, пока на его лице, сменяя друг друга, отражались совершенно не сочетаемые для девушки эмоции: беспокойство, страх и нетерпение, смешанное с потаённым восторгом. Так они с Виктором и молчали, каждый думая о чём-то своём. — Так, все под контролем. У меня есть идея, — совершенно внезапно бросил Никифоров и радостно хлопнул в ладоши, вырывая Женю из задумчивого оцепенения. — Я ведь даже не сказала ничего… ? — Что я за мужчина, если не могу прочитать мысли любимой женщины? — Где у тебя кнопка выключения режима дешевого ловеласа? — едва закатив глаза, спросила та. — Извини, этот режим был в базовой комплектации, тут уж ничего не поделаешь, — пожал плечами Никифоров, подбирая их покупки, — Ну, давай, пошли, будет весело. Жене ничего не оставалось, кроме как безвольно следовать за воодушевлённым мужчиной, попутно, как ребёнок, любоваться видами проходящей Рождественской ярмарки. Подобные мероприятия были для неё не в новинку, но она все равно никогда не уставала восхищаться их волшебной атмосферой. Тормознув около небольшой будочки с горячими напитками, она притянула к себе все ещё взбудораженного, словно золотистого ретривера на прогулке, Виктора и осторожно вручила ему стакан с ароматным глинтвейном. — Успокойся, мы тут на свидании, а не на экскурсии. Мужчина растерянно принял пряный напиток и покорно позволил посадить себя на ближайшую лавочку, под навесы праздничных огней. После пары глотков, парочка, отогревшись, прильнула друг к другу, молча наслаждаясь вечером. — Ты уже думала о том, что будет, когда вернёшься в Россию? — вдруг спросил Виктор, засовывая свою озябшую ладонь в шерстяную перчатку Жени. Девушка, удивившись вопросу, задумчиво поджала губы и откинулась на спинку скамейки. — Честно говоря, сейчас я просто хочу быть рядом с тобой. Подумать о будущем ещё успею. — Ммм, согласен. В любом случае, ты теперь от меня не отделаешься, — промурлыкал Виктор,— Куда ты, туда и я. — Звучит не особо пафосно, так-то мы с тобой в одном городе живём. — Я не понимаю, это у тебя фетиш такой – романтику портить? — Ох, ты ещё ничего не знаешь о моих фетишах, — загадочно ответила Евгения, настороженно заметив, как недобро заблестели глаза Виктора. — Извращенец. — Возможно я пока не знаю все твои грязные секретики, но зато точно уверен, что именно доставит тебе удовольствие. И ещё до того, как Женя решила оспорить этот факт, Виктор, шурша пакетами, успел протащить её через все ярмарочные ряды к центральной площади и, довольно уперевшись руками в бока, объявить: — Это же... — Общественный каток, — самодовольно обьявил Никифоров, — Ты с самого начала Гран-При почти ни разу нормально и свободно не каталась. Не соскучилась? — Соскучилась, но, боюсь, пока мы доберёмся до льда Гран-При уже закончится, — с ужасом смотря на почти бесконечную вереницу людей перед ними, скорбно заключила Женя. — А это, дорогая, решаемо. И действительно, стоять огромную очередь им так и не пришлось. Виктор, всем подряд улыбаясь и о чём-то болтая, умудрился протиснуться к самому началу ряда, заговорить зубы работникам и охране, сделать пару фото и победно вернуться с двумя парами взятых напрокат коньков и билетиками на час свободного катания. — Мой герой, — захлопала в ладоши Женя, — Наверное приятно так безбожно пользоваться своей популярностью. — Ты бы тоже так смогла, будь хоть чуточку наглее, — совершено не обидевшись на колкое замечание, ответил Виктор. — Пошли, сначала будем притворяться, словно только встали на коньки, а потом сделаем подкрутку*, чтобы у всех челюсть отвисла. — Тебе лишь бы выпендриться. — Не мни себя святой, я знаю, что тебе такое нравится. Девушке не нашлось, что на это ответить. Несмотря на злобный план Виктора унизить по меньшей мере несколько десятков человек своими исключительными навыками, катались они в итоге спокойно и размеренно, изредка позволяя себе лишь простые вращения и одинарные прыжки. Когда время аренды подошло к концу на часах было около семи вечера. Юри коротко отписался, что закупился сувенирами для всей семьи, встретился на прогулке с ещё нескольких фигуристами и сейчас вместе с Пхичитом ищет свободные столики в ресторанах. — Значит время у нас ещё есть. Мне как раз надо отлучиться ненадолго. Подождёшь меня? — сразу после этого виновато попросил Виктор, оставляя Женю одну присматривать за покупками. — Всего десять минут, не более, но если всё-таки задержусь и ты решишь уйти, я пойму. Просто это очень-очень важно! Евгения к в спешке сбежавшему мужчине отнеслась довольно снисходительно. Более того, ощущая некое дежа-вю, она была почти уверена, что он смылся за каким-нибудь очередным подарком. Несмотря на то, что через назначенное время Никифоров так и не объявился, девушка все равно терпеливо дожидалась его на лавочке, пусть и слегка подмерзла. — Ты не ушла! — наконец воскликнул обнявший её за плечи Виктор. — Я знал, что ты не бросишь меня в этот холодный зимний вечер совершенно одного. — Особо не обольщайся, я просто оставила у тебя в сумке свой ключ от номера, — хохотнула Женя, а затем замолкла, оторопело пялясь на сунутую ей под нос коробочку. — Ч-что это? Она спиной чувствовала, как Никифоров довольно улыбался. — Подарок. Я, правда, еще не придумал, по какому поводу, но это и не важно. Не хочешь открыть? — его голос, неестественно спокойный, заставлял девушку дрожать. Она деликатно взяла подарок в руки и опасливо открыла крышечку. И безумно обрадовалась, что мужчина сейчас не видел её выражение лица. Кольца. Оба из белого золота, одно широкое и массивное, а другое тонкое, с россыпью мелких бриллиантов и круглым сапфиром в центре. Парные… — Увидел их случайно на витрине. Не знаю, что-то зацепило, полвечера не мог перестать о них думать. Ну и купил, не удержался. Женя несколько раз рвано выдохнула через нос, стараясь привести в норму разбушевавшееся сердце. У неё покраснели уши, но благодаря легкому морозцу это было незаметно. Она шмыгнула носом, понимая, что будь они сейчас наедине, разрыдалась бы. — Я, конечно, люблю тебя, но если ты с каждой своей девушкой так спешил, то ничего удивительного, что почти к тридцатнику ты круглый холостяк… Виктор в ответ лишь беззлобно щёлкнул языком, вытащив из коробочки одно из колец. — А ты холостячка, потому что вредная и ехидная слишком, — он присел рядом с девушкой, осторожно взял её ладонь в свою и без лишних слов надел кольцо. — Думай об этом подарке в меру своей испорченности, потому что романтики в тебе ни на грош. Видя насупленное лицо Виктора, Женя тихо рассмеялась, наклонилась к нему и резко поцеловала в холодные от морозного ветра губы. Пока мужчина рассеянно моргал от удивления, она успела достать второе кольцо и аккуратно надеть ему на безымянный палец левой руки. — Ты же знаешь, что я просто шучу. Они очень красивые, — посмеиваясь от наигранной обиды Виктора, сказала Женя и потянулась к куче пакетов, что стояли рядом, — У меня ведь тоже для тебя есть сюрприз. — Ммм, кружевное белье? — сразу же позабыв о своём недовольстве, мечтательно промурлыкал мужчина. — И это тоже. — Черное? — Белое. — Господь Всемогущий. Я замёрз что-то, может вернёмся в отель? — Утихомирь своё либидо, герой-любовник, — рассмеялась девушка, — Помнишь, ты однажды сказал, что тебе сильно запомнился один из моих костюмов с Гран-При? Того, что был два года назад? — Да… — не до конца понимая вопрос, без какого-либо подозрения ответил Виктор, — Темно-зелёный с изумрудными стразами. И жемчугом. Женя, тронутая таким вниманием к деталям, осторожно выудила из пакета узкую, но довольно широкую и увесистую коробку, скоромно перевязанную серебряной ленточкой. — Воообще я уже давно это заказала. Хотела сделать подарок на твой день рождения, но не удержалась, захотелось вручить пораньше. Пришлось кучу денег доплатить, чтобы посылку сюда всего за два дня из Питера доставили. Я чуть со всей почтовой службой не переругалась, — с нескрываемым волнением сказала Женя, передавая мужчине коробку. Виктор, изумленный, на секунду завис, а затем медленно открыл крышку, и глаза его расширились, в немом восторге разглядывая эластичную ткань цвета благородного нефрита, изрешеченную дорожками жемчужных лент, издали напоминающих природный узор восточного камня. Совершенно не замечая ничего вокруг, он трепетно коснулся вышитых мелкими бусинами рисунков, похожих на причудливые переплетения листьев и стеблей и бережно очертил подушечками пальцев сложённые из сияющих страз орнаменты дикий цветов. Нервируя себя долгим молчанием мужчины, Женя, в нетерпении щёлкая пальцами, не выдержала сгущающейся тишины. — Да, не могу не согласиться, выглядит он немного… вычурно, знаю, но воспринимай это больше как сувенир, чем как настоящий костюм… — Я хочу это надеть, — неожиданно, но совершенно серьезно обьявил мужчина, начиная стягивать с себя пальто. — Тут люди ходят, придурок! — шустро запахнув Виктора обратно в одежду, воскликнула Женя и сконфуженно улыбнулась испуганным прохожим. — Ещё и холодно. В номере померишь… ты чего? Вить? Мужчина молча прижал девушку к себе, уткнувшись ледяным носом в её шею. Он держал её крепко, дышал глубоко, глаза его были крепко сомкнуты, а плечи мелко подрагивали и казалось что он… плачет? — Вить, что такое? — обеспокоено спросила Евгения, проглаживая его по спине. — Что-то не так? — Это прекрасно… очень красиво, — прошептал он ей над самым ухом, — Я обещаю, я надену его на своё первое выступление, как только вернусь на лёд. Честное слово! Женя не сдержала добродушного смеха. — Обычно это костюм подгоняют под номер и музыку, а не наоборот, знаешь? — Значит у меня будет наоборот, — лаконично ответил Виктор, утягивая девушку в долгий благодарственный поцелуй. И тут мелодия телефона беспардонно прервала их идиллию. Звонил Юри. Сказал, что ресторан они в конце концов нашли и теперь ждали только Виктора и Женю. Те медлить не стали, однако картина, представшая перед ними в итоге, заставила обоих немного растеряться. Оказалась, что за общим столом, помимо Пхичита и Юри, сидел ещё и Крис, Юра, Отабек, сестра Мари и Минако-сенсей. — Нынче сложно найти свободный столик, — прерывая образовавшуюся неловкость, сказал Крис, указывая новоприбывшим на два свободных места, — Не волнуйтесь, мы вас не стесним. Женя быстро скользнула взглядом по дрожащему от раздражения Юре и расположившему рядом с ним оплоту спокойствия - Отабеку. Мари и Минако пялились на них настолько беззастенчиво, что было просто удивительно, как это Плисецкий ещё в глотки им от ярости не вцепился. — Мне как-то… некомфортно находиться здесь со всеми, — незаметно сказала Женя Виктору на ухо, а тот в ответ лишь нежно, подбадривающе сжал её руку. — Не беспокойся, я защищу тебя. — От чего? От социальной неловкости? — прыснула девушка. — Че вы там шепчитесь? Достали, садитесь уже, жрать охота, — рявкнул Юра. Парочка молча покорилась. Несмотря на странную атмосферу, ужин проходит относительно мирно. Главными болтунами за столом, конечно же, оказались Виктор с Крисом, остальным оставалось только ненавязчиво поддерживать беседу. — Забавно, что сейчас мы здесь все вместе, — в какой-то момент сказал Юри, — Удивительно, а ведь в прошлом году, на банкете я никому даже слова сказать не мог. — О, насчёт банкета... Виктор как раз недавно вспоминал тот случай, когда кто-то выплеснул на него пол бутылки шампанского, отплясывая полуголым на столе, — весело бросил Крис. Специально, Евгения могла бы руку на отсечение дать, что Кристофф завёл этот разговор специально. Она больно пнула его ногой под столом, но вместо гримасы боли в ответ получила лишь его бесячую задорную ухмылку. — Ч-что? — удивлённо-возмущённо спросил Юри. — Кто?! Все за столом отвели взгляд в сторону и деликатно прыснули от смеха. — Ты, кто же ещё, — рубанул с плеча Джакометти, — Жене тогда, помнится, тоже досталось. Платье ведь так до конца и не отстиралось, да? — Ч-ч-что?! — Я тоже это помню, — вставил своё слово Юра. — Ага, было такое, — поддержал Отабек. — Я думал, все были в курсе, — улыбнулся Пхичит, — У меня даже фотки и видео сохранились. Кацуки, красный как рак, ловил ртом воздух, буквально задыхаясь от неловкости и стыда. — Не нервничай ты так, Юри. По сравнению с этими двумя, — Чуланот ободряюще приобнял друга за плечо, указывая на Криса и Виктора, — Ты просто ангельский трезвенник. Они вообще додумались стриптиз на шесте в конце банкета устроить. — Это было просто отвратительно, — сказал Плисецкий, вздрогнув от неприятных воспоминаний. Молчаливый Отабек рядом с ним лишь солидарно качнул головой. — А-а откуда в банкетном зале… шест? — О, это тайна, покрытая мраком. Либо же то помещение использовалось по гораздо более интригующему назначению, чем мы все может представить. — О, а я могу представить! — улыбнулся Никифоров, за что получил от Жени точный и увесистый тычок под рёбра. — Вот именно, Юри, твой позор на фоне их непотребств просто меркнет, — сказала девушка, — Благо я увезла его в отель раньше, чем вы додумались пригласить его на вашу нудисткую вечеринку, — затем шепнула она на ухо Виктору. — Не дуйся, захочешь – устрою тебе приватную сессию. С лепестками роз, музыкой, свечами, массажными маслом… — А я могу присоединиться? — беспардонно встрял в разговор Крис, улыбаясь при этом, как Чеширский кот. Евгения в ужасе отпрянула от него и схватилась за испуганное сердце, а Виктор, оскалившись, недовольно нахмурил брови. — Нет, нельзя, а теперь вали на своё место, — непривычно для себя нагрубил мужчина, собственнически обнимая Женю. Этот жест не укрылся от цепкого взгляда швейцарца. Как и кое-что ещё… — У вас что, парные кольца? Решил больше не терять времени зря, м, Витя? — довольно лыбясь, спросил он, наслаждаясь тем, что привлёк к этой теме всеобщее внимание. Женя тут же спрятала руку под стол, злобным взглядом испепеляя обнаглевшего Джакометти. Никифоров так бурно реагировать на случившееся не стал, даже на оборот, специально положил ладонь на стол, чтобы каждый мог разглядеть кольцо получше. Собравшиеся за столом встрепенулись и удивлённо уставились на украшение. Юри смотрел непонимающе, но искренне восторженно, словно ребёнок, впервые увидевший салют. Пхичит, Женя могла поклясться, уже успел сделать фото. И не одно. Мари с Минако воодушевленно схватились за руки и без слов пищали от радости. Отабек скромно склонил голову в немом жесте поздравления и только Юра, не отвлекаясь от еды, промямлил: — Вы че, женитесь или что-то типо того? Смотря на то, в каком диком смущении находилась Женя, Виктор загадочно улыбнулся и поцеловал серебряный обруч на своём пальце, чем вызвал у окружающих коллективный вздох умиления (у кого-то отвращения). — Ага, что-то типо того… я не услышал да, но и отказ тоже не прозвучал… — Ты не спрашивал! — сквозь зубы процедила девушка, дергая Никифорова за рукав. — А если спрошу, ответишь, м? — Я тебя убью сейчас. — Она у меня такая романтичная, — проворковал мужчина, чмокнув девушку в щеку. У той предупредительно дёрнулся глаз. — Если мы сейчас же отсюда не уйдём, не видать тебе кружевного белья, — процедила девушка, — И спать мы сегодня будет раздельно. Виктор, побледнев, как по свистку резко вскочил со своего места, бросил на стол несколько крупных купюр, в одной руке зажал пакеты с вещами, а другой притянул к себе растерянную Женю. — Было очень весело, ребята, но нам пора, очень жаль-очень жаль. Юрочка, много не ешь, а то щеки отрастут. Отабек, очень приятно, до встречи. Хорошего вечера девочки! Крис, о, пошёл ты, Крис. Пхичит, нет, ничего без моего ведома не выкладывать, да? Хорошо. Юри, не сиди допоздна, увидимся позже, если что, отправь СМС, телефон у меня будет отключен до утра, всем пока! И не успели они выйди из ресторана под шокированные взгляды собравшихся, как Виктор уже втолкал их с Женей в такси, приказывая гнать в отель на всех парах. — Никифоров, что… — оторопело пробормотала девушка, в полной дезориентации смотря на проносящийся за окном пейзаж, — Мы ж всего секунду назад… господи, когда ты вообще успел заказать такси? Фигурист, дыша так, словно пробежал марафон, победно улыбнулся. — Я же Виктор Никифоров, дорогая, нет ничего на этом свете, чего я бы не смог сделать. — А как же запоминать длинные числа? — Кроме того, чтобы запоминать длинные числа, — согласился он, — Ты использовала запрещённые приёмчики, знаешь? Нет ничего более жестокого, чем дать человеку надежду, а потом её отобрать. — Бедняжка, я виновата, — совершенно не раскаиваясь, ответила девушка, — Ну перегнула палку, не злись. Никифоров устало облокотился на спинку сидения и блаженно прикрыл глаза. Сегодняшний день, долгий, но продуктивный, его измотал; ноги ныли от долгой ходьбы, голова слегла гудела и пальцы рук, пережатые пластиковыми ручками пакетов, неприятно покалывало от онемения. Но Виктор не жаловался. Он и не помнил, когда в последний раз так развлекался – не сам, а для кого-то. Нет, ему, конечно, тоже было весело, но видеть чужую улыбку оказалось в сотню раз приятнее. Чувствуя, как тяжело опускаются веки, он коротко зевнул и зябко поёжился. — Как я могу злиться на тебя? Знаю же, что пошутила. А ведь мне с твоим извращенным чувством юмора теперь всю жизнь мириться придётся… Женя чувствовала, что мужчина силился ещё что-то сказать, но вместо этого, сморенный тёплом автомобиля, теперь мирно посапывал на её плече. Она улыбнулась и осторожно, боясь потревожить, убрала с глаз мешающую челку и устроила его голову поудобнее, чтобы от неудачный позы не затекла шея. Во сне его расслабленное лицо казалось совершенно другим. Спокойным, совсем без эмоций, но все таким же красивым. И только её. Теперь точно. — Всю жизнь значит, да?***
До отеля они добрались удивительно быстро. Таксист, получивший авансом свой дневной заработок с лишком, довез их в объезд всех вечерних пробок и заторов, несясь по дорогам так, будто бы они сидели в Делориан, а не в Тойоте. Выйдя из машины, не долго думая, Виктор попросил носильщика (предварительно сунув ему в кармашек благодарственную купюру) в фойе отнести все сумки с покупками к нему в номер, а сам, все ещё сонный, кое-как добрел до Жениной комнаты и стал многозначительно ожидать, когда же его впустят внутрь. — Ни стыда, ни совести, — заключила девушка, однако покорно открыла ему дверь. Мужчина, на ходу стягивая с себя обувь и верхнюю одежду, зашёл комнату, устало плюхнулся в глубокое кресло у окна и молча уставился в потолок. — Хочу вина. Давай закажем в номер? — Чтобы тебя ещё больше разморило? — Ерунда. Всего по бокалу. Для смелости. — Для смелости? Чего же ты так боишься? Виктор медленно перевёл взгляд на Женю. Она все еще стояла на пороге и усердно пыталась распутать затянутый в какой-то замудренный узел шарф. Её волосы, почти такие же длинные, как и в ту ночь, сильно распушились и забавными завитушками торчали в разные стороны. Лицо её было нахмурено, сосредоточено, между бровей пролегла глубокая складка, а глаз, сощуренных, из-за этого почти не было видно. И губы, до этого бледные от холода, сейчас были красными, обветренными, но такими манящими, что спирало дыхание. — Да, и чего же я боюсь… Он встал на ноги и подошёл к девушке, простым движением помогая ей избавиться от надоедливого жгута ткани на шее. Она облегченно выдохнула, улыбнулась и благодарно посмотрела на мужчину. И Виктор тоже смотрел на неё. Нежно. Внимательно. Влюблённо. Так, наверное, пленник смотрит на звездное небо перед казнью. Стараясь запомнить очертания всех далёких созвездий, запечатлеть в памяти каждую звёзду и разглядеть на небосводе падающую комету, чтобы загадать последнее желание. Пылко. В ожидании. С вожделением. — Иди сюда… — только и успела прошептать Женя, прежде чем её резко подняли на руки и аккуратно перенесли на кровать. Виктор знал – её глаза и были этим самым небом. Глубоким, пронзительно-синим, с вкраплениями живых и давно потухших звёзд, бескрайним и необъятным. А он был пленником и вечность смотреть на это небо стало его желанием. Последним и самым сокровенным. Мужчина припал губами к её шее, попутно избавляясь от одежды – в комнате вдруг стало невыносимо жарко, и лишь когда прохладный воздух наконец коснулся распаленной кожи, он замер, заворожено наблюдая, как девушка под ним дрожащими пальцами пытается расстегнуть на себе блузку. Получалось медленно – от волнения сильно вспотели руки и кружилась голова, и Виктор, мягко взяв её ладони в свои, деликатно зафиксировал их над её головой. — Позволь мне… — совершенно чужим, хриплым и вибрирующим голосом сказал он. Его взгляд был влажным и голодным, зрачки расширились, оставив видным лишь тонкий ободок голубой радужки по краям. Женя осторожно кивнула, покрываясь мурашками каждый раз, когда горячее дыхание Виктора щекотало её грудь. Он был невыносимо нетороплив, так, наверное, лучшие гении искусства творят свои шедевры. Медленно, вдумчиво, с пониманием, но пылающей внутри страстью. — Не обманула. И правда белое, — улыбаясь, прошептал мужчина и бережно потянул лямку кружевного лифа вниз. — Словно Афродита из морской пены. Женя заметила, как переменилось его лицо. Это было совершенно новое, невиданное ранее выражение; смесь страдания с чём-то томительно-сладким, нечто на грани мазохисткого удовольствия, где боль граничила с наслаждением. Она чувствовала, какими напряжёнными были его руки, твёрдые, с набухшими дорожками голубоватых вен от кистей до сгиба локтя и дальше, к предплечью, и как под липкой кожей, словно натянутые струны под пальцами умелого музыканта дрожали мышцы. Все его тело стало одной сплошной эрогенной зоной. Воздух, казалось, был наэлектризован, одно лишнее движение – разряд. Женя медленно, боясь нарушить эту шаткую гармонию, коснулась его волос, заведя непослушную прядку за ухо. Мужчина довольно прищурил глаза, ластясь головой к её руке. Её прикосновения – осторожные, почти боязливые, но нежные и деликатные, заставляли сердце бешено стучать в груди. В такие моменты он чувствовал себя особенным, по-настоящему особенным. Желанным. Нужным. Виктор, все ещё тяжело дыша, провёл губами по её ключице, спустился к ложбинке между грудей, почти незаметно щёлкнул застежкой на шелковом бра и убрал его в сторону. — А так, — он, дразня, поддел языком вздёрнутый сосок, — Мне нравится даже больше. Женя покрылась мурашками, беспомощно прикусив губу. Её руки легли на его грудь, тяжело вздымающуюся от глубоко дыхания и едва-едва погладили горячую кожу. Виктор вздрогнул, рвано выдохнул, но ничего не сделал. Ладони прошлись ниже, к гладкому торсу с едва выраженным рельефом дрожащего от напряжения пресса. Коснулись ремешка брюк. Ещё чуть ниже… Когда-то давно Женя услышала, что любить - значит хотеть прикасаться. А касаться этого мужчину сейчас она хотела просто неимоверно. А Виктор хотел сделать все правильно. Медленно. Вдумчиво. Не как в прошлый раз. Хотел запомнить все. Каждый изгиб её тела, каждый протяжный стон, каждый поцелуй, любое слово, взгляд или прикосновение. Самую, даже незначительную деталь. Звякнула пряжка на ремне. Нет, сейчас все по-другому. — Я хочу тебя, — тихо прошептала Женя. Виктор не ответил. Вместо этого он наконец добрался до её губ и резко поцеловал. Жадно. Дерзко. Женя в удовольствии прикрыла глаза, мысленно простонав его имя. Его язык прошёлся по небу, очертив границы дёсен, заставляя девушку лишь судорожно вздыхать носом ставший на удивление тягучим воздух. Она чувствовала, как руки мужчины легли на её талию, как властно смяли её бёдра, а затем пальцы медленно отодвинули в сторону уже мокрое белье и мягко вошли внутрь. Она выгнулась, вцепившись в его плечи. Ногти оцарапали влажную кожу. Дыхание участилось. Он двигался постепенно. Не спеша. Уверено, но чертовски неторопливо. Касаясь каждой чувствительной точки. А затем, без предупреждения, ускорился. Интенсивно. Глубоко. Неприличные звуки и громкие стоны заполнили комнату. — Виктор! — Женя вздрогнула, сжалась и задрожала. — О боже… — Как ты? — обеспокоено спросил Виктор, робко касаясь её щеки. — Все хорошо? Девушка перевела на него помутнённый взгляд. Его платиновая челка, растрепанная, неровно спадала на глаза, липла к взмокшему лбу. Глаза, ярко-голубые, широко раскрытые, лихорадочно блестели, и Женя, казалось, могла разглядеть в них своё отражение. — В прошлый раз… ты был грубее, — сбивчиво выговорила она. — В прошлый раз я был глупее, — улыбнулся мужчина и вновь поцеловал её в шею, несильно покусывая тонкую кожу, ощущая, как под ней иступлено бьется пульс. Женя, все ещё слишком чувствительная, впилась ногтями в его спину и провела ими вдоль позвоночника, очерчивая каждый выпирающий позвонок. Виктор тихо заурчал от удовольствия, опускаясь ещё ниже, языком оставляя алеющие отметины на извивающимся под его прикосновениями телом. Девушка задышала чаще, едва почувствовав горячий язык Никифорова между ног. Она отчаянно вцепилась руками в края смятого одеяла, не в силах совладать с накатывающими волнами наслаждения. Было жарко, невыносимо жарко, так, что начинала кружиться голова и отключаться сознание, и где-то там, на границе с реальностью, она простонала его имя, умоляя о большем. Виктор сам едва сдерживался, и, взглянув на Женю, чьё покрытое испариной лицо и поддёрнутые легкой дымкой глаза вопрошали о нем так неистово, что он просто не мог больше терпеть. Освободившись от невыносимо узких в районе паха боксеров, он, блестящими от смазки губами, улыбнулся, почувствовав, как девушка резко обвила его талию ногами и прошептала, чуть ли не плача: — Пожалуйста... И именно в этот момент Виктор нехотя остановился и молча потянулся к сброшенному на пол пальто, выуживая из кармана бумажник, а затем и квадратный шуршащий пакетик. — Держишь презервативы в кошельке? — захихикала Женя, слыша с каким раздражением и нетерпением мужчина разбирался с защитой. — Как старомодно. — Я умоляю тебя, хотя бы в такой момент не язви, — прорычал Виктор, разводя в строну её бёдра. — Хоть мне это и нравится. Он вошёл медленно, нежно, чудом сдерживаясь, чтобы сразу не ускорить темп. Девушка тихо захныкала от удовольствия, начиная жадно поддаваться навстречу. Виктор сбивчиво дышал, его сердце билось настолько громко, что закладывало уши, и он уже не смог бы остановиться, даже если бы сейчас кто-то ворвался в комнату и объявил о бушующем в здании пожаре. У них был свой, личный пожар. Держать себя в руках уже было почти невозможно. Виктор чувствовал, как девушка сжимает его внутри, и был почти на пределе, а потому ускорился. Движения стали размашистыми, глубокими и резкими. Их обнаженные тела соприкасались друг с другом с непристойными, влажными хлопками, смешанные воедино с утробным дыханием Виктора и громкими стонами Евгении. Девушка вдруг дёрнулась, беспомощно цепляясь руками за мужчину. Внизу живота защекотало, по телу начали проходить неконтролируемые, едва заметные вибрации, нарастая, становясь интенсивнее, пока в один момент резкая вспышка удовольствия не ударила в голову, заставляя все тело дрожать и извиваться. Через отголоски эйфории Женя заметила как Виктор, двигаясь уже медленнее, прикрыл глаза. Его тело тоже задрожало, мышцы напряглись, а лицо, наоборот, расслабилось. Женя заворожено притянула его к себе, целуя властно и нетерпеливо. Кожа, оголенная, наэлектризованная, на каждое прикосновение отзывалась приятными судорогами. — Я люблю тебя... — сквозь едва разомкнутые губы прошептала Евгения. Слова, желанные, вырвались сами по себе. Виктор нехотя оторвался от Жениных губ и осторожно приподнял рукой её голову, припав лбом к её лбу. Он улыбался, выглядя при этом, как самый счастливый человек на свете. — Я тоже, — сказал он без дрожи и сомнений, — Я тоже тебя люблю.