Волчья стая

      Гарри проснулся, почувствовав как что-то пушистое прижалось к его носу, заставляя морщиться от щекотки. Чуть отодвинув «что-то» пушистое, и решив, что это волосы Гермионы, Гарри попытался закинуть руку на плечи, и придвинуть к себе. Просыпаться совершенно не хотелось, не смотря на только что отпустившие кошмары, и Гарри покрепче сжал руку…и услышал нечеловеческий, жалобный писк. Медленно, словно не веря в происходящее молодой человек открыл глаза, и смог различить очертания пушистого белого комочка, по всей видимости издававшего не самый приятный звук, и силуэт подлетевшей к кровати Гермионы. — Гарри, ты едва не раздавил Волка! — голос девушки в данный момент был едва ли приятнее визга, издаваемого щенком, и Гарри поморщился. Головная боль начинала набирать обороты. А виновник шума тем временем выполз из-под руки парня, и повернувшись к нему задом, начал вилять хвостом перед девушкой. Что ж, по всей видимости привлечь внимание Гермионы у него получалось лучше, чем у самого Гарри. — Волка? Ты назвала волка Волком? — Гарри приподнял бровь в лучших традициях Снейпа, и нашарил рукой очки на прикроватной тумбочке. Посмотрел на Гермиону и не мог не заметить комичности ситуации. Девушка взяла комочек на руки, и крепко прижала к себе, не обращая на Гарри ни малейшего внимания и что-то говоря растерянному щенку. — Эй, я вообще-то с тобой разговариваю! — Гарри не понимал, откуда берется это раздражение, но его почему-то до зубного скрежета раздражала эта картина.       На этот раз он все же привлек внимание. Причем общее. Гермиона обвиняюще посмотрела на парня, а щенок лишь непонимающе уставился на него круглыми голубыми глазками. — Ты. Едва. Не раздавил. Волка, — снова, четко и размеренно повторила девушка. — Да что ты! Знаешь, я вообще-то не глухой. Может быть это случилось потому что я вполне разумно предполагал, что именно ты лежишь на своем, блин месте! А не это… недоразумение! — Злость Гарри набирала обороты. Непонятная злость, которая требовала выхода. — Волк! Его зовут Волк! — резко ответила Гермиона и решительно прошагала мимо Гарри к своей кровати, укладывая щенка там и закутывая его в одеяло. — Волк? Гермиона, это не собака! И нельзя называть волка Волком! Черт, это просто… просто так нельзя! — Ты! — Гермиона подошла и махнула пальцем перед его носом, — Не кричи на меня, ладно! Я не заслужила. А если ты блин, встал не с той ноги, то это твои проблемы, а не мои! — судя по всему, не один Гарри встал не в лучшем расположении духа. — Мы не оставим его, слышишь. Не оставим, просто не имеем права, — Молодой человек сжал двумя пальцами подбородок девушки и заставил её смотреть себе прямо в глаза, когда говорил спокойным, убийственно спокойным голосом. — Это ты так решил? Что ж, это твое право! Только вот знай, если ты выкинешь его на улицу, то считай, что выбросил меня вместе с ним! — такой же тихий голос, и короткий поединок взглядов. Наконец Гарри чуть отталкивает её от себя, и хватая куртку выходит на улицу, отходя от палатки на достаточное расстояние.       Прикуривает сигарету, и делает глубокую затяжку, прикрывая глаза. И сразу же перед мысленным взглядом проносятся картины, сумбурные, такие чертовски настоящие, что впору завыть волком. Волан-де-Морт снова пытал кого-то, убивал. Кровь, кровь на полу, на стенах, на потолке. Сумасшедшие фанатики, которые убивают людей просто так, для забавы, чьи руки по локоть в крови. Раздирающий на куски душу женский смех, который он уже не однажды слышал. Когда она убила Сириуса… Когда подожгли Нору. А потом одно лицо. Такое до боли любимое, и…безжизненное. Неестественно изогнутое тело, словно у поломанной куклы. Каскад кудрявых волос, склеенных от крови. И на животе лежит маленький, серо-белый комок, чуть приоткрыв крошечную пасть и закрыв глаза. Этот образ подкинуло воспаленное сознание, перекрывая вид её, живой, такой не правильной, но настоящей.       Гарри провел рукой по лицу, словно пытаясь прогнать наваждение и прикурил еще одну сигарету. Взгляд случайно упал на табличку, которую он воткнул в импровизированную могилу, и горько усмехнулся. Наверняка у этого мужчины была семья, дети может быть. И они ждали его, ждали что он принесет им дичь, или еще что-то. А он пал жертвой жестоких магов, для которых вся жизнь — это просто игра со смертью, и ничего больше… «-Это ты так решил? Что ж, это твое право! Только вот знай, если ты выкинешь его на улицу, то считай, что выбросил меня вместе с ним!»       Слова Гермионы резкой болью вспыхнули в сознании.       Нет, черта с два ты от меня уйдешь! Что я без тебя, Гермиона? Просто ответь мне, пожалуйста. Скажи, в какой момент моей чертовой, никчемной жизни ты вдруг стала её частью. Такой нужной, такой неотъемлемой. Я ведь умру, слышишь, умру, если ты сделаешь хоть шаг к выходу.       Гарри снова закрыл глаза. Вдруг перед сомкнутыми веками мелькнул взгляд. Сначала — затравленный и испуганный. А следом за ним преданный, преданный до дрожи в коленях. Взгляд прозрачно голубых глаз, цвет которых можно было бы сравнить только со льдом, если бы не теплота в них искрящаяся. — Что происходит со всеми нами? — произнес шепотом, закинув голову и смотря в усыпанное звездами темное небо.       Разумеется, ответа он не получил. Поэтому, выбросив сигарету, он медленно пошел обратно в палатку.       Нет, Поттер! Ты не извинишься перед ней. Ты не должен.       Гарри зашел, и первым, что он увидел был тот самый комок, из-за которого они поругались. Комок лежал на ЕГО постели, на ЕГО, блин подушке, укрытый ЕГО чертовым одеялом, и мирно спал, словно так и надо. Лишь тихонько поскуливая во сне.       Вторым что увидел Гарри была Гермиона. Стояла к нему в профиль на кухне и остервенело резала какой-то овощ. Огурец, кажется.       Ты не извинишься перед ней, даже не думай об этом. Сегодня это недоразумение спит на твоей постели, а завтра что? Оно будет спать с моей девушкой вместо меня?       Мою девушку… Эй, какого черта!       Ой, да не важно. Просто пройди мимо. Ляг на постель, к примеру. Почитай, поиграй со снитчем. Да хоть что-нибудь, только не извиняйся перед ней. — Извини, — коротко бросил Гарри, проходя на кухню и садясь за стол. Получил косой взгляд и полное молчание в ответ. — Ешь, — только через несколько минут, когда на столе оказалась миска с непонятного вида салатом, и чем-то отдаленно похожим на стейк. — Хорошо, — смирно, словно боясь еще больше провиниться. Какого черта? Ты ведь не виноват ни в чем, парень! — Ты слышала меня? — Что именно я должна была услышать, Гарри? — спросила Гермиона подчеркнуто вежливо, не скрывая, впрочем доли яда. — Что мы не можем оставить Волка с нами? Или что я должна быть на своем, блин месте? Или что? — Гермиона, — тихо, стараясь не поддаваться очередной волне раздражения, сказал Гарри, — я вообще-то извинился перед тобой. — Извинился? — растерянно, словно она удивляется, за что он вообще извиняется. Садится за стол и молча тыкает вилкой в тарелку.       Не выдерживая затянувшегося молчания, Гарри встает из-за стола, и краем глаза замечает, что она вздрагивает. Злится. Неужели она боится? Его боится?       Молодой человек достает из шкафа открытую бутылку водки и наливает себе немного в стакан. Снова садится за стол. Видит неодобрительный взгляд Гермионы и слегка морщится, прежде чем сделать большой глоток. Горло жжет, и вслед за алкоголем отправляет в рот внушительную ложку салата. Салат чуть горчит, но это как раз то что нужно — перебивает горечь спирта во рту.       Нет, это не алкоголизм. Я просто пытаюсь успокоиться. Блядь, не надо смотреть на меня так, словно я расчленил твоего ненаглядного волка.       Гермиона чуть кривит губы и снова утыкается взглядом в тарелку. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — голос хриплый, словно чужой. И полон надежды. Той надежды, которой не должен был ей показывать. — Я хочу, чтобы Волк остался с нами, — тихо, но твердо отвечает Гермиона не поднимая взгляда на молодого человека.       Гарри встает из-за стола и скривившись качает головой. Наливает себе еще полстакана, выпивает залпом и выдыхает. На вкус — омерзительно, но согревает. Заставляет мысли течь ровнее, а не скакать галопом. За стол он не возвращается, аппетит пропал. Проходит в комнату, и почему то вместе того, чтобы выкинуть щенка с постели падает на свободную кровать и смотрит в потолок. Неужели она не понимает, что он не вправе брать на себя ответственность за еще одну жизнь, пусть даже за жизнь волчонка. Он погибнет, если останется с ними. Да, но еще вернее он погибнет, если ты выбросишь его на улицу.       Молодой человек открывает глаза, когда матрац прогибается под тяжестью еще одного тела. Гермиона. Держит тарелку в руках и робко смотрит на него. Так нежно, что резкие слова застываю где-то в горле. — Ты совсем не поел, — говорит тихо, и думает как лучше подступить к интересующему её разговору. — Я не голоден, — старается сделать безразличный вид. — Я была не права, Гарри, я… Я не оставлю тебя, знаешь. Просто… — он подносит палец к её губам, понимая что за только что оброненную ею фразу готов выполнить любую её просьбу. — Послушай, пожалуйста, просто выслушай меня, — борись, Поттер. Ты не имеешь права убить волчонка, просто не имеешь права. — Но Гарри, он умрет если мы оставим его на улице! — Полувсхлип, и Гарри сжимает челюсти. — Он еще вернее умрет, если мы его возьмем к себе. Это волк, Гермиона, не собака, не кошка… — Но он совсем маленький, он не справится Гарри, там так холодно. А он даже ест еще с трудом. Он остался совсем один, как… — оба знают, что она хочет сказать. Но она останавливается, и Гарри пристально вглядывается в её глаза, полные мольбы. И понимает, что ломается. Понимает, что она чертовски права, ведь их хотя бы двое, а этот щенок остался совсем один. Как когда-то он, Гарри, брошенный на произвол судьбы. Молодой человек кивает, и невольно улыбается, при виде загорающейся радости в глазах девушки. Она отставляет тарелку и со всем пылом бросается в его объятия. — Ох, спасибо! Гарри ты… — и не сдержавшись, целует его в губы. Отстраняется. Краснеет, словно не она несколько часов назад страстно шептала ему, что хочет его. Словно не она выгибала спину и кончала под его телом. Черт.       Он обхватывает руками тонкую талию, и притягивает к себе. Снова целует, и усмехается в её губы. Чувствует, как внизу живота снова просыпается возбуждение, и мысленно называет себя похотливым кобелем. Плевать. Гарри усаживает её на себя, кладет одну руку её на затылок, другую на бедра. На секунду открывает глаза. Только для того, чтобы наткнуться на любопытный взгляд. Устало стонет и отстраняется от девушки, с удовольствием замечая мгновенное разочарование и снова покрасневшие щеки. — Кажется, у меня появился соперник, — Гарри указывает кивком на Волка, и размыкает руки, позволяя девушке выбраться из своих объятий. Неохотно, кстати.       А волчонок отчаянно виляет хвостом, и слегка повизгивает от удовольствия, когда Гермиона берет его на руки и снова усаживается на постель. — Так ты не будешь есть? — спрашивает девушка, словно не она только что целовала его губы. И не она снова разбудила в нем недавно уснувшее возбуждение.       Гарри качает головой, и смотрит, как тонкие пальцы Гермионы берут с ЕГО тарелки отрезанный кусочек мяса и дает её щенку. Тот сначала слегка морщится, показывая недавно прорезавшиеся клыки, затем принюхивается, и наконец открывает маленькую еще пасть.       Спустя полчаса тарелка наконец пуста, а маленькое пушистое недоразумение довольно урча развалилось у него под боком, словно случайно подставляя по его руку наполненный животик, в то время, как его хозяйка моет посуду.       Странно, но Гарри ощущает какую-то родственную связь с этим существом. В эту минуту он чувствует себя точно так же. И не отказался бы от того, чтобы чья-то рука погладила и его так же… Только может быть не по животу, а чуть ниже… и чуть нежнее, пожалуй.       Гермиона наблюдала за Гарри из-за угла, словно преступница. Смотрела как длинные красивые пальцы зарываются в пушистую шерсть. Как от пошлых — о, она в этом уверена, мыслей начинает поднимается бугор на уровне паха. Как чуть задрался свитер, показывая подтянутые мышцы живота. Смотрит, как темные волосы переходят в тонкую дорожку и скрываются за чуть заниженной линией джинсов. И к своему ужасу понимает, что между ног становится влажно. Грейнджер, ты сошла с ума! Ты хочешь его! Но это же Гарри… просто Гарри! Который бы и не посмотрел на тебя, если бы не вынужденные обстоятельства. Но черт, как же соблазнительно проходит дорожка. И она до боли хочет повторить эту дорожку языком — так, как он делал это сегодня. И как она раньше не замечала, что фигура Гарри изменилась до такой степени? Что из худенького, едва ли не прозрачного мальчишки он вырос в привлекательного, сильного мужчину?       Гермиона вытирает руки и проходит в комнату. — Я вижу, вы уже подружились, — и улыбается, когда задремавший Гарри уверенным движением кладет руку её на талию, и роняет на постель рядом с собой — с другой стороны, так, что Волк по прежнему получает свою порцию ласки, когда Гермиона уютно устраивается у молодого человека под боком. Гарри не спит, но открывать глаза тоже отказывается, пальцами одной руки зарываясь в волосы Гермионы, а пальцами другой — в мягкую, еще по-детски пушистую шерсть щенка. Двигаться не хочется, и он только улыбается, слыша как счастливо смеется Гермиона. Так, как в его сне. Чувствует, как ласковым движением девушка снимает с него очки, натягивает на обоих одеяло, и снова устраивается поудобней.       Засыпает с глупой мыслью, что было бы не плохо подобрать Волку другую кличку.