И под ними плавится лёд

      Телефон без остановки трезвонил уже минут десять. Может больше. Для Виктора и Жени, с головой зарывшихся в одеяло и подушки, эта надоедливая мелодия, попарно звучавшая из обоих мобильников, была где-то далеко и их совершенно не касалась. Прошлая ночь измотала обоих до предела и теперь они, счастливые, сплетшиеся вместе, словно один гигантский осьминог, видели уже десятый сон.       Но затем звонки сменились на раздражающую трель всплывающих сообщений. Частых. Звонких. Невыносимых.       И наконец этой пытки не выдержал даже Морфей.       — Во имя всего святого, отключи уже его к чертовой матери… — зашипела Женя и с закрытыми глазами попыталась дотянуться до тумбочки, переваливаясь через лежащее поперёк кровати тело мужчины.       — А вдруг там что-то важное… ? — промямлил из-под одеяла Виктор, а потом тихо ойкнул, когда локоть девушки больно надавил ему на живот.       — Важное не будет звонить тебе пятнадцать минут подряд. Важное решается здесь и сейчас. Кому-то просто делать нечего… — она взяла телефон Никифорова и, пролистав список неотвеченных и добрую сотню различных сообщений, вздохнула и холодно заключила. — Я убью Пхичита.       Виктор, словно медведь после спячки, неловко выбрался из под вороха ткани, сонно разлепил веки и нехотя взглянул на экран.       — Охох, я же просил его не выкладывать то фото раньше меня. Маленький засранец.       — Ты усохнешь и в прах превратишься, если не будешь находиться в центре внимания каждую секунду, что ли? Мало тебе инфоповодов?       — Ну, не ругайся, — Виктор мягко помассировал плечи Жени, с удовольствием замечая, как та расслабляется в его руках, — Я ведь и не думал скрывать наши отношения. Да и твою репутацию девы Марии уже давно пора подпортить.       — Вообще-то до тебя с этим отлично справлялся Кристофф, — тяжело вздохнула девушка, на деле же уже давно примирившись со своей судьбой. — Ты что, хочешь заставить каждую девочку в пубертате меня ненавидеть?       — Ну-ну, на детей со спермотоксикозом я не претендую. Негоже у Юры фанатов отбирать.       Женя прыснула со смеха и наконец взглянула на время. Часы показывали без десяти восемь. Она с громким, полным недовольства стоном поднялась с постели и до хруста в костях потянулась, разминая затёкшие мышцы.       — Ты поосторожнее с такими телодвижениями. Время до встречи с Юри ещё есть, а я уже достаточно отдохнул.       Женя, не стесняясь своей наготы, лишь самодовольно ухмыльнулась, несколько раз демонстративно выгнулась в пояснице и гордо прошествовала в ванную. Виктора, спешащего присоединиться к её утренним процедурам, долго ждать не пришлось.       Он в самом деле оказался полным сил.       Когда они вышли из душа, чистые, умытые и донельзя довольные, в дверь уже кто-то стучал. Женя поправила пояс халата, слегка пригладила влажные волосы и пошла открывать.       — Ох, Юри! Я, э… ты так рано, что-то случилось? — невнятно бросила Женя, неловко загораживая проем так, чтобы парень не увидел фривольно разлегшегося в кресле Виктора, громко болтающего по телефону.       Кацуки же деликатно сделал вид, что внезапно потерял зрение, слух и способность строить логические цепочки.       — Вы на звонки не отвечали. Подумал, вдруг вы ушли куда-то. Если я побеспокоил или отвлёк, то я…       — Нет-нет, мы… уже закончили, — отчаянно краснея, выдала Женя. За её спиной послышался сдавленный хохот Никифорова.       — Ага, и не один раз!       Юри на пару секунд спрятал лицо в ладонях, чувствуя, как пылают от смущения уши. Евгения выглядела не лучше. И только Виктор, как всегда, веселился от души.       — Давай, Юри, заходи. Мы как раз собираемся завтракать. Будешь омлет? — спросил подошедший к ним Никифоров. Его непростые отношения с халатами, как всегда, не давали ему нормально запахнуться так, чтобы не палить свою обнаженную грудь.       — Я-я ещё не ел, но не уверен, стоит ли…       — Вперёд-вперёд, хватит мяться на пороге.       Кацуки все же зашёл, за руку затянутый в комнату тренером. Пока Виктор делал заказ на ресепшн, Женя успела вернуться у ванную и окончательно привести себя в божеский вид. Вышла, уже полностью готовая к сегодняшнему дню и новым свершениям. Никифоров тоже переоделся, и, судя по спрятавшемуся в подушке Юри, делал это не без всякого стеснения прямо при нем.       — Итак сегодня… короткая программа финала. Какие ставки? Кто самая большая заноза в заднице? — спросил Виктор после завтрака.       — Эти занозы – фигуристы мирового уровня, прояви уважение.       — Ну да, словно это не ты подначивала Юри их всех тонким слоем по льду раскатать.       — Но я без оскорблений же, — парировала Женя.       Юри, сидевший рядом, незаметно улыбнулся, поднеся к губам чашку с чаем. Их совместные посиделки всегда заставляли его чувствовать себя спокойно, но сейчас, видя одних из своих самых близких людей рядом, счастливыми, он испытывал небывалую радость. Виктор и Женя, словно кусочки одного пазла, наконец-то были вместе. По-настоящему.       — Я хотел сказать вам обоим спасибо. Вы сделали для меня столько, что я до конца жизни не смогу вам отплатить.       — Ой, если станешь моим свидетелем на свадьбе – считай мы в расчёте! — ответил Никифоров, краем глаза следя за реакцией девушки.       Та, тяжело вздохнув, кинула ему в лицо кусочек латука, но мужчина ловко уклонился и в ответ лишь довольно улыбнулся.       — Мы счастливы быть здесь с тобой, Юри, — сказала Женя, присаживаясь рядом с другом, — Ты тоже нас многому научил. Ответственности, например.       — Ауч.       Они дружно рассмеялись и, собравшись, вышли в лобби отеля, дожидаться такси. Никифоров, тем временем, листая новостную ленту, выглядел донельзя довольным.       — Дорогая, глянь, нас уже называют самой знаменитой парой года, — показывая девушке статью на телефоне, вдруг сказал Виктор, — «Самая яркая парочка фигурного катания продолжает будоражить общественность своими совместными фотографиями. На этот раз, из соцсетей тайского фигуриста Пхичита Чуланота стало известно, что российские фигуристы Виктор Никифоров и Евгения Дементьева возможно готовятся к предстоящей свадьбе прямо накануне Гран-При…»       — Из-за одной фотографии такой шум наделали… — недовольно цокнув языком, сказала Женя, — Уже молодожёнами нас сделали, боже.       — Но ты представь, если только это вызвало у всех такой ажиотаж, то каким огнём будут полыхать соцсети после нашей свадьбы. Сам ад обзавидуется.       — Какие у тебя далеко идущие цели. Амбициозность, достойная чемпиона мира, — не скрывая ехидства, ответила Женя.       Виктор же, казалось, иронии в её голосе не заметил. Или же только сделал вид.       — Пятикратного чемпиона, дорогая. И, если ты думаешь, что я не затащу тебя под венец, ты очень сильно заблуждаешься. Я не только самоуверенный, но и очень усердный.       — Ага, я это ещё вчера ночью поняла, — полушёпотом ответила девушка, все ещё ощущая легкую дрожь в ногах.       — То ли ещё будет!       Юри, образец благочестивости и тактичности, с трудом удерживал на лице бесстрастное выражение лица, стараясь не заплакать от очередной дозы чужих непотребных речей.       По прибытии в Ледовый дворец началась разминка, а после на льду остался только Юри – по решению жеребьёвки он выступал первым. Несмотря на всеобщий мандраж, он держался молодцом, разве что пальцы чуточку дрожали, когда он снимал очки. Подошедшая к нему Евгения осторожно взяла их и положила в футляр.       — Слушай, если ты вдруг поймёшь, что к концу программы не сможешь сделать четверной флип, снизь сложность. Лучше получить хоть какие-то баллы, чем у тебя их вычтут за падение…       — Не слушай эту паникершу, она на нервах. Сама четверные сальховы прыгала и ничего, — вынырнув из-за её спины, сказал Виктор и ободряюще похлопал Юри по руке. — Делай и не бойся.       Кацуки слегла улыбнулся и уверенно кивнул головой. Он был готов. Последним штрихом поправив прическу, он легонько шлепнул себя по щекам и выехал в центр катка.       — Он повысил сложность, чтобы противостоять бешеной выносливости Леруа. Но все ли будет нормально? Он в отличной форме, но против четвёртых в произвольной программе Жан-Жака… это будет сложно.       — Сложно, но не невозможно. У него получалось неплохо, главная проблема в приземлении.       Женя устало потёрла веки, привалившись на плечо мужчины.       — Четверной флип в короткой программе… ты сделал из него камикадзе, Виктор.       — Он всегда им был, — с довольной ухмылкой ответил Никифоров, замирая после звуков знакомой мелодии.       За все то долгое время, что они провели вместе, эта музыка стала для них почти родной. И для каждого много значила. Невольно вспомнились первые тренировки, самое начало их пути. Общая неловкость, скованность, недопонимание. Пот и слёзы. Даже не верилось, что сейчас они стояли здесь, в финале Гран-При, все вместе. Женя мягко погладила ладонь Виктора, внимательного и сосредоточенного. Удивительно, как всего одно событие смогло так сильно изменить столько жизней.       Тройной аксель Юри исполнил чисто, крепко приземлившись на левую ногу. Женя в нетерпении сжала руку Виктора, не отрывающего взгляд от своего подопечного. Девушке плохо удавалось скрыть внутренне волнение, она мысленно прокручивала в голове программу выступления, замечая, где и как Кацуки решал изменить порядок. Он был нетерпеливым, дерзким, но максимально серьёзным. Возможно, даже слишком. Его карие, почти чёрные глаза, были словно в расфокусе, но тело точно выполняло каждый элемент, уверенно и без заминок. Настало время исполнять каскад. Четверной сальхов и тройной тулуп он исполнил хорошо, но от знающего взгляда не ускользнуло то, как он на секунду замешкался после приземления. При приближении к кульминации Никифоров мягко переплел их с Женей пальцы, все ещё стараясь держать лицо.       И вот он делает заход на четверной флип…       — Коснулся льда… это до минус двух баллов, — от сожаления закусив губу, выдала Евгения.       — Но он докрутил и не упал. А это четвертый уровень сложности. Касание было минимальным…       Зазвучали последние аккорды. Юри встал в финальную стойку, лицо его было бледным и покрытым испариной, но дежурная улыбка все ещё покоилась на губах. Зал взорвался аплодисментами.       — Юри, ты что… плачешь? — спросила Женя, когда парень подъехал к ним ближе.       — Я просто… так сильно разволновался. Мне кажется… этого было недостаточно.       — Ты в шестёрке финалистов в финале Гран-При, — Виктор крепко прижал к себе Кацуки, пряча его лицо у себя на груди. — Можешь реветь хоть целый день, но это не умаляет твоих достижений. Мы гордимся тобой.       Плечи парня задрожали и он крепче прижался к тренеру. Женя сама смотрела на это с глазами на мокром месте. В глубине души она знала, что Юри был прав. И Виктор тоже. Смотря его на соперников, разница в навыках ощущалась очень явственно, но это не означало, что все уже было решено. Евгения верила, что домой Кацуки вернётся с медалью. Медалью, которая станет для него новым стартом.       Когда пришло время оглашать результаты, японец уже успокоился, бережно прижимая к себе мягкую игрушку собачки.       — Оценки Кацуки Юри за короткую программу - 97,83!       Виктор и Женя едва заметно поджали губы. Возможно, не коснись он льда, набрал бы больше ста, но сейчас думать об этом было бессмысленно. Кацуки тихо выдохнул, казалось, от облегчения. Результат все равно был неплохим.       — Я пойду переоденусь. Вы останетесь здесь? — спокойно улыбнувшись, спросил Юри.       — Да, найди нас потом на трибуне, хорошо? — ответил Виктор.       Юри ушёл и мужчина позволил себе глубоко выдохнуть, уронив голову на сцепленные в замок руки.       — Ты в порядке? — спросила Женя, запустив пальцы в его мягкие волосы.       — Помнишь, как ты пьяная упала на меня, прижала к земле и начала угрожать, чтобы я не бросал спорт?       — Не было такого.       — Ври больше, — усмехнулся Виктор, но в глазах его читалась глубокая задумчивость, — Я так привык удивлять не только других, но и себя. Каждая программа, помимо нового начала, была и новым концом. Мне казалось, что я растерял весь запал, исчерпал все вдохновение. Я до конца не знал, вернусь ли снова на лёд. Думал, что должен справиться с этим в одиночку. Но то, что происходит сейчас… все изменило. Вы с Юри дали мне гораздо больше, чем я заслуживаю.       Женя без слов обняла мужчину, целуя того в губы.       — Я думаю, за этот год каждый из нас изменился и нашёл в своей жизни что-то особенное.       — Или кого-то, — сладко улыбнулся Виктор, целуя в ответ её прохладные ладони.       — Или кого-то, — поддержала его девушка.       Они оба знали, какой бы не был результат Гран-При, никто из них не собирался сдаваться. Эти новые чувства словно возразили в душе каждого давно забытые эмоции, вздохнули жизнь в их повседневную суету. Все обрело новый смысл.       Они ещё на какое-то время остались стоять за бортиками, дожидаясь выхода Юрия Плисецкого.       — Вы как долго здесь тусоваться собрались, а? — готовясь выходить на лёд, рявкнул подошедший к ним Плисецкий.       — Хотим посмотреть на нашего соотечественника. Это ведь такая гордость, — без какой-либо задней мысли ответила Женя.       — И проанализировать соперника, — подытожил Виктор.       — Себя, блин, проанализируй, — шипя, как дикая кошка, ответил Юра, и только авторитет и крепкая хватка Якова не дали ему вцепиться в лицо Никифорова.       Когда они отошли в сторону, Женя поймала на себе цепкий взгляд Барановской. Она не обучалась у этой серьёзной женщины, но знала, что поблажек та ни для кого не делала. Даже удивительно, как это она согласилась обучать такого человека как Плисецкий.       — Каждый раз, как смотрю на Барановскую – поджилки трястись начинают. Волевая женщина.       — Ну, она в своё время Якова приручила. Ничего удивительного.       Женя уловила лёгкую грусть в его голосе. Его взгляд был направлен в сторону бывшего тренера.       — Кстати об этом. Может… ты поговоришь с Яковом? Я не давлю на тебя, просто вы действительно давно не разговаривали. Это как-то неправильно.       Мужчина задумался, молча секунд десять и нахмурив брови. Затем выдохнул, опустил плечи и как-то затравленно взглянул на девушку.       — Наверное, ты права. А то бегаю от него, как ученик от классрука, — он лёгким движением зачесал мешающую чёлку со лба, — Хочу ему о нас рассказать. Он для меня как член семьи, все-таки.       — Даже препираться не станешь? А ты вырос, — хохотнула девушка, чувствуя, как руки мужчины тут же щекатнули ее по рёбрам, и согнулась пополам, — Штрафной тебе за грязные приёмчики!       Виктор мягко улыбнулся, и они оба вновь сосредоточили своё внимание на выступлении Юры.       Он был другим. Не тем нетерпеливым юнцом, что танцевал лишь ради того, чтобы доказать своё превосходство. Это был танец, наполненный чувствами. Любовью и упорством, жизнью и страстью. Он рассекал лёд, будто едва касаясь его острыми лезвиями коньков. Парил, как птица над самой кромкой воды, оставляя после себя лишь лёгкую рябь на поверхности. Каждое движение было отдано музыке, его лицо казалось спокойным и умиротворённым, но не лишенным серьёзности. Он был совсем молодым, но уже знал, чего хотел и как этого добиться. В его танце сквозила уверенность, но вместе с тем непомерная нежность. Каждый элемент был отработан до автоматизма, идеален до безобразия, он соблюдал идеальную гармонию между профессионализмом и эмоциональностью. Его белоснежный костюм мерцал, переливаясь драгоценным блеском при свете прожекторов, а длинные волосы, чуть растрёпанные, прятали от зрителей его пронзительные, острые глаза. На секунду Женя растерялась, словно увидела на льду совсем другого человека. Он был так похож на Виктора, но вместе с тем казался его полной противоположностью.       Музыка закончилась, и Юра, уперевшись руками в колени, тяжело дышал, стараясь придти в себя. Выносливости, к сожалению, ему ещё недоставало, но девушка считала, что это исключительно в силу возраста.       — Оценки Юрия Плисецкого за короткую программу – 118,56!       Миг на мгновение дрогнул и зал тут же взорвался шквалом аплодисментов.       — Он что… побил твой мировой рекорд? Черт возьми! — с искренним удивлением воскликнула девушка, но затем осекалась, боясь увидеть горечь на лице Никифорова.       Но Виктор, широко раскрыв глаза, с восторгом глядел на Плисецкого. Голубая радужка радостно поблескивала из-под светлых ресниц, а губы были растянуты в улыбке. Юра поднял глаза и с вызов посмотрел на него, вероятно, думая, что тот будет подавлен или разозлён, но, заметив, как его кумир смотрел на него, растерялся. Спесь слетела с его лица и даже вызывающая поза победителя на мгновение потеряла свою напускную надменность. Их зрительный контакт длился не больше пяти секунд, но то, сколько они успели друг другу за это время сказать, вероятно, оказалось достаточным.       — Никогда бы не подумал, что буду ещё кем-то так сильно гордиться, кроме Юри. По крайней мере теперь я знаю, что российская сборная будет в полном порядке даже без меня, — его голос был чистым, искренним, в нем не звучало обиды или затаенной боли. Он был абсолютно честен в своей бесконечной радости.       Женя удивилась, но затем поняла, что, возможно, именно в Юре Виктор всегда видел своего приемника, того, кто займёт его место на пьедестале с золотой медалью. И как бы несправедливо это не было по отношению к Юри, девушка его понимала. Плисецкий и Кацуки преследовали разные цели. Один хотел доказать своё превосходство всему миру, другой - самому себе. И для истинного чемпиона правильным, наверное, являлось первое. Но действительно ли? Неужели Виктор выступал лишь ради чужого признания? Или она сама? Разве после аварии она желала вернуться на лёд только ради одобрения других? Ради этого, а не чтобы доказать самой себе и своим близким, что не отступит? Что ни травма, ни потеря близкого или горе не сумеет ее сломать? Она вдруг наклонилась к Виктору, осторожно касаясь губами его шеи.       — Я, конечно, тоже не против уединиться, но в данный момент место действительно неподходящее, — тихо шепнул ей на ухо мужчина с пляшущими озорными чертятами в глазах.       — Дурачок, — хохотнула Евгения, — Просто вспомнила кое-что.       — М?       — Тебя. Твои выступления по телевизору. Я смотрела их, пока проходила реабилитацию. Злилась, потому что ты был там, на льду, здоровый, танцевал, прыгал, брал золото за золотом. Был таким живым, что руки от гнева тряслись. А я…       — Жень… — в голове мужчины промелькнуло беспокойно.       — Это оказалось отличной мотивацией, я имею в виду. Злость прошла довольно быстро, ты ведь был не виноват, мне просто хотелось хоть куда-то выплеснуть свой негатив. Потом стало легче. Я смотрела на тебя и не хотела сдаваться. Хотела вернуться, увидеть тебя вблизи, доказать, что все ещё жива. Как и ты. Что все ещё способна стоять на льду без страха и сожалений.       — Жень… — его голос стал тихим, утробным, он мягко притянул девушку к себе, целуя в лоб. — Я не оставлю тебя. Никогда. Я буду рядом.       Они приблизились друг к другу ещё ближе, сливаясь в объятиях. Мир вдруг сузился до размеров их тел и перестал существовать вне этих границ.       — А я то думал, откуда ванилью запахло. А тут вот в чем дело.       Интимность момента была в пух и прах разрушена. Виктор и Женя одновременно развернулись, пылающим от негодования взглядом упершись в донельзя довольного Кристоффа Джакометти.       — Уф, божечки, вы во мне сейчас дыру прожжёте. Понимаю, я неотразим, но поумерьте-ка пыл, господа. Меня на всех хватит.       — Крис…       — Женя, meine liebe, приятно видеть тебя в объятиях любимого, это так воодушевляет! Хотя и чуть-чуть обидно, что это не я.       — Крис…       — Да понял, я понял. Но так, совет, в следующий раз найдите себе комнату или уголок укромный, а то вот так, на людях…       Виктор вдруг потянулся к шнуровке своего ботинка, явно намереваясь запустить им прямо в самодовольную рожу швейцарца, если бы не вовремя осекшая его девушка.       — Да все, все! Какие же вы напряжённые, Женя, сделай с этим что-то, не знаю, — Джакометти сделал характерное движение рукой с согнутыми в трубочку пальцами, — Впрочем, разберётесь, не маленькие, ещё увидимся!       Виктор блаженно улыбнулся, смотря на удаляющуюся на лёд спину бывшего соперника.       — Я ему ноги переломаю.       — Виктор!       — Не сильно. Для профилактики. А лучше челюсть.       Женя махнула на него рукой, отвлеклись на звуки музыки. Выступление Кристофф начал эпатажно, как всегда.       — Мне стыдно просто смотреть на это, — поджимая губы, смущённо прошептала девушка.       — Так не смотри! — недовольно оскалился Виктор.       — Но у него же там все в облипочку…       Виктор, цокнув языком, схватил её руку и беспардонно опустил на свои ягодицы. Девушка вспыхнула и тут же попыталась убрать ладонь, но мужчина не позволил. Он заговорщически улыбался, довольный проделанной работой. За ними послышался звук щелкнувшей камеры, но ему было плевать. Теперь все внимание принадлежало ему.       — Ты с каких пор таким ревнивцем стал? — прошипела Женя, смотря на свою руку так, словно та в любую секунду могла отвалиться.       — С тех самых, как влюбился в тебя.       Его прямота выбивала из колеи, заставляя подгибаться коленки. Она слабо толкнула его бедром, а потом спокойно позволила увести себя на трибуны, где их уже дожидался Юри. Они присели рядом, продолжая наблюдать за творившимся на льду эротическим безобразием. Находясь на почтительном расстоянии от причины своей ревности Виктор наконец смог расслабиться и даже позволил себе сдержанно улыбнуться.       — Радуешься?       — Да, это забавно видеть его там, а себя здесь. Так необычно.       Джакометти, тем временем, заканчивая выступление, совсем уж бесстыдно провёл ладонями по своим ягодицам, лыбясь залу, как Чеширский кот. А ещё Крис прекрасно знал, куда смотреть, отправляя публике воздушный поцелуй.       — Да он же выпендривается перед тобой! — словно перенеся личное оскорбление, выдал Виктор.       — Или перед тобой красуется. Смотри, прям к себе на лёд зазывает, — состроила ему глазки Женя.       — Иногда мне кажется, дай ему волю, он нас обоих в постель затащит.       — Да не приведи бог ему дать себе волю. Сколько невинных душ зарубит…       — Девственных, имеешь в виду?       — Правда думаешь, он будет разбираться?       — А мне понравилось… — совсем уж неожиданно выдал сидящий рядом Юри.       Виктор и Женя синхронно уставились на него, но тот, словно ничего не замечая, продолжал смотреть вперёд. Только алеющие уши выдавали его с потрохами.       К моменту, как на лёд вышел казахский фигурист Отабек Алтын, на трибунах к ним присоединился Плисецкий.       — Ты отлично выступил, поздравляю, — обернувшись, улыбнулся ему Кацуки.       — И без тебя знаю! — выпалил тот, но, заметив, с каким искренним восхищением на него смотрел японец, недовольно осекся. — До идеала далеко, но ты тоже… был неплох.       Виктор ухмыльнулся и, под раздражённое хмыканье Юры, показал ему большой палец, как бы подтверждая его славную работу.       — Юрочка, Яков ведь в общей зоне, да? — вдруг спросил Виктор, поднимаясь со своего места.       — Типо того. Хочешь настроение ему испортить?       — Боже, вы с Женей два сапога пара, вечно думаете, словно я изверг какой-то, — беззлобно ответил мужчина, чмокая Евгению в макушку, — Пойду поговорю со стариком, скоро вернусь.       Он быстро спустился по лестнице, забегая в помещение и шустро ища глазами фигуру бывшего тренера. Тот сидел на скамейке, смотря на экране за выступлением Отабека.       — Яков, — без привычной ему язвительности сказал Никифоров и уселся рядом, — Колоссальный труд проделал. Юру просто не узнать.       Седой мужчина молчал, не удосужившись даже взглянуть на собеседника.       — Я знаю, ты недоволен. Злишься, что вот так уехал, оставив все позади. Я не пытаюсь извиниться, потому что ни о чем не жалею. Просто хочу, чтобы ты знал, что сейчас я самый счастливый человек на земле. Даже без фигурного катания.       Фальцман дёрнул головой, но ничего не ответил. А Виктор все продолжал.       — Прошедший год позволил мне многое понять. Ты был прав, говоря, что я не гожусь в тренеры. Даже не знаю, как бы все обернулось, не будь рядом Жени. Я ведь на самом деле мог все испортить.       Яков цокнул языком, на что Никифоров сдержанно хохотнул.       — Я хотел поблагодарить тебя. За все, что ты сделал. Я не подарок, терпеть меня столько лет… это твоя заслуга. Все, чего я добился. Без твоих постоянных придирок и нареканий, даже не знаю, зашёл бы я так далеко.       Мужчина, казалось, проглотил целый лимон, настолько скривилось его лицо.       — Да, такое непривычно от меня слышать. На самом деле это Женя надоумила поговорить с тобой. Не то, чтобы я сам не хотел, просто… боялся, наверное. Или стыдился.       Морщины на лице Фельцмана немного разгладились и он тихо хмыкнул, скорее устало, чем недовольно.       — На самом деле, я бы хотел вернуться ещё на один сезон, пусть сейчас и не до конца в этом уверен. Закончить начатое с триумфом. А потом, наверное, нашел бы новое призвание, попутешествовал… сделал бы Жене предложение. Она такая упрямая, уверен, сразу не согласится, но ты же знаешь, я тоже не промах.       Тренер позволил себе сдержанно усмехнуться.       — Я ведь никогда всерьёз не задумывался о семье, а теперь все мысли только об этом. Так странно, даже пугает слегка. Но мне нравится…       — Не разочаруй ее, Вить. Людей, согласных тебя терпеть, на этом свете по пальцам пересчитать можно, — наконец ответил Яков и тяжело вздохнул, — И я, к сожалению, один из них.       — Ох, Яковушка, — растроганно всхлипнул Виктор, прижавшись к старческому плечу, — Обещай, что придёшь на нашу свадьбу! И Лилию приводи…       — Да иди ты уже, лизоблюд.       — Мы назовём сына Яковом!       — Тьфу, ты, разошёлся!       — О, Женя мне тоже так постоянно отвечает.       Виктор вернулся к остальным, когда на лёд уже вышел Леруа. Напряжённая тишина зала его слегка насторожила.       — Что-то не так, — тут же шепнула ему Евгения. — Он сам не свой.       Виктор недоумевающе уставился на арену. Жан-Жак как раз делал заход на тройной аксель, но вместо этого выполнил одинарный. Трибуны со стороны канадской сборной взбудоражено зашумели.       — Давление. Обычное дело для таких крупных соревнований. Не каждый выдерживает. Да и груз ожиданий слишком велик.       Леруа вновь готовился выполнить четверной прыжок, но и в этот раз не сумел. Он выглядел потерянным, неловким, совершенно не похожим на себя. Это удручало.       — Мне его теперь даже жаль, — тихо сказала Женя, видя, как досадливо поджимал губы Юри. Он сам не понаслышке знал, что значит волнение перед финалом.       Финальные аккорды ознаменовались объявлением результата – 86,71. С призового места канадец теперь сместился на последнее. Но трибуны не долго молчали. Сначала неуверенные, редкие хлопки сменились шквалом оваций и криками поддержки.       — Ох, в него так верят. Это очень мило.       — Напыщенный, сраный индюк! — от злости пиная спинки кресел, орал Плисецкий. — Пусть они все заткнутся!       — Юра, утихомирь свою истерику, — настолько деликатно, насколько могла, попросила Женя, когда парень в очередной раз пихнул её кресло так, что она чуть не вылетела с места.       — Заткнись!       — Не указывай моей жене! — встрял в разговор Виктор.       — Я не твоя жена!       — Забыл про будущую упомянуть, подумаешь.       — Валите ворковать в другое место, чтоб вас всех!       По результатам короткой программы первое место занимал Юрий Плисецкий. Кацуки Юри, несмотря на начальные, не самые оптимистичные прогнозы, расположился на четвёртом, обогнав Пхичита и Жан-Жака.       — Что за денёк. Я пусть и не выступала, но все равно жутко устала. Впервые такое.       — Наверное, просто не выспалась, — с пониманием, но не скрывая ехидства, ответил ей Виктор. — Стоит повнимательнее относиться к своему режиму, дорогая.       — Чья бы корова мычала, дорогой.       Они стояли на улице, дожидаясь такси. Все это время стоявший в сторонке Юри вдруг обернулся и уверенно направился к ним. Лицо его было задумчивым, непривычно серьёзным. Евгения подсознательно содрогнулась, когда в голове зашевелилось какое-то неприятное предчувствие. Кацуки подошёл, взял Женю и Виктор за руки и глубокого выдохнул, выпуска изо рта облачко прозрачного пара.       — Когда мы вернёмся в отель, никуда не уходите. Мне нужно с вами поговорить.